Глава 45
Голон Крыса
Как ни странно, купленные на деньги разбойников кони оказались весьма неплохи. Конечно, сравнивать их с породистыми рысаками из конюшни отцовского дворца принцу бы и в голову не пришло, но оба жеребца весьма резво пронеслись по дорогам Дифеи, а потом и Бэрриама, за каких-то четыре дня доставив Голона к портовому Люмьеру. Увидев с опушки леса знакомые по прошлому приезду Западные ворота, принц снова еле удержал пытающуюся отвалиться челюсть – массивная арка, вздымающаяся на высоту пятиэтажного дома, с толстыми, покрытыми причудливой резьбой, деревянными створками ворот смотрелась приблизительно как Седой с пяльцами. Нет, претензий к строителям, отгрохавшим это сооружение, не было и быть не могло – и арка, и сами створки были просто великолепны. Но вот полное отсутствие каких-либо следов примыкающей к воротам крепостной стены вызывало желание поинтересоваться психическим здоровьем короля Бэрриама Мадуса Третьего Старого, по чьему приказу восемь лет назад и было построено эти сооружение. Впрочем, даже имей принц такую возможность, спросить короля он бы не рискнул – судя по рассказам Седого, малейшее неуважение к воле царствующего монарха в этом королевстве наказывалось ссылкой на галеры… Так что, придав лицу восторженное выражение, Голон проехал мимо скучающих возле вросших в землю в раскрытом состоянии створок стражников, заплатил пошлину мытарю и, проехав до первого же поворота широкой, но кривой и весьма грязной улочки, в которую превратился Западный тракт сразу после въезда в город, завертел головой.
Вывеска, на которой было изображено какое-то жалкое подобие единорога – скрюченное животное серо-зеленого цвета, с мордой, украшенной завитым, как у горного козла, рогом, распластавшееся в полете над пропастью, – висела на одном гвозде и жалобно скрипела на ветру. Однако цена, которую предложил за коней хозяин этой весьма непрезентабельной лавки, оказалась почти в полтора раза выше, чем та, за которую их продали, поэтому принц не стал искать другого покупателя и продал коней, даже не особенно торгуясь. Увы, не прошло и получаса, как оказалось, что выигрыш в цене оказался не таким уж и большим – две из четырех монет, полученных Голоном за обоих жеребцов, оказались фальшивыми. Впрочем, переться от портовой таверны, где он как раз пытался пообедать, чтобы посмотреть в честные глаза предприимчивого хозяина «Летящего Единорога», принц не стал – все равно доказать кому бы то ни было вину торговца было, увы, невозможно…
Вечер Голон встретил в той же самой таверне, но еще в более мрачном настроении – все попытки найти корабль, следующий до острова Черной Скалы, оказались неудачными! Мало того, судя по всему, шансов добраться до него до следующего Турнира Меча Террена у принца просто не было. Ну не заходили туда корабли и все. Не было принято.
– А что там делать? – удивлялся его последний собеседник, опрокидывая в бездонную глотку очередной кубок с дешёвым, отдающим кислятиной вином. – Когда идешь на Башор, при таком ветре, как сегодня, остров оказывается в пределах видимости. Только, как ни пялься в подзорную трубу, ты там никого не увидишь… Зато вот перед Турниром у его причалов и рыбацкой лодке бывает некуда пристать…
Ждать следующего лета? Одна мысль об этом вызывала у принца такой приступ депрессии, что хотелось броситься на меч или утопиться: прекрасная унга должна была стать его женой! И как можно скорее… Поэтому, заказав рассказывающему какую-то очередную байку моряку еще один кувшин вина, юноша выскользнул из задымленного помещения, с наслаждением вдохнул свежий ночной воздух и решительно зашагал в сторону пристани, лавки около которой не закрывались даже под утро – желающих подзаработать на приплывающих и уплывающих из порта людях было предостаточно. Здоровенный бурдюк для вина удалось купить довольно быстро и дешево. А вот искать корабль до Башора пришлось почти до рассвета, несмотря на то что вахтенные, скучающие на палубах мерно качающихся на волнах судов, были весьма не прочь поболтать. Особенно если беседа подкреплялась кубком вина. Набегавшись от пристани до таверны и обратно, мертвецки пьяный принц, расплачиваясь со вторым помощником капитана «Серого Безмолвия», никак не мог поверить в то, что утром эта потрепанная лоханка, по самые борта загруженная мешками с чем-то сыпучим, все-таки возьмет курс на вожделенный остров! Вернее, мимо него, на Башор.
Смотреть с борта на появляющиеся впереди, медленно проплывающие мимо и исчезающие за кормой острова и скалы, образующие архипелаг Рубиновый Пояс, было единственным развлечением на корабле. Немногочисленные матросы, занятые наведением порядка на палубе, без особого интереса посматривали на мучающегося с похмелья единственного пассажира и вяло обсуждали какую-то толстуху Мозли, оставленную с носом их боцманом. Кое-как оклемавшись от последствий вечерней пьянки, к середине дня Голон сделал несколько комплиментов вчерашнему офицеру, имя которого, как ни ломал голову, он вспомнить так и не смог, и до самого заката слушал разглагольствования нашедшего благодарного собеседника моряка. Байки о битвах со страшными морскими чудовищами сменялись историями о боях с пиратами; рассказы о любовных победах – историями о многодневных попойках; лекции о навигации – описаниями тактико-технических характеристик корабля. Изо всех сил стараясь не улыбаться, Голон стоически терпел словоизлияния второго помощника и дождался – к вечеру, когда огромный диск уставшего за день светила замер над покрытой рябью поверхностью моря, его пригласили на капитанский мостик! И даже дали потрогать штурвал! Правда, все это происходило в отсутствие неважно себя чувствующего капитана и большинства матросов, но выразить свою благодарность Голон не преминул…
На второе утро ветер заметно усилился, и корабль, идущий под всеми парусами, заметно ускорил ход. Глядя, как форштевень шхуны разрезает очередную волну, принц с ужасом думал о завтрашнем дне – добираться до острова Черной Скалы вплавь в такое волнение совершенно не хотелось. Впрочем, подумать о предстоящем купании в море принцу не удалось – второй помощник, выспавшись после вахты, выбрался на палубу и, радостно улыбнувшись, принялся рассказывать о течениях и мелях архипелага…
Остров Черной Скалы, еще недавно медленно, но приближающийся к вцепившемуся в раздутые бурдюки Голону, вдруг начал уплывать в сторону, и принц вдруг понял, что течение, о котором рассказывал офицер, уносит его в открытое море! Вымотанный многочасовым заплывом юноша из последних сил заработал ногами, пытаясь увеличить скорость движения, но вскоре, обессилев окончательно, понял, что его шансы добраться до вожделенного берега равны нулю. Глотая злые слезы и отплевываясь от брызг срывающихся с волн пенных шапок, принц обернулся назад и не поверил своим глазам – на расстоянии в несколько полетов стрелы курсом на остров шел корабль! Причем не покинутая им шхуна «Серое Безмолвие», а двухмачтовый красавец, легко скользящий по волнам и окутанный сияющими в свете солнца бриллиантами брызг. Уперевшись в проворачивающиеся под руками бурдюки, Голон, как мог, вылез из воды и завопил…
Как ни странно, не прошло и десяти минут, как на корабле спустили паруса, а потом и шлюпку. Хрипя сорванным от диких криков голосом, принц безостановочно размахивал рукой, чтобы его спасители ненароком не потеряли его из виду. Подхваченный сильными руками, он еле разжал правую руку, которой держался за веревку, связывающую оба бурдюка, и, прохрипев «спасибо», рухнул на дно шлюпки, больно ударившись лицом. Слушая хохочущих над ним матросов, он вдруг почувствовал, что глупо улыбается разбитыми в кровь губами.
– Эй, пацан! Ты откуда тут взялся? – Голос, раздавшийся над его головой, заставил принца вспомнить о том, что надо придумать хоть какое-то объяснение.
Кое-как перевернувшись лицом вверх, Голон, упираясь спиной в борт шлюпки, попытался было сесть и вдруг почувствовал, что лодка замедлила ход. Кинув взгляд на переставшего грести матроса, принц похолодел – на лице мужчины было написано такое удивление напополам со страхом, что юноша мгновенно повернулся в направлении его взгляда и застыл, не веря своим глазам: в небе над морем, чуть левее острова Черной Скалы, вспыхнуло и засияло второе солнце! Время, словно замедлившееся, вдруг понеслось вскачь, и шар пламени вдруг разлетелся десятком ярких огненных точек, вскоре исчезнувших в море…
– Что это было, Марк? – Голос матроса дал петуха, но это почему-то никого не рассмешило.
– Н-не знаю… – Матрос, сидящий на корме и задававший темп гребли, удивленно почесал пятерней затылок и, подумав, добавил: – Расскажи кому – не поверят! Ладно, хватит рассиживаться, кильки сухопутные! И-и-и-рраз! И-и-и-два…
Через мгновение пришедшие в себя матросы заработали веслами, и шлюпка, все ускоряя ход, понеслась к замершему в отдалении кораблю…
Забравшись на палубу бригантины, принц приготовился было отвечать на вопросы, но не тут-то было – высыпавшие на палубу матросы и офицеры были заняты обсуждением странной вспышки. Добравшись до бухты каната, накрытого куском парусины, Голон привалился к нему спиной, раскинул в стороны руки и почувствовал, что безмерно счастлив оттого, что жив и может дышать воздухом, не отплевываясь морской водой, ощущать под собой твердые доски палубы. И не грести, держась за эти проклятые бурдюки…
Паруса, захлопав, вздулись, и бригантина, заскрипев натянутыми как струны канатами, ощутимо накренилась на правый борт. Лениво поглядывая на суетящихся на вантах и на палубе матросов, Голон вдруг наткнулся на взгляд здоровенного, как теленок, пса и восхитился – черный, как смоль, кобель в самом расцвете сил выглядел настоящим бойцом. А вот его хозяин, стоящий у грот-мачты и мрачно глядящий в море унг, явно знавал лучшие времена. Широченные плечи, мощные руки и шея, выпуклая грудная клетка и скрещенные за спиной мечи, конечно, указывали на то, что он еще очень неплох, но возраст, написанный на его лице, увы, свидетельствовал, что и его молодость, и зрелость уже позади. Седые, коротко стриженные волосы, топорщащиеся ежиком, для привычного к дворцовой моде на длинные волосы до плеч, показались принцу смешными, но улыбаться, глядя на мощные, перевитые жилами предплечья старика, тянуло что-то не особенно – о буйном нраве горцев он был наслышан с детства. Поэтому, без особого интереса окинув взглядом потертые простые ножны воина, принц перевел взгляд на оголенного по пояс боцмана, распекающего нерадивого матроса за криво завязанный узел…
Еле слышный в плеске бьющихся в днище корабля волн шелест покидающих ножны мечей и легкий плеск за бортом справа от себя принц услышал практически одновременно. Хотя, как ему показалось, плеснуло чуть позже. А через мгновение над бортом показалось почти прозрачное создание, силуэтом напоминающее человека, только вот раза в два массивнее. Огромная круглая голова, широкие плечи, на которых возвышались какие-то странные наросты, массивный торс со странным поясом и прямоугольной выпуклостью на спине, ноги, диаметром с корпус взрослого мужчины. На миг замерев на краю палубы, создание приподняло здоровенный, похожий на весло предмет… и тут старик словно размазался в воздухе! А через мгновение возник за спиной создания с окровавленными клинками в руках! Тупо глядя на черную сталь мечей, принц краем глаза заметил, как еще мгновение назад почти невидимый силуэт обрел цвет и плотность, а потом покачнулся и с жутким грохотом упал плашмя. А вслед за ним на палубу упали его голова и правая рука, выпустившая в падении «весло»…
– Вот сука… – непонятно выругался старик, одним плавным движением стряхивая с мечей кровь и убирая их в ножны. – Хамелеон, бля… Хмурый, стоять!
Рванувшийся было вслед за хозяином пес послушно замер на месте, страшно скаля клыки.
– Молодец… Ты бы тут не справился, малыш… – присев на корточки над телом, пробормотал унг и, брезгливо вытерев руки о валяющийся рядом кусок парусины, пробежал пальцами по серебристой поверхности странной до ужаса брони. – Как же эта хрень снимается? У-у-у, паскуда…
– Морской дьявол, кэп! – Истошный вопль вышедшего из ступора матроса заставил воина презрительно поморщиться. – Унг зарубил дьявола!
