ГЛАВА 3
Порывистый ветер, будто гигантской метлой, смахнул с дорожного полотна ворох опавших листьев, вихрем закрутил их, смешал с пылью, швырнул в овраг. Что это? Дорогу нам ветер освобождает или просто предрекает беду.
Наши машины стояли возле заправочной станции, от которой осталась только площадка и кирпичная коробка здания. Предусмотрительный хозяин умудрился увезти с собой даже крышу над колонками. Что уж говорить о топливе, которое могло бы нам пригодиться.
Сразу за станцией дорога плавно изгибалась, поднимаясь на невысокий холм, на котором и расположился брошенный блокпост. Всего каких-то двести пятьдесят – триста метров, но я не решался продолжить движение. За два десятка километров пути нам ни разу не попалась хотя бы маленькая аномалия. Может, потому мне сейчас и казалось, что на последнем отрезке марша нас поджидает страшная и очень хитро замаскированная ловушка…
Душа вибрировала, как туго натянутая струна, которой коснулись пальцем. Казалось, где-то рядом излучала мощная пси-антенна, навевая на меня страх и уныние. И еще я чувствовал, что за мной наблюдают, причем со всех сторон и даже сверху. В условиях Аномалья эти столь некомфортные для психики ощущения – явление, в общем-то, заурядное. Просто я давно уже не был в Зоне, отвык от ее художеств. Поэтому лишний раз огляделся и хотя ничего подозрительного вокруг не обнаружил, нервы остались в напряжении. Направил взгляд на блокпост, поднес к глазам бинокль, и в это время на заправочной станции что-то громыхнуло. Я вздрогнул. А ведь это был всего лишь металлический лист, сорванный ветром с пожарного щита. Нервы.
– Командир, там какое-то движение, – опередил меня сержант Шпак.
Он и без оптики разглядел два человеческих силуэта на крыше блокпоста. А ведь у него с глазами большие проблемы. И все из-за мародеров, в лапы которых он попал. Над ним издевались, облив его азотной кислотой. Эта дрянь не выела ему глаза, но обожгла веки. Восстановить их удалось лишь частично, однако функцию свою они выполнять отказывались, поэтому сержант вынужден был ежеминутно капать в глаза смазывающую жидкость.
Я снова взялся за оптику, навел бинокль на объект. Как я и ожидал, это были зомби. Они стояли на плоской крыше гаражного бокса, вместе со всеми строениями блокпоста обнесенного земляным валом. Пустые глазницы, тронутые тленом лица, обреченно склоненные головы. Но на них я обнаружил остатки армейской формы и разгрузочных жилетов. Оружия при них не было, но все равно я должен был отнестись к ним со всей серьезностью.
– Зомби, – сказал я, опуская бинокль. – Похоже, из наших, армейских…
– Может, с блокпоста? – закапав глаза, спросил Шпак. – Здесь заразились, здесь и остались…
Не похоже было, что сержант шутит, но все же я отнесся к его предположению с юмором.
– Что, всей ротой?
– Ну, не знаю. Пока только двоих видим… Там пулеметы не просматриваются?
Отвечать я не стал, но подал команду: «К машине!»
По периметру блокпоста, на крепостном валу располагались дзоты. С нашего ракурса я отчетливо мог видеть только две такие огневые точки, находящиеся с обеих сторон тяжелых откатных ворот. В амбразурах не было заметно направленных в нашу сторону стволов, и все же я решил спешить группу, спрятать ребят за броню боевых машин, а башенные пулеметы развернуть в сторону предполагаемого противника. Вот будет история, если нам придется отбивать у зомби свой блокпост… Только почему-то не смешно. Слишком много в этом районе зосов, за двадцать километров пути это была уже третья встреча с ними. Что-то здесь не так. Как бы нам самим не пополнить их ряды…
К блокпосту мы двинулись по дороге, медленно, внимательно, чтобы не нарваться на тщательно замаскированную аномалию. Порой даже мощный детектор не в состоянии предупредить о западне; спасти в таких случаях может только интуиция, отточенная долгим пребыванием в Зоне. А малоопытных бойцов у нас в группе всего двое. К тому же они еще и глупые. Их я оставил охранять отцепленный бронетранспортер и походный скарб, погруженный на броню. Обращаться с башенными пулеметами эти парни вроде бы умеют. Вроде бы…
Исправный БТР шел по левому краю дороги, прикрывая нас от возможного огня. Если вдруг в арсенале предполагаемого противника окажется противотанковое оружие и наша машина будет уничтожена, нам придется уйти в поле, что расстилалось по обе стороны от дороги. Трава там стояла по пояс, это меня и пугало. Затеряться в ней могли не только мы, но и аномалии. Еще я боялся, что на ближних подступах к блокпосту могут оказаться противопехотные мины. Брыль говорил, что их убрали. Но разве можно верить человеку, который воспринимает тебя как расходный материал?
Мы шли по дороге, в любой момент готовые рассредоточиться. Если бронемашина сгорит, дальше в атаку я людей не поведу, не стану губить их. Мы отступим на исходные позиции и решим, что делать дальше. Проведем тщательную разведку, прощупаем подступы к блокпосту, если будет необходимость, разминируем их, а ночью незаметно подберемся к объекту и возьмем его штурмом. Связываться со штабом бригады я, пожалуй, не стану. Вертолеты огневой поддержки или дальнобойная артиллерия нам не помощники: они смешают блокпост с землей, а это никак не входило в наши планы…
Какое-то время зомби оставались на крыше, наблюдая за нами, затем исчезли из виду. Может, решили убраться подобру-поздорову, а может, спустились в дзот, чтобы обстрелять нас из пулеметов… Не думаю, что их огонь будет точным, но бдительность терять никак нельзя. Первая заповедь штурмового бойца – нет слабых врагов, и даже к полудохлой крысе относиться нужно так, будто перед тобой стая зверопсов.
Дорогу, по которой мы шли, перекрывал контрольно-пропускной пункт – приземистое здание из серых блоков, с плоской крышей, на ней еще оставалась огневая точка, сооруженная из мешков с песком, к счастью, без пулеметчика. И у ворот, перекрывающих дорогу, ничего подозрительного я не заметил. Перевернутый «уазик» без колес, рухнувший электрический столб, лежащие на дороге деревянные ящики, прочий мусор – это всего лишь элементы бардака, порожденного эвакуацией. Дробь-четвертая линия ограждения в целом сохранилась, а ведь это несколько рядов оцинкованной проволоки, такая и в домашнем хозяйстве пригодится, и на металлолом можно сдать вместе с перевернутым и никому не нужным автомобилем. Целый год прошел с тех пор, как отсюда ушли люди. Неужели охотники за металлом упустили из виду этот участок? А может, им просто не позволили добраться до подобных трофеев?..
От здания пропускного пункта к периметру блокпоста тянулась крытая галерея такой же примерно высоты, как земляной вал. Это был один, пеший проход к объекту. А техника на двор заставы могла попасть по патрульной дороге, пересекающейся с основной и тянущейся вдоль линии ограждения. Она проходила мимо блокпоста с безопасной – в свое время – северной стороны, от нее и ответвлялся подъезд к воротам.
Ворота, замыкающие крепостной вал, были открыты, но именно это меня и насторожило. Не ловушка ли там?
Путь через обваловку я считал неприемлемым. Склоны ее крутые, но преодолимые для пешего бойца. И все три линии проволочного заграждения на дальних и ближних подступах к ней вполне проходимые: где-то столбы повалены, где-то вообще ничего нет. Но на самом валу могли оказаться хитроумные мины, почти недоступные для сапера. Разминирование в этом случае требовало немало времени, а также умения, поэтому при отступлении на них могли махнуть рукой. Такое предположение меня не пугало, напротив, нам было выгодно, чтобы мины сохранились. Ведь нам самим предстояло оборонять этот объект. Конечно, если мы сможем до него добраться.
Если, если… Что-то не по себе мне. Предчувствие нехорошее. И это ощущение, что кто-то контролирует каждый наш шаг… Все это давило на психику так, что в самую пору повернуть назад.
Но все же я продолжал вести группу. Контроль-но-пропускной пункт все ближе. Вот мы вышли к патрульной дороге, высокая трава отступила, и мы смогли увидеть въездные ворота по всей высоте. Я заметил, что из них неторопливо и обреченно выходят зомби. Расстояние до них метров сто, не больше – пулеметный огонь плотно накроет цель. Но команду открыть огонь я подавать не стал. И никто из моих подчиненных не рвался стрелять без приказа.
Мы остановились на развилке, глядя, как зосы выходят на патрульную дорогу и поворачиваются к нам спиной. Они не пытались атаковать, как будто понимали, что смысла в том нет… Почему как будто? Может, действительно понимали? Ведь они смогли понять, в каком направлении мы движемся, сообразили, что нужно уходить, спустились с крыши, и вот они уже уходят от нас. Возможно, они чувствуют исходящую от нас опасность. Может, потому плетутся немного быстрей, чем обычно…
Я повел группу по патрульной дороге, мы приблизились к воротам, осторожно зашли во двор заставы. Никто не пытался нас остановить, но мне все равно казалось, что за нами наблюдают. Скорей бы привыкнуть к этому давлению извне…
Блокпост представлял собой фортификационное сооружение в форме прямоугольника с закругленными углами. В нем располагался компактный военный городок в расчете на роту солдат. Через ворота мы преодолели линию земляного вала, вдоль которого изнутри тянулась круговая дорога.
Вторые ворота, также открытые, вывели нас в автопарк. Слева и справа тянулись приземистые гаражи на шесть боксов каждый. Забетонированная площадь между этими сооружениями завалена была всяким хламом – ящиками, досками, обрезками покрышек, на ветру с трескучим шорохом полоскался кусок полиэтилена, свисающий с крыши. Ни единого живого существа в парке.
Оставив бронемашину на территории автопарка, мы продолжили путь, уперлись в казармы с обычными окнами, каждое из которых вполне могло служить пожарным выходом. Почти все стекла на месте, но грязные, пыльные, густо затянутые паутиной.
Казарма тянулась с востока на запад. Первое крыльцо с пластиковым козырьком, второе – в проходе между зданием и торцом гаража, третье выходит на небольшой строевой плац, слева огороженный Г-образным сооружением, которое, насколько я знал, занимали караулка, гостиница, баня с котельной и столовая. Штаб и офицерские комнаты находились в западном крыле казармы.
Начиная от восточного гаража, по часовой стрелке, три казарменных блока, штаб, бытовые сооружения и западные боксы образовывали своего рода оборонительную линию, соединенную массивными въездными воротами автопарка. Плоские, просмоленные крыши строений представляли собой смотровые площадки, на которых еще громоздились мешки с песком, оставшиеся от разобранных огневых гнезд. Расстояние между обваловкой и зданиями – не менее пяти метров, чтобы кенги, забравшись на крепостной вал, не смогли запрыгнуть с него на крыши. А для того чтобы сооружения не сгорели при обстреле, их строили основательно, не из легких конструкций, а из бетонных блоков. Работа, надо сказать, топорная: мало того, что стыки между блоками густо заляпаны кладочной смесью, так еще и стены выложены не совсем ровно. Впрочем, эстетическая привлекательность нас волновала мало. Главное – прочность…
Не знаю, кто и зачем высыпал на строевом плацу и раскидал по сторонам кучу крупного, темно-серого щебня. Стертая временем и непогодой разлиновка забрызгана красной краской. Сначала я подумал, что это кровь, но, присмотревшись, признал свою ошибку.
Кровь я увидел чуть дальше. Ею были забрызганы стены столовой, окна, двери, крыльцо, площадка перед ней. Но и это было еще не все. Черепа, разбросанные кости рук, ног, позвонки, ребра…
– Похоже, кто-то здесь порезвился, – высказался Шарп.
Его позывной не имел никакого отношения к японской технике. Дело в том, что, так же как и я, он в свое время попал в «духовку», но кожа его лица обгорела незначительно. Во всяком случае, менять ее не стали. Однако непонятно почему она очень сильно растянулась, встопорщилась, и лицо рядового теперь напоминало морщинистую шкуру шарпея. Отсюда и название…
– Похоже, здесь побывали кенги, – предположил я.
И случилось это, скорее всего, после того, как отсюда ушел гарнизон. Нормальный командир ни за что бы не бросил здесь останки своих солдат. Возможно, здесь пытались укрыться местные жители, а зосы настигли этих несчастных. Кенги разорвали тела на куски, а зомби обглодали кости… Иного объяснения у меня не было. Да я и не пытался замыливать голову детальным расследованием произошедшего. О будущем нужно думать, а прошлым пусть займутся историки, когда не станет Аномалья. Если это когда-нибудь случится…
Мы осторожно прошли в столовую. Гулкий пустой зал, плиточный пол, крашенные масляной краской стены, на одной из которых, от пола до потолка была изображена картина – бронетранспортер, сидящие на нем бойцы с улыбками на лицах, под одним колесом барахтается раздавленный косорог, на другое намотан кенг… И образ был грамотно создан, и прорисовка деталей выше всяких похвал. Солдаты на броне выглядели как живые. Наверняка художнику позировали служившие здесь пограничники.
Наши предшественники патрулировали свой участок границы, сдерживали зосов, отбивались от мародеров, в общем, служили как надо, справлялись со своей задачей. Но все же у них не было тех проблем, что у нас. Они стояли на передовой, но не в тылу врага. Гарнизон был многочисленным, вооружение и техника не чета нашему и местность вокруг не кишела зараженными особями. А блокпост они покинули при первой же опасности, потому что начальство заботилось о них. Нас же бросили на съедение волкам. И я очень хотел, чтобы это мое предположение оказалось ошибочным…
