В то утро туман накрыл Дендал бурым покрывалом, он скрыл от глаз обезображенную воронками землю и провисшие плети колючих заграждений; машины впереди казались темными тенями. Плотный, непроницаемый, он нес с собой ароматы влажного тлена из джунглей и поглощал звуки, отчего Ханне стало казаться, будто у нее заложены уши. На вкус туман был как сухая вата.

Вереница машин невыносимо медленно вползала в раскрытые ворота. Гулко взрыкивали танки конвоя. Лица водителей были помяты после бессонной ночи, слова теряли окончания, отрывистые голоса пропадали в вязкой мгле. Ханна и сама была измучена, голова ее налилась свинцом, в глазах поселилась резь. Больше половины пути она провела за рулем, стараясь не потерять из виду светлячки габаритных огней впереди, вздрагивая каждый раз, когда вертолет сопровождения выпускал по темной стене джунглей ракету. Весь их путь сопровождался глухими хлопками: пилоты перестраховывались, били по подозрительным местам, короткие вспышки высвечивали частокол исполинских стволов, глаза долго не могли видеть ничего, кроме белых пятен в ночи. Хесус все же настоял, чтобы она позволила ему вести машину. До самого поста у Матуго она терпела его зубовный скрежет – об остановке во время движения в колонне не могло быть и речи. Она неумело свернула для него устрашающего вида самокрутку, сладкий дым ел глаза, кружилась голова, Хесус начал было хорохориться, но после Матуго Ханна увидела на его губах кровь. На посту в Посаре она упросила немолодого полицейского с ближайшей оказией отправить Хесуса обратно в Пуданг. Это стоило ей половины всего запаса наличных, и теперь Ханна всерьез опасалась, что ей не хватит денег на приличную гостиницу: бывало, в прифронтовых городах не принимали карточки. Сейчас ей хотелось одного: свернуться на заднем сиденье и закрыть глаза.

Где-то в тумане раздался резкий щелчок – будто ударили монетой по стеклу. Ханна испуганно вздрогнула. Гудя, как высоковольтная линия, на дорогу вскарабкался безобразный стальной кентавр и покатил, расшвыривая с треугольных гусениц комки грязи. Ей показалось, будто оружейные стволы наставлены прямо на нее, и она замерла, боясь шевельнуться.

– Не пугайтесь, он просто патрулирует периметр.

Она повернула голову. Высокий бородатый мужчина ободряюще улыбался ей.

– Главное, не делайте резких движений, и он не обратит на вас внимания.

– Благодарю, я знаю, – сухо ответила Ханна: ей стало неприятно, что незнакомый человек стал свидетелем ее слабости. К тому же уличные знакомства в стране дикарей часто бывают смертельно опасны.

Бородач кивнул, поправил сумку на плече и отправился дальше, спокойный и независимый.

Ханна задумчиво смотрела ему вслед, пока туман не поглотил высокую фигуру. Сердце ее колотилось как после долгого бега. Что-то в случайном собеседнике против воли раскрепостило ее. Может быть, его мягкая улыбка? Она вспомнила – у него голубые глаза. И эта борода ему удивительно к лицу. Ей вдруг стало неловко за свою резкость. Случайному прохожему взбрело в голову поддержать испуганную женщину. С этой чертовой войной она совершенно отвыкла от проявления простых человеческих чувств. Она посмотрелась в зеркало. Подумала: «Выгляжу ужасно, глаза покраснели. Неудивительно, что я его не заинтересовала». Одернула себя – ее ждет связной Герба Рамиреса, большой шишки из «Тигров», дурацкая интрижка сейчас, как камушек в ботинке.

Но ненужная грустинка никак не желала исчезать. Ханна обняла руль, устроилась щекой на руке и попробовала думать о Джоне. Минуты вязли в тумане, каждая длиной с час. Очередь продвигалась невыносимо медленно.

– Не хочу показаться навязчивым, мисс, но такая беспечность здесь неуместна, – произнес над ухом тот же голос.

Она встрепенулась. «Я просто соскучилась по Джону, уверила она себя. Хочу скоротать время».

– Вы всегда появляетесь как привидение?

– Это все туман, – ответил он. – Здесь такие не редкость – вокруг влажный лес. Я вас напугал?

– Ничуть. Что вы там говорили про беспечность?

– Похоже, вы едете одна.

– Допустим.

– Отчаянная вы женщина.

– Довольно неуклюжий заход, скажу я вам.

Он обезоруживающе улыбнулся:

– Дремлете одна в машине, да еще и окна настежь. Дендал неплохой городок, но из-за войны женщин тут маловато.

– Предлагаете составить вам компанию? – против желания едко спросила она.

Он оставил ее колкий тон без внимания:

– Здесь обожают белых женщин, любая дурнушка c планеты Альянса сойдет за королеву. А такая как вы, да еще без сопровождения – как красная тряпка для быка. Знаете – половина копов тут связана с бандитами. Не успеете моргнуть, как с вами беда приключится.

– А вторая половина?

– Вторая с партизанами. Здесь это основной бизнес. Закон рынка – спрос превышает предложение.

– Нечего сказать, веселая картина. А как же миротворцы?

– Они тут ничего не решают. Забились в свои укрепления, смену и продукты им доставляют вертолетами. Это вам не Пуданг, регулярных частей тут нет. Сектор контролирует военная компания. «Черная вода», если не ошибаюсь. Специализируется на вербовке пехоты.

– Что ж, я буду осторожна, сеньор…

– Альберто Хастингс, мисс.

– Ханна Дэвис.

У него оказалась крепкая и в то же время совершенно не грубая рука. Совсем как у Джона.

– Благодарю за предупреждение, Альберто.

– Был рад помочь, Ханна.

Кольнуло разочарование – он снова уходит. Она боролась с собой: господи, да что со мной приключилось? Так не ко времени.

– А вы, Альберто? Чем вы занимаетесь? – спросила она вдогонку, чувствуя, как горят щеки. Возникла спасительная мысль: мы просто немного поговорим.

Он остановился. Казалось, вопрос заставил его крепко задуматься.

– Да чем только не занимаюсь, Ханна. Мясо выращиваю. Табаком торгую. Иногда не гнушаюсь перепродать машину-другую – жить-то надо.

– Вы местный?

– Нет, я из Куригу. Но сейчас живу в Пуданге.

– А я-то гадаю, что у вас за акцент.

– Просто долгое время жил далеко от дома. Если хотите, можем говорить по-английски.

– Вот так дела, – она заговорила на родном языке с удовольствием, какого не ожидала. – Будто земляка встретила.

– Последний раз говорил по-английски еще в университете. Наверное, у меня безобразный акцент. Вы уж не смейтесь.

Интересно, что он решит, если она сейчас подкрасит губы? Воспримет это как жест заинтересованности? Она вновь почувствовала себя двадцатилетней. В двадцать лет Ханна попала на свою первую войну. Тогда она принимала все близко к сердцу, потому что еще верила в добро и зло, имела идеалы, влюблялась в суровых миротворцев и в самоотверженных докторов. И вот теперь забытые чувства пробудили в ней неясное томление.

– И не думала, Альберто. У вас прекрасный выговор, – заверила она. – Дайте-ка угадаю… изучали экономику?

– Ни за что не догадаетесь. Историю позднеколониального периода.

– Странная специализация для торговца.

– Сейчас на Фарадже в цене другие знания. – В голосе его послышалась грусть.

– Я не хотела вас обидеть, – поспешила сказать Ханна.

– Если хотите, я могу представиться вашим охранником, – предложил он. – Женщина под охраной – здесь это нормально, вы попадете в город без проблем.

Никогда раньше проявление мужского смущения так не заводило ее.

– А как же ваша машина?

Он снова улыбнулся, на этот раз с облегчением:

– Мой компаньон вполне способен проехать в ворота без посторонней помощи.

Она попыталась унять сердцебиение: каждое слово этого мужчины, каждый жест задевали внутри нее невидимые нити. Хотелось говорить с ним снова и снова. Было невозможно выдержать взгляд его голубых глаз, он будто жег ее. Скрывая смятение, Ханна достала косметичку.

– Что ж, садитесь. – Губы произнесли это без ее участия.

Он бросил сумку на заднее сиденье и легко запрыгнул на высокую подножку, в каждом его движении угадывалась скрытая сила.

– Я покину вас сразу за зоной безопасности. Любите музыку?

– Что? Да. Очень. Предпочитаю классику. И блюзы.

– Блюзы? Вот так совпадение. Будет о чем поговорить.