79

Пройдя горловину ущелья, стиснутую с обеих сторон безжизненными выветренными скалами, колонна погрузилась в тень вздымавшейся справа горы, вершину слева освещало слабеющее солнце.

Склоны в ущелье оказались круче, и деревьев на них было меньше, только несколько изуродованных борьбой за жизнь деревец исступленно цеплялись кривыми кореньями за каждый выступ, бороды лишайника свисали с гранитных навесов, представляя собой удобное место для гнезд серых синиц. Птицы деловито сновали в зарослях лишайника и прыгали по гирляндам серебристого плюща.

Появилось эхо. Оно множило удары лошадиных копыт о каменистую землю и крики неутомимых сержантов, теперь они командовали как-то неуверенно, подбадривая себя звуком собственных голосов.

Бравые рейтары — и те стали жаться к колонне, задирая головы и нервно подергивая себя за усы. Молчали собаки, покорно следуя за своими поводырями.

Один из пеших охранников решился подойти к стене, чтобы рассмотреть пригрезившееся ему изображение, однако с крутого склона сорвался камень и, ударившись в землю в двух шагах от любопытного, заставил его отбежать к дороге.

Через четверть мили ущелье стало расширяться, горы слегка расступились, и дорога уперлась в некое подобие оазиса — островок яркой зелени, получавшей достаточно света и воды. Неподалеку по склону скатывался небольшой ручей, однако пропадал тут же, у основания горы, проваливаясь в неизвестные пустоты.

— Есть вода — и нету воды, — покачал головой Крафт.

— Это место для ночевки мне не нравится, — заметил Спирос.

Возле границы оазиса появились следы повозки и лошадиных копыт, все говорило о том, что здесь часто останавливались и другие путники. Каково же было удивление невольников, когда они обнаружили, что следы оставлены на выступавшем из земли гранитном массиве.

— Заворачивай! — приказал капитан. Его мардиганец упрямо танцевал на месте, держа морду по направлению к ручью.

Почувствовав воду, стали ржать и рейтарские бахолтинцы. Рейтары сошли на землю и двинулись раскачивающейся походкой, ведя своих скакунов в поводу.

Оазис состоял из деревьев неизвестной породы с гладкими, словно у молодого тополя, стволами и похожими на кленовые листьями. Земля под ними поросла зеленоватым мхом и кое-где чахлой травкой, а пахло здесь как-то чудно — такой запах имели женские румяна. Птиц на деревьях не попадалось, хотя они все так же деловито скакали по крутым слонам ущелья.

— Как здесь все странно, — сказал Питер, осматриваясь. Спускавшийся вечер придавал сказочному мирку ущелья пугающее очарование.

— Давай-давай! — продолжали гнать сержанты, видимо, кто-то из них знал эту дорогу, поскольку иногда фон Крисп с ними советовался.

Двигаясь в глубь странной рощи, невольники наткнулись на череду невысоких башенок прямоугольного сечения. Они были сложены из блоков пиленого камня с изысканной резьбой. Назначение башен определить было сложно, для усыпальниц они казались слишком высоки.

— Что же это такое, а? — почему-то шепотом спросил Питер.

— Похоже на кладбище, — выразил общую догадку Густав.

— А почему такие высокие? Кто сможет заглянуть в эти окошки — там, наверху? Только огры...

Все, кто шел рядом с Питером, испуганно на него уставились. Действительно, если иметь рост вдвое больший, чем обычные люди, то можно было и заглянуть, причем тело такого же размера как раз умещалось в прямоугольном сечении башен.

— Смотрите, там есть отпечатки ладоней, — прошептал Густав. — Под самой крышей.

Все стали приглядываться, и действительно, под пологой четырехскатной крышей, отделанной резным узором, был виден отпечаток ладони — огромной, втрое больше ладони взрослого человека.

Весть о страшной догадке быстро разнеслась по колонне, и, позабыв про усталость, люди тянулись на цыпочках, чтобы при свете быстро угасающего дня рассмотреть эти волнующие подробности.

— Стой! — разнеслось над оазисом, когда вся колонна миновала кладбище огров.

Сержанты стали сбивать невольников в кучу, поскрипывая, подъехали телеги с водой и провиантом. Слуги капитана фон Криспа и лейтенанта Горна соскочили со своего экипажа и побежали к хозяевам, чтобы спросить, не нужно ли чего. Они опекали их словно детей, вовремя напоминая, что пора сменить сорочку, штаны, начистить сапоги.

Лагерь организовали быстро, сказывалась привычка, солдаты побежали собирать дрова — нападавшие со склонов ветки. В роще, как ни странно, не нашлось ни одного упавшего сучка и даже листика.