23

В нескольких дюймах от лица пилота в темноте тускло светились два круглых багровых глаза, вызывавших в памяти старые легенды дикарей о духах зла и демонах джунглей. Толстый, в кривых складках, белесый хоботок, непрерывно шевелясь, ощупывал шлем, пытаясь добраться до лица землянина. Верх хоботка покрывали жесткие редкие волоски, а низ — какие-то бурые крючья, не то когти, не то зубы, с омерзительным звуком царапавшие лицевую пластину шлема. Многочисленные кривые членистые клешни дергали и трясли тело Роберта, пытаясь найти уязвимое место в скафандре.

Пилот попытался спихнуть с себя чудище и понял, что едва может шевелиться. Все же ему удалось наполовину высвободить руку с ножом, но лезвие лишь царапало хитиновую броню без всякого вреда для ее обладателя. Роберт попытался ударить по хоботу и по глазам, но клешня перехватила его запястье и прижала к земле. К этому моменту пилот окончательно проснулся, и к нему вернулась ясность мышления. Он подумал, что гость из темноты наверняка не переносит света… но не мог дотянуться до пульта на поясе, чтобы включить фонарик. В дешевом скафандре Роберта не было аварийного пульта в шлеме, позволяющего управлять приборами с помощью подбородка и языка. Он попытался просунуть левую руку под брюхом чудища, но безуспешно. В конце концов ему удалось дотянуться до пульта кончиком ножа и нажать наугад какую-то кнопку. Температура в скафандре стала повышаться. Не то… Следующая кнопка зажгла в шлеме шкалу компаса, еще одна — индикатор наружной температуры и давления. Наконец нож коснулся нужного рычажка, переводя его в крайнее положение.

Ослепительный свет ударил прямо в багровые глаза. Животное издало какой-то совершенно не вяжущийся с его массой жалкий писк и отпрянуло, пытаясь защититься от света клешнями, но по-прежнему наваливаясь на ноги пилота. Роберт сел и дважды по рукоятку вонзил нож в белесый хоботок. С еще более громким писком тварь попятилась, и землянин наконец смог вскочить на ноги. Теперь он полностью разглядел своего врага. Отдаленно похожий на броненосца двухметровой длины, совершенно, должно быть, ослепший зверь поспешно семенил прочь. Через несколько секунд он врезался в ствол дерева и, совсем ошалев, повернул обратно. Роберт ударил его сапогом, указывая верное направление. Около минуты он гнал пинками в лес отчаянно пищавшую от боли и страза тварь, а затем вернулся к месту ночлега.

При ярком свете фонаря он увидел, что желеобразный массы больше нет — только широкий след на земле указывал путь, по которому она ползла несколько часов назад. Убедившись в этом, Роберт убавил мощность фонарика и присел возле неподвижно лежавшей Эмили.

Она мирно спала. Часы пилота, которые должны были препятствовать подобному занятию, были надеты поверх рукава ее скафандра. Роберт схватил ее за плечи и встряхнул самым немилосердным образом. Голова Эмили ударилась о внутреннюю поверхность шлема; она в испуге вытаращила глаза.

— Что, не нравится? Могу вас заверить, мое пробуждение было еще менее приятным. Я уже жалею, что прогнал эту тварь — надо было дать вам возможность познакомиться поближе. Какого дьявола вы перецепили мои часы на рукав? Я что, неясно сказал, что вы должны караулить?!

— Роберт… Простите меня, Роберт, я так устала… Эта штука била меня током каждые пять минут… Я понимаю, что не должна была этого делать…

— Понимаете?! Вы, чертова идиотка, до сих пор не понимаете, что мы не на увеселительной прогулке в парке аттракционов! Местным хищникам плевать, сколько миллиардов на счету у вашего папаши!

— Перестаньте на меня кричать, я же извинилась!

— Давайте я сброшу вас со скалы, а потом извинюсь! Вы, черт бы вас побрал вместе со всеми отпрысками толстосумов, вы подвергали опасности не только свою, но и мою жизнь! Вы, разумеется, смотрели эти пошлые фильмы о колонистах Границы и знаете поговорку пионеров: «Не оправдавшего доверия пристрели сразу — потом будет поздно!»

— Ну так пристрелите меня из своего дохлого бластера!

— Мне следовало поступить гораздо проще: не будить вас, а просто бросить здесь и уйти!

— И останетесь без ваших миллионов.

— Есть нечто, что мне дороже любых денег — моя шкура. Дайте сюда мои часы.

Роберт взглянул на индикатор и подумал, что благодаря заснувшей на посту Эмили сам он проспал на три часа дольше, чем рассчитывал — что ж, нет худа без добра. Он держал часы в руке, словно не зная, на что решиться.

— Послушайте, Роберт… Несмотря на все ваши оскорбления, я по-прежнему прошу у вас прощения. Ну что мне, в конце концов, на колени встать?

— Если я прикажу, вы встанете не только на колени, но и на уши — от этого будет зависеть ваша жизнь. Но пока в этом нет необходимости. Ладно, так и быть, даю вам еще два часа отдыха.

Роберт снял перчатку и надел часы на руку.