Глава 17
Громадный транспортный флаер уходил в небо как-то уж очень тяжело и неуверенно, словно из последних сил сражаясь с железными оковами гравитации. Грабовский не был пилотом, но ощущал это чутьем бывалого пассажира, который провел в воздухе не один день, а может, даже и не один месяц. «Гром» двигался по крутой гиперболе, словно ракета, запущенная под углом к горизонту. Скорость понемногу падала, и Марк молил бога, чтобы это было не то, о чем он думал.
Нет, все-таки то! Черт побери, именно то! В монотонном уверенном гуле двигателей послышались странные настораживающие перебои. Их здоровое мощное дыхание как будто стала сбивать старческая отдышка. Затем последний тяжелый вздох, похожий на стон, и один из мощных плазменных ускорителей оборвал свой натруженный голос.
– У нас, кажется, проблема! – бесцветным голосом произнес сидящий рядом с Грабовским спецназовец.
– Флаер класса «Гром» способен продолжать полет и на одном двигателе. – Второй рейнджер словно процитировал строку из технической инструкции.
Интонации, прозвучавшие в голосе одного из американских коммандос, показались Грабовскому смутно знакомыми. Где-то и когда-то он уже их слышал. Давно… очень давно… А впрочем, нет, показалось. Марк постарался позабыть о голосе и задержал свое внимание на самой только что произнесенной фразе.
«Способен продолжать полет… – мысленно повторил Грабовский. – Может, и способен, если только машина не подхватила эту черную заразу».
В отличие от всех находящихся на борту, Марк догадывался, с чем им пришлось столкнуться. Наверняка это та самая дрянь, что сожрала подземный поезд. И откуда она только взялась здесь и сейчас? Вспомнив хищно извивающиеся черные клубы, он почувствовал, как противно заныло сердце. Ведь там, внизу, в недрах энергостанции, остались не только бойцы американского спецназа, на которых Грабовскому наплевать, там остались его верные друзья. Какая участь постигла их? Смогли ли они избежать встречи со смертоносным черным облаком? Лейтенанту на ум пришли слова этого недоноска Тэрри. Он, кажется, кричал: «Это сделал он…» Кого Тэрри имел в виду? Кто такой «он»? Быть может, Николай, он же Великий Мастер? Слава об освободителе морунгов не могла не докатиться до чутких ушей спецслужб «Архангела». Так что, вполне возможно, Тэрри говорил именно о Строгове. Вот только где Николай раздобыл этот чертов дым, или как там эта штука называется?
В душе Грабовского вдруг вспыхнула надежда. Если черная туча и впрямь дело рук Великого Мастера, значит, он жив, жива Луиза, живы и Микульский со Шредером. Николай ведь не дурак и, уж конечно, не самоубийца, чтобы напустить эту чуму на врагов и не подстраховаться самому. Уж он-то наверняка отыскал подобающее средство защиты. И перспектива закончить жизнь в виде лужи кровавого киселя «головорезам» скорее всего не грозит.
Искренне порадовавшись за друзей, Грабовский тут же посочувствовал самому себе. На него защита и покровительство Великого Мастера теперь не распространялись. И в случае чего черная туча сожрет Марка, не делая различий между ним и кем-то другим из компании яйцеголовых. Вот именно, в случае чего… И этот случай весьма и весьма вероятен. Ведь именно в кормовую часть «Грома» ударила черная смерть, и, быть может, авария новейшего сверхнадежного двигателя – это лишь первый звонок?
Пытаясь понять, не одинок ли он в своих подозрениях, Марк обвел взглядом сидящих рядом людей. В десантном отсеке кроме Грабовского их оказалось семеро: трое спецназовцев, которые притащили его, сержант и лейтенант, по нашивкам оба из инженерной службы, капитан и Тэрри… тот самый недоносок Тэрри! Грабовский пристально поглядел ему в лицо, единственное лицо, не скрытое овальной маской маскирующего шлема А-420. Разведчик понял, если кто и может почувствовать неладное, так это именно Тэрри.
А Тэрри чувствовал, точно чувствовал. Марк видел, как молодой солдат что-то бормочет себе под нос. Как, словно ощущая чей-то недобрый взгляд, испуганно озирается по сторонам. Как, путаясь в чувствах и инстинктах, остервенело трет лоб и виски.
Да, так и есть. Оно здесь. Оно медленно подбирается, чтобы в самый неподходящий момент нанести сокрушительный удар.
– Капитан, я хочу с вами поговорить, – Марк не мог больше тянуть.
– Что? – Командующий операцией обернулся на незнакомый голос.
– Сажайте флаер! Немедленно сажайте, если, конечно, хотите жить.
– Мы дойдем и на одном двигателе. Эта машина рассчитана еще и не на такие передряги. И вам не удастся…
Что именно Грабовскому не удастся, капитан так и не успел поведать. Транспортник содрогнулся от приглушенного взрыва, похожего на глухой хлопок. Второй двигатель загудел, захрипел, завизжал, как раненый зверь, и почти сразу смолк. В тот же миг наступила тишина… тишина, в которой все громче и громче слышался вой рассекаемого забортного воздуха.
Летчики шутят, что планировать может даже пушечное ядро, все дело в скорости. Грабовский прекрасно знал, что именно они имеют в виду. Спортивному самолету для планирования потребуется менее ста километров в час, боевому истребителю двести пятьдесят, а вот тяжелому космическому флаеру с его куцыми, словно обрубленными, крыльями, наверняка все четыреста. Но только где же взять эти четыреста, когда оба двигателя мертвы и запустить их нет ни малейшей возможности?
Пилоты боевой машины знали ответ на этот вопрос. Они ведь были лучшими. В «Архангеле» других не держали. Обуздав беспорядочно кувыркающуюся машину, они заставили ее перейти в пике, невероятно крутое пике.
То, что еще не все потеряно и рано читать последнюю молитву, доходило до Грабовского непростительно долго, целых две, а может, и три секунды. Если воздушные асы правильно распорядятся набранной скоростью, то у самой земли сумеют выправить флаер. А если еще не подведут аварийные тормозные двигатели, то, пожалуй, и посадят машину. Марк не надеялся на мягкое приземление. Скорее всего, будет удар, очень сильный удар. Такой, что захрустят кости, а страховочные ремни в кровь изукрасят кожу. Быть может, часть кресел сорвет с замков и сидящих в них людей размажет о прочные титановые стены. Все может быть.
Однако все же есть шанс, что в этой мясорубке кое-кому посчастливится выжить. Кому? Это будет зависеть от многого и, прежде всего, от удачи. А как там у него с удачей? Грабовский попытался вспомнить. Пока не подводила. Кстати, именно эта беззаботная дамочка снабдила Марка боевым комбинезоном, таким, какого нет ни у одного из пленивших его спецназовцев. Поняв это, разведчик немного приободрился. Нет, господа хорошие, вы думаете, взяли Грабовского? А вот фиг вам! Мы еще пободаемся!
Перегрузка истязала тела людей, от дребезжания металлических стен и рева забортного воздуха можно было сойти с ума. Кое-кто из пассажиров орал, кое-кто молился, и каждый… абсолютно каждый готовился к смерти. Не исключением был и Марк. Правда, существовало одно маленькое различие. Грабовский не имел в виду свою собственную смерть. Его более занимала судьба сидящего напротив здоровяка капрала. Насколько разведчик помнил, ключи от наручников были именно у него. А без ключа браслеты не снять. Электронная система взорвет их при первой же попытке взлома.
Итак, следует выждать момент. Если транспортник на полной скорости влетит в землю, это все… продолжения не будет. Но если он все же сманеврирует и начнет тормозить…
Отвесное падение прервалось серией толчков, после которых машина резко изменила курс. У нее словно на несколько секунд включились двигатели, и огромный черный треугольник снова попытался рвануться в небо. То-то и оно, что лишь попытался. Через несколько секунд, истратив всю набранную падением скорость, флаер начал падать брюхом вниз.
Инстинктивно Грабовский напрягся. Какая высота? Черт, знать бы, какая высота! Сколько до земли? Торможение! Когда же включится торможение?
Флаер содрогнулся от грохота аварийных посадочных систем. Марку показалось, что под полом, прямо у него под ногами, ожил вулкан. Сейчас расплавленная лава прорвется сквозь рифленые плиты настила и зальет брюхо огромной титановой птицы, выжжет, испепелит все внутри. Но страхи прочь! Не о том думаешь, лейтенант. Пора! Тебе уже пора!
Едва совладав со вдруг онемевшими руками, Грабовский нащупал кнопку экстренного сброса безопасности ремней. Ее стоит только нажать, и все прочные мягкие ленты, так надежно удерживающие его тело, вмиг отстрелятся. И это произойдет сейчас, незамедлительно, всего за миг до страшного удара о землю. «Ты безумец, Марк!» – поздравил себя Грабовский и тут же вдавил большую зеленую клавишу.
Брыкнувшийся в турбулентном потоке флаер как бы подтолкнул разведчика. Спасибо, приятель! Грабовский прыгнул вперед, поджимая под себя колени. Что толку бить противника по лицу, если оно спрятано под прочную скорлупу защитного шлема. Лучше нанести удар в корпус, и согнутое колено здесь просто незаменимо.
Намертво пристегнутый в кресле капрал даже не имел возможности согнуться пополам. Он лишь вскрикнул и судорожно забился в натянутых ремнях. Этот короткий вопль… он прозвучал как французское «нет». Неужели этот верзила француз? Ну что ж, землячок, прости за грубость, ты ведь меня тоже не жалел.
Марк чувствовал, что его удар сломал противнику ребра. Хорошо попал. Добавить бы. Однако развивать свой успех разведчик не стал. Это не то… это пока может и подождать. Главное сейчас – ключ! Он в левом нарукавном кармане, Грабовский видел, что капрал его туда сунул.
Завладеть декодирующей пластиной и освободить руки. Капралу сейчас никто не поможет… до самой посадки не поможет. А когда флаер все же окажется на земле, Марк уже будет готов к «теплой» беседе со всей этой компанией вонючих недоносков. И он не даст Тэрри, этому гребанному гипнотизеру, очухаться, он будет быстрее.
Кольцом своих скованных рук «головорез», словно петлей, обхватил шею оглушенного, парализованного болью капрала, ногами что есть силы стиснул его ноги. Сейчас они походили на влюбленную парочку, страстно целующуюся на темной парковой скамейке. Ну да не беда, смеяться точно никто не будет.
Резким движением Грабовский перекинул голову противника себе под мышку. Этим ловкий «головорез» решил убить сразу двух зайцев. Он мог удерживаться от падения и добраться до кармана с ключом. Но не тут-то было! Сумасшедшая болтанка не позволяла расслабить руки ни на секунду. А о том, чтобы расстегивать хитрую застежку на чужом кармане… Об этом даже не стоило и мечтать.
Что ж, Марк поступит по-иному. Решение созрело моментально. Разведчик изогнулся и, как дикий зверь, впился зубами в черную хлопчатобумажную ткань. Хруста Грабовский не услышал. Уж слишком это незначительный и тихий звук по сравнению с окружающим ревом и скрежетом. Но своего он добился. Марк понял это, выплевывая кусок черной тряпки.
Сквозь клочья разорванной ткани блеснула прямоугольная металлическая пластина на длинной тонкой цепочке. Она походила на солдатский жетон. Однако никакой это не жетон. Это именно то, что разведчик и искал, это – ключ. Вывалившись сквозь дыру, пластина заскользила по рукаву рейнджера, и Грабовский изо всех сил рванулся за ней. Он словил, изловчился и словил. Правда, при этом рывке разведчик, похоже, сломал капралу шею. Что поделать, костюмчик с экзоусилителями – мощная штука… так уж вышло. Извиняться, кажется, не стоило. Все равно там… на земле Марку пришлось бы убивать. Или ты, или тебя. На войне альтернативы этому не бывает.
Ну, а пока… Лейтенант намотал цепочку на руку, изо всех сил вцепился в обмякший труп капрала и специально ударился боком о подлокотник. Автоматика сработала, включив полное бандажирование. С богом! – мелькнуло в голове Грабовского, когда мир погрузился в грохот и скрежет сминаемого металла.
Грабовский приходил в себя долго и болезненно. Сначала из темноты вынырнули какие-то радужные извивающиеся потоки света. Они были похожи на змей, да и жалили, как змеи. Каждое прикосновение светящихся полупрозрачных тел вызывало ноющую продолжительную боль. Но кружащие вокруг создания все же были светом, и лейтенант был готов терпеть эту муку, только бы вновь не провалиться в черную беспросветную бездну. Там забытье, там холод, там смерть. А боль? Что ж с ней поделаешь? Так уж заведено, что жизнь всегда дается с болью.
Когда сияющие анаконды все разом кинулись на Грабовского, он закричал… закричал, скорее всего, от страха. В неожиданно нахлынувшем море света он увидел свои руки. Они горели. Еще мгновение-другое, и пальцы превратятся в жалкие дымящиеся головешки. Но пошевелиться нет сил. Можно только смотреть. Он так и лежал, покорно наблюдая как, насладившись его плотью, огненные языки медленно угасают. Вот сверху их уже совсем не осталось. Кисти рук обуглены и черны. Кроваво-красное пламя сползло под ладони и теперь поджаривает их, словно мясо на раскаленных углях.
Что ж, у него нет рук. Он больше никогда не опустит их в прохладную воду реки, никогда не сожмет рукоять оружия, никогда не проведет по бархатистому женскому телу. Нет! Не веря в случившееся, Марк попытался согнуть обгоревшие пальцы. И, о чудо, они послушно согнулись, почти без боли, мягко и плавно. Не может быть! Грабовский попробовал еще раз. Так и есть, работают. Что за наваждение? Почему они черные? И что за зловещее алое свечение там внизу? А, черт, почему же так плохо видно?! Марку потребовалась целая минута, чтобы разогнать окутывающую мозг туманную поволоку и кое-как навести резкость.
– Какой же я болван! – с облегчением простонал разведчик. Он глядел на свои затянутые в перчатки пальцы, которые судорожно сжимали пригоршни красного песка.
Вместе со зрением вернулся и разум. Хорошая штука! Как раз то, что нужно, когда требуется понять, что ты жив.
Лейтенант попробовал пошевелиться. Получилось, хотя и с трудом. Что-то тяжелое и колючее давило на ноги. Приподнявшись на локте, Марк посмотрел туда. Здоровенный кусок черного крыла покрывал его, словно одеялом. Столкнуть его вряд ли хватило бы сил. Но, к счастью, «головорез» лежал на песке. Мягкий грунт, а стало быть, можно попробовать откопаться.
Прежде чем освободиться, Грабовский огляделся по сторонам. Где он? Где упавшая машина? Есть ли признаки зловещего черного облака? И вообще, выжил ли кто-нибудь еще?
К сожалению, на свои вопросы ответов разведчик так и не получил. Он лежал на склоне развороченного взрывом бархана. Вокруг валялись куски обшивки и плоскостей, но самого флаера видно не было.
«Ну что ж, пора выбираться», – решил Марк и глянул на свои стиснутые браслетами руки. Хвала всевышнему, тонкая цепочка по-прежнему обвивала запястье, а стальная декодирующая пластина намертво приклеилась к магнитной застежке манжета. Грабовский смутно помнил, что во время удара, когда его оторвало от тела капрала и бросило в кувыркающийся водоворот катастрофы, он инстинктивно прятал руки. О переломах не думал, он старался сохранить ключ. И получилось! Он смог! Вот она, эта заветная пластина, дарующая ему свободу.
Грабовский зубами оторвал прилипший к магниту кусочек металла, перехватил его непослушными пальцами, повернул одной стороной, затем другой. Замысловатый узор из дырочек, вертикальных и горизонтальных насечек был одинаков с двух сторон. Выходит, какой стороной вставлять, нет разницы. Стараясь не думать о грустном, Марк продул щель приемника, затем вновь взял пластину в зубы и, прицелившись, впихнул ее внутрь адского устройства.
Со звонким щелчком браслеты раскрылись. Они повисли на руках, как дохлое пресмыкающееся, еще недавно ядовитое, пугающее и смертоносное, а теперь никчемное и жалкое. Глядя на них, Грабовский криво усмехнулся. Он снова начинал верить в себя.
Выбраться из-под привалившего его обломка разведчику удалось лишь спустя четверть часа. Прочная ткань комбинезона зацепилась за рваные края металла и не позволяла просто так выдернуть тело. Грабовскому было даже страшно представить, во что превратились бы его ноги, не будь под защитной камуфлированной тканью прочного бандажирующего слоя. Но хорошо то, что хорошо кончается, и Марк, кажется, выкрутился из этой передряги с минимальными потерями.
Оборванный, как последний бездомный, грязный, с залитым кровью лицом «головорез», пошатываясь, вскарабкался на вершину бархана. Он полагал, что готов увидеть это… однако ошибся. Открывшаяся взору картина заставила разведчика вздрогнуть. Неужели он тоже был внутри этой груды искореженного обгорелого металлолома?
«Гром» лежал брюхом кверху. Нос и часть пилотской кабины были вмяты внутрь. От плоскостей не осталось и следа, хвост уцелел, но был согнут и торчал из-под фюзеляжа, словно язык дохлой собаки, вывалившийся из разинутой в последнем оскале пасти. А сама пасть… Да, вот именно, была и пасть. В брюхе транспортника зияла огромная дыра. Это десантная аппарель не выдержала удара. Ее снесло вместе с десятью квадратами борта. Дюзы аварийных тормозных двигателей дымились от перегрева. Струйки черного дыма от них поднимались к голубому небу, делая флаер похожим на огромную подгоревшую рыбу, позабытую нерадивой хозяйкой на разогретой сковородке.
Черный дым! Грабовского пробил озноб при виде рваных полупрозрачных клубов. Хотя нет, это просто дым… самый обычный дым. Лейтенант перевел взгляд на корму «Грома», туда, где размещались два огромных плазменных двигателя. Вот то-то и оно, что размещались… раньше размещались. Сейчас вместо них из кормы космофлаера торчали лишь оплавленные изуродованные металлические лохмотья. Двигатели сгорели еще в воздухе, и Марку подумалось, что это очень хорошо, что всем им, пассажирам «Грома», очень повезло. Естественно, не потому, что сгорели, а потому, что тысячеградусный сноп огня испепелил и саму причину аварии – эту ужасную черную чуму. Флаер как бы сам себе сделал прижигание, тем самым не допустив распространение заразы по своему совершенному мощному телу.
Раз так, то опасности нет. Неуверенными шагами Грабовский двинулся по направлению к флаеру. Ему позарез требовались оружие, вода, продовольствие, а добыть их он мог только внутри. Кроме этого, лейтенант хотел удостовериться, что он единственный из выживших. Если это так, то о нем никто не расскажет, а стало быть, и не станут искать.
Проникнуть внутрь погибшей машины не составило особого труда. Дыра, начинавшаяся от сорванной десантной аппарели, длинным широким надрезом вспарывала половину фюзеляжа. Она заканчивалась всего в метре от поверхности красного песка. Поэтому, уцепившись за края пробоины, Марк лишь слегка подтянулся и легко перешагнул через рваные завитки разрушенного борта.
Внутри «Грома» царил настоящий хаос. Куски обшивки, обрывки кабелей, изувеченная аппаратура, предметы из экипировки десантников, инструменты и запчасти из разбитых зипов – все это толстым уродливым ковром покрывало пол десантного трюма. Пол? Грабовский подумал, что наверняка переварил бы вид этого моря бедствия намного легче, разгуляйся оно на поверхности палубы. А нет же, все было совсем наоборот. Рифленые плиты пола оказались у лейтенанта над головой, и он, словно муха, делал шаг за шагом, ступая по потолку. Причем казалось, что этими аномальными свойствами обладал лишь он один. Все остальные обитатели этого жуткого места были диаметрально противоположного мнения о верхе и низе. Они привычно сидели в своих креслах, удобно пристроив ноги на фиксирующих подножках. Правда, была одна странность. Руки у большинства людей оказались задранными вверх, как будто они все скопом собирались сдаться в плен неизвестному врагу.
Стараясь не споткнуться о разбросанные предметы, Грабовский медленно подошел к одному из кресел. Это было кресло того самого капрала, у которого разведчик отобрал ключ. Человек неподвижно висел на плотно натянутых ремнях. Отвоевался, приятель. И в этом даже не заслуга или вина Марка. Он лишь ускорил процесс. Капрал бы все равно погиб. В груди у спецназовца зияла широкая рваная рана, из которой торчал зазубренный край металла. Может, кусок обшивки, может, панель от какого-то прибора, может, еще что… Грабовский уже собирался повнимательней присмотреться к тонкой металлической пластине, как вдруг его отвлек едва слышный ритмичный звук. Тук-тук-тук… Что-то настойчиво барабанило по его правому ботинку. Марк опустил глаза и увидел отвратительный блеск густой красной влаги. Кровь стекала по руке капрала и капала точно на ногу разведчику. Поэтому лейтенант уже стоял в небольшой алой лужице.
Вмиг все изменилось. Отныне Марк не воспринимал это место как технологическое диво, пусть даже разрушенное и мертвое. Для него это была бойня… грязная бойня, а висящие вверх ногами тела стали кровоточащими, теплыми, только что забитыми тушами. На миг к горлу подкатил тошнотворный ком, но «головорез» мужественно проглотил его и попытался восстановить контроль над мыслями. Стоп, солдат! Ты чего это раскис? Трупов, что ли, не видел? Видел ты их… видел еще и поболее, еще и пострашнее. Обезображенных, растерзанных, размолотых в кашу. Белых, черных, желтых, женщин, стариков и детей. Да, в своей жизни ты много насмотрелся. Так что чего уж теперь? Утри сопли и делай то, зачем пришел.
Автомат капрала был на месте, именно там, где ему и полагалось, – в зажиме справа от кресла. Лейтенант осмотрелся по сторонам и заметил поблизости какой-то прямоугольный блок с огромным количеством цветных клавиш на лицевой панели. Предназначение этого агрегата оставалось для разведчика тайной за семью печатями, но он и не пытался ее разгадать. Гораздо более важное значение сейчас имел тот факт, что корпус прибора был выполнен из прочной листовой стали. Поставив агрегат под болтающийся вниз головой труп капрала, лейтенант взобрался на него, как на табуретку. Высоты как раз хватило, чтобы дотянуться до автомата. Марк отстегнул скобу блокиратора, и оружие само упало ему в руки. Ощутив его тяжесть, Грабовский повеселел. Он повертел в руках компактное орудие убийства, придирчиво изучил его состояние. Вроде бы все в порядке. «Р-90» выглядел новеньким и целехоньким, в прозрачном пластиковом магазине виднелся полный комплект патронов.
Глядя на шеренгу из пятидесяти остроконечных цилиндриков, Грабовский вдруг подумал: «Странно, что «Архангел» продолжает использовать огнестрельное оружие». Это «головорезы», в спешке отправляясь к звездам, просто не имели возможности вооружиться чем-то более разрушительным и смертоносным. Лишь заменили боеприпасы и вперед… к черту на рога! А вот «Архангел» – совсем другое дело. Учитывая нешуточный возраст проекта и его возможности, они уже давно должны были стрелять из каких-то там бластеров, фазеров или лучеметов. Но нет же, «Архангел» упрямо продолжал использовать оружие Земли. Что это? Какой-то пока непонятный, неведомый Грабовскому расчет или просто накрепко засевшая привычка? Может, и так. Люди, они ведь странные существа, они частенько поступают непредсказуемо и нелогично, даже эти сверхчеловеки из «Архангела».
– Да уж… сверхчеловеки… – задумчиво произнес Марк, глядя в ртутную глубину защитного шлема А-420. Голова мертвого капрала находилась сейчас как раз напротив лица Грабовского, и «головорезу» на миг показалось, что рейнджер наблюдает за ним. Оттуда, из-под тонированного бронестекла, американец глядит на лейтенанта, глядит и придирчиво оценивает.
– Настырный америкашка, ты даже после смерти не хочешь успокоиться! – пробурчал себе под нос Марк и уже хотел спрыгнуть со своего невысокого постамента, когда в голову ему пришла одна мысль.
А ведь этот верзила, кажется, тоже француз. И если он вскрикнул по-французски, значит, это не эмигрант, позабывший свой родной язык. Это наемник, продающий свой опыт, свои навыки и рефлексы. Но разве может «Архангел» опускаться до вербовки обычных наемников? Обычных наверняка нет, а вот самых лучших, уникальных в своем роде… А почему нет? Может, рейнджеры проекта сплошь и рядом состоят из элиты мирового спецназа? Все эти британские «САС», русские «Альфы», израильские «Дувдеваны» только и нужны, чтобы отбирать лучших из лучших для основной, главной работы?
Поддавшись этой мысли, лейтенант оглянулся. Если все так, то кто тогда этот капрал? За долгие годы службы в знаменитом Втором Парашютно-десантном полку Иностранного легиона Грабовский повидал почти всю элиту французского спецназа. Быть может, он не вспомнит всех по именам, но уж в лицо-то… в лицо он узнает любого из них точно.
Марк повесил автомат на шею и на всякий случай снял его с предохранителя. Зачем? Почему? Грабовский не знал ответа. Быть может, предчувствие… гадкое ощущение чего-то нехорошего, недоброго. Разведчик бегло огляделся по сторонам. Все спокойно. Значит, шалят нервы. Не очень-то он в настроении общаться с мертвецами.
Но лейтенант должен был довести до конца начатое дело. Возможно, именно сейчас ему откроется еще одна, новая тайна «Архангела». Медленно, словно страшась, что шлем угостит его разрядом электрического тока, Грабовский протянул руку и коснулся гладкой полированной поверхности. Побарабанил по ней пальцами. Ничего не произошло. Хотя что такого могло произойти? С такими ранами люди долго не живут. Да что там долго, они не живут ни секунды! Стальной обломок ведь наверняка дошел до самого сердца.
Грабовский обругал себя за мнительность и нерешительность и тут же принялся шарить по основанию шлема. Кнопку отключения он нашел сразу. Внизу слева, под самой челюстью… Марк отлично помнил уроки Великого Мастера.
А-420 стойко пережил катастрофу и продолжал безотказно работать. Что ж, честь и хвала его создателям, гениальным инженерам с планеты Земля. Не теряя времени, лейтенант надавил на овальную выпуклую клавишу и секунд пять наблюдал, как, меняя цвет, она из желтого светлячка превращается в бурый кусок мертвого пластика.
Конструкция А-420 не предусматривала открывающийся лицевой щиток, поэтому, чтобы увидеть лицо погибшего врага, разведчику придется полностью снять шлем с его головы. Ну что ж, надо так надо. Одной рукой придерживая полированную яйцеобразную конструкцию, другой лейтенант проворно расстегнул два тонких синтетических ремешка. Готово! – сказал себе Грабовский и стал плавно опускать шлем вниз.
Взгляд мертвых широко открытых глаз парализовал лейтенанта. В них не было страха или боли, в них была одна лишь бесконечная мертвая пустота. Это не был взгляд человека. На Марка смотрели два объектива отключенной или, скорее, перегоревшей, выведенной из строя машины. И это было так странно и дико. Ведь Грабовский помнил эти глаза совсем другими… слегка печальными, вечно прищуренными во внимательном цепком взгляде. Это были глаза капрала Гийома Жуали.
У командира разведвзвода перехватило дыхание. Гийом! Это был его человек, его солдат, его товарищ, его брат по оружию. Вместе они прошли через пустыни Нигерии и Ирака, кормили комаров в джунглях Центральной Америки и боснийских болотах. Грабовский верил ему и всегда мог положиться, как на самого себя. Они были одним целым, одним твердым, словно алмаз, нерушимым монолитом именуемым «головорезами». А что теперь? Здесь и сейчас Грабовский и Жуали вдруг оказались по разные стороны баррикад. Невероятно, невозможно, уму непостижимо! Такого просто не может быть! И когда же он успел предать? Как смог переметнуться? Гийом ведь стартовал с Земли вместе со всеми. Вместе они были на Эктегусе, вместе летели на «Интеге», вместе высаживались на мрачную зловещую Агаву.
На секунду перед глазами командира разведвзвода вспыхнул кадр их последней встречи. Главная десантная палуба гибнущего космического дредноута, обезумевшая от страха толпа, серые борта боевых десантных машин и лицо Гийома за толстым бронестеклом пилотской кабины тяжелого транспортника «ММ». И еще… еще было что-то… То, за что зацепился взгляд тогда и что категорически не желает всплывать в памяти сейчас. Однако это не важно… это все уже в прошлом. А сейчас многое изменилось. Ох, Гийом-Гийом, как же так вышло? Как тебя угораздило?..
Марк думал о своем бывшем солдате и все смотрел и смотрел ему в лицо. В посеревшей отекшей маске теперь сложно было признать некогда энергичного жизнерадостного «головореза». Да еще вдобавок и эта отвратительная лысина! Чего это Жуали вдруг надумал побриться под ноль? Грабовский непонимающе покачал головой. Он что-то не припоминал за Гийомом тяги к столь экстравагантным прическам.
Вдруг лейтенант замер, словно оглушенный раскатом грома. Догадка! Страшная догадка сверкнула в его мозгу. А быть может, Гийом… Разведчика начал колотить противный мелкий озноб. Он унял его и ставшей вдруг неожиданно слабой и влажной от пота рукой дотронулся до головы капрала. Холодное, остывающее тело. Словно смертоносную, взведенную в боевой режим мину, Марк медленно повернул лицо Гийома вбок, так чтобы взгляду открылся его бритый затылок. Господи боже мой! Лейтенант увидел то, что искал, то, чего страшился. Свежий розовый рубец пересекал голову солдата от уха до уха.
В тот же миг мозг Грабовского пронзила острая нестерпимая боль. Солнечный день померк, а мир вокруг превратился в часто мигающее стробоскопическое шоу. И оно гасло, замедлялось. Темных промежутков становилось все больше, они начинали быстро и уверенно доминировать над вспышками света. Под ударами невидимого излучения мозг лейтенанта корчился, словно выгорая изнутри, и Марк был бессилен что-либо поделать. Все, что он сумел, так это, теряя сознание, инстинктивно и судорожно надавить на спусковой крючок. Солдаты должны умирать под грохот сражения! Это была последняя мысль, растаявшая в непроглядной густой тьме.
