12. Во имя веры!

Элианские, нартагальские и даркасадарские войска без особой спешки подступали к Фан-Киону с четырех направлений. Два дня назад сам Ларталь, а затем и остальные города Лартальской провинции, после чего гвардейские полки начали стягивать окружение вокруг последнего оплота фанатиков. Города и селения края встречали освободителей с ликованием — слава Единому, все возвращается на круги своя! Возвращается мирная, благополучная жизнь и уверенность в завтрашнем дне! Никто не станет больше сажать людей на колья и жечь заживо, сдирать с детей кожу и насиловать девушек. Ненависть элианцев к захватчикам была такова, что ни один карвенец или местный их пособник, отставший от спешно отступающих отрядов, не ушел живым.

Несмотря на понимание, что долго им не продержаться, защищающие Фан-Кион остатки святош и заговорщиков собирались стоять до конца. Почти все они были вооружены автоматами и рассчитывали дорого продать свои жизни. Да и то — карвенцам вовсе не хотелось оказаться в нартагальском рабстве, а заговорщики боялись императора пуще смерти. Проклятый колдун ведь такое наказание выдумает, что лучше уж в бою погибнуть, всяко безболезненнее, чем ему или ходячему кошмару в руки живыми попасться.

Удар нартагальцев по вчерашним союзникам оказался для тех полной неожиданностью, никто из карвенцев не ждал предательства. Ошеломление было слишком велико, и их сопротивление сломили очень быстро, открывая затем ворота городов и крепостей наступающим элианцам. Потом вообще началось что-то страшное — выживших нартагальцы сотнями и тысячами набивали в трюмы своих и имперских кораблей, увозя в неизвестность. Несколько чудом бежавших паладинов принесли в Фан-Кион страшную весть — по договору Элиана с Нартагалем захваченные в плен карвенцы становятся рабами и передаются королевству. Каждый знал, как живется нартагальским рабам, и в Фан-Кионе воцарился ужас. Нет уж, лучше умереть, чем обречь себя на такую судьбу...

Флотилии орочьих броненосцев совместно с элианскими эскадрами постепенно выбивали остатки карвенского флота. Вскоре у Карвена практически не осталось ни военных, ни транспортных кораблей. Немногие уцелевшие не рисковали высунуться за пределы защиты батарей береговых фортов.

Первосвященников, понявших, что остались против разъяренного гиганта в одиночестве, колотило — понимали, что империя ничего не забудет. Да и о мстительном характере нового императора тоже были наслышаны. Этот, в отличие от Марана, с которым вполне можно было договориться, никого не пощадит, никому и ничего не простит. Они проклинали друг друга и высокого лорда, уговорившего их ввязаться в эту безумную авантюру, которая неизвестно еще чем закончится. Но уже ясно, что ничем хорошим.

Десантов имперцы с урук-хай пока не высаживали, зато орочьи егеря начали устраивать вылазки по всей протяженности карвенско-оркограрской границы, тянущейся по реке Харме. Они подчистую вырезали гарнизоны пограничных застав, действовали нарочито нагло, прекрасно понимая, что карвенцы сейчас не рискнут ответить. Первосвященники и не отвечали, не до того было — спешно создавали десятки новых полков, поставив под копье всех, наверное, хоть на что-то годных мужчин страны, от древних старцев до пятнадцатилетних юнцов. Но иллюзий не питали — куда этому пушечному мясу против отборных егерских полков и имперской гвардии? Сомнут за день-другой. А есть еще ведь горные мастера. Да и о силе проклятых колдунов забывать не стоило, тоже на многое способны.

По инициативе нескольких расторопных епископов карвенцы направили посольство к первосвященнику Элиана при помощи немногих имеющихся в наличии телепортистов. Хотели уговорить Его Святейшество подвергнуть империю интердикту. Глава элианской Церкви, выслушав послов, посмотрел на них, как на клинических идиотов — он и сам не был уверен в своей судьбе, не хватало только собак дразнить, жить как-то еще хочется. Его величество игнорировал все просьбы первосвященника о встрече, а это о многом говорило. Да и в самой Церкви началось какое-то непонятное, глухое брожение, чреватое взрывом. Так что пусть себе карвенцы отправляются к дорхоту в гости вместе со своими предложениями! Не сумели справиться? Сами виноваты! Им была оказана вся возможная помощь. Хватит, пришло время подумать и о себе. С колдуном шутки плохи, особенно с этим.

Зато армия, гвардия, да и простые люди Элиана, в отличие от святых отцов, буквально молились на его величество. За каких-то два месяца очистить территорию родной страны от врага? Это не каждому дано. Сделать врагов друзьями? Тоже задачка еще та. Каждому было понятно, что неспроста Даркасадар с Нартагалем вдруг перешли на сторону империи, далеко неспроста. Опять император постарался, больше некому. Его уже называли Сантиаром Благословенным, его имя давали детям, о нем рассказывали такие небылицы, что доведись самому императору услышать хоть одну, пришлось бы срочно короновать нового — он помер бы со смеху.

Имперские полки приблизились к Фан-Киону на расстояние версты и принялись разбивать стационарные осадные лагеря — его величество приказал не губить людей в бессмысленных атаках, слишком много у врага нового, проклятого Единым оружия. Так называемых автоматов, чтоб придумавшим их дорхот хвост в глотку сунул по самое основание. Но император вместе с эльдарами снова придумали что-то хитроумное, и седоусые полковники усмехались в усы, привычно гоняя солдат и готовясь к интересному зрелищу.

На пришедших вместе с ними нартагальцев с даркасадарцами элианцы поглядывали косо, ничуть не доверяя вчерашним врагам. Кто знает, чего от них ждать? Только сам дорхот, наверное. Один раз предали, вполне могут сделать это и во второй. Те все понимали и старались вести себя тише воды, ниже травы, спешно выполняя любые приказания имперских офицеров. Однако походные лагеря предпочитали ставить отдельно. Император запретил задирать союзников, их и не задирали, но наполненные неприязнью глаза элианских воинов сильно выводили из себя. Им хотелось как можно скорее убраться восвояси, вернуться домой, да вот до окончания войны на территории Элиана это невозможно, к сожалению.

Каждый командующий армией был уверен, что император находится в его колонне. Да так оно и было, если разобраться, просто никому в голову не приходило, что с каждой колонной идет свой. А пятый император вообще висит в воздухе высоко над городом — разведывает обстановку, находясь в постоянной связи с остальными четырьмя.

Позавчера побратимы пришли в себя, чему Санти донельзя обрадовался. За последние дни он едва не сошел с ума, забыл о сне и еде, сутками носясь по империи, Нартагалю и Даркасадару. Чем только не приходилось заниматься, о многом и вспоминать не хотелось, противно. Насколько легче будет теперь, когда нечеловеческая ответственность разделена между пятью друзьями. Они сильно удивились, узнав, чего добился скоморох за время их комы. Особенно потрясенным выглядели Лек с Энетом — никак не ждали, что Санти решится так взять Нартагаль за жабры. Да и затеянная Степным Ветром игра с Великой Степью по превращению ее в дружественное государство тоже восхищала.

— Утер ты всем нос, рыжий! — развел руками Лек. — Кланяюсь!

— Да брось ты! — поморщился Санти. — Устал я, как собака, это факт. Пять суток не спал.

— Это ты зря, — нахмурился горец и без промедления загнал своего бывшего ученика в кровать, не слушая никаких возражений. И без него справятся.

Справились, конечно. Хотя каждому было несколько не по себе, когда кто-нибудь говорил ему: «Ваше величество». Особенно это выводило из себя Храта, орк едва сдерживался, чтобы не начать ругаться самыми грязными словами. Вот уж о чем он никогда не мечтал, так это о короне. Марана уважал, Санти вообще считал частью себя, но самому становиться императором?! Упаси Создатель Миров от такой «радости»! Видал, как они, бедные, надрываются, света белого не видят. Теперь вот тоже так придется, хочешь не хочешь, а придется — долг, он и в Бездне долг, он него не спрячешься, если чести хоть немного имеется.

Тинувиэлю становиться императором хотелось ничуть не больше, чем кровному брату. Уж кто-кто, а принц хорошо знал, что это такое. Помнил отца, которому времени дышать не было. Но, хоть и проклинал про себя покойного Марана, вывалившего на них это дерьмо, все равно впрягся в работу. О привычном и любимом занятии — охоте на женщин — пришлось забыть.

Энет с Леком ко всему происшедшему отнеслись легче, только посмеивались, придумывая самим себе такие прозвища и эпитеты, что услышь их любой стражник, он тут же возжелал бы засадить оскорбителей императорского достоинства в кутузку. Благодаря постоянной ментально-эмпатической связи, остальные слышали соревнования друзей в остроумии и порой едва сдерживали смех. Но все же сдерживали — не стоит его величеству ни с того, ни с сего начинать ржать, как лошадь, объясняя что-нибудь маршалам, еще не то подумают.

— Что думаешь делать? — донеслась до Санти мысль Энета.

— Не хочу наших людей губить, и так их столько легло, что... — недовольно буркнул скоморох. — Думаю, как самим справиться. Эти придурки с автоматами и представить не могут, что такое сила пяти императоров.

— Им понравится... — хихикнул Тинувиэль.

— А то! — довольно осклабился Храт.

— Поосторожнее, дорхоты бесхвостые! — вмешался Лек. — Что-то там не так... В Фан-Кионе, похоже, маги есть, и на редкость сильные. Какую-то они нам пакость готовят, задницей чую.

— Ну, раз задницей, — весело хмыкнул скоморох, — то стоит поглядеть. Мать-перемать! А прав ты... Что-то там есть. Только что, никак не пойму. Колдуют, суки, а вот чего колдуют?

— Санти... — в мысленном голосе Лека слышался ужас. — Подними память Кетана II! Это же магия крови!

— А то и некромантия! — добавил Храт.

— Боюсь, что смесь одного с другим... — Тинувиэль принялся ругаться последними словами. — Но чего они добиваются?

— Вот сейчас и увидим, — буркнул Санти. — Заканчивают заклятие. Это сколько же они народу в жертву принесли, чтобы такую пакость выплести? Они там в Ализиуме совсем очумели, что ли? Некромантией баловаться?!

— Потом придется разбираться... — Энет лихорадочно сплетал какое-то заклятие, дико выглядящее для любого находящегося в здравом рассудке мага — но магия императоров с эльдарами их разумению никогда не поддавалась.

— Ты чего делаешь? — удивился орк. — Это ж...

— Некромантия! — зло отрезал граф. — Сам знаю. Только ничем иным поднятых магией крови чудовищ не остановишь, вспомни войну с некромантами девятьсот лет назад. Потому подхватывайте!

Вокруг Фан-Киона медленно заколыхалась земля. Казалось, что-то огромное начало ворочаться в глубине, прорываясь к поверхности.

— Всем отходить! — резко скомандовал Лек, оборачиваясь к маршалу ар Фордену, стоявшему за спиной. — Бросайте все и бегите, как никогда в жизни еще не бегали!

— Но твое величество!

— Иначе здесь никого живого не останется! — рявкнул горец. — Эти сволочи такое вызвали, что только я сам справиться смогу! Ясно?! Выполнять!!!

— Есть! — вытянулся маршал и бросился отдавать команды.

Элианцы, нартагальцы и даркасадарцы, бросив все, что не смогли унести в руках, рванулись прочь от города, вокруг которого колыхалась земля, готовясь выпустить наружу что-то донельзя страшное. Это вскоре поняли все, от Фан-Киона повеяло ледяным ужасом. Прошло еще немного времени, и людей поблизости не осталось, кроме четырех мрачных фигур в темно-серых плащах с капюшонами, скрывавшими лица. Да еще возле каждой начали один за другим появляться из порталов эльдары, услышавшие общий Зов. Пришли даже Шен со Степным Ветром, ощутившие в Зове страх его величества. Чего может бояться сам император? Трудно сказать. Но это, скорее всего, что-то очень опасное.

— Всем быть готовыми подключиться к заклятию Энета! — грянул в голове каждого голос Санти. — Сигнал — красная вспышка в глазах.

Скоморох переместился к Леку, от Фан-Киона сейчас стоило держаться подальше, никакая сила не поможет, если угодишь в эпицентр этого жутковатого заклятия.

Над продолжающей вспучиваться землей появилось темное свечение, казалось, миазмы ада достигли тварного мира. Небо над городом потемнело, появились черные тучи и начали скручиваться в гигантскую воронку. Стремительно холодало, казалось что-то невидимое вытягивает тепло из окружающего мира. Случайно оказавшиеся неподалеку от Фан-Киона птицы попадали на землю, с жадным всхлипом поглотившую их. А затем вверх потянулись аморфные шары и щупальца, окутываясь по пути черно-серой мглой. Люди на стенах города в ужасе закричали, бросаясь прочь, но было поздно. Что-то принялось выпивать из них саму жизнь, оставляя сухие костяки, рассыпающиеся в прах от малейшего прикосновения. Не прошло и нескольких минут, как от оборонявшей Фан-Кион армии ничего не осталось.

— А может хай эта пакость сначала сожрет всю сволочь? — предложил Храт, с интересом наблюдая за действием чужого заклинания. — Потом уничтожим.

— В городе не только заговорщики, — буркнул Санти. — Там и просто люди. Наши люди! Они-то в чем виноваты? Давай, Энет!

Граф не ответил, но остальные ощутили, как он отпустил свое некромантское заклятие, и тут же влили в него свои силы. К императорам присоединились эльдары. Заполненная сгустками непонятно чего мгла содрогнулась и взвыла тысячью голосов. Заклинание Энета ударило в самую суть ее существования, разрывая связь между элементалями и миром мертвых. Но сдаваться мгла не собиралась, собралась в компактные шары и поплыла к опасным для нее невыпитым еще живым. Их надо выпить!

Императоры впервые действовали на пределе своих сил и знаний, заклинания сплетались одно за другим, смешивались, раздирали мглу в клочья, но она, хоть и оторванная от источника своего существования, продолжала упорно собираться в шары и рваться к врагам.

— Призывайте силу мечей! — резко скомандовал Санти, готовясь к развоплощению сущности. — Сами не справимся!

Каждый из Пятерых достал из ножен картаги и обратился к их силе. Мечи начали наливаться свечением. Белым, черным, алым, синим и зеленым. В небе над Фан-Кионом вспыхнула радуга, разгоняя продолжающую выть и свиваться в смерчи мглу. Содрогнулась сама основа мира. Сияние продолжало усиливаться с каждым мгновением, сверху ударили пучки разноцветных лучей, поражая сгустки сущности один за другим. Они исчезали с леденящим душу воем, оставляя по себе пустоту, с хлопком заполняемую воздухом.

— Что это было?! — хрипло выдохнул Храт, когда все закончилось и императоры собрались вместе напротив искореженных ворот Фан-Киона.

— А дорхот его знает! — буркнул Лек, пошатываясь от слабости. — Смешать кровную магию с некромантией? Это ж додуматься надо было! Никто такого еще не делал.

— Думаю, они таким образом призвали сущность какого-то древнего бога, — тяжело вздохнул Энет, усевшись прямо на землю. — Кстати, народ, вы на эльдаров гляньте...

На рыцарей престола и в самом деле стоило посмотреть — они сбились в кучу и ошалело, что было заметно даже сквозь туманные маски, переводили взгляд с одного императора на другого.

— Не нервничайте, — обратился к ним Санти. — Вернемся в замок, все объясню. Только чур, молчок! Это и приказ, и просьба.

— Как скажешь, твое величество! — поклонился стоящий впереди — судя по ауре, Даргат, занимавший во внутренней иерархии рыцарей престола первое место, как самый старший и опытный. Раньше Лек, Энет, Храт и Тинувиэль сами подчинялись ему, не протестуя.

— Вернемся к нашим баранам, — буркнул скоморох. — Надо людей из города выводить.

— Думаешь, там кто-то живой остался? — поежился эльдар. — После такого? Сильно сомневаюсь.

— Остались! — возразил император. — Мгла не зашла дальше сорока локтей от крепостной стены. Но здесь больше жить нельзя, эта земля проклята, будет притягивать к себе все худшее, что только может быть. Увы, города Фан-Кион в империи больше нет...

Сомнения рыцаря престола были понятны. Земля на несколько сотен локтей от города превратилась в лабиринт каверн и оврагов с осыпающимися стенами, откуда тянуло мертвечиной. Казалось, там гниют останки каких-то чудовищ. Стены Фан-Киона выглядели так, будто для них прошла не одна тысяча лет — сплошные дыры, обвалы, ощущение заброшенности и покинутости. И тысячи скелетов защитников.

— Полосу омертвения вокруг города не пройти никому, каверны идут на глубину двух верст, как минимум, ступишь, вообще все обвалится, — озабоченно сказал Санти. — Давайте-ка вон из той скалы мост соорудим, иначе нам население не вывести.

Императоры переглянулись и согласно кивнули. Это, пожалуй, наилучший выход, хоть и энергии придется затратить море. Только жизнь людей дороже. Нельзя оставлять их в обреченном городе, скорее всего, через несколько дней Фан-Кион провалится в недра земли и на месте когда-то богатой, многолюдной столицы провинции останется только бездонная пропасть. Чем думали нартагальские маги, вызывая такой кошмар? Почему они вообще остались с заговорщиками? Война с Нартагалем закончена! Видимо, принесли клятву личной верности предводителю заговора, тому самому загадочному высокому лорду. Санти, по крайней мере, другого вывода сделать не мог.

В трехсот с небольшим локтях от границы зоны омертвения высилась порядочных размеров скала. Объединив силы, императоры начали ее преобразование. Камень потек, как вода, вытягиваясь в сторону города. Он тянулся и тянулся вперед, пересек остатки крепостной стены и уперся в мостовую в сотне локтей от нее. Последний штрих в заклинании, и толстый каменный столб стал плоским, на глазах превращаясь в мост с высокими перилами. Воины издали завороженно наблюдали за этим, осеняя себя косым крестом Единого — велика сила Его величества. Обычным магам-инженерам на такую работу потребовалось бы дня два, а то и три.

— А теперь поглядим на тех, кто все это устроил... — холодный тон Санти не обещал нартагальцам ничего хорошего. — Кто-то выжил и снова колдует. Даю вектор портала, ловите.

Скоморох шевельнул пальцами и ступил в туманную дымку, оказавшись на главной площади Фан-Киона. Ему мгновенно перехватило дыхание. Вокруг были заваленные мертвыми телами и залитые кровью алтари. Это сколько же людей принесли в жертву эти сволочи, чтобы сплести то страшное заклятие, слить магию крови с некромантией? Похоже, не одну тысячу... Людей, которых он, император Сантиар, обязан был защитить. Не защитил...

— Вон они, красавцы! — донесся справа разъяренный голос Лека.

Резко повернувшись, Санти увидел четырех изможденных людей в черных сутанах магов Ализиума. Несмотря на истощение, они продолжали вереницей двигаться вокруг одного из алтарей, на ходу чеканя какое-то заклятие. Разъяренный император опутал их сетью повиновения, заставив замереть на месте. Как ни жаль, придется передать сволочей Ализиуму, согласно мирному договору с Нартагалем. Впрочем, некромантии им все равно не простят, герайд жаловался как-то, что группа сильных магов совсем отбилась от рук и творит такое, что волосы дыбом встают. Экспериментируют с вещами, которые трогать не следует. Придется заняться Ализиумом вплотную, обнаглели до последней степени.

— Зачем? — глухо спросил он у нартагальцев. — Вы хоть понимаете, что вызвали?

— А плевать! — злобно оскалился самый старший. — Чтобы с тобой, тварь, справиться, и полмира не жаль!

— Да? — из-за другого алтаря вышел еще один император. — А что вы теперь скажете?

— Кого дорхота?! — обернулся к нему первый. — Их же теперь нельзя отдавать Ализиуму! Они тебя видели!

— Их в любом случае нельзя отдавать. Не думаю, что их казнят. Сами казним, а Ализиуму предоставим список преступлений. Не осмелятся протестовать.

— Ладно... — буркнул Санти, узнав Энета — раз даже болезненно совестливый граф так считает, то выбора нет.

— Людей начали выводить эльдары, — заговорил третий император, появившись из портала. — Даже святоши покорно бросают оружие и бегут к мосту. Слишком перепугались.

— Передай маршалам, чтобы сортировали беженцев, а то еще всякая сволочь ими притворится, — буркнул скоморох.

— Не пальцем деланный, сам сообразил, — отмахнулся Храт и исчез.

— А этими я сейчас займусь, — кивнул на потрясенных нартагальцев Энет. — Противно, но надо. Если их оставить в живых, жди новых сюрпризов.

— Согласен... — обреченно вздохнул Санти. — Но сволочи сильные, ты глянь только — даже под принуждением защиту держат. Помощь нужна?

— Нет.

Граф поднял руки, окутавшиеся синим светом Мудрости, и принялся читать заклятие, состоящее, казалось, из совершенно несопоставимых компонентов. Но притом, действующее. Какая-то сила принялась скручивать спиралью завизжавших не своим голосом нартагальских магов. Их защита продержалась всего минуту, не больше, и вскоре на мостовой остались четыре кучи кровавых ошметков. Жалости к убийцам тысяч и тысяч ни в чем не повинных людей Санти с Энетом не испытывали ни малейшей, только гадливость. Как в дерьме измазались, а то и в чем похуже.

По мосту толпой бежали люди. Мужчины, женщины, дети, старики — все ощущали, что родной город стал ловушкой, нес смерть и даже нечто худшее, чем смерть. От Фан-Киона веяло ужасом, отчаянием, потусторонней жутью, и выжившие спешили покинуть проклятое место. На сходе с моста беженцев встречали имперские войска, разводя людей по лагерям — предстояло еще выяснить, кто простой горожанин, а кто карвенец или, хуже того, заговорщик. Работы тайной страже предстояло множество, но подчиненные Ланига не тушевались — дело привычное, достаточно всего лишь допросить свидетелей и сравнить показания, чтобы понять многое. Не станут фан-кионцы покрывать убийц и палачей, издевавшихся над ними в течение двух месяцев.

Не успели последние беженцы ступить на землю, как здания города затряслись и начали медленно опускаться под землю. В воздух взметнулась туча пыли. К утру стало ясно, что столицы фан-кионской провинции больше не существует — на ее месте остался бездонный провал, ведущий, наверное, в самые глубины преисподней.

Война на территории Элиана закончилась полной и безоговорочной победой императора. Чужих войск, за исключением разбросанных то тут, то там мелких банд, не осталось. Но за бандами уже начали охоту отряды горных мастеров, долго им не продержаться. Время разбрасывать камни прошло. Наступало время собирать их.

Увидев перед собой возникшего из тумана императора, старый настоятель вздрогнул от неожиданности, но взял себя в руки, с кряхтеньем встал и поклонился.

— Добрый вечер, отец Ордан, — негромко сказал его величество. — Не надо церемоний, садитесь. Поговорить надо.

— Со мной? — прищурился старик, опускаясь на скамью.

— С вами, — подтвердил император. — Есть несколько любопытных вопросов, которые мне хотелось бы прояснить.

Настоятель довольно долго молча смотрел на туманную маску и жевал сухие губы, пытаясь понять, что нужно от него колдуну. После провала карвенского вторжения епископы затаились, не решаясь даже пошевелиться, чтобы не вызвать гнева императора — после откровенного предательства он может не посмотреть, что перед ним священнослужители, и отправить на плаху.

— Мне известно, что вы на самом деле — генерал ордена даонирцев, — заговорил его величество. — Не нервничайте, я не собираюсь вас наказывать или преследовать. Совсем даже наоборот.

— Наоборот?! — изумился отец Ордан. — Что вы имеете в виду?

— Мы вполне могли бы сотрудничать. Я хочу ликвидировать раскол между Церковью и государством, возникший за последние триста лет.

— Благая цель... — покивал настоятель. — Вот только достижимая ли?

— Вполне, — заверил его император. — И я вам это сейчас докажу. Но для начала попрошу ответить по возможности на несколько вопросов.

— На что смогу, отвечу.

— Так вот, мне передали ваши слова о том, что слишком давить не стоит. И о том, что настоящая Церковь многое может. Следует ли сделать вывод, что помимо епископов и иже с ними существует истинная Церковь, занимающаяся не борьбой за власть, а тем, что должна была делать изначально?

— Кто мы такие, чтобы судить о том, что правильно, а что нет? — скользнула по губам отца Ордана тонкая улыбка. — А Церковь? Да, существует.

— Очень хорошо, — склонил голову император. — Насколько я понимаю, вы имеете в этой истинной Церкви некое влияние?

Старик некоторое время помолчал, с досадой глядя на его величество, затем нехотя бросил:

— Имею.

— Еще лучше. Я хотел бы донести до вас, как представителя истинной Церкви, некую информацию, вам, скорее всего неизвестную.

— Вот как? — приподнялись косматые брови настоятеля. — Внимательно слушаю, ваше величество. Одно только предварительно. Та талантливая девочка работала на вас?

— Это имеет какое-нибудь значение? — в голосе императора слышалась ирония.

— Вы правы, никакого, — согласился отец Ордан. — Она интересна мне лично — если поймет кое-какие основополагающие вещи, далеко пойдет.

— Об этом позже, — поднял руку повелитель Элиана. — Хочу задать вам очень важный вопрос.

— Задавайте.

— Знаете ли вы, что около трехсот лет назад Святое Писание было подменено еретическим?

В глазах старика загорелся гневный огонек, он с возмущением уставился на императора. Хотел было что-то сказать, но дыхание перехватило. Далеко не сразу он сумел выдавить:

— Такие слова требуют очень веских доказательств, ваше величество...

— Имеются. Смотрите.

Император достал из возникшего перед ним небольшого портала две книги Святого Писания. Одну относительно новую, отпечатанную в типографии тарсидарского епископата, и древнюю, еще рукописную. Положил их на стол перед настоятелем и вздохнул.

— И что? — удивился тот.

— Сравните. Например, на восемнадцатой странице. Последняя ее треть.

Подозрительно покосившись на императора, отец Ордан открыл новое Писание на указанной странице. Знакомый текст, до последней запятой. Затем сделал тоже самое со старым, и принялся сравнивать. Уже через несколько мгновений ему стало не по себе. Различия были на первый взгляд невелики, но кардинально меняли сам смысл божественных заповедей.

— Гляньте еще двадцать вторую, тридцатую, сорок седьмую страницы, — посоветовал его величество.

Настоятель так и поступил. И везде было то же самое. Древнее писание сильно отличалось от привычного ему, призывало совсем к иному — к доброте и пониманию, а не жестокой нетерпимости и убийству неверных. Призывало любить ближнего, даже если он отличается от тебя самого. Сердце отца Ордана бешено колотилось, его прошиб холодный пот. Из подмены Писания следовало столько страшных вещей, что описать их он не решился бы. Все эти годы, выходит, они служили не Создателю, а дорхоту? Только вот не подделка ли это? От колдуна можно ждать чего угодно.

— Понимаю ваши сомнения, — снова заговорил император. — Думаю, в архивах Церкви сохранилось достаточно экземпляров Писания, которым больше трехсот лет. Сравните нынешние с ними.

— Сравню, — недовольно буркнул старик. — И не только я. И коли вы правы...

— То что?

— Придется принимать меры.

— Мы давно готовим возврат исконной элианской религии, учения великомучеников Лодама и Эскена, вместо обманом всученного нам учения лжепророка Карвена.

— Карвена?! — сжал кулаки настоятель. — Вы уверены?

— Полностью. Как только тексты Писаний будут проработаны опытными теологами, это станет ясно и вам.

— Я займусь этим сегодня же, ваше величество. Но вы сказали, что готовите возврат исконной религии. Что это значит?

— Церковный раскол, — холодно ответил император. — Понимаю, что это не слишком приятно, что возможна даже новая гражданская война. Но есть ли иной выход, если я прав?

— Если правы, нет... — вынужден был согласиться отец Ордан. — Кому планируете отдать тиару первосвященника обновленной Церкви?

— Человеку, раскопавшему всю эту гадость. Он священник, больше двадцати пяти лет просидел в архивах, проводя свои изыскания.

— А с какой стати он ими вообще занялся? — подозрительно прищурился старик.

Император тяжело вздохнул, затем рассказал историю о находке рукописи первого эльдара двумя наивными послушниками и ее уничтожении настоятелем монастыря.

— Рукопись первого эльдара?! — потрясенно выдохнул отец Ордан. — Это же невероятная ценность! И этот проклятый идиот приказал ее сжечь, даже не уведомив епископат?! Единый Создатель!

— Именно... — в голосе императора звучала горечь. — Но вы не обратили внимания на очень важный момент. Эльдар доживал свой век в монастыре. Это вам о чем-нибудь говорит?

Настоятель задумался. Прав его величество, это о многом говорило, об очень многом. Из этого факта следовало, что отношения Церкви и государства в самом деле были совсем иными, чем сейчас. Ему все больше казалось, что повелитель Элиана прав, и подмена Писания имела место. Придется разбираться очень тщательно, права на ошибку генерал ордена даонирцев не имел.

— Вы сказали, что послушников было двое, — хмуро бросил он. — Первый всю жизнь занимался изысканиями в архивах и нашел причину изменений в Церкви. А второй?

— Второй? Его звали Мараном. Два с небольшим месяца назад о его смерти слышала вся империя.

— Император Маран?! — побелел отец Ордан. — Святой Создатель...

— Именно так, — подтвердил его величество. — Но это не суть важно, другое имеет значение. Знаете, я принял решение поговорить с вами единолично, ни с кем не посоветовавшись. Все мои советники предлагали начинать самостоятельно, многие честные священники и монахи уже знают о подмене и горят гневом. Но я долго размышлял и решил все-таки попытаться договориться с монашескими орденами. Не все из них подобны целестинцам.

— Да, с этими дела иметь нельзя, полубезумные фанатики или сволочи себе на уме, — согласился настоятель, продолжая о чем-то напряженно размышлять. — И я рад, что вы решили пойти нам навстречу, ваше величество. Если это, — он постучал пальцем по Писанию, — подтвердится, а я думаю, что подтвердится, то мы с вами. Одно только...

— Что?

— Мне необходимо будет увидеться с кандидатом в первосвященники, чтобы понять, способен ли он потянуть такую ношу. Если его кандидатуру поддержат даонирцы, избрание гарантировано. Думаю, вы знаете, что мы такое и что можем.

— Не все, — развел руками император. — Но многое. Мне кажется, мы сработаемся, отец Ордан.

— Вполне возможно, ваше величество, — усмехнулся тот. — Вполне возможно. Хотелось бы только знать ваши цели...

— Пока у меня цель одна, — тяжело вздохнул император и положил на стол небольшую книгу. — Сохранить в нашем мире жизнь. Нас вскоре ждет какая-то очень большая беда. К сожалению, я не не знаю точно какая. Что-то извне. Потому приложу все усилия, чтобы Элиан встретил эту беду во всеоружии, потому так спешу навести порядок.

— Откуда такая информация?

— Пророчество Пятерых, — буркнул его величество, подвинув к настоятелю книгу. — Это полный список, здесь есть куски, отсутствующие в копиях Церкви. Ознакомьтесь на досуге.

Пророчество Пятерых?! Полный список?! У отца Ордана задрожали руки, когда он взял в руки древнюю книгу. Император отдал ему нечто бесценное. Никогда даже не мечтал увидеть этот раритет. И если их миру предстоит большая беда, орден даонирцев встанет рядом с императором и эльдарами. Да, этот император сильно отличается от прежних, настолько сильно, что даже удивительно. Такой сумеет восстановить мир с Церковью. Только от накипи ее очистить надо. И от чуждых идей.

— Вынужден откланяться, отец Ордан! — встал с места его величество. — Столько всего нужно сделать, что... Благословите.

Старый монах благословил его и долго молча сидел, глядя на стену, в которой исчез император. Подумать ему было о чем. Настоятель окончательно уверился, что проверка подмены Писания подтвердится. К сожалению. Глаза отца Ордана горели гневным огоньком — обманщики заплатят. Да и выгоды от очистки Церкви от властолюбивой сволочи можно поиметь немало. По губам старика бродила насмешливая ухмылка. Многие забыли основной принцип ордена святого Даонира: «К вящей славе Единого!» А зря забыли. Они не понимают, на что способны даонирцы во имя веры. И потому уже проиграли.

По скромно выглядящему кабинету нервно расхаживал огненно-рыжий молодой человек в золотистых королевских одеяниях. Он выглядел чем-то сильно озабоченным. Порой останавливался у стола, просматривал какие-то документы, но вскоре откладывал их и снова принимался расхаживать.

Окинув взглядом кабинет, Эхе вздохнул. Аляповатой роскоши не осталось и следа, мебель выглядела скромно, но была очень дорогой и удобной. Сам подбирал, не мог больше находиться в кошмаре безвкусицы, устроенном предшественником в рабочем кабинете. А в нем придется проводить очень много времени — после войны Нартагаль получил столько проблем, что как разрешить их молодой король не представлял. Казна пуста, подати не покрывали и половины затрат. Но и увеличивать налоги никак нельзя — население и так на грани голода. Чем думал прежний король? Он что, интересовался только своими прихотями и удовольствиями? Похоже на то. Даже отец с Ланигом не смогли придумать как вытащить страну из финансовой ямы, куда она провалилась из-за этой идиотской войны. Хорошо хоть император согласился уменьшить контрибуцию до двадцати миллионов, иначе было бы совсем худо.

А тут еще и непонятное поведение жены. Что случилось с Шен, почему она так изменилась? Днем почти постоянно находится в отвратительном настроении, донельзя раздражена, срывается на придворных так, что они уже опасаются попадаться на глаза ее величеству. Но днем она все равно родная и любимая. А вот ночью... Ночью Шен становилась чужой. Она приходила в спальню Эхе, молча раздевалась и ложилась в кровать. Покорно принимала его ласки, даже отвечала, порой страстно, но как же это не походило на ее прежнее поведение, на стремление отдать любимому всю себя. Да и жесты какие-то иные, непривычные. Пахнет не так. Как будто это и не она вовсе. И ночевать никогда не остается, сразу уходит, хотя раньше обычно сладко засыпала в объятиях мужа. Что-то с ней произошло. Все чаще возникала мысль, что в его постели — чужая, незнакомая женщина. Но глянешь при свете — она, Шен. Единственная и неповторимая, без которой и жить-то не стоит. Эхе не раз пытался поговорить с ней, но королева целовала его и говорила, что все будет в порядке, что ничего страшного, просто настроение плохое.

Скоро вечер. Эхе поморщился — снова Шен придет в спальню, ляжет и будет молчать, будто у нее языка нет. Или это не Шен? Может, потому и молчит, что не она? Да нет, невозможно. Лицо, фигура, родинки, кожа — все ее, не чужое, родное и знакомое. Так что же происходит, дорхот возьми?!

— Ты где?! — ворвалась в кабинет королева. — Идем быстрее!

— Куда? — растерялся Эхе.

— Ко мне в покои, — буркнула Шен. — Там император тебя дожидается!

— Идем... — растерялся король. — Но...

— Потом! Он нам принес интереснейшую папочку!

Не обращая внимания, на кланяющихся придворных, король с королевой едва ли не бегом понеслись к покоям Шен. Эхе все пытался понять с какой стати император нагрянул неожиданно, договаривались же встретиться только послезавтра, чтобы обговорить возможное приобретение Элианом большой партии полотна, что даст немалые поступления в казну. Случилось что? Похоже.

Оказавшись в покоях жены, король вытолкал прочь фрейлин и приказал понимающе ухмыльнувшимся стражникам у дверей никого не пускать. Затем окинул взглядом гостиную и никого не увидел. Ну и где этот гмырхов император? Как оказалось, здесь, только невидимый. Появился из воздуха прямо напротив.

— Приветствую! — коротко поклонился Эхе.

— Здравствуй! — кивнул Сантиар, падая в кресло. — Фу, ну и замотался... Дай вина холодного, будь другом.

Шен налила всем троим по бокалу вина и уселась прямо на стол, требовательно глядя на императора.

— Что-нибудь случилось, твое величество? — спросила она.

— Да как тебе сказать, девочка... — вздохнул он. — Многое. Но это мое. А вот вам...

Он замолчал.

— Что, нам? — не выдержал Эхе.

— С Ализиумом у вас большие проблемы, — недовольно буркнул элианец. — Они некромантов покрывают, мало того, тайно занимаются исследованиями, способными погубить весь мир. Сегодня я получил окончательные доказательства.

— Единый Создатель... — простонал король, хватаясь за голову. — Да что же я с магами-то сделать могу?

— Ты не можешь, — тяжело вздохнул император. — Она может.

Он кивнул на выглядящую донельзя изумленной Шен.

— Да-да, девочка. Я разрешаю тебе рассказать мужу правду. Тебе, наверное, мучительно было скрывать это от него? Понимаю. Но заклятие молчания наложи обязательно.

— Спасибо, твое величество... — облегченно улыбнулась королева.

— Что все это значит? — нахмурился Эхе.

— То, что я эльдар, — понурилась Шен. — И маги Ализиума мне на один зуб будут, если поодиночке. С кругом тринадцати не справлюсь, конечно.

— Эльдар?! — не поверил король.

— Да, — королева встала, ее тело покрылось туманом, и вскоре напротив стоял рыцарь престола в серо-серебристом плаще с капюшоном.

— Создатель... — простонал ошарашенный Эхе, недоверчиво тряся головой, но ничего не менялось.

— Я не только эльдар, — негромко сказала Шен, убирая плащ, — но еще и Неизвестная из пророчества Пятерых. А ты, как король, читал его после коронации. От меня ничего не зависело, я родилась такой. Это долг, который мне нести до самой смерти, родной мой. Я люблю тебя, но я та, кто есть.

— Да какая мне разница, кто ты там! — отмахнулся Эхе, обнимая уткнувшуюся в его грудь жену. — Главное, что ты есть и ты со мной.

— Спасибо... — почти неслышно прошептала она.

— Извините, люди, покину вас, некогда, — прервал трогательную сцену император, положив на край стола папку. — Здесь доказательства. Сами решайте, что с ними делать. Шен, понадобится помощь других эльдаров или моя, зови, не стесняйся.

— Позову, твое величество, — не отрываясь от мужа, ответила королева. — Благодарю!

Император помахал рукой и скрылся в портале, несколько иронично посмеиваясь себе под нос. Эхе и Шен не заметили этого, не до того им было. Королева, всхлипывая, рассказывала все, что произошло с ней со дня аукциона. Король слушал ее и только удивленно покачивал головой — никогда о таком даже подумать не мог. Тяжелая судьба выпала его родной девочке. Но он ведь рядом, он поможет и поддержит. Всегда и во всем. Вот теперь в его объятиях была настоящая Шен, а не незнакомка, в которую она превращалась по ночам.

— Мы со всем справимся, маленькая моя, — шептал Эхе, нежно целуя ее.

— Наверное, только... — вздохнула девушка.

— Шен! — прервал ее чей-то возглас, и из внутренних покоев в гостиную выбежала вторая королева. — Меня тошнит! Я беременна!

Эхе протер кулаками глаза, но точная копия его жены никуда не исчезла. Это еще что такое? Или?.. Так вот оно в чем дело?! По ночам к нему приходит не Шен, а ее двойник! Потому-то она и кажется чужой...

— Мамочки... — простонала побелевшая королева. — Тини, ты бы хоть смотрела, кто здесь, прежде чем выскакивать...

— Зачем? — глухо спросил хмурый Эхе, отойдя на несколько шагов и окидывая то одну, то другую требовательным взглядом.

— Прости... — потерянно сказала Шен, из ее глаз капали слезы. — Я дура, наверное...

— Объясни.

— Я бесплодна... — потупилась королева. — Я никогда не смогу родить тебе ребенка... Вот и...

— Почему бесплодна? — удивился Эхе.

— Посвящение в эльдары делает женщину бесплодной навсегда, — опустила голову Шен. — Мы с девчонками этого не знали, Санти тоже не знал, он тогда еще в себя после коронации не пришел. Мы, пять идиоток, подпоили его и уговорили сделать нас рыцарями престола... Потом, когда узнали, что натворили, едва с ума не посходили, да только поздно.

— Пороть вас надо было! — ошеломленно выдохнул Эхе. — Да разве ж можно в такое лезть, не зная всех последствий?!

— Санти, как протрезвел, и выпорол... — тяжело вздохнула королева. — Да разве ж это поможет?

— Бедная моя девочка... — обнял ее король. — Да плевать, что бесплодна, я тебя все равно люблю. Но это-то зачем было делать?!

Он кивнул на застывшую у стены тихо всхлипывающую копию жены.

— Я хотела, чтобы у тебя был сын... — понурилась Шен. — Наследник нужен... Вот и уговорила Тини...

— Но вы же совершенно одинаковы! Вы что, сестры?

— Не знаю, вполне возможно, — пожала плечами Шен. — Девочек в воспитательных приютах отбирают у матерей пятилетними, я маму даже не помню. Мы с Тини и в самом деле очень похожи, а я на нее еще и морок наложила.

— Я все равно чувствовал что-то не то, — обиженно буркнул Эхе. — Она мягче тебя, что ли... И... Не ты! Понимаешь — не ты!

— Прости меня, дуру такую... — Шен выглядела очень виноватой.

Король молча прижал ее к себе. В душе колотилась глухая обида. Он понимал, что простит, со временем простит, слишком любил жену, но справиться со своей обидой пока не мог. Разве так можно?

Тини отошла в уголок, опустилась на кушетку и тихо заплакала, стараясь не привлекать к себе внимания. В первый раз она пришла в спальню Эхе с ужасом, хотя давно не была девственницей. Ее прежний господин всегда брал рабыню жестоко, причиняя максимум боли. Если бы Шен так не умоляла ее, Тини никогда не согласилась бы. Однако муж подруги оказался совсем иным, и девушка вышла из спальни счастливой и разомлевшей — никогда не представляла, что мужчина способен быть настолько нежным и ласковым. День шел за днем, и вскоре рабыня с ужасом поняла, что влюбилась в короля, что мечтает о том, чтобы он принадлежал только ей, чтобы он называл ее Тини, а не Шен. И любил, как любит жену. Глупые, пустые мечты. Особенно для рабыни. Вот и закончилось ее маленькое, короткое счастье...