Книга: Последний резерв
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

Суд не определил срок приведения приговора в исполнение. Винтики, вращающиеся в чреве Фемиды, действовали по собственным законам, неизвестным простым смертным. В приговоре заодно проскочила фраза о подрыве дисциплины в Вооруженных силах Содружества. Обвиняемый от защиты отказался, назвав происшедшее «досадным недоразумением». Капитан Алешкин до самого момента вынесения приговора не верил в реальность происходящего.
Из зала суда Ингвара препроводили под конвоем в одиночную камеру городской тюрьмы. Преступление против официального представителя Содружества на планете Алатырь относилось к категории тяжких. Впрочем, как и на всех остальных. Свод законов не давал таким преступникам ни снисхождения, ни возможности обжаловать приговор. Былые заслуги в счет не принимались. Лишение Алешкина воинского звания автоматически переводило его в разряд гражданских преступников со всеми вытекающими последствиями. Смертный приговор. Точка.
Потянулись тягучие дни ожидания за решеткой.
В стену камеры была намертво вмурована потускневшая стальная пластина, заменявшая зеркало. Не разбить, не вытащить, только если вместе со стеной. В помутневшей от времени поверхности крохотная камера неуловимо изменила очертания. Маленький пенал-гробик одиночки: три на шесть метров. Откидная кровать, откидной стол, откидной стул, полка, водопроводный кран, отверстие в полу вместо унитаза. И лампочка на потолке, забранная решеткой. Вся обстановка максимально стремилась к утилитарности. Тусклая лампа не гаснет ни на минуту. Сначала неживой свет раздражает, пытаясь попасть под закрытые веки, потом привыкаешь.
Кругом разлиты холодная враждебность, равнодушие к жизни и обезличивание, которое можно сравнить с безымянной могилой на кладбище.
Течение времени здесь теряло свою остроту. Каждый следующий день — точная копия предыдущего. Ничего нового, лишь изматывающее ожидание неминуемого. Временами казалось: лучше уж пусть побыстрее все закончится.
В один из таких дней дверь камеры бесшумно открылась. Алешкин оцепенел. Сердце екнуло и бешено застучало. Все тело зацементировало чувство безнадежности.
В камеру вошел рослый мужчина в темном гражданском костюме. Дверь вернулась на место. В левой руке он держал электронный планшет. В глаза сразу бросался неестественный блеск кожи на безбровом лице. Такой появляется после ожога, сведенного пластическим хирургом. Интересно, где так можно обгореть?
На глянцевой коже выделялись зеленые немигающие глаза. Судебный исполнитель, пришедший поинтересоваться для проформы о последнем желании? Палач? Неестественно прямая походка выдавала в посетителе человека, привыкшего носить форму.
— Надеюсь, не помешал? — вежливо осведомился незнакомец.
«Еще издевается. Не так я себе представлял свой последний день».
— Нет. Располагайтесь. — Алешкин обвел рукой камеру. — Раз вы здесь, то, скорее всего, пришли по мою душу. Можно было и не спрашивать. Мы с вами в неравном положении.
— В нашей славной семье, офицерском корпусе Содружества, все равны. Но старшие по званию равнее других. Согласен, не стоит забывать об этом.
— Как мне к вам обращаться? — угрюмо уточнил Алешкин. Приведение приговора в исполнение откладывалось. На час? На день? — Звание несколько затруднительно определить, если человек одет в гражданку. Вы не находите?
— Хеймдалль. Просто Хеймдалль. И на «ты»! — осклабился незнакомец. Ухмылка отдаленно напоминала волчий оскал. — Вопросы?
— Э-э… Если мне не изменяет память… — оторопел арестант.
— Не изменяет, — подтвердил посетитель и продолжил за Алешкина: — Хеймдалль — страж богов, обитающий у края мира и охраняющий мост-радугу от врагов. Он видит и днем, и ночью и слышит, как растет трава в поле и шерсть на овцах. Его зубы из чистого золота, а у его пояса висит рог, звук которого будет слышен во всех уголках мира. Звук его рога возвестит о начале Рагнарека — последней битвы на земле. — Он вновь оскалился в улыбке, показав ровные белые зубы. — Еще вопросы есть?
— Никак нет, — ошарашенно пробормотал разжалованный капитан. Согласитесь, не часто камеры смертников посещают скандинавские боги. Но он тут же поправился: — А как же насчет старшего по званию? В этом я даже не сомневаюсь.
Этот вопрос о количестве и размере ромбиков на своих погонах посетитель пропустил мимо ушей.
— Во-первых, кадет к кадету может обращаться на «ты» вне зависимости от возраста и звания вне служебной обстановки. Негласные правила кадетского братства еще никто не отменял. — Перехватив недоумевающий взгляд Алешкина, он продолжил: — Да. Я так же, как и ты, выпускник кадетского корпуса. Только я семилетчик, в отличие от тебя. Зря они сократили курс обучения до двух лет. Знаешь, как мы вас называем?
— Полуфабрикаты, — хмыкнул арестант. Можно подумать, именно от него зависела система военного образования Содружества.
— Во-вторых, Хеймдалль, как ты, наверное, догадался, — не имя, а позывной, ставший именем. Я к нему привык, и ты так меня и зови. Нет возражений?
— Нет, — отозвался Ингвар, незаметно для себя втянувшийся в беседу. Разговор заинтриговал. Хеймдалль затронул темы не просто понятные, а близкие офицеру. — А на «ты», потому что мы с тобой общаемся неофициально? Так, что ли, выходит?
— Именно так, — подтвердил семилетчик, рубанув рукой воздух. — Теперь у тебя все будущее, в том числе и служба, может стать неофициальной. Да и жизнь до определенной степени тоже. Как будто ты потерялся для всех… Навсегда.
— Человеку в наше время потеряться невозможно, — тихо ответил арестант.
— Невозможное возможно. — Голос был веселый, но по внешнему виду было не похоже, что Хеймдалль забавляется, издеваясь над заключенным в камеру смертников. — Для начала стоит придумать тебе позывной вместо имени. По-моему, «Дикий» — в самый раз. Таким не побрезгует и астронавт. Да что там астронавт, капитан звездолета дальнего поиска от такого не откажется. А? Подходит? — Он по слогам повторил, словно пробуя слово на вкус: — Дикий! Кстати, ты не думал стать астронавтом или археологом? Позывной под стать людям героических профессий, да? Ладно, можешь не отвечать, сам догадаюсь: собирался. Может, тебе нравится позывной «Геркулес»?
— С таким только в гладиаторы.
— Я знал одного Бамбука, но он недолго засорял эфир. Настоящее дерево, а не человек. Значит, если нет возражений, остановимся на Диком.
Алешкин смотрел исподлобья. Вроде бы советуется, спрашивает, как лучше, а выходит все равно, как он задумал. Любой вопрос подразумевает утвердительный ответ. Хотя, с другой стороны, арестант не сомневался, что если не согласится, то ему пойдут навстречу. В мелочах всегда уступают, исподволь подводя к главному. Вот тут уступок не будет. Или «да», или обратно в старую жизнь, которая, похоже, заканчивалась.
— Откуда вы все знаете?
— Обязан, — пожал плечами всезнайка. — Специфика службы и все такое. Я сотрудник внутренней службы КСпН.
— В первый раз слышу, что у Командования специального назначения есть еще и такая служба. Не знал о такой.
— И не должен знать. О нас вообще никто не знает. Правильнее будет сказать: знают лишь те, кому положено по долгу службы и соответствующему статусу, — быстро поправился бывший кадет. — Таких мало. Слишком узок круг посвященных в задачи, которые мы решаем. Повторюсь, у нас узконаправленная специфика. С чем бы сравнить, особенно не вдаваясь в подробности. Образно выражаясь… — Собеседник прищелкнул пальцами и дальше продолжил ровным менторским голосом. Похоже, эмоции он использовал только тогда, когда они были ему нужны для доходчивости. — Мы как бы бродим в лабиринте. Вроде нашли выход, ан нет, опять тупик!
— Скверно, — с наигранным сочувствием поддакнул Алешкин. Слишком образное объяснение было интригующим, но ни на йоту не внесло ясности.
— Нет. Наоборот, бодрит, — удивил ответом Хеймдалль и без всякого перехода продолжил, положив ладонь на электронный планшет, принесенный с собой: — Вот тебе чисто гипотетическое задание: просмотри файлы. Здесь досье на людей, которых ты можешь возглавить для выполнения специального задания. Пока не важно, какого. Информация о предполагаемом месте, где предстоит… гм-м… поработать. Читай, анализируй. Выбор за тобой.
— Ты так свободно общаешься со мной, преступником, приговоренным к… — Алешкин запнулся. Язык не поворачивался сказать, к чему его приговорил трибунал. — Не боитесь… не боишься, что тебе это выйдет боком?
— Мораль решил мне прочитать? — вопросом на вопрос ответил Хеймдалль.
Теперь он упирался обеими руками в стол, стоявший между ними, и почти нависал над ссутулившимся арестантом. Под его манеру вести беседу трудно было подстроиться. Встречные вопросы сбивали с мысли, мешали сосредоточиться и вычленить главное. А самое важное — понять, что на самом деле хотят от него. Алешкин не поспевал за ходом мысли каэспээновца. Так что же ему нужно, в конце концов?
— Даже и не думал, — искренне ответил Алешкин. Бывший капитан, а теперь Дикий. Детские желания сбываются, хотя и с большим опозданием. Самое главное, что сбываются. — Пытаюсь понять, что ты за человек. Кто ты такой?
— Не ломай голову. Мозг выкипит. Если найдем взаимовыгодные точки соприкосновения, тогда и познакомимся поближе. — Он пробежался пальцами по столу, словно пианист по невидимым клавишам, разыгрывая неведомую партитуру. Неслышная музыка звучала сегодня для одного. Для исполнителя. — Надеюсь, у тебя не сложилось превратное впечатление, что я морочу тебе голову?
Алешкин не мог отвести глаз от рук нового знакомца. На левой, у основания большого пальца, синело пятнышко татуировки — маленький круг с перекрещенными стволами орудий. Точь-в-точь, как у отца. Кололи впопыхах, на скорую руку. Круг больше напоминал овал, скособоченный на одну сторону.
Ингвар кивнул невпопад, молча отвечая на вопрос, который услышал, но смысла не понял.
Хеймдалль повторять не стал. Он считал, от повторения слова теряют силу и новой ясности в разговор не вносят. Интеллект Алешкина аналитики службы оценивали достаточно высоко. Он проследил взглядом, куда тот уставился, и убрал руки со стола.
— Почему я? — не поднимая глаз, судорожно выдохнул разведчик. Сдавило горло, но он продолжил: — Я не наделен особыми талантами, не отмечен экстраординарными способностями. Обыкновенный человек. Как и всем, мне снятся черно-белые сны…
— Согласен, — не дал договорить Алешкину Хеймдалль. — Таких, как ты, военные училища ежегодно штампуют пачками. Баловнем судьбы тебя… гм-м… не назовет даже неисправимый оптимист. Звезд с неба не хватаешь. Почти всего в жизнь добился сам, в первую очередь, благодаря ослиному упрямству и навыку ставить перед собой цель. Правильно определить задачу — способность не менее важная, чем умение ее достигнуть. Действительно, в тебе нет ничего особенного. Почти такой же, как все. Почти. Одно слово, а сколько в него можно вложить смысловых оттенков. В наше время повышенная совестливость — минус. Но! Всегда есть шанс превратить минус в жирный плюс и сделать его личным достоинством. Так, чтобы на тебя не показывали пальцем и не крутили у виска. И не шептались за спиной…
— На меня и так никто не показывает пальцем и тем более не шепчется за спиной! — настала очередь Алешкина перебить собеседника. Он демонстративно оглядел скудный интерьер камеры, не забыв заглянуть себе за спину. Там, разумеется, никого не было.
— Отговорки, оправдания…
Хеймдалль заложил руки за спину. Он стоял в полный рост. Неожиданно он широко улыбнулся и доверительно сообщил:
— А мне снятся цветные сны, с прекрасным звуком и с продолжением. Надеюсь, в будущем тебя ждет то же самое. Не пожалеешь, поверь мне.
В очередной раз ему удалось сбить Алешкина с толку.
«При чем здесь сны?»
Цветные или черно-белые — разведчику было глубоко наплевать. Чужие ночные грезы вообще ни с какого бока не затрагивали душевные струны арестанта. Логические ассоциативные цепочки, выстраиваемые каэспээновцем, путали и наводили на мысль: работа мозга Хеймдалля навсегда останется тайной за семью печатями для постороннего. Своим Алешкин для него еще не стал. И станет ли когда-нибудь? Появившееся опасение затаилось и не желало уходить.
Хеймдалль исподволь, не торопясь, подводил беседу к какой-то мысли, известной ему одному. Паутина слов, в которую, как в кокон, он запутывал приговоренного, пока не внесла ни намека на ясность. Ежу понятно, от Алешкина чего-то хотят. Для чего-то он нужен внутренней службе. Какое задание? Что за люди? Просто так таинственный посетитель, спрятавшийся за позывным-именем Хеймдалль, облеченный большой властью, сейчас бы не распинался перед ним, сотрясая воздух абстрактными понятиями и ни к чему не обязывающими словами. О том, что его власть, как и полномочия, велика, говорил тот факт, что он находится в камере смертников и ведет непринужденную беседу с ее обитателем. По тюремным правилам сюда могли войти люди только в одном случае: для приведения в действие процедуры исполнения приговора…
Единственная связь Алешкина с внешним миром осуществлялась через небольшое прямоугольное отверстие в двери. Оно было не больше стандартного листа бумаги. Три раза в день охранник просовывал в него одноразовый контейнер с едой: по первому времени подследственному, а теперь осужденному. Подтверждением того, что, кроме него, Алешкина, на планете есть и другие люди, были руки охранника. Одиночное заключение выкидывает разные подлые шутки с человеческим сознанием. Одна из них — иллюзия одиночества. Ты один, и весь мир, вся вселенная сузилась до размеров камеры: три на шесть метров. Не станет его, и весь мир исчезнет, схлопнется в черное ничто. Еще одним побочным эффектом многодневной изоляции стало то, что Алешкин неожиданно для себя мог без оглядки погружаться в раздумья, тягучие и медлительные, словно сонные рыбины в стоячей воде.
Из грустных раздумий его выдернул на поверхность голос Хеймдалля:
— Некоторые вещи нельзя забыть. А я привык возвращать долги, даже если прошло много времени. Так много, что одни успели вырасти, а другие состариться.
Хеймдалль продолжал стоять, покачиваясь с пятки на носок. Может, он бы и присел, но единственный стул был занят Алешкиным. Тот сидел, сгорбившись, не делая резких движений. Сидеть на месте, когда к нему кто-то заходит, было положено по правилам внутреннего распорядка. И правильно. К чему суетиться? Прикажут встать — встанет.
Интересно, речь шла о возврате должков или настоящих долгов?
В разговоре наметился просвет, небольшая зацепка. Оттолкнувшись от нее, можно было, как из кусочков, сложить подобие картины.
— Не морщи лоб и расслабься. Все равно ничего не поймешь, пока не придет время, — без тени сарказма обратился к нему каэспээновец.
— Мысли читаешь?
— Нет, у тебя все на лбу написано крупными буквами. — Он большим и указательным пальцами показал размер букв. — Как бегущая строчка на информационном табло.
Алешкина передернуло от подобного сравнения. Он набычился:
— И когда оно придет, это время?
Диалог менял направление, как скачущий с ветки на ветку бельчонок.
— Когда ты отсюда выйдешь?
Ингвар потупился. Сказать ему было нечего. Выход отсюда был один, и он прекрасно знал куда.
— Может, и никогда, — продолжил с хохотком Хеймдалль, но, спохватившись, быстро поправился: — Шутка! Не надо унывать, это не к лицу боевому офицеру. Прояви немного терпения. Если договоримся, то очень скоро…
Тихо пискнул сигнал вызова на его коммуникаторе, закрепленном на руке в виде браслета.
Хеймдалль поднес руку к уху. Выслушав информацию, ответил:
— Да ладно! Сами выкрутимся, не привыкать! — И отключился, не попрощавшись. — Пора! Труба зовет!
— Труба Страшного Суда! — не удержался от ехидной реплики Алешкин.
Каэспээновец обрадовался:
— Здорово, что перестаешь хандрить! Узнаю кадетскую закваску. — Хеймдалль хлопнул его по плечу. — Кстати, о начале Страшного Суда возвестят НЕ ТРУБЫ. Верь мне, я редко ошибаюсь…
Не прощаясь, бывший кадет шагнул к двери. Та бесшумно скользнула в сторону, а затем вернулась на место, отгородив постояльца одиночки от внешнего мира.
Заключенный снова остался наедине с собой, но теперь у него был электронный планшет. Рука непроизвольно легла на темный пластик овальной кнопки «пуск». Мигнул и тускло замерцал экран, покрытый защитной пленкой. Алешкин вынул из углубления корпуса сдвоенное кольцо для управления «рабочим столом» экрана. Надел на пальцы и щелкнул курсором по папке «Личные дела».

 

Для служебного пользования

 

СПРАВКА-ОБЪЕКТИВКА № 02876

 

Капитан Ингвар Алешкин, пол мужской. Личный номер СА-023814.
Окончил кадетский корпус и Тянь-Шаньское военное командное училище по специальности офицер тактической разведки. Последняя должность — командир отдельной разведывательной роты. Воинское звание «капитан» присвоено досрочно. Высококвалифицированный специалист с боевым опытом. В боевой обстановке способен в критических ситуациях принимать тактически правильные решения. Добросовестный исполнительный командир. Легко находит общий язык с подчиненными. Был ранен.
Имеет следующие награды: орден «Щит Содружества» 2-й степени, медаль «За верную службу».
Классная квалификация «снайпер-стрелок 1-го класса».
Физически развит хорошо. Согласно психотестам здоров.
Позывной «Дикий».
Особые приметы: на правой руке саблеобразный шрам от осколочного ранения.
За нарушения Свода законов Содружества лишен воинского звания, государственных наград и приговорен к смертной казни.
Приговор приведен в исполнение.

 

Для служебного пользования

 

СПРАВКА-ОБЪЕКТИВКА № 03159
Капитан Асмус Райх, пол мужской. Личный номер ВП-053680.

 

Окончил кадетский корпус и Сан-Паульское военное командное училище по специальности офицер противодиверсионной обороны и контрпартизанская борьба. Последняя должность — командир отдельной разведывательно-диверсионной группы специального назначения. Воинское звание «капитан» присвоено досрочно.
Высококвалифицированный специалист с боевым опытом. В боевой обстановке способен быстро принимать правильные решения в критических ситуациях. Не любит рассказывать о себе. Замкнут. О подчиненных говорит с удовольствием. Мобилен. Не честолюбив. Обладает специфическим чувством юмора. Добросовестный исполнительный командир. Принимал участие более чем в тридцати рейдах по ликвидации незаконных вооруженных формирований мятежных колоний на разных планетах. Всегда готов в трудную минуту, с риском для жизни, прийти на помощь товарищу. Был дважды ранен.
Имеет следующие награды: ордена «За заслуги в боях», «Щит Содружества» 1-й степени, «Щит Содружества» 2-й степени, медали «За храбрость», «За спасение погибавших».
Классная квалификация «снайпер-стрелок 1-го класса».
Физически развит хорошо. Согласно психотестам, психически нестабилен. После углубленного лечения может быть использован как одиночный боец-разведчик в целях стратегической разведки.
Позывной «Пересмешник».
Особые приметы: над правой лопаткой и голенях звездообразные шрамы от минно-взрывных ранений.
Во время выполнения специального задания получил смертельное ранение, несовместимое с жизнью. Скончался в госпитале. После кремации тела прах отправлен родственникам для последующего захоронения на родине.

 

Для служебного пользования

 

СПРАВКА-ОБЪЕКТИВКА № 01857

 

Капрал Сикис Торбеке, пол мужской. Личный номер СА-023814.
Окончил два курса Римской семинарии. Отчислен за ересь, несовместимую с каноническими требованиями. Добровольно изъявил желание служить в Вооруженных силах Содружества. С отличием окончил учебное заведение для младшего командного состава, по специальности минно-саперное дело и взрывотехника, с последующим присвоением звания «мастер-сержант». Последняя должность — командир отделения по обезвреживанию взрывоопасных предметов десантно-штурмового батальона. Разжалован из мастер-сержантов в капралы за перегибание дисциплинарной практики и неуставные отношения в состоянии алкогольного опьянения с представителями военной полиции из охраны гарнизона базы постоянной дислокации. В своих поступках последователен, что привело к снижению воинской дисциплины во вверенном ему отделении.
Высококвалифицированный специалист с боевым опытом. Неоднократно принимал участие в боевых рейдах по установлению порядка, определенного Сводом законов Содружества. Во время проведения одной из спецопераций, после гибели всех офицеров сводного отряда, взял командование на себя и успешно с ним справился. В боевой обстановке добросовестный исполнительный младший командир. Спиртосодержащие напитки употребляет редко, но в состоянии алкогольного опьянения себя не контролирует. В местах постоянной дислокации подразделения требует постоянного контроля со стороны командования. Неоднократно был контужен.
Имеет следующие награды: медали «За храбрость», «За минную войну», «За верную службу» и нагрудный знак «За обезвреживание мин». Классная квалификация «мастер-сапер». Физически развит хорошо. Согласно психотестам практически здоров.
Позывной «Сапер».
Особые приметы: отсутствуют две фаланги на мизинце левой руки; термический ожог на запястье от неосторожного обращения с детонатором от ставной мины в состоянии алкогольного опьянения.
За нарушения Свода законов Содружества лишен воинского звания и приговорен к смертной казни.
Приговор приведен в исполнение.

 

Для служебного пользования

 

СПРАВКА-ОБЪЕКТИВКА № 07354

 

Мастер-сержант Йохан Коростыль, пол мужской. Личный номер БН-01574.
Добровольно изъявил желание служить в Вооруженных силах Содружества. С отличием окончил учебное заведение для младшего командного состава по специальности стрелок-снайпер, с последующим присвоением звания «мастер-сержант». Последняя должность — заместитель командира сводной снайперской группы, приданной в усиление мобильно-штурмовой бригады. Обладает рядом положительных качеств прирожденного солдата. Мастер маскировки. Подтянутый, требовательный и непреклонный по службе, но без царя в голове. Наизусть знает таблицы стрельб и поправок ведения огня и все, что связано со стрелковым делом. В других нормативных документах и уставах разбирается, средне. Легко подпадает под чужое влияние.
Высококвалифицированный специалист с боевым опытом. Принимал участие в боевых рейдах по установлению порядка, определенного Сводом законов Содружества. Неоднократно действовал в одиночных поисковых вылазках как «свободный охотник». В ходе боевых действий зарекомендовал себя исключительно с положительной стороны. Будучи в полном окружении вызвал «огонь на себя». В боевой обстановке добросовестный исполнительный младший командир. Был дважды контужен.
Имеет следующие награды: орден «Щит Содружества» 2-й степени, медали «За храбрость», «За верную службу» и нагрудный шнур «За меткую стрельбу» 4-й степени.
Классная квалификация «мастер-снайпер».
Физически развит хорошо. Согласно психотестам здоров.
Позывной «Стрелок».
Особые приметы отсутствуют.
За нарушения Свода законов Содружества лишен воинского звания и приговорен к смертной казни.
Приговор приведен в исполнение.

 

Арестант по нескольку раз прокрутил джойстиком страницы личных дел на электронном планшете. Значок курсора полз по мерцающему экрану. Текст сменялся фотографиями анфас, в профиль и три четверти. Слова складывались в лаконичные строчки текста.
Фигурантов скупых досье роднило одно, в то же время являясь и главной причиной их будущего неизвестного совместного задания — высшая мера наказания. Смертная казнь. Попросту говоря, «вышка». Как кому больше нравится. Между строк можно было прочесть, что они добровольно согласятся искупить вину и верят в успех выполнения неизвестного задания. Деваться все равно некуда. А так хоть какой-то призрачный шанс испытать судьбу.
Читая строки выписок из личных дел, капитан почувствовал себя так, словно кто-то крепко сдавил ему сердце. Алешкину стало больно, острая обида и жалость к себе захлестнули его. Вспомнилось, что он пережил и перечувствовал с тех пор, как надел военную форму еще в кадетском корпусе. Он горько усмехнулся. Усмешка, должно быть, вышла жалкая. Впервые Ингвар подумал, находясь в камере: «Хорошо, что я сижу в одиночке и меня никто не видит».
Список пронумерованных файлов с личными досье будущих подчиненных заканчивался файлом, который отличался от предыдущих. Он был обозначен не цифрой, а имел собственное наименование — «Безвозвратная».
То, что Хеймдалль не такой человек, который может сделать что-то просто так, Алешкин уже понял. А вот содержимое последнего файла не принесло никакой ясности. Информация из него могла заинтересовать только ученого, изучающего историю освоения новых планет во время первой и второй волн экспансии. Да и то с поправкой: если исследователя интересует спелеология на Богом забытой планете.
Ингвар не пренебрег новой информацией. Это был еще один кусочек общей картины.
Файл содержал материалы о планете, именуемой Безвозвратная.
Таким названием она была обязана людям, высадившимся на ней. Будущие колонисты еще перед полетом твердо решили никогда не возвращаться на Землю и не поддерживать с прародиной никаких контактов. Этой установкой определялся состав пассажиров, поднявшихся на борт звездолета. Здесь собрались недовольные всем и вся: изгои социальных групп, еретические секты всех религий мира. Складывалось впечатление, что власти задались целью собрать всю накипь с клокочущего котла антисоциальных элементов, чьи интересы шли вразрез с общепринятыми нормами общества, и удалить с Земли. Помимо религиозных фанатиков, среди пассажиров хватало и высоколобых интеллектуалов, чьи взгляды на науку и технический прогресс не вмещались в рамки официальных теорий.
Когда корабль стартовал с околоземной орбиты, по ним особенно никто не загрустил и не всплакнул. Скатертью дорожка, с глаз долой — из сердца вон. Чтобы избавиться от тех, кто будоражит общество, никаких затрат не жалко. Пусть на неосвоенной планете изобретают, проповедуют, творят и строят новое общество, как им заблагорассудится.
Первых колонистов, высадившихся на Безвозвратной, ждал приятный сюрприз. Недалеко от места высадки тянулась горная гряда, исчезавшая за горизонтом. Вулканическая активность планеты осталась в далеком прошлом. Оказалось, что старые низкие горы, стесанные временем и сглаженные ветрами, изрезаны пещерами, как хороший швейцарский сыр.
Пока из привезенных материалов строили первый поселок, разветвленная сеть пещер стала убежищем для колонистов.
Потом начались дрязги, быстро переросшие в распри и кровавую междоусобицу. Началось с малого, как правильно креститься, а закончилось цветом кожи и разрезом глаз…
Очень кстати пришлась теория одного ученого-колониста о форме черепа и избранности обладателей «правильных» черепов. Покрытую пылью веков и надежно похороненную в темных столетиях теорию он ничтоже сумняшеся выдал за полет своей гениальной мысли. И был приятно удивлен, когда белая часть колонистов восприняла ее «на ура».
Колонистов было почти шестьдесят тысяч. Огромный звездный корабль, ставший временным домом для всей разноплеменной оравы, прибыл в свою последнюю гавань. Опустившись на поверхность планеты, звездолет встал на вечный прикол. Обшивка корпуса и внутренние конструкции должны были стать строительным материалом для создателей нового мира. Все шло в дело.
Перспектива дележки драгоценного металла тоже не способствовала росткам доброты и милосердия. Разделка корпуса периодически прекращалась. Оружие, предназначенное для защиты от местных обитателей, пошло гулять по рукам. Появились стихийные вооруженные формирования. Они подчинялись только своим духовным наставникам и новоявленным партийным лидерам и отличались легким уклоном в экстремизм и сильной направленностью на бандитизм.
Те, кто не смог ужиться на матушке Земле, остались верны собственному эго.
Люди, расколовшись на враждебные лагеря, расползлись по планете в разные стороны. Раковая опухоль нового человеческого общества дала первые метастазы. У полуразделанного корпуса осталась не самая многочисленная группировка, но самая сплоченная, сцементированная дисциплиной и жесткой волей капитана, зачастую переходящей в жестокость. Большинство членов экипажа не предали командира. Лишь пара десятков человек примкнули к уходившим, руководствуясь только им известными вкусами и пристрастиями.
Новое племя на лике Безвозвратной возглавил старый офицер космофлота, матерый волк звездных трасс. Он объявил себя диктатором с временными, но неограниченными полномочиями. Так главной властью новой цивилизации на планете стала хунта.
Жизнь осколка человеческой расы потихоньку налаживалась.
Первым делом ввели звания и новую форму, со всеми положенными знаками отличия и регалиями. Не забыли и о наградах за заслуги. Статус любой власти незыблем до тех пор, пока опирается на символы, даже если они выглядят как мишура. Одно условие — они должны вручаться в торжественной обстановке и при как можно большем количестве зрителей. Отними у служивого человека форму, и вы не найдете более несчастного существа на свете.
Новой власти требовалась своя идеология для выживания. В борьбе с раскольниками и отщепенцами капитана поддерживали адепты религиозного течения католического толка. На Земле сектанты называли себя скромно — «служители Истинной веры» — и придерживались крайне правых взглядов. На новом месте они остались верны себе, хотя и проявили гибкость мышления. Приверженцы религии с радостью поддержали светскую власть в лице новоявленного диктатора. Мечты тех, кто грезил, что принесет свет новой веры, сбывались, трепетные мечты обретали вполне реальное воплощение, подтвержденное материальными благами.
Лютеранская расчетливость нравилась командиру до поры до времени. Заигрывать с судьбой надо осторожно. Незаметно можно перегнуть палку и упустить удачу.
Католики ревностно принялись за дело, желая укрепить свое положение на шатких весах нового мира и заодно продемонстрировать лояльность к свежеиспеченному диктатору. Духовные отцы и не мечтали, что карты могут лечь так выгодно для них.
Они реанимировали забытый опыт прошлого — создали святую инквизицию.
Посчитав, что костры из сушняка бесперспективны, новоявленные инквизиторы, засучив рукава, приступили к строительству муфельной печи. А что? В ней можно в свободное от основной работы время заняться обжигом посуды. Глядишь, и производство фарфора удастся наладить. В предгорьях с избытком хватало глины разных цветов и сортов.
Все хотят заставить считаться с собой. Но не стоит играть с властью, даже если она делает первые шаги. Можно покалечиться.
На роль первой жертвы инквизиторы выбрали сыроедов. Небольшая община тихих людей, исповедовавших отказ от любой мясной пищи, входила в состав экспедиции и отвечала за адаптацию сельскохозяйственных культур в новом мире. Ботаникам было в ультимативной форме предложено отказаться от богопротивного заблуждения и в полном составе принять католичество. Иначе же — добро пожаловать в печь. Она, правда, пока не достроена, но это всего лишь вопрос времени. Сказано было горячо и очень убедительно.
На следующее утро не досчитались большой партии колонистов. Сыроеды, и не только они, исчезли. К горам в некоторых местах вплотную подступали девственные джунгли. В них растворилась группа колонистов в несколько сотен человек, растворилась бесследно, впрочем, как и все их предшественники. С собой они прихватили почти все контейнеры с семенами и пророщенным материалом для посадки. Люди, оставшиеся в раскуроченном космическом корабле, теперь не могли рассчитывать на агрокультуру — один из основных источников белка. Запасы сублимированной пищи на звездолете должны были иссякнуть через полтора года. Дальше колонисты могли рассчитывать только на себя. Скоро цивилизации предстояло перейти из стадии юности в период взросления.
Поняв, что окормлять тихих и безропотных ботаников не получится из-за отсутствия таковых, глава служителей Истинной веры решил переключиться на тех, кто остался. Нести свет Истинной веры в неизведанные джунгли он посчитал преждевременным и неразумным.
Лесные вырубки, расчищенные под поля, остались без посевов, а капитан еще и без биологов и генетиков. Они не стали дожидаться, когда до них дойдет очередь. Пустоши быстро зарастали колючками сорняков.
Надо было срочно переориентироваться на другую цель, чтобы не зацикливаться на прозе жизни.
В тот день мимо служителей проходили строители, занятые на демонтаже корпуса. На их комбинезонах красовались шевроны с вышитыми пятиконечными звездами — знак принадлежности к космофлоту. Лучшей кандидатуры на роль новой жертвы не придумать. Организатор и духовный лидер новоявленных инквизиторов вскинулся и возопил, тыча пальцем в желтые звездочки:
— Вы добровольно носите на себе печать Зверя! Снимите, покайтесь и будете прощены! Ибо гореть вам в геенне огненной! Узрите свет Истинной веры!
На сей раз чутье изменило вздорному старику. Во время перелета члены экипажа с иронией и пренебрежением относились к безобидным чудакам, одетым в длинные черные рясы с клобуками. В корабельных коридорах попадались экземпляры и поколоритнее. Одни «дети солнца», увешанные с ног до головы бубенчиками, чего стоили. Поговаривали, что дзинькающие на разные лады при каждом шаге бубенцы имеются и на интимных местах, скрытых разноцветной одеждой…
Вчерашние астронавты серьезно отнеслись к словам «гореть» и «геенна огненная». Побросав инструмент и позабыв про демонтаж, они помчались докладывать капитану о новой задумке духовной власти. Призрак муфельной печи принимал все более реальные очертания, грозно маяча недостроенной трубой новенького крематория. Торжественное мероприятие по случаю огненного душеочищения могло состояться со дня на день. Самый короткий и верный путь спасения заблудших — через мучительную боль и страдания. Это была единственная стройка, возводимая ударными темпами.
Братия черного ордена работала, засучив рукава, без перекуров. Строительство прекращалось лишь с наступлением темноты. Одна беда — ночь в это время была длиннее дня. Астрономический день на Безвозвратной равнялся двадцати шести земным часам. А время года соответствовало ранней весне или поздней осени. С этим еще не успели разобраться. Хватало других забот по обустройству.
Диктатор не стал тратить время на увещевания зарвавшихся служителей Истинной веры.
— У них логика, которую мы никогда не поймем. Она заставляет их убивать людей, а иногда и самих себя. У нас тоже есть своя логика — не просто выжить, а создать новый мир. Наш мир. Без этих ненормальных, зацикленных на миссии очистить души людей, впавших в грех, — наставительно сказал капитан.
Сказано было с чувством и без заминки, словно главный астронавт давно хотел высказать наболевшее и только ждал повода.
Суровый практик всегда предпочитал слову дело.
Он кивнул на почти достроенную муфельную печь и приказал своему старшему помощнику, по совместительству начальнику генерального штаба вооруженных сил планеты:
— Взорвать! К… матери!
Техников со звездами на шевронах подгонять не пришлось. Приказ получен, подрывные заряды заложены. Взрывчатки не пожалели. Ее хватило бы на крематорий повышенной мощности. Глава ревнителей Истинной веры, а по совместительству Великий инквизитор, кинулся спасать любимое детище. Тщетная попытка дилетанта разминировать каменную постройку привела к досрочному вознесению на небеса.
Так одним колонистом стало меньше, а на Безвозвратной появился первый мученик, пострадавший за веру.
Отцы святой инквизиции не стали дожидаться, когда примутся за них. Они истово перекрестились и последовали вслед за предшественниками в джунгли.
Кто-то сгинул без следа в девственных лесах, другие, наоборот, выжили, отвоевывая у джунглей метр за метром. Народ был тертый, привыкший к выживанию еще на Земле. Планета потихоньку заселялась. Обособленные очаги человеческой цивилизации тянули щупальца все дальше и дальше…
Еще в файле, помеченном «Безвозвратная», шло описание пещеры с названием «Два капитана». Алешкин пожал плечами, но текст прочитал внимательно. Описание, на его взгляд, могло представлять интерес исключительно для профессионального спелеолога. Начав читать, он незаметно для себя увлекся. Человек, описавший эту пещеру почти сорок лет назад, назвал ее «Два капитана» из-за двух огромных сталагмитов у входа — «духов-хранителей». Вход широкий, почти пятьдесят метров, арочный свод правильной формы. Весь потолок усеян гигантскими сотами из неизвестного материала. Все ячейки были пусты. Какие твари жили в них и откладывали ли они мед — неизвестно. Если судить по размерам сот, то их обитатели должны были быть размером с кабана. Огромного такого кабанчика с крыльями, а может, и кого-то другого. Потому что каменный пол под ними был усыпан длинными полыми иглами с зазубринами на острых концах. По утверждению пещероописателя, здесь могла укрыться по меньшей мере треть колонистов, и каждый уголок среди камней мог бы служить им спальней. Учитывая, что всех колонистов, считая членов экипажа, было почти шестьдесят тысяч, размеры пещеры действительно впечатляли.
При обустройстве пещеры были сделаны находки, потрясшие первооткрывателей. Они представляли собой некое подобие защитных доспехов, сделанных из камня. То, что это не игра природы, было заметно невооруженным глазом. На поверхности темно-зеленого камня виднелись сколы. Рукотворная броня была вытесана из цельного куска. Мастерству древних каменотесов можно было только удивляться. Хорошо сохранился лишь панцирь, выточенный из горной породы. Все бы ничего, но в нем обнаружились целых шесть прорезей для конечностей и узкая щель по центру, шириной в ладонь. Остальные части доспеха не уцелели. От них остались небольшие осколки. Находку обнаружили, расчищая пол от камней, сорвавшихся из-под свода.
Кроме панциря с отверстиями, больше ничего не нашли. Кто его носил, так и осталось загадкой. Ни фрагментов костей, ни намека на окаменевшую органику не обнаружили. Бог весть сколько столетий или тысячелетий пролежало в пещере древнее изделие. Не факт, что это были именно остатки доспехов. Человеку свойственно оценивать находки, примеряя их к собственной персоне.
При расчистке другого завала в дальнем конце пещеры обнаружили тоннель, ведущий в глубь горы, и несколько идеально круглых дисков из того же темно-зеленого камня. Породы, не встречавшейся в выходах ископаемых к поверхности этого района. Геологоразведчики качали головами — такой минерал им был неизвестен.
Каменные кругляшки, размерами идеально совпадавшие с подставками под пивные кружки, с обеих сторон были покрыты изображениями треугольников. Равнобедренные, прямоугольные, равносторонние треугольники разных размеров сплетались в непрерывный узор.
Не вызывало сомнения, что находки изготовлены разумными существами.
Версия о том, что каменный панцирь являлся элементом защитного доспеха, у многих вызывала сомнения. Материал, из которого его изготовили, был слишком тяжел и хрупок. Долго в нем не побегаешь и не посражаешься. Археологов, а тем более специалистов по инопланетным культурам, в составе экспедиции не нашлось. Заниматься изучением находок было некому. Перед колонистами стояла другая, более важная задача — выжить в чужом мире. Ломать голову над объяснением найденных предметов не стали. Вопросов было больше, чем ответов. Точнее, ответов не было вообще.
Находки были историей мира. Мира, который людям еще предстояло познать.
Тоннель, скрытый под завалом, оказался руслом пересохшей реки. Причудливо петляя, он тянулся в глубь горы на двадцать километров. Это только тот участок, который прошли исследователи. Дальше смельчакам преграждал путь подземный водопад. Штурмовать водную преграду не стали. Зачем? Нового ничего не нашли, а идти катакомбами, ежеминутно рискуя свернуть себе шею, попасть под обвал, не решились.
Дальнейшие сведения файла носили отрывочный характер. Но все они так или иначе касались пещеры «Два капитана». Колонисты продолжали вести строительство, выходя из подземных убежищ на белый свет.
Следующий текст рассказывал об одном старом охотнике. Преследуя раненого зверя зумбу (разновидность местного парнокопытного, но холоднокровного животного), он бросился вслед за ним в пещеру — и с тех пор больше никто его не видел. В документе приводились и другие случаи исчезновения в пещере людей.
Поисковые партии возвращались ни с чем. Преодолеть водопад никому не удалось. Были найдены многочисленные отнорки и боковые проходы, в которых можно было блуждать без года вечность. Катакомбы образовывали сеть протянувшихся на многие километры лабиринтов. Если бы через каждую пару шагов поисковики не отмечали путь светящейся краской, то никогда не выбрались бы обратно на поверхность. Катакомбы без следа поглотили немало любопытных и любителей острых ощущений, отправившихся туда на свой страх и риск. В местном фольклоре появились легенды о злых духах, заманивающих людей в пещеры.
Исследование пещер — одно из тех странных занятий, которые внушают нормальному человеку безотчетный страх. Лишь единицы могут манить рискованные похождения во тьме подземного мира, когда пробираешься в давящей на уши тишине по бесконечным сужающимся проходам. Для тех, кому знаком страх замкнутого пространства, это самый короткий и надежный путь к помешательству.
Отголоски детских воспоминаний Алешкина о поисках клада и найденном вместо них силовом кабеле подстанции были ярки и свежи, словно произошли вчера, а не многие годы назад.
Для него поиски сокровищ под землей были чем-то совсем другим. Ему вовсе не хотелось услышать над головой грохот обвала, осыпающихся пластов земли и навсегда остаться погребенным в черном безмолвии. Стремнины подземных рек, озера без дна, коварные невидимые пропасти не будоражили воображение разведчика. Человек в здравом рассудке не согласен умереть голодной смертью в одной из каменных ловушек, как бы ни манили тайны подземного мира. Лучше побыть у входа в ожидании тех, кто отважился лезть в темноту.
После того как без следа пропала поисковая партия спасателей, отправившаяся на розыск исчезнувших в подземных лабиринтах, колонисты решили понапрасну не испытывать судьбу.
Под землей не было и не могло быть никаких сокровищ. Да и откуда им там взяться? История человеческой цивилизации на планете не насчитывала и века. Отправлявшиеся на поиски приключений на собственную голову и другие части тела должны были знать: рассчитывать им придется лишь на себя и собственные силы. Официально власти сняли с себя всякую ответственность.
На этом месте текст об истории Безвозвратной обрывался.
Следующий файл начинался подборкой цветных фотографий.
Судя по качеству снимков, их сделали фотоаппаратом, встроенным в армейский оптико-электронный бинокль. Далеко до идеала, но рассмотреть то, что на них изображено, вполне возможно. Под различными ракурсами был снят древний танк времен Второй Великой войны.
Сквозь ветви незнакомых деревьев светило яркое малиновое солнце. Танк с квадратной башней одиноко стоял среди необхватных деревьев. На заднем плане угадывались вершины гор. На угловатой башне и броне хорошо просматривался толстый слой слежавшейся палой листвы. Непонятно, как широкая махина с длинным стволом оказалась среди лесных великанов. Или деревья выросли после того, как танк занял свою последнюю позицию?
Дальше фотограф снимал крупным планом еле-еле различимые опознавательные знаки древней боевой машины. Отмытая дождями броня сохранила остатки темно-желтой краски. Такой камуфляж вызывал вполне понятное недоумение. Он был бы более уместен в пустыне, чем среди буйства зелени тропического леса.
На боку башни, а также на ящике для снаряжения проступал полустертый временем и ветрами большой тактический номер «121». Крупным планом сфотографировали треугольник с изображением пальмы и красный четырехугольник с маленькой буквой «s» внутри.
Этот же номер был продублирован на небольших пластинах ромбической формы, закрепленных на боку и корме танка. Это было хорошо видно на снимке.
На корме было нарисовано еще что-то, похожее на абрис крадущегося хищника. Точнее не определить. Ветка дерева и облупившаяся во многих местах краска не позволяли понять, что за зверя нарисовали неизвестные танкисты.
К снимкам прилагались комментарии специалиста.

 

Экспертное заключение сотрудника архивной службы Музея истории военного искусства Земли:
«Бронеобъект на снимках идентифицирован как немецкий танк «тигр», поступивший на вооружение 504-го батальона из так называемой нулевой серии, 1943 года выпуска. Машины первой и второй рот были отправлены в Северную Африку. Характерная особенность всех танков 504-го батальона — прямоугольный кожух выхлопных труб, как на представленных снимках. Позже нигде такие кожухи не применялись.
Перед отправкой в Африку все «тигры» выкрасили в «пустынные» желто-коричневые цвета. Танки имели знаки различия подразделений. В обеих ротах использовался отличительный знак батальона тяжелых танков «крадущаяся пантера».
Треугольник с пальмой является официальной эмблемой Африканского корпуса — соединения вермахта, сражавшегося в Северной Африке под командованием фельдмаршала Эрвина Роммеля.
В ходе ночного марша «тигр» с бортовым номером «121» бесследно исчез со всем экипажем. Чрезвычайное происшествие случилось 8 февраля 1943 года недалеко от одной из многих пирамид, щедро разбросанных древними египтянами среди пустыни.
Расследование по горячим следам ничего не дало. «Тигр» словно растворился на бескрайних просторах пустыни. Поиски прекратили из-за контрнаступления 1-й американской бронедивизии и авиационных налетов англичан. Экипаж объявили пропавшим без вести. Потом стало вовсе не до розысков. Наступила череда непрерывных боев. У «тигров» закончилось топливо и был расстрелян весь боезапас.
По причине окружения остатков батальона тяжелых танков, приданных 7-му полку, обездвиженные машины были взорваны своими экипажами.
6 марта 1943 года началось последнее наступление немцев в Африке против англичан на линии Марет, закончившееся тяжелым поражением. Остатки панцер-гренадеров повел в атаку подполковник Бааде. От непрерывных боев и придирок командования у него случился нервный срыв. Хотя еще неизвестно, что больше травмировало психику офицера: постоянный свист пуль над головой или грозные непрекращающиеся понукания командования.
Он повел подчиненных в последний прорыв, надев шотландский килт и размахивая мечом, который успел вытащить из своего подбитого «тигра». Безобидное на первый взгляд увлечение сыграло с поклонником военной старины злую шутку. Подполковник, ощутивший себя непобедимым шотландцем из древней саги, шел впереди редких цепей автоматчиков. Но и это не помогло, отчаянная атака захлебнулась под перекрестным огнем.
В середине мая Тунисский плацдарм был ликвидирован. В плен попали почти 230 тысяч немцев и их союзников итальянцев. Большая часть десантных барж и лихтеров Прибрежной эскадры была потоплена огнем танков или самолетов прежде, чем они успели хоть кого-то эвакуировать. Одним из немногих счастливцев оказался и подполковник Бааде. Несмотря на то что на нем не было ни одной царапины, усилиями медиков он был отправлен в лазарет. Баржа с ранеными и больными из полевого госпиталя по счастливой случайности уцелела. Офицер стоял на корме, опираясь на меч, глядя на удалявшийся берег. Ножны он потерял в бою. Его определили в категорию контуженых. Личное оружие санитары забрать не пытались, обоснованно опасаясь получить пациента с новым диагнозом. Почти нормальный офицер. Тем более клетчатую юбку он сам снял после боя, стащив штаны с убитого. А где вы видели полностью нормальных людей в действующей армии?
После себя подполковник Бааде не оставил никаких личных дневников или других записей. Погиб в апреле 1945 года при обороне Берлина».

 

На этом безумная мешанина из фактов заканчивалась.
Алешкин выключил планшет, положил его под жесткий синтетический валик, заменявший подушку, и лег на узкую откидную койку.
Этой ночью бывший командир разведроты долго не мог заснуть. Он сохранял внешнее спокойствие. Стороннему наблюдателю невозможно было догадаться, что творится у него внутри. Он думал о прошлом, анализировал визит Хеймдалля и приходил к одному выводу: надо соглашаться. А дальше будь что будет. Кривая вывезет.
Хеймдалль. Задание. Досье. Танк. Хеймдалль. Задание. Досье…
На следующий день Хеймдалль не заставил себя долго ждать. Он появился ни свет ни заря. У Алешкина не было часов. Время завтрака еще не пришло, значит, было раннее утро. Бывший кадет не стал тянуть резину. Коротко поздоровавшись, он сразу взял быка за рога:
— Ты подумал над моим предложением?
Экс-капитан сидел за столом, уже не сутулясь, и медленно поднял голову от электронного планшета, лежавшего перед ним. Очень не хотелось встречаться с холодными немигающими глазами посланца скандинавского эпоса. Неопределенно пожав плечами, он ответил:
— Наверное, я должен для проформы согласиться, а потом устроить глобальную подлянку с побегом и погоней. Вы… ты пытаешься дать мне новую цель в жизни, а зачем?
Хеймдалль выжидательно смотрел, не перебивая. У Алешкина сложилось необычное впечатление: у загадочного собеседника есть козыри, которые тот собирается пустить в ход, но не сейчас. Приберегает до поры до времени, как опытный игрок. Впереди многоходовая партия, и еще предстоит собрать всех игроков за одним столом.
— Психотесты показали: ты больше, чем офицер. Служба для тебя — страсть, а не работа. Раньше в офицерском корпусе подобных тебе было много. Сейчас остались единицы. Поверь. Мне трудно найти таких, как ты, а тех, с кем можно работать плечом к плечу, еще труднее.
Посетитель, заложив руки за спину, прошелся по камере. Три шага вперед, три назад.
— Если человек верит, ему легче жить. Только надо убедить человека, помочь найти ему задачу по силам. — Хеймдалль резко развернулся на каблуках и остановился, перестав мерить шагами камеру. — Да или нет?
— Да!
— Молодец, Дикий. Другого решения я от тебя и не ожидал, — не моргнув глазом одобрил он выбор Алешкина. — Правильно, нужно уметь плавать в этом мире. А сейчас нам пора. С вещами на выход.
Алешкин взял электронный планшет, но подниматься из-за стола не спешил.
— Теперь я могу узнать цель будущего задания?
— Для торжества недобра… — Хеймдалль задумался, потирая подбородок, и после паузы продолжил: — Подчеркиваю — недобра, это одно слово, а не абстрактного зла, достаточно хороших людей, не предпринимающих никаких действий.
— Кто-то из древних сказал? — уточнил Алешкин. Он никак не мог привыкнуть к запутанным ответам на конкретные вопросы.
— Точно! У наших современников ума хватает лишь на полеты к новым далеким планетам. А оглядеться и увидеть, что вокруг творится, времени уже не находится.
— Можно выражаться яснее? Куда ты клонишь?
— Выражаясь метафорично, всегда должно существовать зыбкое равновесие между хаосом и контролем. Подробности потом. Так сказать, в процессе совместной службы или работы. Как будет угодно. Пойдем, нам пора. — Хеймдалль хитро подмигнул Ингвару, поднял правую руку и щелкнул пальцами. Дверь камеры смертников послушно открылась. — Всего-то и делов.
Путь на свободу оказался неожиданно короток. Они прошли по коридору мимо одинаково безликих дверей. Ни номеров, ни каких-либо других обозначений. Коридор закончился глухим тамбуром-переходником. Возле него переминался с ноги на ногу пожилой полицейский с нашивкой «служба охраны» и пластиковой сумкой на магнитных застежках в руках. Обычно в таких хранят запасные фильтры-мембраны к бронемашине химико-биологической разведки. Их появлению он ни капли не удивился.
Хеймдалль без слов забрал у охранника сумку.
Щелкнули застежки. Он вывалил содержимое прямо под ноги Алешкину. На пол упали ботинки с высоким берцем и армейский прыжковый комбинезон для десантирования на лес без знаков различия.
— Переодевайся. Здесь все твоего размера, — поторопил Хеймдалль подшефного.
Два раза повторять не пришлось. Так быстро Алешкин не одевался даже на первом курсе военного училища по команде «Подъем! Тревога!». Тюремная роба поменялась местами с формой.
— Готов, — шепотом доложил Алешкин, глядя на Хеймдалля сверху вниз.
Тот, сидя на корточках, поспешно заталкивал арестантский наряд в сумку.
— Разрешите. — Тюремщик протянул руку к сумке.
— Открывай, — коротко бросил Хеймдалль. Просьбу он проигнорировал, зажав сумку под мышкой.
— Между прочим, это казенное имущество, — проныл охранник.
— Да-да, я в курсе. — Хеймдалль отодвинул охранника в сторону и припечатал открытой ладонью кнопку у того за спиной.
Бронированная дверь медленно поползла в сторону. За ней оказался каменный мешок с точно такой же дверью. Они подошли к ней. Пока первая не закроется, вторая не откроется. Шлюз-переходник — необходимая мера предосторожности на режимных объектах.
Алешкин не удержался и, не оборачивась, громко сказал:
— Прощайте!
— До скорого, — мстительно бросил им в спины тюремщик. — Кто хоть раз у нас побывал, обязательно возвращается.
Хеймдалль не успел обернуться, чтобы окоротить не в меру язвительного охранника. Дверь закрылась, отгородив их от тюремного коридора. Наружная дверь не спеша уползала в стену, открывая путь на волю.
— Тебе пора познакомиться с товарищами по будущим победам. Возражений нет? — поинтересовался Хеймдалль.
Ингвар согласно кивнул. Слова застряли в горле. Он чувствовал себя заново родившимся. Огромный и прекрасный мир снова принял его в свои объятия.
* * *
Хеймдалль собрал группу в полном составе в одном из загородных поместий, принадлежащих внутренней службе КСпН. Официально купчая оформлялась на подставных лиц. Предпочтение отдавали домам, находившимся вдали от посторонних глаз.
Встреча состоялась в одной из бесчисленных комнат подвального помещения, больше смахивавшего на бункер. Несколько столов и стульев из темного пластика. На стене большой экран. Спартанский интерьер соответствовал решаемым задачам. Без изысков, все подчеркнуто функционально.
Хеймдалль приглашающим жестом предложил подшефному занять место. За столами уже сидели трое мужчин, перед ними лежали включенные электронные планшеты. Алешкин вошел со своим. Со дня освобождения он не расставался с ним ни на минуту. Двоих он узнал сразу — Сапер и Стрелок. В электронных досье были их фотографии анфас, в профиль и три четверти. Третий человек сидел в стороне, и лицо его находилось в тени. Столы не были прикреплены к полу, все-таки не тюрьма — этим и воспользовался последний из немногочисленной группы. У Ингвара стало тепло на сердце. Он догадался, кто это.
Человек не удержался и сказал голосом генерала Фогеля:
— Мала-адой человек, как вы оказались в этой компании? Разве я вас этому учил?
Райх собственной персоной! Кто б сомневался в его талантах.
Друзья по кадетскому корпусу крепко обнялись.
— Старик еще жив? — похоже, Хеймдалль узнал интонации начальника кадетского корпуса.
— Живее всех живых, — подтвердил Алешкин.
— Я вас всех переживу, — скрипучим голосом Фогеля сообщил присутствующим Пересмешник.
— Поживем — увидим, — философски заметил Хеймдалль и поторопил: — Прошу занять места! Потом поговорите. Время для этого у вас еще будет.
Хеймдалль задержал взгляд на Райхе.
Жестокий — и, тем не менее, дьявольски хороший офицер. А сам-то он об этом знает? Слишком занят, разыгрывая из себя зубодробительного служаку. Вероятно, так получилось случайно. Идеальная кандидатура на командира группы. Прекрасный подчиненный, о котором может мечтать командир. Согласно психотестам, проведенным в госпитале, «на данный момент стабилен». Жаль, врачи не гарантируют, что он не слетит с катушек в самый неподходящий момент. Лишь сильная воля помогла спецназовцу не раствориться в пучине безумия. Чего нельзя сказать о его подчиненных и приблудившемся к ним летчике со сбитого аэробота и водителях топливозаправщиков. Но его, Хеймдалля, не обмануть. Таких он чуял за версту. Цель жизни Райха — убивать. Призвание и любимое дело — готовиться к тому, чтобы убивать хорошо.
— Персональное пожелание Пересмешнику. — Хеймдалль вытянул руку и несколько раз согнул указательный палец. Красноречивый жест — так нажимают на спусковой крючок. — Не надо убивать всех попавшихся у тебя на пути. Пленных надо допрашивать. А этим удобнее заниматься, когда они еще живы.
— Постараюсь.
— Верится с трудом, — буркнул каэспээновец.
— Всевышний дал людям тела во временное пользование, — подал голос Сапер. — С ними надо обращаться поаккуратнее.
Пересмешник даже не взглянул на говорившего. Но отреагировал незамедлительно. Глядя прямо перед собой, он ровным голосом процедил:
— Еще раз встрянешь без разрешения в разговор офицеров, я тебе пасть зашью. Жрать будешь через трубочку. — Только теперь он соизволил повернуть голову и в упор посмотрел на Сапера. Таким взглядом можно было легко остановить «Раптор». — Понял, капрал? Не слышу ответа!
За подрывника ответил Хеймдалль. От его подчеркнутой доброжелательности мгновенно не осталось и следа. Любую свару он привык гасить в зародыше. Лучше сразу избавляться от проблем, которые могут возникнуть в будущем.
— Тихо! — его змеиный шепот был прекрасно слышен всей четверке. — Заткнулись оба. Здесь нет офицеров, сержантов, рядовых. Здесь вообще никого нет. Ни вас. Ни меня! — Хеймдалль ткнул себя пальцем в грудь. — Вы… мы все мертвее мертвого. От нас в этой реальности остались лишь могилы с надгробиями.
— А кто тогда здесь сидит? — не удержался Сапер. Спохватившись, он демонстративно прикрыл рот ладонью. — Молчу-молчу!
— Правильно делаешь, — одобрил Хеймдалль. — Слушать сюда! Два раза повторять не буду. Здесь находится специальная штрафная разведывательно-диверсионная группа внутренней службы Командования специального назначения. Цели и задачи вашего будущего задания расписаны в индивидуальных планшетах. Ознакомитесь позже. За уши никто не тянул. Все дали согласие добровольно. Э-э-э, под давлением внешних обстоятельств. В которые сами и вляпались. Кто по дури, кто из-за служебного рвения, кто… Неважно почему. Причины разные. Результат один — вы все здесь. Ваше будущее зависит от того, как справитесь с заданием. Более подробно все нюансы знает командир группы, — он указал на Алешкина. — Все остальные — его подчиненные, — он обвел рукой остальных. — Зарубите себе на носу: командир и подчиненные. Еще раз повторяю: нет ни офицеров, ни младшего состава. В случае любой ошибки, умышленной или по недомыслию, которая может привести к срыву задания, — сейчас он обращался к Ингвару, — виновного уничтожить немедленно. Вид смертной казни выбрать по собственному усмотрению. Слабое звено подлежит выбраковке. Все ясно?!
— Так точно! Ясно! — подтвердил приказ командир группы.
— А вам? — ядовито осведомился Хеймдалль у остальных.
— Так точно! — в один голос ответили остальные.
— Вопросы есть?
Все молчали, переваривая услышанное. Свое будущее они не представляли безоблачным. Но чтобы так жестко и безапелляционно… Сапер поднял руку, как примерный школьник. Дисциплинированно дождался разрешающего кивка Хеймдалля и только после этого спросил:
— У меня каменное надгробие? Или на бюстик бронзовый расщедрились?
— Хороший вопрос, — заулыбался Хеймдалль. От напускной злости не осталось и следа. — У тебя урна в колумбарии. Бюстик, даже самый простой, ты еще не заслужил. Хотя, может, в будущем, после настоящей смерти…
— Не надо! — поспешно возразил Сапер, выставив перед собой ладони. — Согласен на колумбарий при жизни. Большое спасибо.
— Остальные ничего не хотят узнать о надгробиях со своими именами, фамилиями, датами? — Хеймдалль пристально смотрел на бойцов. — А?
Ответом было молчание. Никто не хотел.
— И правильно делаете. В старину бытовала примета: тот, кто однажды умер и успел обзавестись могилой, будет жить долго. Не обязательно — весело и счастливо, но долго.
Сапер пробурчал под нос:
— Вот непруха. Жлобье. Всего лишь урна. Хотя и на том спасибо.
— Не за что, — сказал каэспээновец.
— Действительно не за что.
Хеймдалль решил окончательно расставить все точки над «i»:
— Впрочем, мы отвлеклись. В седой древности военным, совершившим преступления, давали шанс искупить вину кровью. Из них комплектовали подразделения: штрафбаты и штрафные роты. В батальонах служили офицеры, в ротах — сержантский и рядовой состав. Перед ними стояли самые тяжелые, порой невыполнимые задачи. Так сказать, «к каждой бочке затычка» при прорыве вражеской обороны. Во время наступления штрафники служили частями прорыва. Они всегда были на острие атаки. Пришло время возрождать традиции. Негоже забывать старый опыт. Так, хватит болтать, — оборвал сам себя Хеймдалль. — А теперь немного конкретики.
Он дотронулся до запястья, где был закреплен коммуникатор. На электронной панели-экране в полстены загорелась карта местности, испятнанная условными знаками. Каэспээновец широким жестом обвел лучевым стилом район, окрасившийся в ярко-желтый цвет:
— Это зона, где, по полученным данным, скорее всего, находится ваша цель. — Он указал на красный четырехугольник, расположенный в центре желтого пятна.
— Насколько достоверны данные? — спросил Пересмешник.
— Аналитики, кажется, считают их достаточно верными, — ответил Хеймдалль, делая упор на словах «кажется» и «верными».
Алешкин скептически хмыкнул. Парни из стратегической разведки стабильно ошибались в трети случаев, оправдываясь потом нехваткой исходных данных.
— Участвовали ли вы в разработке операции? — спросил командир группы.
— Участвовали ли мы в разработке операции? — повторил каэспээновец, теперь делая упор на слове «мы». Он покривился. — Конечно, наши специалисты называли другие возможные места, где, как я считаю, объекта поиска не было и нет. — Хеймдалль сделал паузу, давая им время переварить услышанное. — Мы подозреваем, это именно то место, где находится наша цель и до которого нам никак не удается добраться. Все зубы обломали. — Он еще раз ткнул в красный четырехугольник.
Новая страница в историю Безымянной была вписана корявым военным почерком. В армии всегда с подозрением относились к каллиграфии.
— Это была почти обычная операция, — сказал Хеймдалль, не дожидаясь новых вопросов. — «3» и «Д».
— Поясните, — попросил Пересмешник.
— Не подарок, — ответил Хеймдалль довольно безрадостно. — «Зачистить и доложить», — вот, что такое «3» и «Д».
— «Обычная операция» — это штабное выражение, — осторожно заметил Ингвар. — Означает, что полное уничтожение десанта не предполагалось?
После паузы Хеймдалль ответил:
— Практически все десантники погибли или пропали без вести. Какая-то аномалия, а не спецоперация. С планеты вернулись на орбиту всего два десантных аэробота с ранеными. Никакой ясности. Безвозвратные потери списали на взрыв двигателей большого космотранспортника первого класса. Самого крупного в серии. Как обычно, все засекретили.
— Речь идет об аварии на корабле «Замерзший свет»? — спросил Стрелок. — Насколько я помню, в новостях говорили о проведении переброски войск для плановой замены гарнизонов на планетах Драконил.
— Точно! — подтвердил Хеймдалль. — Власти официально сообщили, что переброска войск носила характер плановой ротации. Надо разобраться, что там творится. То тут, то там мы сталкиваемся с… гм-м… проявлением силы и возможности перемещаться в пространстве на колоссальные расстояния. Прикладная физика не исключает такое, но теоретическую базу пока под это дело еще не подвели. А все ниточки ведут к этой планете. Аналитики считают, что все ответы можно найти в запретном районе. Трудно оперировать обрывочными данными. Вам предстоит добыть недостающие фрагменты мозаики. На месте разберетесь. Главное — добраться дотуда.
Хеймдалль обвел взглядом лица сидящих перед ним: молодые, нарочито бесстрастные. Эти лица не горели желанием отличиться. Но обе стороны знали правила игры — назад хода нет. Только вперед.
Он стал медленно и вдумчиво объяснять план будущей операции, получившей кодовое название «Прыжок за горизонт». Условное обозначение не должно нести даже намека на истинный смысл. Красиво, загадочно — и ладно. Все в угоду конспирации, с учетом возможной утечки информации.
Группа будет высажена с борта рейсового звездолета. Он зависнет на орбите Безвозвратной якобы для устранения мелкой поломки. Действовать будут под видом местных жителей, сборщиков кореньев редкого и поэтому дорогого растения ругава. Оружие, снаряжение, документы и еда уже приготовлены. Все с поправкой на местную специфику. Высадят их на окраине запретной зоны. До объекта добираться придется самостоятельно. На своих двоих. Десантироваться ближе опасно для здоровья и бесполезно для дела. Проверено широкомасштабным десантом с тяжелой техникой и другими штурмовыми группами.
— После выполнения задания у нас есть шанс вернуться к прежней службе? — У Стрелка еще остались призрачные надежды.
— Нет, — отрубил Хеймдалль. — В обычную жизнь дорожка вам заказана. Мы вместе напишем новые страницы в ваших биографиях.
— Гарантии есть? — не унимался Стрелок.
— Никаких, — обронил Хеймдалль. — Все зависит от вас. Справитесь — тогда впереди новая жизнь. Не получится, значит — судьба. Мы отвлеклись. Давайте о деле. Планета Безвозвратная никогда не входила в Содружество и, похоже, добровольно присоединяться не собирается. Местная власть и слышать не желает о каких-либо официальных контактах с Объединенным правительством. Пробовали высаживать крупный тактический десант на планету. Без толку! Были еще попытки добраться до объекта в районе, объявленном закрытым. В том числе и для местных жителей. Исключение ни для кого не делают. Пробовали меньшими силами. В последний раз решили подобраться издалека. Собрали сводный диверсионный отряд. Он должен был подойти к цели через пустыню. Но исчез без следа. Словно его и не было на планете. Как я говорил, от ударного десантного подразделения осталась разбитая техника и груды трупов. От этих вообще ничего. Ни единого следа. Очередь за вами. У маленькой группы есть реальный шанс пройти дальше всех. Дойти и узнать в конце концов, что там происходит.
— Против широкомасштабного вторжения полнокровного экспедиционного корпуса Содружества никому не устоять, — заявил Стрелок. — Все просто. Нужен не один десантный транспортник, а четыре. А на орбите подвесить боевые космические платформы. Всем каюк. Просто и без затей!
— Трудно оценить технологическую опасность того, с чем мы столкнулись, — возразил Хеймдалль. — Представьте на минуту, что будет, если в руках ученых из Научного консорциума окажется такая сила. Наше общество и так сходит с ума. Надо помочь ему выздороветь или хотя бы поддерживать его в стабильном состоянии. — Хеймдалль говорил с жаром и убедительно. Похоже, он сам ни на йоту не сомневался в своих словах. — Кто, будучи в здравом уме, доверит яйцеголовым такую «игрушку», которую мы в глаза не видели? О ее возможностях мы можем судить лишь по плачевным результатам десантного наступления. Чтобы предотвратить утечку информации, пришлось пожертвовать транспортником. Методы сохранения секретности разные и способы их применения тоже разные. Поверьте, это допустимо для сохранения такой тайны. На войне не обходится без потерь. А мы находимся на острие удара. Хорошенько запомните, для каэспээновца главное — это не героически погибнуть, а выполнить задание.
Райх одобрительно кивнул. Выражение «цель оправдывает средства» не вызывало у него никакого отторжения.
Хеймдалль выдержал паузу, затем продолжил:
— Можете считать меня параноиком. Не возражаю. Но, как говорится, если ты параноик, это еще не значит, что ничего не происходит. Поверьте на слово, чутье меня еще ни разу не подводило. Поэтому я до сих пор жив. Да и вы тоже.
— Мы действуем официально? — поскучнел Райх.
— Скорее нет, чем да, — пожал плечами Хеймдалль. — Вы Имеете всю информацию, которой мы располагаем. Посвящать в новые детали, если таковые возникнут, будет командир группы. По ходу дела. На боевое сколачивание группы дается неделя. Больше не имеет смысла. Вас учить — только портить.
— Мы будем готовы, — заверил Алешкин. Больше ему ничего не оставалось.
— Конечно, будете, — хмыкнул Хеймдалль. — Куда вы денетесь? Вы должны дойти до цели. Иного варианта нет.
Хеймдалль обвел взглядом лица штрафников. Он ожидал всплеска эмоций: гнева, ругани, недоумения, паники. Но общим, что объединяло новоиспеченных штрафников, было безразличие.
«Возможно, и эти слишком горды, чтобы показывать свои чувства, — устало подумал Хеймдалль. — Они храбрые, профессионально хорошо подготовленные, но удивительно бесстрастные люди, если не считать Сапера. Этот не упустит случая поиронизировать».
Сейчас штрафники казались Хеймдаллю больше актерами, чем бойцами. Начиная службу, они, исполненные энтузиазма, старались изо всех сил: новая нашивка на плече, еще один ромбик на погоне или медалька на грудь. Чувствовалось, что четверо людей, сидящих перед ним, прониклись тем же фатализмом, чувством обреченности, которое он заметил в себе, попав из ожогового отделения госпиталя во внутреннюю службу Командования специального назначения. Между этими событиями был отрезок времени, о котором не хотелось вспоминать. Он нашел летчика, пилотировавшего штурмовой аэробот, который по ошибке сжег его батарею. Хеймдалль бездарно попался после того, как убил летуна в номере офицерского общежития. Тогда он еще не умел грамотно заметать следы… Ничего, импульсивность — одно из свойств молодости, которое проходит с возрастом, уступая место рациональной осторожности, балансирующей на грани параноидальной подозрительности.
«Я в их годы был молод и великолепен. Э-эх, время никого не красит».
— Мы дойдем, — равнодушно обронил Пересмешник. — Мы сделаны не из того теста, что они! Мы штрафники. — Он словно пробовал новое слово на вкус.
Похоже, новый статус в табели военной иерархии его ничуть не огорчил. «Настоящий офицер может выдержать все». Судя по кислым лицам Сапера и Стрелка, у них в головах крутились другие мысли. Что с них взять, с нижних чинов?!
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6