56
Дернувшись пару раз, судно отошло от причальной ячейки и стало разгоняться, отчего корпус его завибрировал, а салон наполнился нестерпимым грохотом. Впрочем, Роджера этот шум не беспокоил, он прислушивался к работе двигателей, которые, как ему показалось, работали с короткими перерывами.
– Это потому что холодные!.. – прокричал Вулфовиц, добавляя тяги, отчего перерывы стали еще заметнее. – Через полчаса будут работать как часики – проверено!
– Хотелось бы верить, – сказал Роджер самому себе, размышляя, правильно ли сделал, доверившись этому парню. Хотя какой у него был выбор?
Решив не мучить себя бесполезными переживаниями, Роджер откинулся на спинку большого автомобильного кресла и закрыл глаза.
Напряжение последних дней дало о себе знать, и, оказавшись в относительной безопасности, он заснул.
Проснулся Роджер примерно через час, и к этому времени двигатели действительно перестали дергаться и работали ровно. Вулфовиц сидел на своем месте и читал какую-то книгу без обложки. На полу, возле стены, валялись пять банок из-под земляничной колы и упаковка от двух горячих бутербродов, которые Вулфовиц купил в кафе на станции.
Роджер снова заснул и так, с перерывами, продрых часов шесть. Потом окончательно проснулся, встал и сделал несколько разминочных движений. От долгого сна в сидячем положении его порядком скрючило.
Угадав назначение пластиковой занавески возле самой кормы, Роджер зашел за нее и увидел ведро с наполнителем для кошачьих туалетов. Просто и эффективно.
Сделав свое дело, Роджер «помыл» руки влажной салфеткой и вернулся в кресло. А Вулфовиц все так же сидел с книгой и, как показалось Роджеру, скорее о чем-то думал, чем читал.
– Ты, я вижу, еще тот читатель, – заметил Роджер и, потянувшись к ящику с едой, взял для себя бутерброд с «пюре и грибами».
– Что? – спросил Вулфовиц, отвлекаясь.
– Я говорю, ты держишь книгу, но не читаешь.
– Ах это… Я осмысливаю прочитанное.
– А что за книжка?
– Предельные значения комбинативных функций в пространстве Эйлера.
– Ни хрена себе!.. Ты что, математик?
– Нет, я пилот судна.
– Сейчас – да, а вообще?
– Про таких говорят – мятущаяся личность.
– Ну да, – согласился Роджер, отмечая, что бутерброд действительно неплох, недаром Карлос хвалил их станционного повара.
Вулфовиц тоже взял бутерброд, и постепенно они разговорились. В основном говорил Барни, а Роджер только слушал. Он знал, что умеет располагать «мятущиеся личности» к откровенности, и, случалось, они поставляли массу ценной информации. Но не в этот раз, когда Барни прыгал с одной философской концепции на другую, перемешивал их со случаями из детства, делился рецептами домашнего пива и особенностями кристаллизации высокоуглеродистых сталей. Через какое-то время Роджеру захотелось, чтобы Барни заткнулся, но тот, похоже, был уже не в состоянии сделать это.
Запищал радар, обнаружив первый навигационный бакен.
– Отлично! – обрадовался Роджер, надеясь, что теперь Барни замолчит. И тот действительно ненадолго замолчал и, понаблюдав за прыгающими диаграммами нагрузок двигателей, решительно прибавил тяги.
– Эй, а куда ты так спешишь, нам же остался час с небольшим? Или я чего-то не знаю? – спросил Роджер.
– Все в порядке, просто быстрее – это быстрее, – сказал Вулфовиц, старательно отводя взгляд.
Роджер посмотрел в один боковой иллюминатор, потом в другой. Затем привстал, чтобы выглянуть из-за панели через мутное лобовое стекло.
Как будто ничего особенного, и вдруг – снова писк радара, а потом – шварк! И словно молния пронеслась над фелюгой, заставив зазвенеть весь корпус.
– Регистрация! – догадался Роджер. – Где твой регистрационный блок?!
Он поискал глазами, но блока не было, на панели отсутствовала треть «малонужных» приборов, и в их числе оказался блок регистрации, в который была зашита информация о судне и его параметрах. Благодаря ей суда опознавались пограничной службой, судовой полицией и самое главное – противометеоритной автоматической системой, которая уничтожала летящие к планете каменные глыбы и фрагменты технического мусора. И вот теперь система защиты планеты посчитала несущуюся фелюгу этим самым мусором.
– Барни, урод! Делай что-нибудь, нас сейчас расплавят!.. – закричал Роджер, паникуя по-настоящему, поскольку теперь молнии сыпались на суденышко с нескольких направлений, а Вулфовиц до упора раскручивал движки, которые теперь визжали, как мокрые покрышки.
– Не беспокойтесь, они в меня еще ни разу не попадали!.. – прокричал Барни, пригибаясь к самой стойке и зажмуриваясь. Это ужас длился секунд десять, а потом жуткий срежет от пролетавших молний разом прекратился, и Барни вынырнул из-за стойки.
– Вот и все! – сказал он, вытирая рукавом взмокшую физиономию. – Они же глупые, мистер, эти станции, у них жесткий алгоритм! Если цель разгоняется, значит, это не метеорит – тот летит с одинаковой скоростью!..
– Уф, – выдохнул Роджер и открыл банку с газировкой, чтобы промочить пересохшее горло. Тем временем Вулфовиц начал сбрасывать скорость, и к двигателям вернулся нормальный тон.
– Ну, а что ты врешь полиции, когда у тебя спрашивают про отсутствие регистрации?
– Всегда одно и то же – временные неполадки. Они требуют назвать номер по радио, и я называю номер одной из барж, что вы видели…
– Понятно.
– А вот и туманность, за ней Котуран…
Судно на полном ходу вошло в облако серебристой пыли неизвестного происхождения, скрывавшего едва ли не половину планеты. Обшивка зашуршала, словно от касания морского песка, судно стало заметно терять скорость, однако перегрузок не ощущалось.
– Удивительно, правда? – спросил Вулфовиц.
– Да, очень необычно.
– Я еще студентом был, когда этот эффект только начали разгадывать.
– И что, разгадали?
– Нет. Понятная нам физика здесь бессильна.
Внезапно серебристая пелена расступилась, и за лобовым стеклом Роджер увидел зелено-желтый Котуран.
– Пояс спутниковой навигации, – сказал Вулфовиц, кивая на показания навигатора, который стал выдавать безопасные коридоры прохода.
– Да, мы приехали, – согласился Роджер и протянул Вулфовицу пять тысячных бумажек.
Тот принял деньги с достоинством и не стал их мять и нюхать, как в прошлый раз. Просто убрал в карман и застегнул молнию.
– Куда желаете приземлиться?
– Желательно, конечно, на дневную сторону, но в идеале – какой-нибудь мегаполис.
– Тут только один – Бразилейру. Но малые суда принимает только его пригород – Гатемалу.
– Годится.
Они спускались еще полтора часа, то и дело сбрасывая скорость или напротив – прибавляя тяги. Днем над этим полушарием был час пик, поэтому из желающих приземлиться стояла целая очередь.
Экран радара очень четко ее демонстрировал в виде гигантского ожерелья из светящихся точек.
Наконец им дали координаты приземления, и фелюга, выпустив дополнительные плоскости, стала переходить в планирующий полет.
Канал радиосвязи был постоянно открыт, и на волне то и дело звучали генерируемые роботом стандартные фразы: «проверьте рысканье, тангаж», «следите за значением вектора перегрузки». А когда пошли на площадку приземления, робота сменил живой человек:
– Ну что, какие-нибудь проблемы имеются? Вам помогать или как?
– Все в порядке, диспетчер, я здесь не впервой, – сказал Вулфовиц.
– Ну и замечательно, удачной посадки.
Канал связи закрылся, и через полминуты планирования шасси коснулись посадочной полосы. Колеса застучали на стыках, заскрипели тормоза, и вскоре Вулфовиц зарулил на выделенную для стоянки площадку, втиснувшись между двумя большими транспортами с еще горячими соплами.
– Ну, спасибо, Барни, – сказал Роджер, подходя с чемоданом к дверце.
– Спасибо вам, мистер Флойд, за возможность заработать.
Вулфовиц распахнул дверцу и сказал:
– Осторожно, трапа у меня нет.
– Ничего, тут невысоко.
Роджер соскочил на бетон и, сориентировавшись, зашагал по выделенной желтой полосе в сторону здания порта.
Ощутив под ногами твердую почву, он почувствовал себя почти счастливым. Приземление на Котуране еще не означало окончание всех его проблем, и за ним по-прежнему гнались охотники, однако здесь он, по крайней мере, мог куда-то бежать. Здесь было больше возможностей укрыться, а доставивший его Вулфовиц не мог сообщить противнику ничего лишнего, ведь преследователи уже были в пути – в этом Роджер не сомневался.
