XL

— Что, плохо? — спросил, не поворачивая головы, Николя, прежде чем машина тронулась с места.

Хлоя все еще рыдала, уткнувшись в белый мех, а Колен выглядел как мертвец. Запах тротуаров заметно усиливался, испарения эфира обволокли всю улицу.

— Поехали, — сказал Колен.

— Что у нее? — снова спросил Николя.

— Самое скверное…

Тут Колен сообразил, что он говорит, и взглянул на Хлою. Он так любил ее в эту минуту, что готов был убить себя за неосторожно вырвавшиеся у него слова. Хлоя, забившись в угол сиденья, кусала себе пальцы. Ее шелковистые волосы упали ей на лицо, а меховая шапочка валялась под ногами. Она вся исходила в плаче, будто грудной младенец, только плач этот был беззвучный.

— Прости меня, Хлоя, я чудовище. Колен придвинулся к ней и прижал ее к себе. Он целовал ее бедные, обезумевшие глаза и слышал глухие и редкие удары своего сердца.

— Мы тебя вылечим, — сказал он. — Я только хотел сказать, что для меня нет ничего ужаснее, чем видеть тебя больной, какой бы ни была твоя болезнь…

— Мне страшно, — сказала Хлоя. — Он наверняка сделает мне операцию.

— Нет, — сказал Колен. — До этого дело не дойдет, ты вылечишься.

— Что у нее? — снова спросил Николя. — Я могу чем-нибудь помочь? Он тоже выглядел крайне несчастным. От его обычной самоуверенности не осталось и следа.

— Хлоя, милая моя Хлоя, — умолял Колен, — успокойся!

— Конечно, — сказал Николя, — она очень быстро вылечится.

— Нимфея… — произнес Колен. — Подумать только! Где она могла ее схватить?

— У нее нимфея? — с недоверием переспросил Николя.

— Ну да, нимфея, или, если угодно, водяная лилия, в правом легком. Профессор сперва думал, что там всего лишь какой-то зверек. Но оказалась нимфея. Мы видели ее на экране. Она уже довольно большая, но в конце концов с ней, наверное, все же удастся справиться.

— Разумеется, — сказал Николя.

— Вы не представляете себе, что это такое, — рыдала Хлоя. — Мне так больно, когда она там колышется!

— Не плачьте, — сказал Николя. — Слезами горю не поможешь, а вы только устанете. Машина тронулась. Николя медленно вел ее, пробираясь через нагромождения домов. Солнце постепенно исчезало за деревьями, и ветер свежел.

— Доктор советует ей уехать в горы, — сказал Колен. — Он уверяет, что холод убьет эту мерзость.

— Она подцепила ее во время нашего путешествия, — сказал Николя. — На той дороге было полно всякой дряни этого рода.

— А еще он сказал, что вокруг Хлои все время должны быть цветы. Это испугает нимфею.

— А зачем ее пугать? — спросил Николя.

— Чтобы она не зацвела. Не то она даст новые побеги. — Ответил Колен.

— Но мы этого не допустим.

— В этом и состоит все лечение? — спросил Николя.

— Нет, не все.

— А еще что? Колен ответил не сразу. Он чувствовал, как Хлоя плачет, уткнувшись ему в плечо, и ненавидел ту пытку, на которую он вынужден ее обречь.

— Ей нельзя пить, — выговорил он наконец.

— Как?.. Совсем ничего?

— Ничего.

— Ну, не может же быть, чтобы совсем ничего!..

— Две чайные ложечки в день… — прошептал Колен.

— Две чайные ложечки!..

Больше Николя ничего не спрашивал. Он уставился в дорогу перед собой.