Они сидят, отдыхая, на бетонном полу, привалившись спиной к холодной стене. Сергей снова чистит винтовку. Стейнберг крутит в руках шар массивного шлема.

– Слушай, а ты кто? – интересуется Стейнберг в полной темноте.

– Заноза. Мобильная пехота. Первый первого. Младший специалист. Рядовой первого класса. Оператор КОПа. База Форт-Дикс, – Сергей говорит неохотно. Гудит голова. Красивые зеленые звездочки в глазах крутят хороводы.

– Оператор чего? – переспрашивает Стейнберг.

– Оператор КОПа. Мобильного комплекса огневой поддержки. Вот этого железного парня, что тебя спас.

– Я думал, что это ты меня спас, – удивляется Карл.

– Как же. Карман шире. Мне не до ковбойских игр. У меня контузия и патронов нет почти. Мне бы самому боты не склеить. Ему скажи спасибо. Он настоял.

– Он? Машина? – Стейнбергу кажется, будто его разыгрывают.

– На твоем месте, дружище, я бы его не называл машиной хотя бы из чувства благодарности, – замечает Сергей. – Он такая же машина, как ты – самолет. И уж точно даст фору по части мозгов любому генералу.

– Кстати, – голос Стейнберга становится тверже. Неистребима офицерская натура. Нутро флотского офицера, круто замешанное на железной дисциплине, вековых традициях и параграфах о межличностных отношениях в экипаже, даже после крутой мясорубки восстает против вопиющего нарушения субординации. – Обращение «дружок» по отношению к старшему по званию не слишком уместно. Я бы предпочел, чтобы ко мне обращались «господин лейтенант». Или кратко – «сэр». Учтите это на будущее, рядовой.

Сергей лениво сплевывает. Протирает ствол. Вставляет на место затвор. С резким щелчком фиксирует его. Говорить немного больно. Слова отдаются в голове шелестящим эхом.

– Что я могу сказать тебе, ПАРЕНЬ? Если тебе хочется покомандовать, то можешь просто идти своей дорогой. С твоим опытом в этом говнище делать нечего. Разве что высунуться на улицу и дать себя пристрелить. Для тебя это самый лучший выход. Это у себя на корабле ты крутой специалист и центральный проводок. А тут ты просто большая оранжевая мишень. И когда я тебя за шкирку из твоей отрыжки вытащил, я над тобой командование принял. Понятно? – не прекращая говорить, Сергей вставляет на место боевую пружину. – Вот когда я тебя до своих дотащу, если дотащу, можешь там козырять всем направо и налево. Я тебя тогда даже «сэром» называть буду. Каждую минуту. И честь отдавать каждые пять секунд. А здесь козырнуть – значит показать снайперу, кто из нас двоих более приоритетная мишень. Ясно? Так что давай, выкинь из головы всю эту кадетскую херню, делай, что тебе говорят и слушай человека, который в этом в говне по шею плавал. Я, между прочим, один из батальона остался. И по законам военного времени сейчас исполняю обязанности комбата. У меня фактически временное звание майора. Все ясно, лейтенант?

Стейнберг немного помедлив, кивает в темноте. Он сам не понимает, что на него нашло. Про уличные бои он действительно знает только то, что в них кто-то в кого-то стреляет.

– Для сведения, – добавляет Сергей через внешний динамик, рассматривая в оптический усилитель разложенную на коленях снайперку, – моего КОПа зовут Триста двадцатый. И он может при случае не только спасать. Может и голову оторвать. Он у меня парень без комплексов. А меня зовут просто Сергей. Можно Серж. В бою каждый слог жизнь спасает.

– Слушай, почему ты своего робота с человеком сравниваешь? – интересуется Стейнберг.

– Он и есть человек. Точнее, разумное существо. Не хуже тебя или меня. Только из железа, – отвечает Сергей. Решает попробовать и начинает осторожно разбирать снайперку. – Если ты думаешь, что я просто от контузии съехал, то сильно ошибаешься. Он философствует. Отличает добро от зла. Думает и принимает решения. Самостоятельно. Может сострадать. Понимает, что такое дружба. Защищает друга ценой своей жизни. Я его друг. Он меня уже столько раз спасал, что теперь мне дороже матери.

– У меня на корабле был управляющий компьютер. Он тоже думал. Тоже принимал решения. Но он не был живым. Точно, – убежденно отвечает Стейнберг.

– Слушай, лейтенант. Я до службы колледж окончил. Электронные мозги и нейросети – моя специальность. Я тебе как специалист говорю: в нем не просто программы работают. Он думает. Осознает себя. Даже боится смерти. По секрету – я сам к этому руку приложил. У систем такого класса до саморазвития – один толчок. Для этого их и снабжают блокировками. Это не херня. Относись к нему как к равному. КОП это ценит. И чувствует. У него мощный ментальный блок.

– Ясно, – помолчав, отвечает Стейнберг. – Кстати, меня зовут Стейнберг. Лейтенант Стейнберг. Фрегат 3071. Шестой Колониальный Флот. Старший помощник командира. Можно просто Карл, – добавляет от после небольшой паузы.

– Ясно, Карл, – отвечает Сергей. – Сейчас дам тебе вот эту дуру, – он похлопывает по стволу разобранной винтовки. – Без оружия тут нельзя. Это не совсем то, что тебе подойдет, но уж лучше это, чем ничего.

– В боте остался карабин. В аварийном комплекте. Жаль, не смог захватить. Посадка слишком жесткая, меня просто отстрелило из кабины.

– Ничего. Что-нибудь получше потом подберем. Нам в атаку не ходить. А что с кораблем твоим? Сбили? – интересуется Сергей.

– Аж целых два раза, – невесело усмехается Стейнберг.

– Как это?

– Очень просто. Первый раз – во время учебного похода. Я как раз на вахте был. Расстреляли в упор противокорабельными ракетами. Какой-то новый тип. Я один остался из всего экипажа. Потом целую вечность полз на базу. Едва не окочурился. Чудом выжил, в общем-то. Дополз – а тут такая бойня. Меня с ходу на моем инвалиде в атаку отправили. Тут меня и достали окончательно. На комплектующие разнесли. Хотя я вроде героя теперь. Десантный корабль-то я все же зацепил. На планету ему теперь не сесть.

– Переживаешь за свой корабль?

– Да как-то… – смущается Стейнберг. – В общем, привык я к нему. Сжился. Когда катапультировался, даже плакал. Компьютер со мной попрощался. Как живой.

– Я о чем тебе и толкую, – подвел черту Сергей. Протянул винтовку. – Ладно, держи винторез. Без моей команды не стреляй. Прицел под себя отрегулируй. Внизу под ним два маховичка. Он в темноте видит. Что-то увидишь – не ори. Толкни меня. Сделай знак мне или КОПу. Крикнешь – сразу покойник. У этих гадов такие снайперы – ужастики отдыхают. Не разговаривай. Не шуми. Ничего не трогай без моего разрешения.

– Понял, – отвечает Стейнберг, неловко принимая винтовку.

– Идти сам сможешь?

– Плохо, но смогу. После невесомости трудно адаптироваться. Можно скелет повредить.

– Придется постараться. Лучше уж скелет, чем всю задницу оторвут. Скелет потом поправят.

– Ясно. Постараюсь, – кивает Стейнберг.

– Дальше. Говорю «Стой!» – падай на землю за укрытие. Сразу. Без раздумий. Где бы ни стоял. Даже если в грязи. Сразу целься. Определяй себе сектор огня и шарь прицелом. И не шевелись. Когда идешь, смотри под ноги и по сторонам. Под ногами – мины. Или растяжки. По сторонам – снайперы и замаскированные огневые точки. Еще – патрули. Наших тут нет. Все, что движется или прячется – враг, если я не скажу иначе.

– Понял.

– Если натыкаешься на чужих – не мешкай. Назад не беги. Не прячься. Беги прямо и вправо от них. Стреляй на ходу. Часто стреляй. Не целься. Не стой. Всегда беги. Перезарядишься, когда обежишь их и найдешь укрытие. Но в других случаях в бой не ввязывайся. Следи за мной. Делай, как я. На следующем привале посмотрим твои ноги. Если сотрешь – отстанешь и погибнешь. Ждать не буду. Им сильно не до нас сейчас, но ты птица важная. И самолет их мы сбили. Так что нас ищут. Скорее всего, снайперы. Если найдут – нам конец. Против них у нас ни одного шанса. Надо двигаться. Вставай.

Каждый шаг поднимает в голове мутную взвесь. Предупреждающе моргает оранжевым глазком тактический блок. Сергей намеренно не вставляет запасной картридж в аптечку. Иначе лекарства кончатся на раз. А им еще предстоит побегать.

Стейнберг неуверенно бредет следом, одной рукой касаясь плеча Сергея. Он лишен удовольствия видеть в темноте, а включать нашлемный фонарь ему запретили под страхом смерти. Триста двадцатый медленно переваливается в арьергарде маленького отряда.