Глава 22
Заключительный аккорд

На минус первый уровень они поднялись на лифте. По дороге в операционную Георгий постарался максимально расслабиться, чтобы дать отдых измученным мышцам. И собраться с мыслями. Однако в медвежьих объятиях Кома это было не так просто. Правда, почувствовав, что пленник более не сопротивляется, Ком все же несколько ослабил хватку. А потом и вовсе перекинул Георгия через спину, придерживая его лишь за ноги. Теперь руки аль-Рашида снова оказались свободными.

Еще Георгий с удовлетворением заметил, что раны Кома продолжают кровоточить. Каждый новый шаг явно давался безглавцу все с большим трудом. Он кряхтел, тяжело отдувался и даже постанывал на ходу.

Длинные, тускло освещенные коридоры, которыми сейчас двигался Ком, были аль-Рашиду незнакомы — по пути вниз он их не проходил. По-видимому, тоннели эти, как в муравейнике, пронизывали всю подземную часть Пирамиды. Разрушений вокруг заметно не было. Однако гарью все равно отчетливо тянуло.

В какой-то момент им повстречалась вереница странных созданий, похожих на раздутых сверчков-переростков, размерами со среднюю собаку, но с человечьими личиками, вроде гномьих — морщинистыми и бородатыми; они деловито сновали туда-сюда по перпендикулярному коридору, перетаскивая всякий строительный мусор. «Ликвидируют следы моего пребывания», — догадался Георгий.

Что ж, выходит, он не ошибся — его опустошительный блицкриг далеко не исчерпал муновский бестиарий. А значит, решение отложить попытку побега до прибытия в операционную — оправданно. Как бы он иначе преодолел все пять подземных уровней, притом безоружным?

Но вот Ком остановился перед дверями из зеркальной стали; их створки с гадючьим пневматическим шипом разъехались в стороны. Вероятно, вход в ту самую операционную. Дольше медлить нельзя.

Глубоко вздохнув, аль-Рашид резко распрямил тело в пояснице и, ухватившись обеими руками за притолоку, со всей силы толкнул Кома коленями в грудь. Тот пошатнулся, сделал пару шагов назад, но на ногах устоял.

Георгий приземлился на пол и, не давая монстру опомниться, особым образом сжав пальцы правой руки, нанес мощный короткий удар в широкую грудь Кома — аккурат в место ножевого ранения, — еще и еще раз.

Завизжав истошно, как свинья на бойне, безглавец подался вперед и снова облапил аль-Рашида. Но рука Георгия уже проникла в тело чудовища, и он проталкивал ее все глубже по раневому каналу, внутрь грудной клетки, пока не погрузил по самый локоть.

Несмотря на это, монстру удалось оторвать аль-Рашида от пола. Продолжая тошнотворно визжать, он медленно, но неотвратимо смыкал кольцо удушающих объятий.

Аль-Рашид стиснул зубы, но стона сдержать не сумел: казалось, еще чуть-чуть — и ребра лопнут, как велосипедные спицы, пронзив полураздавленные легкие.

Наконец ему удалось нащупать бьющуюся, отчаянно пульсирующую мышцу второго комовского сердца. Георгий яростно вцепился в скользкий мешок и с остервенением принялся терзать и рвать его пальцами.

Внезапно Ком пронзительно взвизгнул, потом захрипел — и все его четыре руки безвольно обвисли.

Высвободившись из захвата, Георгий несильно толкнул безглавца, тот качнулся назад, затем подался вперед… Кривые ноги подломились, и он растянулся во весь гигантский рост. Монстр был мертв. И уж в этот-то раз, надеялся Георгий, окончательно.

Не теряя времени, аль-Рашид шагнул в операционную и осмотрелся.

Прямоугольное помещение сверкало чистотой и буквально под самый потолок было забито всевозможным электронным оборудованием: повсюду громоздились металлические шкафы непонятного назначения, сверху свисали лианы кабелей и суставчатые ветви манипуляторов; все эти таинственные агрегаты перемигивались многоцветьем индикаторов, издавая при этом мерное слитное гудение осиного гнезда. На единственном более или менее свободном участке в самом центре стоял длинный блестящий металлический стол с зажимами для рук, ног, туловища и шеи; над ним также крепились различные приборы. В противоположном конце операционной виднелась еще одна дверь, пока что закрытая.

Лавируя между угрожающе жужжащими механизмами, Георгий подбежал к этой двери, ударом кулака разбил щиток рядом с ней, а потом, поднатужившись, завалил стоявший сбоку тяжелый стальной шкаф с инструментами. Оставалось надеяться, что теперь этот вход на какое-то время будет блокирован.

Он собрался уже перейти к следующему этапу, когда помещение буквально затопил органный глас Антеуса Муна:

— Тебе не уйти, Георгий аль-Рашид! Георгий внимательно осмотрел операционную. Так и есть: в каждом из четырех углов, на стыке с потолком, поблескивали муновские гляделки. Поискав вокруг, он обнаружил подходящее орудие — маленький стальной столик на высокой штанге. Смахнув с него какие-то инструменты и склянки, оторвал от пола и, обходя помещение по периметру, методично раздолбал все четыре видеоглаза, заодно стараясь максимально повредить и прочие приборы, до которых только мог дотянуться. Надо полагать, теперь-то чертову вивисектору непросто будет подсматривать за ним.

А голос Муна продолжал рокотать, наливаясь злобой и яростью:

— Стой где стоишь, глупец! Оставь свою идиотскую затею! Тебе не уйти — я уничтожу… у-ни-что-жу тебя, Георгий аль-Рашид!

Стараясь не вслушиваться в угрозы, Георгий скинул заплечный рюкзак, который все это время так с ним и оставался, и взгромоздил его прямо на операционный стол. Припоминая инструкции таинственного нунция, он поспешно проделал все необходимые манипуляции… Все! Отсчет времени пошел.

Сделав что должно, Георгий поворотился к двери.

— Сынок! Сыно-ок, где же ты? Зачем ты прячешься от меня? — Звучащий из скрытых динамиков голос Муна свирепел все более и более. Казалось, он вот-вот впадет в неистовство. — Зачем портишь мои глаза?! Тебе ни за что не ослепить меня полностью! И ты не выйдешь отсюда! Никогда! Я похороню тебя здесь! Заживо! Ты! Мелкое вредное насекомое!!!

Вдруг со стороны двери, через которую он проник в лабораторию, раздалось характерное пневматическое шипение. Дело швах, понял Георгий, Мун решил захлопнуть мышеловку. А ко всему, еще и ожили одновременно все манипуляторы: они принялись извиваться и дергаться, тычась в разные стороны и щелкая стальными захватами. Но как-то бестолково, вслепую. Антеус явно больше не видел своего пленника.

Георгий рванулся к двери, уворачиваясь по пути от взбесившихся манипуляторов. Сатана! Не успеть! Но тут, к его счастью, дверные панели наехали на лежащий прямо в проходе труп Кома, движение их чуть замедлилось, и аль-Рашид в самый последний момент успел-таки рыбкой выпрыгнуть в коридор.

А уже в следующий миг панели сомкнулись за его спиной, перерезав тело безглавца пополам.

Георгий со всех ног помчался вперед по облицованному темно-багровым камнем тоннелю. Нужно было срочно найти выход на первый этаж.

А голос Антеуса Муна, точно ночной кошмар, продолжал преследовать его.

— Я снова вижу тебя, мой мальчик! Что это? Ага! Ты куда-то спешишь?! Все выше и выше? Напрасно. Впрочем, беги… а я пока подготовлю для тебя маленький сюрприз, хе, хе, хе!

После короткого молчания Антеус заговорил вновь. Но на каком-то странном, незнакомом аль-Рашиду наречии. Да и сам тембр при этом изменился, став еще более низким и… шепелявым, что ли? Нет, скорее шипящим.

— Ш-шепсессс-анхх-Маммон, ишешни нут… — монотонным речитативом тянул голос, походивший теперь на сипение забитой канализации. — Неб Нехехх, Неб Ш-шу… хеди хепер Саххх…

У Георгия появилось недоброе подозрение, что за этим змеиным шипом кроется нечто большее, чем просто слова незнакомого ему языка. Скорее уж ползущее сейчас из динамиков зловещее бормотание походило на закодированный приказ или даже — когда бы аль-Рашид верил во всякие там вуду-шмуду и прочие колдовские кунштюки — на заклинание.

«Ничего, шипи себе, шипи… — пробормотал аль-Рашид. — Недолго тебе осталось — свой сюрприз я тоже подготовил».

А вязкий гипнотический речитатив, словно жидкий гудрон, растекался по шахтам, коридорам и отсекам муновской Пирамиды, заполняя все пустоты ее потаенного чрева и поднимаясь все выше, выше — с уровня на уровень, с этажа на этаж…

Полагаясь на интуицию и ориентируясь по запаху гари, Георгий свернул направо, потом два раза налево и выскочил в серый бетонный коридор — изрядно задымленный, со следами копоти на стенах. Удача! Наконец-то знакомый тоннель — он уже проходил его раньше — с боем. Кажется, целую вечность назад. Значит, через полсотни метров поворот, а за ним — выход на первый этаж, в центральный холл Пирамиды. Пробежать холл, турникеты — и он на свободе!

Георгий рванул вперед с удвоенной силой. Ага! Вот и высаженная им на пути вниз бронированная дверь. Сейчас вверх по лестнице и…

Черт! Дьявол!! Са-та-на!!!

Ведущий наверх лестничный пролет был буквально запружен сотрудниками Корпорации. Не эсбэшниками, нет — обычными менеджерами и клерками. Георгий остановился в невольной растерянности. Откуда они взялись? И зачем они здесь? Приглядевшись внимательнее, он с тревогой заметил, что лица уммовцев как-то неестественно бледны, а зрачки сужены настолько, словно бы их и вовсе нет; от этого глаза казались белыми, точно сваренные вкрутую яйца.

В пределах видимости находилось несколько десятков уммовцев, но сзади напирали все новые и новые. Они заторможенно спускались вниз по лестнице; их руки были протянуты вперед, пальцы согнуты, как птичьи когти. Они шли неуклюже, вразвалку — спотыкаясь, будто заводные куклы. И пялились на него своими вареными глазами; пялились безотрывно, не мигая.

— А ну с дороги, бессмысленные! — заорал аль-Рашид. — Поубиваю к ядреной матери!

Уммовцы никак не реагировали. То есть абсолютно никак. Вероятно, они его даже не слышали. Они все так же продолжали спускаться — медленно, точно во сне — и взгляды их по-прежнему не отрывались от Георгия.

Вот, значит, каков «маленький сюрприз» Антеуса, догадался аль-Рашид. Значит, папаша Мун все же пошел на это — зомбировал собственных служащих… Проклятый старик! Чертов свихнувшийся папочка! «Врешь, не возьмешь! — стремительно распаляясь и сатанея, выкрикнул Георгий. — Валяй! Твои фаршированные головы уже не остановят меня! Еще поглядим, кто из нас безумнее!» Высыпав в горсть таблетки — те, что еще оставались, — он закинул их в рот все разом, с хрустом разжевал и, отчаянно морщась, чтобы сдержать рвотные позывы, заставил себя проглотить это горькое крошево целиком…

…В мозгу что-то разорвалось, полыхнув, точно вспышка магния. И эта вспышка моментально выжгла все лишнее: мысли, страхи, эмоции — все-все. Оставив только самое необходимое сейчас: кипящую, клокочущую, как магма, ярость. Точнее, даже уже и не ярость, а слепое бешенство быка, обколотого наркотиками и бандерильями; и еще — какую-то дьявольскую эйфорию от предвкушения грядущей битвы. Одновременно мышцы Георгия вновь налились утраченной было энергией. Налились в буквальном смысле: жилы вздулись синими канатами, а бицепсы и трицепсы от резкого притока крови распухли едва ли не вдвое. Со стороны, наверное, это выглядело так, будто аль-Рашида подкачали автомобильным насосом. Стремительно проваливаясь в пучину первобытной одержимости, он крутанулся на месте, а потом с бессвязным воплем, подобно берсерку древности, ринулся прямо в оцепенелую толпу уммовцев!

Врезавшись в их передние ряды, Георгий заработал кулаками как цепами, с ритмичностью парового молота. И с той же сокрушительной эффективностью.

Он бил с оттягом, куда попало, почти вслепую. Благо целиться особо и не требовалось — уммовцы шли плотными рядами, плечом к плечу. Поэтому каждый удар аль-Рашида находил цель; менеджеры валились вокруг него, точно кегли. И даже его воинственный рев не мог заглушить жуткого хруста ломаемых челюстей, ребер, рук и спин.

Первым под горячую руку попал парень, облаченный в строгий темно-синий костюм, лет двадцати пяти на вид, но уже с порядочным брюшком; его офисную безупречность нарушал лишь сбитый на сторону галстук да серебристая нитка слюны, сбегавшая из безвольно приоткрытого рта. Бесхитростный прямой в челюсть отправил его в нокаут.

Следом шла сухопарая сорокалетняя дама с хищно растопыренными пальцами, снабженными притом наманикюренными ногтями, длинными и острыми. Георгий свернул ей шею.

Через какое-то время, несмотря на застившую его сознание алую пелену безумия, он заметил, что уммовцы в нынешнем своем состоянии слишком медлительны, чтобы всерьез их опасаться. Они лишь цеплялись за него скрюченными пальцами, пытаясь обездвижить и задавить массой своих тел. Это была хорошая новость. Плохой же новостью стало то, что зомбированные менеджеры, по всей видимости, совершенно не чувствовали боли. Или не обращали на нее ровно никакого внимания. Во всяком случае, за все время схватки никто из них не издал ни единого слова или вскрика, отчего щедро раздаваемые Георгием удары и сопровождавший их костяной хруст звучали как-то особенно зловеще.

Видимо, по причине той же бесчувственности даже сбитые с ног уммовцы упрямо, в тупом молчании, поднимались снова и снова. И вновь тянули к нему растопыренные пальцы-крючки.

Тогда он принялся просто-напросто хватать очередного противника обеими руками — за пояс брюк и ворот рубахи или горло — и перебрасывать его через себя. Или через перила лестницы. Подобная тактика оказалась намного эффективнее кулачных ударов: во-первых, раз упав, уммовцы чаще всего больше уже не поднимались, а во-вторых, своими телами они сшибали нижних — тех, кого он пропустил, либо сумевших устоять на ногах.

Один из уммовцев, уже в падении, исхитрился вцепиться аль-Рашиду в волосы; Георгий резко ткнул его правым локтем под сердце, и тот полетел в лестничный пролет, следом за прочими. Но в его сведенных судорогой пальцах остался порядочный клок волос. Аль-Рашид взвыл, крутанулся на месте, а потом с воплем звериной ярости, по-бычьи склонив голову, врезался в самую гущу напирающих менеджеров.

Он швырял их обеими руками, точно снопы, и, наверное, напоминал со стороны взбесившийся уборочный комбайн или диковинную газонокосилку. Точнее — зомбикосилку.

Оставляя за собой месиво поломанных тел, Георгий упрямо, шаг за шагом, продвигался вперед. Казалось, безумие, вдыхаемое им от этой шевелящейся груды, делало его еще более свирепым. Однако, несмотря на съеденную горсть стимулянтов и состояние одержимости, он все-таки начинал постепенно сдавать — дыхание вырывалось из груди с сиплым свистом, на губах выступила розовая пена…

Но вот он уже на верхней площадке!

Дорогу ему преградили два упитанных, плечистых менеджера; аль-Рашид одновременно ухватил их за грудки и, поднатужившись, швырнул через себя обоих сразу. В плече что-то хрустнуло, и его левая рука повисла плетью. «У вас плечевой вывих, — прохрипел нежданно оживший компьютер, — здоровье — тр-р… трр-дцц… кххцрр…» «Да пошел ты!» — огрызнулся он, вырываясь наконец на оперативный простор офисного холла.

Впрочем, зародившийся в его груди победный рык тут же сменился стоном отчаяния: весь обширный холл от лестницы и до самых турникетов был забит плотной толпой таких же зомбированых менеджеров! Вечное пламя первобытного костра, что горел в центре стилизованного под пещеру холла, бросало на их отрешенные лица багровые отсветы. И было их здесь никак не менее шести сотен. Заметив аль-Рашида, они в едином порыве протянули к нему руки и слитно, в зловещем молчании качнулись в его сторону.

Тьфу ты, сатана! Да будь он хоть сто раз берсерком, пробиться к выходу через такое множество отморозков, к тому же абсолютно лишенных чувства опасности и страха и не боящихся боли, — невозможно!

Казалось, общий итог схватки теперь предрешен…

Вдруг помещение заполнил необычный вибрирующий звук — низкое гудящее ворчание, похожее на голос проснувшегося вулкана; донесшись откуда-то снизу, из самой глубины Пирамиды, звук стремительно приближался и нарастал. Пол ощутимо задрожал под ногами.

А в следующее мгновение в центре холла, аккурат на месте «вечного костра», распустился чудовищный цветок — во все стороны брызнули обломки камней, бетона и куски человеческих тел, — и, оставляя за собой столб пламени, из-под земли вылетел черный цилиндр! Ракета с ревом устремилась вверх, врезалась в потолок, пробила его и полетела дальше, вскрывая одно этажное перекрытие за другим. Целый сталактитовый дождь низвергся на головы уммовцев, превращая помещение холла в одну большую арену смерти.

Внезапно рев ракетного двигателя смолк. Прекратился и грохот от взламываемых перекрытий. Правда, куски бетона и лжесталактиты продолжали сыпаться… Свет замигал и погас.

Георгия, который стоял под защитой дверного проема, камнепад не затронул. Однако медлить долее было нельзя. Рефлекторно прикрыв голову действующей рукой, он устремился вперед. В несколько гигантских прыжков достигнув турникетов, перемахнул через них и вылетел на улицу.

Он не успел отбежать от Пирамиды и десяти шагов, когда откуда-то сверху, только что ему не на голову, спикировал черный аэромобиль. Передняя дверь распахнулась, и пара сильных рук моментально втащила его внутрь. Кроме брата Асира, который был за рулем, в салоне находился тот самый сутулый нунций-инквизитор из Конгрегации Веры, что всучил Георгию бомбу.

— Что там? Как? — набросился инквизитор с вопросами. — Почему вы оборвали с нами видеоконтакт? Почему не активировали бомбу? Удалось проникнуть в секретные лаборатории? Кто за этим стоит? Вы выяснили?

— Дайте закурить, — простонал аль-Рашид.

— Я не курю! — возмутился нунций.

Брат Асир молча протянул Георгию непочатую пачку. Тот так же молча закурил, затягиваясь глубоко, с наслаждением. Эх, сейчас бы сигару да добрый глоток нью-джорджианского коньяка двадцатилетней выдержки, мелькнула несвоевременная мысль.

— Проясните же ситуацию! — почти взмолился инквизитор. — Время не ждет.

— Это точно, — согласился аль-Рашид, бросив взгляд на Пирамиду, — и советую отвести машину подальше от здания.

Асиру не пришлось пояснять дважды — он тут же рванул с места, уводя аэромоб из-под сени обреченного зиккурата.

Несмотря на реактивный старт и приличную скорость, они не пролетели и километра, когда пятикилотонная вакуумно-пенетраторная бомба, засевшая в перекрытиях где-то между тридцатым и сороковым этажами, оглушительно лопнула, осветив предутреннее московское небо, точно маленькое солнце. Во все стороны брызнули красочные фонтаны стекла, куски железобетона и облицовочного гранита, подвергнув стены соседних небоскребов массированному артобстрелу.

Потом их аэромобиль настигла ударная волна такой силы, что едва не впечатала его в стену ближайшего здания; Асир с трудом сумел выправить машину, в самый последний момент уведя ее вбок. Но уже в следующую секунду образовавшийся в центре Пирамиды шар раскаленной плазмы принялся всасывать все окружающее обратно: разлетевшиеся было обломки облицовки и этажных перекрытий, припаркованные машины; даже целые куски фасадов, вырванные из соседних офисов. Два или три самых близкостоящих дома зашатались и начали опасно крениться.

Казалось, еще чуть-чуть — и яростное сияние этого злого светила поглотит все вокруг, включая самый воздух. Бронированный корпус их аэромобиля содрогался и вибрировал, как припадочный; мотор надсадно гудел, отчаянно пытаясь справиться с чудовищной обратной тягой вакуумного взрыва.

А потом вся Пирамида Муна разом вспыхнула, словно гигантский погребальный костер.

Однако пожар продолжался недолго. По-видимому, все, попавшее в прожорливую топку взрыва — и стальные каркасные балки, и бетон, и гранит, — просто-напросто испарилось, мгновенно обратившись в зияющее подобие черной дыры. И Пирамида начала оседать. Сначала шатнулись, принялись дрожать, сотрясаясь, точно в лихорадке, все этажи, выше сорокового; стены их пошли трещинами, которые змеились и расширялись прямо на глазах. Затем лишившиеся опоры верхние уровни с чудовищным грохотом стали проваливаться в более широкие — нижние, а через десяток секунд складывался уже весь циклопический зиккурат, стремительно проваливаясь внутрь самого себя.

Архитектурные стили, направления и течения — целые эпохи рушились одна в другую: утилитарный хай-тек, пробив помпезный сталинский ампир, ухнул в угловатый конструктивизм двадцатых годов, а тот — в модерн начала века двадцатого; воздушная готика погрузилась в тяжеловесно-примезистые романские своды, строгая античность утонула в таинственной причудливости первых цивилизаций Междуречья и Нила; и так далее и далее — пока все не вернулось к первоначальному хаосу бесформенного каменного крошева.

За плотными клубами гигантского пылевого облака, которое погребальным саваном накрыло уже несколько кварталов вокруг, невозможно было даже разглядеть, уцелел ли хотя бы фундамент.

Когда же дым чуть рассеялся, стало видно, что на месте Пирамиды — еще совсем недавно столь горделивой и величественной, казавшейся едва ли не воплощением самой вечности, — высится теперь огромная куча дымящегося строительного мусора. Правда, одновременно это же обрушение погасило и начавшийся было пожар.

— Почему вы активировали бомбу таким образом?! — воскликнул горбун. — Я же инструктировал вас: боеголовкой вниз, тогда бы…

— «Тогда бы»!.. Тогда бы я был сейчас похоронен там… вместе со всеми прочими, — отрезал аль-Рашид.

— Но секретные лаборатории! Они могли уцелеть!

— Нет, — покачал головой Георгий, — я их уничтожил.

— Значит, они действительно…

— Да.

— А кто, кто за всем этим стоял?! — прошептал инквизитор, напряженно подавшись вперед.

Аль-Рашид молча взглянул на него, прищурившись сквозь завесу табачного дыма.

— Репо, — ответил он после короткой паузы. — Репо Субвенций Грантович.

— Репо? — поразился горбун. — Какой еще… Постойте, постойте! Не начальник ли СВК?

— Он самый, усмехнулся Георгий. — Крайне коварный тип. И весьма опасный. Настоящий паук!

— Но вы его?.. — прошептал нунций.

— Разумеется, — пожал плечами аль-Рашид. — Ликвидирован вместе со всеми лабораториями, оборудованием и материалами. Как видите, все свои обещания я сдержал. И даже сверх того. А теперь я требую, чтобы меня немедленно укрыли на Афоне. Как мне и было обещано.

— Само собой, само собой, — закивал горбун, как-то растерянно и нервно потирая руки. — Вселенская Церковь блюдет свое слово… Ай-ай! Какие разрушения! — сокрушенно запричитал он, оглядываясь назад. — Сколько безвинных жизней, сколько душ, ай-яй-яй! ай-яй!

— Время сейчас нерабочее, — заметил Асир, — будем уповать, что офисы в основном пустовали…

— А что еще остается? — возвел очи горе нунций. — Впрочем, всё в руце Божией… — И мрачно добавил, кивая на руины Пирамиды: — Накаркал все-таки раби Манассия, старая ворона.

— Прошу прощения? — не понял брат Асир.

— Да это я про его безумного Самсона-разрушителя вспомнил, — уточнил инквизитор. И, помолчав, добавил, обращаясь к Георгию: — Значит, так тому и быть: с сего момента вы являетесь секретным служителем нашей Священной Конгрегации — Конгрегации Веры. И ваше духовное имя отныне — Самсон. Между прочим, вы знаете, что ваш офис сгорел? На пожарище нашли труп мужчины… имеете понятие, кто это может быть?

— Увы, — пожал плечами Георгий, — понятия не имею.

— Ну и Господь с ним, не важно. Важно то, что благодаря нашему, гм, вмешательству труп сей был идентифицирован следственными органами как ваше тело. Так что в настоящее время вы официально мертвы. Видите, как все удачно складывается?

— Лучше не скажешь.

Аль-Рашид бросил прощальный взгляд на Пирамиду: груда развалин и тлеющего мусора — вот и все, что от нее теперь осталось.

Со странным, смешанным чувством оглядывал он дело своих рук. Чувство усталости и опустошения охватило его; столь безмерной усталости и такого жуткого опустошения, что даже окружающий мир словно обесцветился: утратил краски, поблек… Кроме того, Георгий понял: еще чуть-чуть — и он либо уснет, либо потеряет сознание; вероятно, заканчивалось действие той дряни, которую подсунул ему хитрец Манассия.

Чудовищным усилием воли он еще пытался побороть или хотя бы отсрочить падение в сонное небытие, когда неожиданно на поверхность угасающего сознания всплыла одна мысль: а что, если нижние уровни Пирамиды и вправду уцелели? Значит ли это, что… Что мог уцелеть и сам Антеус? Вдруг где-то там, во чреве своей разоренной гробницы, бессмертный ум Муна и сейчас теплится в жутковатом подобии существования? Ведь глубоко, слишком глубоко зарылся тот под землю… А ну как бункер с драгоценным контейнером остался неповрежденным? Уж не его ли сатанински ненасытная жажда к жизни — жизни во что бы то ни стало, — не его ли адамантовая воля — воля, победившая самое время, — не злокозненные ли эманации, источаемые этим «чистым» разумом, заставляют воздух вокруг дрожать, а почву вибрировать?

Неужто такое в самом деле возможно?! Георгий еще раз оглянулся на останки зиккурата. Нет-нет, не может быть! Обломки рухнувших перекрытий и этажные блоки должны были тысячетонным тараном высадить, продавить все подземные уровни до самого фундамента… Так-то оно так, но у многомудрого Муна вполне мог иметься для подобных случаев какой-нибудь план экстренной эвакуации. Наверняка хитрая древняя бестия подготовила себе секретные отнорки… Внутреннему взору аль-Рашида моментально предстала подозрительно живая картинка: где-то там, глубоко под землей, некий Ком-2 прямо сейчас все дальше и дальше уходит потайным тоннелем, унося с собою портативный контейнер, в котором плещется, пузырясь от бессильной ярости, серый комок мозга его повелителя… Фу-у! Да что он, в самом-то деле?! Чушь все это, пустой зловещий фантазм — и только! Достаточно одного взгляда, чтобы понять: там не могло остаться ничего живого, абсолютно ничего… Просто он толком не спал — вот уже которые сутки, разбит морально и физически, да плюс еще — последствия передозировки сильнодействующих стимуляторов… вот и метится всяческое несообразное… Да, но зачем все-таки он солгал про Субвенция?

— Если так, тогда — в расчете, — пробормотал аль-Рашид.

— Что-что? — переспросил нунций. — Вы что-то сказали?

— Я говорю, что свел сегодня кое с кем счеты. Рассчитался.

— А-а… — понимающе кивнул вселенец, снова потирая ладони.

Брат Асир бросил на Георгия долгий испытующий взгляд. Но потом пожал плечами и отвернулся.

Аль-Рашид откинулся на мягкую спинку сиденья и прикрыл веки; он решил более не сопротивляться усталости — уснет так уснет, и будь что будет. Да и сил бороться с подступающей то ли дремотой, то ли дурнотой уже не осталось. Однако, как ни странно, сон не шел к нему.

Что ж… а если предположить, что Антеус Мун и впрямь уцелел?

Значит, для вселенцев он теперь легкая добыча. Достаточно рассказать им про него, поделиться сомнениями…

Одна незадача: не хотелось Георгию делиться…

Тем паче он уже соврал насчет Репо… Интересно все-таки, для чего? А-а… какая разница? Не станет он ничего рассказывать этому упырю горбатому — и все тут!.. Ни ему, ни кому другому из них. Чем он… Чем все они лучше полубезумного Антеуса Муна? Пускай оно так и остается: расплющило ли муновские мозги взрывом или его изобретательный ум и на сей раз обхитрил смерть, в любом случае решать его судьбу не вселенцам.

И потом, как бы то ни было, а обещанное Антеусом Пришествие Иалтабаофа Георгий аль-Рашид если не отменил, то порядочно отсрочил. Покамест же новый мессия или антихрист — не важно, — если и уцелел благодаря чуду или случайности, все равно надежно отрезан от внешнего мира банальной, хотя и циклопической, мусорной кучей…

А что будет потом — если старина Антеус и впрямь выберется в мир людей? Что ж, вот потом и станет видно. Кроме того, аль-Рашид всегда полагал, что проблемы следует решать по мере их возникновения…

В конце концов, может, Мун не так уж не прав и Новое Пришествие — как раз то, что доктор прописал? Черт его знает, вдруг нам и правда пришла пора сменить кумиров?..

В любом случае, весьма любопытно посмотреть, что из этого выйдет. Со стороны. Вот-вот! Именно так — со стороны. Причем со своей собственной. Довольно! Будет уже ему сражаться под чужими знаменами. Да и как тут вообще разобрать, за кем правда: за вселенцами Архипастыря, химерами Песьего Царя, уммовцами-трансгуманистами, раскольниками-имморталами, кощунниками или кромешниками Озирхотепа? Между прочим, любопытно, что «думает» по этому поводу старуха Вёльва?

— Ну, старая, гадай, — шепнул Георгий в кулак.

Ничего. Никакой реакции. Кольцо осталось тусклым и безответным. Оракул утратил свою пифию? Что ж, может, оно и к лучшему… Потому как расставаться сейчас с перстнем ему совсем не хотелось. Уж очень привык. За столько-то лет! Да и не избавишься от этого колечка так просто — впиявилось капитально, став буквально частью его тела…

— Что вы там говорите? — снова насторожился горбун.

— Говорю, накрылся старый сарай.

— Какой сарай?

— Муновский.

— А-а…

Итак, за дядю Влада он посчитался — все долги розданы…

Впрочем, так ли уж и все? Георгий обратил затуманенный взор на архипастырского нунция, который продолжал нервно потирать бледные пухлые ладони. Э-э, нет, пожалуй, не все еще… Сначала придется выяснить, соврал ли ему старина Антеус насчет попыток преждевременной активации бомбы. И если только окажется, что так оно и было и ему заведомо отвели роль тупого камикадзе — о-о! — уж он не оставит это безнаказанным! Не на того напали! Манипулировать Георгием аль-Рашидом, точно тряпичной марионеткой, — ну уж нет, это им выйдет боком!

Потом, следует принять во внимание, что мировой баланс сил теперь нарушен. Нарисовался очевидный перекос в пользу Вселенской Церкви. А причиной этого дисбаланса, как ни крути, явился он — аль-Рашид. Внезапно он осознал, что ему совсем не по нраву такое положение вещей. И коль скоро судьба выбрала его на роль Немезиды, не обязан ли он восстановить равновесие? Да! И вот еще что: желательно бы понять, чего от него хочет пресловутый Песий Царь. Аль-Рашид весьма сомневался, что мотивы властителя Химерии исчерпываются банальной местью. М-да… Выходит, рано ему пока что на покой — найдется работенка!

— А что, — отчаянно зевая, спросил Георгий аль-Рашид, — далеко ли от этого вашего Афона до резиденции Архипастыря?

Аэромобиль поднимался в свинцовые московские небеса, закручивая к зениту витки сужающейся спирали, словно рисуя в воздухе небесное отображение порушенной муновской Пирамиды.

Все выше… выше… выше…

И вот уже здания, улицы и площади столичного мегаполиса слились для Георгия в единое мерцающее пятно — эдакую гигантскую кляксу… Что-то она ему напоминает? Определенно…

Что же?

Ну разумеется!!

Снизу, из тьмы, в него пристально всматривался циклопический глаз с чернильно-черным вертикальным зрачком на месте Москва-Сити и с распяленными во все стороны, жадно шарящими руками-пригородами.