56

Несмотря на маленький рост, степные лошадки стартовали очень резво. Прежде чем мардиганец набрал ход, передний карсамат сумел сократить дистанцию на бросок кинжала. У карсаматов не было луков, однако имелись арканы, которые они искусно бросали шагов на двадцать. Фон Крисп прижимался к шее мардиганца, чтобы его шею не захлестнули петлей.

Возле мельниц карсаматы наскочили на него сгоряча, однако теперь они были опасны, вытягиваясь в цепь и собираясь действовать наверняка.

Один поворот, другой, они пролетели мимо сидевшего на телеге испуганного мужика, в следующее мгновение скрывшегося в облаках белесой пыли. Вот и заветная роща, хорошо бы, в ней не оказалось других свидетелей. На поворотах степные лошадки еще сократили расстояние, и теперь капитан спиной чувствовал взгляд ближайшего кочевника, тот уже выбирал, куда ударит саблей.

Ещё рывок, и фон Крисп, держа на отлете почерневший меч, проскочил тот самый рубеж, за который не должны были пройти враги.

Он услышал свист подскочившей кованки и жалобным визг полетевшей через голову лошади. Ее наездник ударился о землю, сабля отлетела к обочине. Следом, один за другим, через кованку споткнулись еще двое всадников, последний пытался остановиться, но это лишь усугубило его положение: лошадь ударилась о проволоку боком и, падая, придавила собой наездника.

Капитан придержал мардиганца, развернулся и захохотал.

— Надо же — получилось!

Он подъехал ближе, наблюдая, как поднимаются и встряхивают гривами лошади, их порезанные кованкой ноги кровоточили. Один из карсаматов, тот, что падал вторым, бросился с саблей на фон Криспа, но тот смял его жестоким ударом сверху, даже не пытаясь прицелиться точнее.

С топором в руках появился Корнелий.

— Ну что смотришь? Кончай с ними, — сказал фон Крисп.

— Как прикажете, ваше благородие.

Слуга подошел к ушибленным кочевникам и добил короткими, расчетливыми ударами.

«Не все он рассказал о себе», — подумалось фон Крипсу. Впрочем, такой слуга ему и был нужен.

Покончив с наездниками, Корнелий ухитрился приманить их встревоженных лошадей.

— Что с ними делать, ваше благородие? — спросил он, собрав поводья в кулак.

— Кони заметные, если будут бегать — плохо.

— Плохо, — кивнул слуга, — они к своим убегут.

— А своих там две сотни, а в степях — не одна тысяча. Нет, Корнелий, решай с ними здесь — ты ведь у нас скотокрад. — И, заметив, как насупился слуга, поправился: — Бывший, разумеется, бывший.

Слуга ушел с лошадьми в рощу. Капитан все ждал шума, ржания, однако было тихо. Корнелий появился один, без топора, взялся за руки двоих карсаматов и потащил в чащу.

«Здоров, ворюга», — отметил про себя капитан.

Перетаскав убитых, слуга вернулся с топором, очищенным листьями, однако топорище было замазано кровью.

— Как запахнет, все равно найдут, — сказал капитан.

— Не запахнет, ваше благородие! — отозвался Корнелий, быстро поправляя щепочкой следы на дороге и затирая сковырнутую копытами землю. — Здесь крыс много пустынных, они всегда голодные, сотни хватит, чтобы лошадь сожрать.

— Где же там крысам-то жить, я ни разу не видел.

— В старом арыке полно нор.

— А откуда в роще арыки?

— Так раньше на месте рощ богатые дома стояли, с садами, потому и деревья выросли. Так что дня за три все растащат.

— Трех лошадей и трех человек?

— О, ваше благородие, видели бы вы, как эти разбойники туши разделывают, в полдня уже ребра гложут, а те, что опоздали, косточки подчищают.

— Хорошо бы. Ну ладно, выводи своего мула — у нас еще не все подчищено.

Слуга бросил щепку и побежал в кусты за мулом, а капитан полюбовался его работой — следов на дороге действительно не было, пыль да и только.