Глава 9
Лис
— Что за корабль они разыскивают? — спросил Изя. — Насколько я понял, все ведь крутится именно вокруг него. И прокуратура его ищет, и пираты, и байкеры… а ты сам, Гусь? Ты правда знаешь, где находится этот таинственный корабль, и тоже его ищешь?
— Уже нашел, — кивнул Гусь. — Уже.
— Ага, и решил ни с кем не делиться, — криво усмехнулся Тур. — Ни с прокуратурой, ни со своими приятелями-бандитами.
— Прокуратуре я ничего и никогда не обещал, — холодно заметил Гусь. — А эти бандиты мне совсем не приятели, мне они абсолютно незнакомы.
— Так мы и поверили, — рыкнул Фил. — Что за корабль? Говори! Боевое судно? Еще до Апокалипсиса строилось? Древнее?
— Боевое, — согласился Гусь. — Но не такое древнее, как ты думаешь. Этот корабль был построен на верфях Арахидны — III в три тысячи восемьсот двадцать седьмом году, — Гусь опять прикрыл глаза и прислонился затылком к стенке контейнера, — как раз в год очередного Апокалипсиса.
После этих его слов наступила долгая пауза, нарушил которую Кэссиди.
— Повтори, — попросил он, и голос у него при этом был какой-то странный, словно бы он пытался убедиться в том, что Гусь сошел с ума. Очевидно, Изя с Туром считали так же, потому что не проронили ни слова, даже тогда, когда Гусь аккуратно, тщательно сохраняя все интонации, повторил фразу.
Следующая пауза затянулась примерно на минуту, и нарушил ее уже Тур.
— Чокнулся, — выразил он всеобщее мнение. — Совесть заела, вот крыша и уехала…
— Третья планета звездной системы Арахидна, — не открывая глаз, заговорил Гусь. — Самые крупные судовые верфи в галактике, почти весь флот, участвовавший в войне Альянса с Галактической Федерацией, был построен именно там. Работа над кораблем велась почти два года, все происходило в строжайшей тайне…
— Стоп! — рявкнул Фил. Если бы не наручники, он влепил бы Гусю хорошую затрещину.
«Издевается, — с ледяной злобой подумал Фил. — За дураков нас держит. Плетет черт-те что, думает, что мы ему поверим».
— Вы помните Апокалипсис? — задал неожиданный вопрос Гусь. — Ну не лично, разумеется, но историю помните?
— Такое не забывается, — холодно ответил Фил. — Но не понимаю, какое это имеет…
— Это плохо? — перебил Фила Гусь, и в словах его звучал явный вызов. — Апокалипсис — это плохо?
— Это ужасно, — ответил за Фила Изя. — Больше девяноста процентов человечества было уничтожено.
— А если бы было уничтожено все человечество? — спросил Гусь.
— Не понимаю я, к чему ты это говоришь, — сердито заявил Фил. — Прежде всего отвечай, кто ты и как тебя зовут на самом деле! А экзамен по истории мира можешь тут не проводить!
— Хорошо, — покорно ответил Гусь. — Подождем пока с Апокалипсисом… Меня действительно зовут Густав Саневар, по профессии я историк, родился я на Рассагине-II в четыре тысячи восемьсот шестьдесят пятом году…
— Прекратить! — едва ли не взвизгнул Фил. Он с трудом удержался, чтобы не пнуть Гуся ногой, — очень некстати вспомнил о его раненом плече.
— Историк он! — рявкнул Тур. — Истории нам тут рассказывает! Правду говори!!!
— Это правда, — тихо ответил Гусь.
— То есть ты из будущего? — спросил Изя, в голосе его звучал неподдельный интерес. — Из будущего? Погоди ты, Филя-сан! Дай ему сказать.
— Да что его слушать?! — возмутился Фил. — Сказки тут сочиняет!
— А я люблю сказки, — заявил Изя. — Делать нам все равно нечего, пусть расскажет. Может быть, сказка окажется интересной?
— Ладно, плети дальше, — с насмешкой в голосе разрешил Тур.
— Прошлое изменить нельзя, — заявил Гусь.
— Да ну?! — усмехнулся Тур.
— Тур-сан, заткнись, пожалуйста, — очень ласково попросил его Изя. — Обещал же молчать…
Тур демонстративно фыркнул, но ничего не ответил. Филу вдруг тоже стало интересно, что сейчас наплетет Гусь. А в том, что Гусь примется сочинять полную, но, очевидно, очень забавную чушь, Фил нисколько не сомневался. Апокалипсис, прошлое-будущее, байкеры-пираты, корабль какой-то таинственный… Гусь явно был растерян, говорил первое, что приходило в голову, метался в поисках убедительных оправданий… Выкрутится? Посмотрим…
Фил присел на пол и попытался устроиться настолько удобно, насколько позволяли скованные за спиной руки.
— Прошлое изменить нельзя, — повторил Гусь. — И в этом прошлом постоянно возникает одна и та же ситуация. Когда человечество пытается уничтожить само себя. Никакие инопланетяне, никакие катаклизмы — ничто не может сделать с человечеством того, на что способно оно само. Тот Апокалипсис, о которым вы знаете, был первым, но далеко не единственным. Четырежды люди были близки к тому, чтобы само понятие «человек» превратилось в пустой звук, который некому даже было бы произнести. И четырежды возникала ситуация, когда только вмешательство неизвестного и смертоносного корабля отрезвляло их. Словно полицейский патруль, этот корабль появлялся в самые критические моменты и наносил жестокие удары, уничтожая многих и многих. Но только это и спасало человечество от вымирания. Две тысячи сто пятидесятый, две тысячи девятьсот девяностый, три тысячи восемьсот двадцать седьмой, четыре тысячи первый…
— Он не врет, — перебил вдруг Гуся Изя, поочередно оглядывая Тура с Филом. — Он не врет. Я почти уверен в этом. Он не ошибся в дате. Когда ты родился? — спросил он у Гуся.
Гусь ответил, и Изя удовлетворенно кивнул.
— Не ошибся, — подтвердил он.
— Ты думаешь, у тебя одного отменная память? — проворчал Фил.
— Рассказывай дальше, — потребовал Изя.
— Да что его слушать?! — возмутился Тур. — Сейчас он заявляет, что Апокалипсис — это благо, потом скажет, что пираты — милые и душевные люди и просто борются за свою независимость, потом… потом — еще чего-нибудь! Историк, мать его… Когда родился, говоришь?
— Четыре тысячи восемьсот шестьдесят пятый.
— А сюда как попал? Провалился в дыру во времени? — Тур захохотал. — Инопланетяне украли? Или они украли какую-нибудь одинокую и выжившую из ума вдову фермера, а ты — результат этого похищения?
— Эй, там! — рявкнул за дверью байкер, охранявший полицейских. — Эконом-класс! Хватит шуметь! А то зубы пересчитаю! — Сердитая тирада эта была завершена грохотом приклада по железной двери, не позволявшим сомневаться в том, что байкер говорит совершенно серьезно.
— Давайте и правда потише, — с улыбкой попросил Изя и вопросительно посмотрел на Гуся.
— Никуда я не проваливался, — устало произнес Гусь. — Это все не так просто. И не просто так я заговорил об Апокалипсисе…
* * *
— …И не надоело тебе? — В голосе Сандерса звучала легкая, но хорошо заметная нотка удивления.
— Да нет, — пожал плечами Нил О'Хара. — Чему тут надоедать?! Нормальная у нас жизнь на Лабиринте, не жалуемся. Только вот… ну сам понимаешь — полиция, то да се…
— О том и говорю! — подхватил Сандерс. — С Лисовым корабликом-то разом все проблемы решатся! Знаешь, Нил, — Сандерс понизил голос, — мы ведь с Лисом дружны были очень. Еще до того, как он на Лабиринт этот ваш вернулся. Помнишь, лет семь назад он сюда отправился? Теперь-то я понимаю, зачем — корабль искать. И нашел, тогда еще и нашел его — это я только сейчас понял. Но забрать его не смог, не получилось почему-то. А со мной он часто обсуждал это, все вопросы задавал… странные вопросы были, я только теперь понимаю, к чему Лис клонил тогда. Он все спрашивал, смогу ли я собрать достаточно байкеров для атаки хорошо охраняемого объекта. Я тогда не придал особого значения, думал, треплется парень просто, но сказал, что людей собрать — пара пустяков, по Хаосу Гидаспа их сотни раскидано. Сейчас, правда, посложнее будет, но тоже можно. Да и собрал уже я, скоро подойдут, сам знаешь… А еще Лис говорил, что не доверяет правительству Лабиринта вашего…
— Каилосу?! — удивился Нил О'Хара. — Они с Лисом братьями были! Потому Лис все еще и жив, Каилос уверен, что парень одумается, вернется к своим…
— «К своим»! — усмехнулся Сандерс. — Не был ему никогда Каилос «своим», поверь мне. Лис как-то заявил, что не дело это, чтобы Каилос Солнечной системой правил. Так и сказал — не дело это! Потому он, наверное, и про байкеров начал у меня выспрашивать. Каилос — у него амбиции непомерные, Лис точно так и сказал. Ему, говорит, трупов бы побольше навалить, и все! Никто ваш астероид не трогает, никто не мешает, а Каилосу все равно хочется, чтобы его все боялись…
— Как это — не трогает?! — возмутился О'Хара. — У нас однажды корабль подбили, исследовательский, там мой брат погиб! Не трогает никто! Скажешь тоже!
— Кораблей много гибнет, — резонно заметил Сандерс. — Но никто не хочет кровью за кровь платить, никто, кроме Каилоса. Это уж у него характер такой — мстить во что бы то ни стало. И вот теперь подумай, что станет, когда Каилос начнет сразу всем трем планетам мстить. Камня на камне же не останется от Лабиринта вашего! Ведь если все три планеты навалятся, да еще ваши же соседи из астероидного пояса…
— Соседи не навалятся, — возразил О'Хара.
— Навалятся, навалятся! — с нехорошей улыбкой успокоил его Сандерс. — Каилос наверняка и к ним какие-нибудь претензии имеет. Вот и подумай, что случится.
— Ну, Каилос-то не вечный, — усмехнулся Нил О'Хара. — Нехорошо так про своего боевого брата говорить, но лет ему уже много, реакция не та. На Лабиринте давно уже готовы к тому, что скоро вожаком Зорбо станет сын Каилоса Никзараторса. А тот — ничего, поспокойнее парень, хоть и молод, а очень умен и рассудителен.
— Поздно бы тогда уже не было, — предупредил Сандерс.
— Не пойму я никак, зачем ты мне все это говоришь, — недовольно пробормотал Нил О'Хара.
— Зачем говорю? — переспросил Сандерс и вместо ответа задумчиво произнес, глядя в сторону: — Значит, ты смог бы сам управлять этим Лисовым кораблем?..
— Ну-у-у… — растерянно протянул Нил О'Хара, — не знаю даже… Не видел же я его никогда. Может, и смог бы, не знаю.
— Наверняка бы смог, — убежденно кивнул Сандерс. — Каилос только на тебя и надеется. А не смог бы, то и не взял бы он тебя тогда с собой. Сам посуди, какой с тебя еще прок? Боец ты никакой, транспорт водишь кое-как, стреляешь паршиво, одно в тебе ценное — программы полетов для тебя как родные, на всех астероидах (да и, наверное, на планетах даже) ты же лучший пилот. Каилос же ничего просто так не делает. Раз взял тебя с собой, значит, уверен, что справишься. Ты, может быть, и сам-то не знаешь, а Каилос твой — будь спокоен, он зря тебя с собой не поволок бы.
— Допустим, смог бы! — с вызовом ответил О'Хара. — И что с того?
— А то, что, спрашивается тогда, на черта нам с тобой сдался этот Каилос?! — Голос у Сандерса был тихий, душевный, хотя слова он говорил страшные… ну не страшные, конечно, но такие, что меж боевыми братьями говорить не полагается. И под конец вообще выдал черт-те что: — Ты бы сам не смог основать свою колонию на каком-нибудь астероиде?
— Без людей? — усмехнулся О'Хара. — Какая же это колония?!
— Почему — без людей?! — удивился Сандерс. — Только в моем поселке больше трехсот рыл, да многие с семьями. Под полтысячи получается, парень! Что, на Лабиринте больше народу?
— Больше, — уверенно ответил О'Хара, — на Лабиринте восемьсот семьдесят человек… примерно.
— Тьфу ты! — с досадой сплюнул Сандерс. — Не о том я!
— Да понимаю я, о чем ты! — возмутился О'Хара. — Ты хочешь, чтобы я брата своего подставил, гнидой продажной стал, бортануть Каилоса хочешь, а сам — на его место! Не так, скажешь?
— Не себя — тебя, — возразил Сандерс. — Мне по астероидам мотаться неинтересно. Я к Марсу привык, мне здесь нравится. А вот ты, Нил…
— А тебе-то что за выгода? — прищурился О'Хара.
— Корабль Лисов мне отдашь — потом уже, после всего, — Сандерс внимательно смотрел на Нила. — Когда уже свой астероид обустроишь, тогда уж…
— Ага, толку с моей колонии будет, если ты из корабельных орудий шарахнешь по ней! — рассмеялся О'Хара. — Нет уж, приятель, я в этом деле — мимо старта! Ты уж сам уж как-нибудь. А я еще подумаю, рассказывать ли Кайлосу о нашем с тобой разговоре, — О'Хара пристально посмотрел на Сандерса. — Так что подумай, парень.
— И ты подумай, — кивнул Ричард Сандерс. — Подумай, нравится ли, когда о тебя ноги вытирают. И хочется ли, чтобы и дальше вытирали. Тем более что парень ты с головой, программы полетов коцаешь, как настоящий спец.
— Никто об меня ноги не вытирает! — обиделся О'Хара.
— Как скажешь, брат, как скажешь, — миролюбиво ответил Сандерс.
— Тоже мне, брата нашел! — фыркнул Нил О'Хара. — Крыса ты песчаная! Понял? Вот так вот!
Сандерс не ответил, лишь улыбнулся. А Нил О'Хара, состроив обиженное лицо, развернулся и вышел прочь отсюда. Но в душе его что-то свербило, было понятно, что последними своими словами Ричард угодил в больную точку.
«Вот зараза, — подумал Нил. — Тоже мне, «брат»! На такую подлость толкает! Байкер, он байкер и есть — ни чести, ни совести, ни законов. Бродяга-убийца, насильник и подонок. Зачем только Каилос у него помощи попросил?! Дружили они раньше, знаю — еще до того, как Каилос на Лабиринт попал, до того еще, как он состязание выиграл, прежнего вожака победил. Но сейчас-то зачем ему эти отморозки?!
И ведь как Дик разговаривал со мной, а? Как с тупым, честное слово! Думает, простачка нашел, на моем хребте в царство въехать мечтает, гад. Презрительно так разговаривал, высокомерно… скотина!
Ничего, — сердито подумал Нил О'Хара. — Корабль возьмем, за рычаги управления сяду — поглядим тогда, как ты со мной разговаривать будешь. Поглядим, кто о кого ноги станет вытирать. Не то что оборвать меня, когда я говорю, — рот открыть не посмеешь без моего разрешения!..»
Нил О'Хара споткнулся и остановился на месте, растерянно глядя по сторонам. Он вдруг понял, что сейчас думает уже не о Ричарде Сандерсе, а о Каилосе Никзараторсе. И последние свои слова мысленно адресует именно ему.
От этого Нилу сделалось вначале неуютно, затем страшно, а через секунду — весело.
«А что, — подумал он. — Правильно ведь! Кто кораблем управляет, тот и главнее! Не так, что ли?! Та-а-ак!»
Он весело улыбнулся.
Поглядим еще, успокоил себя Нил О'Хара. Поглядим еще, кто кого!..
* * *
— Нашей цивилизации известно обо всех случаях появления таинственного корабля, — говорил Гусь, — каждый раз уничтожавшего значительную часть поселений людей. Наша техника дает возможность смоделировать развитие событий при тех или иных условиях, и мы знаем наверняка, что не появись впервые этот корабль в две тысячи сто пятидесятом, к сто шестидесятому в живых осталась бы крошечная колония на одном из астероидов. Но и она прекратила бы свое существование через семь лет.
Понимаете, человечество исчезло бы как вид. Исчезло бы навсегда, оставив после себя лишь три планеты, загаженные радиацией и смертельно опасными бактериями. Апокалипсис уничтожил большую часть человечества, но он же помог и сохранить его как вид. Что бы там ни говорили, а основные удары наносились по стратегически важным объектам — заводам, верфям, стартовым площадкам, исследовательским лабораториям, военным базам. Поэтому мое поколение и существует… то есть до сорок девятого века человек дожил, в этом можете не сомневаться, я — живое тому подтверждение…
И Фил, и Тур, и Изя при этих его словах как-то сразу подумали, что не один Гусь является живым подтверждением тому. Сами они — тоже. Ведь никого из них не было бы на свете, не случись Апокалипсиса. В судьбе предков каждого из присутствующих здесь это событие сыграло ту или иную, но очень существенную роль. Не случись той катастрофы, возможно, не было бы сейчас ни Исаны Кобо, ни Филиппа Кэссиди, ни Олега Турова.
Но мысли эти мгновенно вылетели из головы, едва Гусь сообщил (спокойным таким тоном, каким и вел свой рассказ), что в их архивах есть данные, которыми и руководствовалось правительство, создавая его самого…
— А?! — опешил Изя. — Тебя самого… что делая? Создавая?!
— Я клон, — просто ответил Гусь. — Нас было создано четыре копии, четыре совершенно одинаковых человека. И все они были отправлены в прошлое… да, принцип путешествия во времени нам известен, но мы никогда им не пользовались — прошлое все равно изменить нельзя. Мы только наблюдали. И этот раз был единственным, когда в прошлое отправили людей. И только потому, что это событие уже имело свое место в истории. Это сложно объяснить, но здесь важен результат — нас, четверых, отправили в прошлое. На Землю, на Венеру и Марс, на астероид Искаханд…
— Нью-Рим! — невольно воскликнул Фил. — Тот, твой брат… то есть…
— Да, — согласился Гусь. — Но он не сумел выполнить миссию, случайно погиб.
— Не верю, — голосом следователя произнес Тур. — Ты очень хорошо объясняешь, почему пираты знают тебя. Но — не верю! Как корабль, построенный черт знает когда в будущем, мог оказаться в нашем времени?!
— Это не простой корабль, — ответил Гусь. — На нем впервые был использован принцип гипердвигателя, над которым уже сейчас на Марсе ведутся работы…
— Форс-старт!!! — выдохнул пораженный Тур.
— Не совсем, — возразил Гусь. — Форс-старт не оправдал себя и на многие века был забыт, но Альянс использовал именно эту разработку для создания гипердвигателя. Они построили корабль, чтобы одержать победу в войне с Галактической Федерацией. Корабль в первом же бою показал себя превосходно, невозможно победить противника, который способен управлять временем, подчинить его себе, повернуть будущее именно так, как выгодно ему. Корабль всегда появлялся там, где это было необходимо, каждый удар его оказывался смертелен. Экипаж его знал, что предпримет враг, каждый шаг противника был известен заранее, и Федерации грозило поражение. Но во время второго боя, уничтожив уже почти весь флот Федерации, корабль Альянса на некоторое время исчез. И появившись, уже не отвечал на запросы и вел себя очень странно — перед атакой на остатки флота Федерации он полностью уничтожил весь боевой флот Альянса. Затем были нанесены удары по всем военным заводам на всех планетах, спутниках, были уничтожены все военные космические станции… одним словом — очередной Апокалипсис. После которого о корабле никто ничего не слышал долгое время.
Если сравнить отчеты, становится понятно, что этот корабль не просто похож на те, которые в прошлые разы послужили причиной Апокалипсиса, — это именно один и тот же корабль.
А потом были обнаружены его обломки на одной из дальних планет. И судовой журнал, из которого все и стало ясно. И что первый экипаж корабля — офицеры Альянса — не справился с управлением, и что корабль оказался в далеком прошлом, и что весь его экипаж погиб… Много чего было в том журнале. И информация, на основе которой и был организован наш проект по созданию клонов и отправке их в прошлое. Потому что именно здесь, в ваше время, был обнаружен корабль, который вы называете «Посланником Ада»…
— Кстати! — оживился Изя. — Я все хотел спросить, почему на Марсе? И как вообще получилось, что такая крутая посудина столь долгое время оставалась никем не замеченной?
— Очевидно, — ответил Гусь, — корабль Альянса после аварии вынесло сюда.
— И никто его на Марсе никогда не видел?! — фыркнул Тур. — И где же находится это чудо техники?
— В Нью-Риме, — ответил Гусь.
— Ах, да! — радостно воскликнул Тур. — В самом Нью-Риме, как же! На центральной площади стоит! И никто его не замечает! Он невидимый, наверное?
Гусь устало посмотрел на Тура и уже приготовился было ответить, но его перебил Изя. Он произнес всего два слова, после которых все всем сразу же стало ясно:
— Корабельное кладбище…
«Точно, — холодея подумал Фил. — Корабельное кладбище. Там могло быть все что угодно — от старых байков до «Посланника Ада». Корабли, кстати, там тоже были; эти сумасшедшие архитекторы перестраивали их, переоборудовали под жилые помещения. Кто-то превратил старый бот в личный кабинет; кто-то — раздолбанный флаер в спальню; кто-то превратил в гостиную «Посланника Ада»…
Никто и никогда не контролировал, что именно выбрасывается на свалку и кем. Там, наверное, вначале такое было, что и не представишь даже. Да и вполне возможно, что сам «Посланник Ада» оказался здесь еще даже до Апокалипсиса — эти временные штучки я плохо понимаю, но мне кажется, что такое очень даже возможно…
Этой богеме ничто не указ. Сколько раз бывал в Нью-Риме, всегда поражался. Такое впечатление, будто город сошел с ума. Как сейчас помню, есть на одной улице световой фонтан — бьющие в небо цветные струи, каждая вылетает из жерла корабельной пушки конца позапрошлого века… вполне возможно даже, что из действующей пушки…
А с источниками энергии в Нью-Риме вообще катастрофа, сколько раз уже прокуратура собиралась провести закон, по которому запрещается пользоваться иными источниками энергии, кроме государственных, — все без толку! Чуть ли не в каждом подвале — корабельный реактор!
А рубка? Отлично помню, как раз напротив прокуратуры есть особняк, из которого буквально выпирает боевая корабельная рубка. Ничего себе такая рубка, на вид очень даже боеспособная. И как раз напротив прокуратуры… Может, именно поэтому в Нью-Риме никак не раскачаются и с законом о запрете на личные источники энергии, и с законом об оружии, — невесело подумал Фил. — Контроль нужен, жесточайший контроль! За всеми этими поэтами-художниками, писателями- скульпторами и прочими такими же! Не было никогда настоящего контроля над «Ташико-Морок» — и что? Пожалуйста! Их водитель в одной компании с пиратами и байкерами!
Вот интересно, кстати, контролируют ли нашего Гуся из его этого самого будущего? Должны бы вроде… Потому что не такое это простое дело — разбираться с «Посланником Ада». Ведь если Гусь на него действительно пиратов приведет, то Апокалипсис будет не тогда, когда он был на самом деле, а сегодня, сейчас и именно здесь.
А если Гуся контролируют, то должны за ним и наблюдать. А это значит, что они превосходно знают, что сейчас с нами происходит. И, может быть, смогут оказать помощь?
Это было бы здорово, — оживился Фил. — В любом случае прокуратура больше годится на роль владельца «Посланника Ада», нежели всякий там сброд, мотающийся по пескам или астероидам…»
— Слушай, Гусь! И что, вас вот так вот создали и вышвырнули в прошлое?! — с интересом спросил Фил. — Никакого контроля, никаких отчетов о работе?
— Контроль тут не нужен, — пояснил Гусь, — потому что у нас и так известно, что здесь, в прошлом, происходит, — в архивах же все самое главное записано. А связь с нами осуществлялась односторонняя. Это было как галлюцинация, как сон. Откуда-то вдруг приходило знание чего-то необходимого. Как, например, на «Отбое», когда на меня накатило что-то, и я написал программу полета для того корабля… Кстати, Фил, где те листки, которые ты забрал из кают-компании?
— Здесь, — Фил глазами указал на нагрудный карман своей куртки.
— Это хорошо, — кивнул Гусь. — Они мне понадобятся.
— Ты уверен? — издевательским тоном поинтересовался Фил.
— Только мне — одному из четверых — удалось выжить, — ответил Гусь, — остальные погибли. Мы не знаем, кто именно из нас — Густавов Саневаров — выполнил задание, но по всему получается, что я.
— Ага, если тебя не прихлопнут вместе с нами, — усмехнулся Фил.
— Зачем же — прихлопнут?! — удивился Изя. — Никзараторс же предлагал ему сотрудничество.
Все замолчали и некоторое время молча смотрели на Гуся.
— Сволочь ты, — с чувством произнес Тур.
— Ага, — подтвердил Фил. — Полное дерьмо! Гусь молчал, ни на кого не глядя.
— Чего же ты молчишь, Гусь: — поинтересовался Изя. — Я угадал?
— Не знаю, — безразлично ответил Гусь. — Я правда не знаю. Нам ничего не известно о команде корабля.
— Ну, судя по тому, как они крошат всех и вся, на нем именно отморозки из пиратов и байкеров, — сделал вывод Фил.
— Или полицейские, — неожиданно произнес Гусь, с вызовом посмотрев прямо в глаза Филу. — Полицейские, которые не дают человечеству уничтожить себя. Патрульные, полицейский патруль, патруль во времени.
Все замолчали. И минут на пять наступила полнейшая тишина, слышно было даже, как снаружи по стене контейнера шуршит песком ветер.
— Полицейские должны защищать людей, а не убивать их, — Изя говорил тихо, но слова его прозвучали отчетливо.
— Не людей, — так же тихо и почему-то с непонятной грустью в голосе поправил его Гусь. — Не людей — человечество. Защищать — даже от него самого…
И опять наступила тишина.
* * *
— Ты что, совсем мозгов лишился? — Каилос Никзараторс был бледен от бешенства. — Зачем ты начал хвастаться перед этим уродом?
— Ну, брат, пойми, — прижимал к груди руки Нил О'Хара, — случайно получилось, брат, пойми же, не хотел я!..
Стороннему наблюдателю это могло показаться забавным — низенький щупленький грек наскакивал на испуганного таким натиском здоровенного ирландца, которому едва ли доставал до груди и который мог растереть его в пыль одним движением пальцев. Но со сторонними наблюдателями была проблема — не было их тут. Тут вообще никого, кроме Никзараторса и О'Хары, не было, разговор происходил между ними наедине, в крошечной комнатке, расположенной в самом дальнем углу грузового контейнера.
— А может, ты решил с ними, а? — злобно прищурился грек. — С этими ублюдками? С властелинами песков, как они себя называют, а?
— Да что ты, брат?! — испугался О'Хара. — Чтобы я?! Да никогда!
— А почему нет? — напирал Никзараторс. — Что тебе мешает самому справиться с Лисовым кораблем? Собрать себе команду из планетарных ублюдков, а меня — по борту!
О'Хара внезапно побледнел, и все раболепие слетело с него, как ржавчина со старой железяки под напором песчаной бури.
— За курсом следи, — тихо и очень нервно произнес он. — На «Минотавре» был мой родной брат. Там вообще все были братьями нам. Забыл? Смотри, напомню! Ты меня в крысы не записывай, я боевых братьев своих никогда не предавал. А вот у тебя любопытно было бы поинтересоваться, с какой целью ты так к этим байкерам примазываешься? Сам-то ты — не крыса ли?
— Что? — ледяным тоном спросил Никзараторс.
— То! — с вызовом ответил О'Хара. — На меня ветра не переводи, я тебе не…
— Прости, брат, — Никзараторс покрутил головой. — Затмение нашло. Прости…
Голос грека звучал сейчас абсолютно по-иному — полный раскаяния, искренности, сожаления о сказанном. Невозможно было не поверить ему, тем более что произносил он такие правильные слова. Мысли, правда, были не столь правильными, но — кто их слышит, мысли-то?..
Каилос Никзараторс и Нил О'Хара обнялись в знак примирения.
«Бывает, — подумал О'Хара. — Бывает, ничего страшного. Мало ли кому чего померещится?! Главное же не это, главное же, чтобы потом не осталось ничего плохого в отношениях, злобы чтобы не осталось, недоверия, сомнения в боевых братьях, неуважения к ним… Хм… насчет неуважения — это мы после поговорим, — неожиданно холодно подумал О'Хара. — Потом, когда я в кресло пилота сяду, на том Лисовом корабле. Тогда вот как раз и поговорим — и про уважение, и про недоверие…»
Внезапно Нилу сделалось стыдно. Ну то есть не то чтобы стыдно, а просто неуютно как-то — словно бы Каилос мог подслушать эти его мысли. Но Каилос, конечно же, ничего такого не мог. А если бы и мог случайно услышать, то вполне возможно, что посчитал бы их за свои собственные мысли…
* * *
Красный свет. Затем — зеленый. Потом почему-то черный… Почему черный?! Должен же быть снова красный… А-а-а! Это же пространство, а не учебный тренажер! И пыльные россыпи огней — это звезды. Но некоторые из них на краткий миг гаснут, словно чья-то невидимая рука выключает их.
Глупости, конечно, никто их не выключает, просто это корабль. Вражеский корабль, заслоняющий звезды своим корпусом. Корабль. И не один. Летят. Сюда…
Дальше…
Дальше был бой. Это Стрелка хорошо помнила. Тяжелый и долгий бой. Но все шло удачно, пока в «Отбой» не попали. Причем прямо в стрелковую рубку.
Вот ведь подлость-то, а? Уж что-что, а неторопливо приближающуюся торпеду можно было бы сбить. Обычно Тур в подобных ситуациях даже и не пытается увести корабль в сторону, знает, что срезать торпеду для Стрелки — пара пустяков. Он никогда не обращал внимания на торпеды в пространстве. И не только в пространстве — еще с того давнего рейда к Олимпу…
Черт… Не то что-то. Никак не сосредоточиться… и свет этот идиотский мешает…
Может быть, бой еще идет? Ведь сохраняется же ощущение неслыханного блаженства и удовлетворения, которое всегда сопровождает Стрелку во время удачного боя. Когда ее торпеда или ракета поражает противника (Стрелка никогда не называла преступников в пространстве иначе чем «противники»); когда на экране радара крошечный зеленый треугольник, панически моргнув красным, начинает медленно гаснуть, словно бы растворяясь в бесконечности Вселенной; когда в воображении легко и быстро возникают картины взрывающегося в пустоте корабля; когда словно бы видишь змеящиеся и стремительно расширяющиеся трещины, расползающиеся по его обшивке; когда с улыбкой представляешь себе быстро меркнущие обломки, разлетающиеся по всем направлениям; когда чувствуешь пространство каждой клеточкой своей кожи; когда рычаги управления превращаются в послушные продолжения рук, а экран стрелкового шлема начинает заменять глаза…
И вдруг откуда-то — лицо. Большое, во весь экран шлема. Откуда?! Что такое?! Кто?..
Знакомое какое-то лицо, виденное уже где-то много раз… О! Это же Кристина Тейлор, Крыска, стажер… какого черта происходит-то?!
Стрелка вдруг поняла, что она не в стрелковой рубке, а у себя в каюте — лежит, поза какая-то неудобная, сама бы так в жизни не легла… уложили?.. Ранена?..
— Как ты? — нервно спросила Кристина.
— Что… — начала было Стрелка, но неродившиеся слова замерли у нее на губах — она мгновенно вспомнила, что было.
Это был не бой. Это была галлюцинация. А потом было… что-то вообще непонятное, таких неприятных глюков отродясь видеть не приходилось — какие-то вооруженные бандиты, захват корабля, арест… или ей это просто рассказывали? Точно, рассказывали! А на самом деле…
Стрелка посмотрела на Сару, потом на Крыску и поняла, что история с захватом корабля, скорее всего, произошла на самом деле. И в памяти тут же всплыла озверевшая морда охранника и стремительно несущийся к ней приклад автомата. А потом память смилостивилась и отдала все остальное, все хранимые ею кусочки и без того неполной мозаики.
Стрелка уселась на койке… черт, не койка это, пол… потому и неудобно так, жестко, грудь болит от удара, и почему-то затылок ломит… наверное, о переборку здорово приложилась…
— Лучше тебе? — спросила Кристина.
— Ничего, нормально вроде… — Стрелка все еще ощущала себя словно бы спросонья, все вокруг казалось не то чтобы нереальным, а каким-то… маловероятным, что ли? Сомнительным?.. — Слушайте, девочки, а что это со мной, а? — В голосе Стрелки неожиданно прорезалось любопытство. — Что-то же ведь со мной творится — это точно… чего я вдруг на охранников полезла?!
— Дура потому что, — неожиданно ответила Сара.
— Нет, — Стрелка нисколько не обиделась на сказанное. — Это у меня что-то после той гадости… как-то не так я на все реагирую… не оклемалась еще… И нечего так глазеть, дуры! — рявкнула вдруг Стрелка с неожиданной злостью. — Тоже мне, сочувствующие нашлись!
— Не ори, — спокойно ответила Сара. — Хватит орать, не надо.
Стрелка нахмурилась — Сара таким тоном произнесла эти слова, что у нее едва не сорвались с языка извинения.
— Да, не буду, — рассеянно ответила Стрелка, подтягивая колени к подбородку и приваливаясь спиной к переборке каюты.
— Ты же лечилась… — с сомнением произнесла Кристина, и в голосе ее преобладали вопросительные интонации.
— Что ты понимаешь в этом — лечилась! — криво улыбнулась Стрелка. — Это наркотики. Понимаешь? Нар-ко-ти-ки! — с нажимом произнесла она. — От этого нельзя вылечиться. Никогда. Достаточно одного раза — и все, ты уже навсегда меченая. И неважно уже, сколько раз ты пробовала — один, пять, сто, тысячу… до тысячи раз, вообще-то, никто и не дотягивает, — Стрелка невесело усмехнулась и опустила взгляд. — Это как проклятие. Оно всегда будет с тобой. Организм всегда будет помнить эти ощущения, всегда станет их желать, требовать — еще, еще, еще один разочек, хотя бы один… И даже если ты лечилась, если ты много лет потом не пробовала этой дряни, при первом же удобном (или лучше сказать — несчастном?., или счастливом?..) случае — вот как сейчас — все опять вернется. Все, до последнего ощущения. И снова захочется повторить, и все мысли будут только об этом, и больше ни о чем. Потому что доходит наконец-то, что все это — весь этот длительный и болезненный перерыв — все было бесполезно. Это действительно был перерыв, перерыв перед возвратом к старому, к привычному, к… к хорошему. И тогда уже перестаешь понимать, зачем нужны были эти муки отвыкания, эти процедуры, уколы, лечение. И становится жалко себя, настолько жалко, что хочется плюнуть на остаток жизни и не сопротивляться, тихо и с наслаждением тонуть, не оглядываясь на окружающих… не вспоминая… не думая…
Последние слова Стрелка произнесла едва слышно, очень тихим и прерывающимся голосом, голова ее склонилась к коленям.
Сара присела рядом, положила Стрелке руку на плечо, притянула к себе. И Стрелка ее не оттолкнула, не вырвалась — наверное, ей сейчас действительно было очень и очень плохо.
— Неужели это так… так нравится… — тихо проговорила Крыска.
— Да! — Стрелка вскинула голову и с вызовом посмотрела на нее. — Это — здорово! Прекрасно! Этого не объяснить! Не веришь — попробуй сама!
— Я же не полная дура… ой, прости!.. — Крыска едва не зажала себе рот ладонью, но слова уже были произнесены.
— А я — полная, — беззлобно и грустно усмехнулась Стрелка. — И такой и останусь. Вот так-то, девочка…
— Как же тебе тяжело, — проговорила Сара. — Я представляю себе…
— Не можешь ты этого себе представить! — огрызнулась Стрелка. — И вообще — убери руку! Что я тебе, маленькая, что ли?..
Сара хотела что-то ответить, но не успела. Дверь распахнулась, и один из охранников — тот, который со шрамом, — медленным и тяжелым взглядом обвел каюту и находящихся здесь. Сара вздрогнула. И второй раз она вздрогнула, когда взгляд охранника остановился на ней. Невольно захотелось встать с места, но Сара сдержалась. Она уже поняла, что сейчас будет, но тело наполнила какая-то ватная апатия, безразличие ко всему, слабость и покорная готовность встретить судьбу. И, словно бы угадав ее мысли, охранник безо всякого выражения ткнул в сторону Сары стволом автомата и невыразительным голосом произнес:
— Пошли.
Сара растерянно оглянулась на Стрелку с Кристиной, поднялась на ноги и вышла из каюты. Она изо всех сил старалась не оборачиваться — не хотелось встречать полные сочувствия и жалости взгляды.
В коридоре было пусто, второго охранника не видать. Но в приоткрытую и застопоренную дверь соседней каюты было слышно, как он там возится, — та самая каюта, где застрелили майора в отставке Стефана ван Кайла… полковника, следователя генеральной прокуратуры…
— Давай, шевелись, — байкер со шрамом подтолкнул Сару в спину стволом автомата.
Они прошли весь коридор и возле последней каюты — ее каюты, той самой, которую когда-то занимали они с Кристиной… как же давно это было… — байкер приказал остановиться, распахнул дверь и втолкнул Сару внутрь.
Дверь захлопнулась.
— Повернись!..
Сара повернулась и посмотрела ему в глаза. В них читалось все.
«Убить бы тебя», — подумала Сара. Но эта мысль сразу же вызвала у нее внутреннее содрогание. Она могла выстрелить в то, что представляет для нее опасность. Но при одном условии — если это не было живым человеком. Флаер, корабль, бот, байк — разницы нет, если не видишь глаз того, кого лишаешь жизни.
Глаза байкера заблестели, губы его раздвинула кривая улыбка. Он опустил на пол автомат, отодвинул его ногой подальше в угол и уставился на Сару.
«Я не умею убивать, — с отчаянием подумала Сара. — Не научилась. Так и не научилась. Я умею стрелять — по кораблям, по мишеням. А по людям — нет. И научиться, наверное, уже не успею. От людей я умею только убегать. А от этого не убежишь… Вот если бы можно было изменить прошлое», — с тоской подумала Сара, берясь за застежку комбинезона…
* * *
Шум двигателя делался все громче, перекрывая уже свист и завывание ветра; он нарастал, приближался, дробился о стены тысячами осколков; он проникал в самые дальние уголки расщелины, чтобы, вырвавшись оттуда, вернуться и обмануть слух кажущимся хороводом звуков. Каилос ожидал появления грузовика и все-таки невольно вздрогнул, когда громадная машина вывернула из-за скалы и остановилась всего в нескольких шагах от него. Ярко-алая надпись «Ташико-Морок» светилась в полумраке и казалась диковинной змеей, причудливым изгибом разлегшейся на лобовой броне.
Клубы пыли рванулись из-под колес, заволокли расщелину, и несколько минут Каилос терпеливо ждал, пока ветер унесет их прочь. Когда темная и плохо различимая масса впереди снова приобрела очертания грузового вездехода, грек поднял руку и приветственно помахал. Словно в ответ на этот его жест дверца грузовика распахнулась и на песок спрыгнул человек в причудливо разрисованной кислородной маске — алая пасть хищно оскалилась острыми белыми клыками; вертикальные желтые зрачки, нарисованные на стеклах очков, тоже выглядели достаточно угрожающе. Но на грека все эти художества особого впечатление не произвели.
— Олаф Стоунсон! — радостно воскликнул Каилос Никзараторс. — Самый большой человек в Хаосе Гидаспа!
Особой радости Каилос не испытывал, но Олаф был ему сейчас нужен, очень нужен. Да и не убудет от правителя Лабиринта от одной улыбки, от одной радостной встречи, от одного обещания… которое, кстати говоря, никто и не заставляет выполнять…
Олаф Стоунсон — высокий широкоплечий мужчина лет тридцати, едва ли не превосходивший своими габаритами Нила О'Хару, — широко раскинул руки, словно бы собирался обнять не маленького грека, а весь грузовой контейнер, возвышавшийся в глубине расщелины. Шаги его были широкими, но какими-то плавными — как у крадущегося хищника, подумал вдруг Каилос. Как его там?., тигр, кажется, да?., есть такой на Земле, такой же большой, с такой же мягкой походкой, полосатый, на грузовой контейнер по цвету похож… да и морда его чем-то отдаленно напоминает маску Олафа…
— Здравствуй, здравствуй, брат! — Каилос предусмотрительно вытянул вперед руку. Было видно, что он не испытывает особого восторга от предстоящих объятий.
— Да не буду я тебя обнимать! — расхохотался Олаф Стоунсон. — Не бойся, брат!
— Это хорошо, что не будешь, — кивнул Каилос. — В прошлый раз ты мне чуть ребро не сломал.
— Дик уже здесь? — Голос у Олафа Стоунсона был низкий и мягкий, под стать внешности. Не голос даже — рокот.
— Здесь твой Дик, здесь, — успокоил его Каилос, но в глазах его промелькнула искра озабоченности.
— Это хорошо, — обрадовался Олаф. — А то нам тут ящики надо выгрузить… сколько ребят с ним?
— Сколько? — Каилос оглянулся через плечо, словно ожидал увидеть за своей спиной выстроившихся людей Ричарда Сандерса. — Сколько… — рассеянно повторил он.
— Да, а то мы с водителем вдвоем, — охотно пояснил Олаф, — остальные в пути задержались, чуть позже будут.
— А пойдем-ка, брат, выпьем! — предложил вдруг Каилос.
— Это уж — само собой! — удовлетворенно кивнул Олаф. — Это уж — обязательно! Эй! Николай! — Олаф обернулся к вездеходу. — Поставь машину поближе к скале, а то наши не протиснутся! Ладно? И все, и отдыхай пока! Угадай, как его фамилия, — Олаф обернулся к Каилосу, и по голосу его стало понятно, что он улыбается, дескать, ни за что греку не догадаться. — А? Ну угадай! Мороков! Представляешь? Николай Мороков! И не родственник, просто однофамилец, но все равно — здорово! Да?
— Да, — кивнул Каилос. — Пошли, Олаф, выпьем, поговорим… нам есть о чем поговорить, брат.
— Конечно, брат! — с готовностью ответил Олаф. — Пошли!..
Каилос с сомнением посмотрел вслед зашагавшему к контейнеру Стоунсону. «А может, ну его к черту, — подумал он. — Может, не стоит этого всего затевать?»
Нет, возразил себе Никзараторс, направляясь следом за Олафом. Другого выхода просто нет. Вдвоем с Нилом нам не справиться. Не уследить нам за четверыми копами, сомнут они нас, только к постам сунемся — сомнут. Это ведь тебе не Олд-Сити, тут на въезде с трасс тоже посты торчат. Главный город, так сказать, оплот культуры и богатства Золотого Треугольника…
В коридоре Каилос с Олафом никого не встретили, что, надо сказать, грека обрадовало — не хотелось ему лишних свидетелей. Но коридор был пуст, даже охранника возле двери, за которой сидели копы, не было. И Каилос подумал, что и разгильдяйство иногда бывает на руку.
Только оказавшись в комнатке, где обитал Каилос — стол, два стула, койка, шкафчик, экран наблюдения и пульт управления им на стене, а большего на одну-две ночи и не требуется, — Олаф наконец-то стащил с лица маску. Каилос посмотрел на него и удивленно присвистнул.
— Кто это тебя так? — обеспокоенно спросил он.
— Поцапались в кабаке, — нахмурился Олаф, трогая пальцем тянущийся через все лицо — от левой брови, по носу и до верхней губы, разделяя ее уродливой расщелиной, — шрам. — В Олд-Сити, с копами какими-то… то есть мы не знали, что они копы, это когда нас всех загребли, тогда только ясно стало… Поймаю — наизнанку выверну, твари.
— Глаз-то как? Нормально? — поинтересовался Каилос.
— Смотреть еще больно, — пожаловался Олаф. — Но сейчас — ничего уже, получше… Так о чем ты поговорить-то хотел? — Олаф уселся верхом на стул и с интересом уставился на Каилоса. — Догадываюсь я вообще-то, — усмехнулся он, — но хотелось бы самому услышать.
— А о чем догадываешься? — спросил Каилос.
— Не по нутру тебе Дик, вот о чем, — спокойно ответил Олаф. — Оно и понятно, Дик — это такой, что все всегда под себя гребет. А зная тебя — удивляться не приходится. Ага?
— Ага, — кивнул Каилос, доставая из шкафчика бутылку и два стакана.
— Ох ты! — уважительно покачал головой Олаф. — «Розовый закат»! Солидно, брат, солидно!
— Для тебя — не жалко, — веско ответил Каилос, разливая густую алую жидкость по стаканам.
Они выпили, налили еще по одной, опять выпили, еще раз налили.
— Ну так что ты скажешь-то? — спросил наконец Каилос.
— Что скажу? — переспросил Олаф, покачивая в воздухе стаканом и задумчиво глядя на лениво колышущуюся в нем жидкость. — Что скажу… Ничего пока не скажу я, спрошу только: ты как собирался в город? Через въезд или через трассу?
— А какая разница? — прищурился Каилос.
— Разницы-то никакой почти нет, — согласился Олаф, — но это — почти. Потому что если с Южной трассы… про Восточную мы говорить не будем вообще, да?.. Так вот, с Южной трассы сейчас посложнее будет, чем через въезд. Тут недавно перестрелка была на Южной, и сейчас посты там усилили.
— Черт! — расстроенно проворчал Каилос.
— И так получается, — Олаф по-прежнему сидел, словно бы погруженный в глубокую задумчивость, — что много народу нам как раз-таки и ни к чему. Вполне справимся и вчетвером…
— Мы захватили копов, — сказал Каилос. — Четверых. Они нас и проведут. Нам только следить надо, чтобы они не шалили.
— Ну?! — радостно изумился Олаф, но тут же опять стал серьезен. — Копы на грузовике «Ташико-Морок»?! Это, брат, не того как-то… это как-то не то получается…
— У меня скоро будут два флаера, — сказал Каилос. — Полицейские флаеры, от «ангелов смерти». Ребята Дика как раз за ними отправились, вот-вот должны подойти.
— Черт, брат, ты все продумал! — восхищенно посмотрел на него Олаф. — И зачем тебе только я нужен?!
«Посты пройти, — едва не ляпнул Каилос. — Пройти посты, добраться до корабля, а потом уже… плевать мне на тебя потом. Это сейчас ты мне — брат. И своими скудными мозгами ты даже понять не способен, что где я, а где ты! Брат… ничего, и не такую гниль мне приходилось братьями называть. Перетерплю, недолго уж осталось. Вы мне за все скоро заплатите, и ты, и остальные… братья…»
— Ты чего это?..
— А? — очнулся Каилос.
— Чего ты так… смотришь, — взгляд Олафа сделался настороженным.
— Задумался, брат, — вздохнул Каилос.
— Это ты правильно сделал, — кивнул Олаф, наливая себе еще. — Задумываться тебе сейчас — ой как надо, брат. О том, как ты со мной расплачиваться будешь.
Каилос вопросительно посмотрел на Олафа.
— Дика предать, — задумчиво говорил Олаф. — Остальных предать… ох, недешево это, брат, недешево! Неужели кораблик стоит того, а? На какую сумму он тянет?
— Хочешь Золотой Треугольник? — спросил Каилос.
— А?! — Челюсть Олафа Стоунсона едва не стукнулась о стол. — Что?!
— Я серьезно, брат. Хочешь Золотой Треугольник? В личное и безраздельное пользование! Хочешь правителем стать? Самым настоящим правителем, как на Венере, этим… как его? Императором! Или хотя бы как я на Лабиринте… Ведь здесь-то не Лабиринт, здесь у тебя в подчинении не братья будут — слуги, рабы, что желаешь, то и творишь! Хочешь?
— Черт… — выдохнул Олаф, глаза его вдруг полыхнули огнем. — Императором?! Хочу!..
— Значит, договорились? — спросил Каилос.
— Ох ты, брат! — помотал головой Олаф и наполнил стаканы почти до краев. — Это надо… того… отметить… И обдумать надо, — добавил Олаф уже более трезвым тоном. — А то так вот сразу — из простых байкеров в императоры… Император Золотого Треугольника! Звучит?
— Звучит, — согласился Каилос. — Только не Золотого Треугольника — на кой он тебе сдался?! Император всего Марса!
— Да, это получше будет, — кивнул Олаф. — И все равно, не совсем понимаю я, зачем я тебе нужен…
— Не справиться нам с Нилом вдвоем, — признался Каилос, поднимаясь со стула и начиная расхаживать по комнатке. — Не справиться, брат. Да еще и ночью — я ведь хотел ночным рейдом пойти, есть как раз патруль в песках, сегодня утром должен в Золотой Треугольник вернуться. И там как раз два флаера, я узнавал уже. А одним или двумя копами нам не обойтись, четверо — это же правдоподобнее. Два флаера, семь или восемь человек — водитель твой тоже пойдет, наверное, — из которых четверо — настоящие легавые. Наверняка их там знают, на постах этих…
— А посмотрим-ка давай на копов твоих, — с интересом предложил Олаф. — Что в них такого, что ты не уверен в себе, а?
— Один из них — Лис, — сказал, как выстрелил, Каилос.
Не хотел говорить — помня о том, как не ладили Лис с Олафом, как дрались они и как Лис этого вот самого Олафа так отделал, что тот два месяца по дальним поселениям байкеров отлеживался. И убил бы тогда Лис Олафа, да Каилос остановил — пора было на Лабиринт возвращаться. Тогда-то, кстати, Лис и обронил, что тот корабль, который он всю жизнь разыскивает, скорее всего, в Нью-Риме должен быть. Но не говорить сейчас Олафу о Лисе глупо, все равно они увидятся. Лучше уж сейчас, подумал Каилос. Может быть, к моменту выступления Олаф остынет. Хотя, если посмотреть, как полыхнули его глаза, теперь уже понятно, что это вряд ли…
— Врешь! — выдохнул Олаф, и лицо его исказилось кривой ухмылкой. — Давно-о-о я с ним не виделся, давно-о-о… Покажи мне его! — потребовал Олаф и добавил с угрозой: — Я думаю, что и троих колов нам за глаза хватит, без Лиса обойдемся, Лиса мы вполне тут потерять можем… а? При исполнении, так сказать… Надо же, — злорадно усмехнулся Олаф, — Лис, и вдруг — коп!.. Это же просто счастье какое-то…
Каилос в этот момент тыкал пальцами левой руки в пульт управления. Услышав Олафа, он напрягся и опустил правую руку на кобуру.
«Знал же, — с досадой подумал Каилос. — Не любит он Лиса, никогда не любил. А с башкой этот идиот не дружит совершенно, нельзя было ему доверять, нельзя…»
— Смотри, — Каилос отступил в сторону. Олаф глянул на экран, и Каилос с удивлением заметил, что рука его, сжимавшая стакан, дрогнула. Кривая ухмылка сползла с лица Олафа, глаза превратились в две узкие щелки, полные злобы.
— Вот оно как! — выдохнул Олаф Стоунсон. — Вот оно как!..
Каилос Никзараторс переводил изумленный взгляд с Олафа на экран, где маячили четыре скованные наручниками фигуры, и обратно.
— Надо же! — восхищенно прошептал Олаф, и на лице его вновь появилась улыбка. Только теперь это была уже совершенно другая улыбка — злобная гримаса, исказившая губы злорадной усмешкой. — Вот он, япошка этот! Чуть глаза не лишил!.. И второй тут!
— Ты с ними знаком? — догадался Каилос. — С этими копами, да?
— Знаком, — Олаф кивнул и вдруг стремительно обернулся к греку: — Ничего не выйдет, брат!
— Что? — По тону Каилоса можно было подумать, что грек не расслышал или просто не понял последних слов Олафа Стоунсона, но это не так — все Каилос расслышал и все превосходно понял, просто еще не мог поверить, что весь его блестящий план рухнул, подняв густые клубы пыли. И не мог поверить в то, что сейчас ему остается уже одна-единственная забота — чтобы этими клубами пыли не заволокло его самого, чтобы обломки шикарной идеи не задавили насмерть своего автора. Поздно уже думать о ночном рейде, поздно и надеяться на что-либо. Сейчас главным становится уже — остаться в живых. Черт! Как все неудачно получается!..
— Твари! — выдохнул Олаф, приближая лицо к экрану, будто собираясь нырнуть в монохромную глубину комнаты.
И в этот момент Каилос выстрелил.
* * *
Странно это было все, невозможно поверить. То есть и Фил, и Тур вроде бы и поверили уже (или сделали вид?), но в головах их до сих пор не укладывалось услышанное. Изя — тот, похоже, вообще относился ко всему как-то по-философски. Во всяком случае, он не задавал вопросов, которые, по идее, должны были бы вызвать недоверие к рассказу Гуся…
— …И этот твой корабль — ты собираешься управлять им один? — В голосе Тура хорошо слышалась насмешка.
— Не один, — отвечал Гусь, и тон его при этом выражал неимоверную усталость. — Для него нужна команда, одному там не справиться.
— Да уж, команда, — усмехался Фил. — Представляю себе, кого ты намерен в нее набрать! Отличная команда! Байкеры и пираты! Если кому и владеть Солнечной системой, то только им!..
Гусь сидел, закрыв глаза и откинув голову назад. Со стороны могло показаться, что он заснул.
— Ты не хочешь передавать корабль Золотому Треугольнику, — продолжал говорить Фил, — потому что не доверяешь прокуратуре. Хорошо, я тоже ей не особенно доверяю. Но байкерам я доверяю еще меньше. Однако ты совершенно не против того, чтобы эта банда отморозков, с которыми я всю жизнь воюю, которые убили многих моих друзей, для которых нет ничего святого… — Фил потерял мысль, запнулся и замолчал. Еще совсем недавно в душе его клокотала злоба. Но сейчас она как-то незаметно съежилась и превратилась в недоумение. Потому что Гусь не возражал, не пытался отстоять свою точку зрения. Он просто высказался и теперь сидел и ждал реакции. Только вот какой именно?..
— А знаешь, Гусь, — голос Изи прозвучал так, словно он пребывает в глубокой задумчивости, — мне все-таки кажется, что имя Лис к тебе подходит больше.
Фил удивленно посмотрел на Изю. «Чего это он вдруг», — подумал Фил.
Тур тоже с интересом уставился на радиста — было уже понятно, что Изя говорит не просто так. Не такой сейчас голос был у Изи, чтобы просто так говорить.
— Вы еще не поняли, ребята?! — очень натурально удивился Изя, по очереди разглядывая Фила с Туром. — Нет, правда не поняли? Ну вы и тупые!
— Чего не поняли? — не выдержал Тур. — Давай, не томи!
— Никаким байкерам он корабль отдавать не собирается. Правда, Лис? И никаким пиратам — тоже. А? Лис, ну скажи же! Ребята, — Изя опять посмотрел на Фила с Туром. — Он ведь сейчас нас вербует. Вы что, не поняли еще? Я давно уже понял, — Изя пожал плечами, поражаясь несообразительности товарищей, и повернулся к Гусю: — Верно, Лис?
— Я уже как-то привык к тому, что меня называют Гусем, — ответил Саневар, открывая глаза и оглядывая всех по очереди. И взгляд его при этом действительно светился лисьим лукавством.
