26

В числе других рабов, количеством около сотни, Питера поместили жить в длинный сарай. Спали здесь часов по пять, а то и меньше, все остальное время посвящалось «познанию трудностей солдатской службы», как любил повторять вечно пьяный и злой сержант Гудьир. Познание трудностей заключалось в издевательствах над безответными рабами самого сержанта и его семерых помощников.

Чаще всего казенных людей заставляли перетаскивать тяжелые каменные блоки с одного конца пыльного двора на другой. Поднимать их удавалось только вдвоем, однако при этом, ради смеха, сержант устраивал состязания и вместе со своими дружками хлестал рабов плетками, заставляя их передвигаться с блоками быстрее. В результате те, кто приходил последним, отправлялись в «лечебницу» — темный подвал одного из казенных помещений. Из лечебницы никто никогда не возвращался, а через сутки в сарай приносили одежду, чтобы отдать тем, кто сильно поизносился.

Иногда Гудьиру надоедали скачки с тяжестями, и он просто ставил рабов на солнцепеке, а сам, сидя в тени, следил за тем, чтобы никто не шатался. Когда кто-то падал, его оставляли лежать, часто испытуемые там и умирали.

Несмотря на то, что у Питера болела ушибленная нога, он старался не подавать виду и, чтобы не попасть в «лечебницу», старательно таскал камни в паре с такими же, как он, беднягами.

Помимо основной бесправной части невольников среди казенных рабов имелась собственная «знать» — настоящие воры и разбойники, убивавшие на воле людей и, будучи пойманными, проданные в неволю. Руководил воровской шайкой некто Рафтер, человек сильный и жестокий. Его молодчики терзали людей в сарае, после того как те возвращались с ристалищ сержанта Гудьира. Рафтер требовал подношений, вымогая те крохи, что удавалось заполучить несчастным самыми удивительными способами.

Почти каждый день кто-то из невольников выходил в город на работу с оплатой в карман сержанта, но по возвращении молодчики Рафтера трясли несчастного, забирая у него то, что удалось стащить на воле, — кусок хлеба, монетку или носовой платок. В неволе ценился любой пустяк.

Разбойники имели преимущества не только в сарае, но и перед сержантом Гудьиром, члены шайки никогда не подвергались тем издевательствам, что остальные невольники, откупаясь своей добычей и присматривая за основной массой рабов.

Через две недели пребывания в сарае в качестве казенного невольника Питер все еще был жив. Его неоднократно избивали помощники сержанта и разбойники Рафтера, однако пока ему везло и все обходилось кровью и синяками — кости оставались целыми. Миновало Питера и другое несчастье — большинство невольников страдали запорами от пищи, которую им давали, бедняги обрывали с дикой сливы листья, чтобы хоть как-то поправить здоровье.

— Сегодня у вас есть возможность отличиться, дерьмоеды! — объявил сержант перед началом очередного ежедневного истязания. — Мне нужен каменщик — есть знакомые с этим ремеслом?

Питер думал недолго.

— Я, господин сержант! — Он высоко поднял руку, чтобы его заметили.

— Ну-ка выйди сюда.

Питер вышел и замер в напряженном ожидании. Гудьир мог отреагировать как угодно — дать пинка, ударить в лицо или отправить в «лечебницу».

— Это ты каменщик? — Сержант обошел худосочного юношу вокруг. — Ты знаешь, что с тобой будет, если окажется, что ты не каменщик?

— Знаю, господин сержант.

— Сколько же тебе лет, задохлик?

— Семнадцать, — соврал Питер.

— Кем был твой отец?

— Садовником, господин сержант.

— Где же ты научился ремеслу каменщика?

— У своего бывшего хозяина советника Карцепа.

— А, помню, тебя мне всучил этот... советник. Ладно, каменщик, бери с собой еще одного мерзавца, и пойдете в город — там для вас будет работа.

Питер выбрал Спироса, их лежанки в сарае располагались рядом, однако тот пошел с неохотой, вызывая косые взгляды помощников Гудьира.

— Ты чего, хочешь отправиться с остальными? — удивленно спросил Питер, кивнув на понурых, шагавших во двор невольников: сегодня их должно было стать меньше.

— Там у меня есть возможность спрятаться, а с тобой не выкрутишься. Ну какой из тебя каменщик?

— Тихо, солдаты услышат — доложат сержанту.

Они шли по городу в сопровождении двух конвойных с алебардами. Здесь им никто не сочувствовал — местные жители зарабатывали на перепродаже рабов.

Когда прибыли на место, оказалось, что работа несложная: то ли родственнице, то ли любовнице сержанта Гудьира требовалось поставить каменную стену: прежняя рассыпалась из-за плохого раствора.

— Вот и отлично! — обрадовался Питер. — Здесь даже камни тесать не нужно.

— Точно справишься? — еще раз спросил Спирос.

— Не бойся, я у хозяина посложнее стену складывал.

Спирос немного расслабился, но окончательно поверил в способности Питера, когда тот стал перечислять хозяйке, что ему нужно для работы.

Солдаты смотрели на все равнодушно, они нейтрально относились к казенным рабам, поскольку не любили сержанта Гудьира.

Работа шла споро, остатки стены разобрали, очистили камни от старого раствора и начали отстраивать стену заново. В обед хозяйка принесла две свежие лепешки и чай. Одну Спирос сразу отнес солдатам, они это оценили и из собственных запасов дали два кусочка вяленой баранины.

Когда солнце стало клониться к горизонту, работу свернули и в сопровождении конвоиров отправились на казенный двор.

В сарае их уже поджидал Рафтер с молодчиками.

— Что принесли, щеночки? — спросил он.

— Ничего, — ответил Питер.

— Это плохо, щеночки.

Их бросили на земляной пол и стали бить ногами, а Рафтер наставительно приговаривал, что возвращаться пустыми нельзя.

— Но мы работали только за хлеб! — пытался объясниться Питер, закрываясь от ударов. — Завтра я что-нибудь принесу!

— Жри сам свой хлеб! Мне нужны деньги, золото!

Избивать их прекратили так же неожиданно, как и начали. Спирос подал Питеру руку, тот с трудом поднялся и, закашлявшись, сплюнул кровью.

— Э-э, да ты совсем не умеешь прикидываться!

— Что ты имеешь в виду? — Питеру наконец удалось распрямиться.

— Когда бьют, надо показывать, что тебе очень больно, но при этом не подставлять печенку, почки... Пусть разобьют морду — это заживет, но потроха надо спасать.

Питер кивнул. Спирос знал много полезного для выживания в неволе, он происходил с одного из островов Савойского моря, был украден пиратами и продан в рабство, поскольку по возрасту еще не годился стать галерным гребцом.

Вернувшись на место. Питер и Спирос обнаружили одно из соседних мест на полу пустующим.

— В «лечебнице», — пояснил Крафт, беглый солдат. — Сержант палкой перебил ему ногу.

Напарники сели на набитые гнилой соломой матрасы, чтобы перевести дух после работы и избиения. Вокруг тихо переговаривались люди, к тому, что завтра кто-то из них должен был умереть, они относились как к неизбежному.

На другой день снова была работа в городе, а потом избиение в сарае — чуть дольше, чем в прошлый раз. Питер правдоподобно стонал от боли и пытался закрываться, как учил его Спирос, однако после наказания снова не мог подняться самостоятельно.

Неожиданно Рафтер вернулся, но бить не стал.

— Слушай сюда, щеночки, завтра пошерстите в доме, где работаете, поищите серебро, золотишко, брошки.

— Нас охраняют солдаты.

— А вы их обманите, ты-то, Спирос, не новичок в таких делах.

— Но это родственница сержанта, он убьет нас!

— Если попадетесь — убьет, а я вас тут точно удавлю, вот этими самыми руками.

И Рафтер продемонстрировал свои огромные ладони.

— Что делать будем? — спросил Питер, когда разбойник оставил их в покое.

— Не знаю, раза на два нас еще хватит, потом могут и убить...

Вернувшись на свои места, они увидели, что на пустое место попавшего в «лечебницу» пристроили новичка — те, кому не хватало матрасов, спали на голом полу в проходе, а по мере того, как освобождались места, получали «человеческие условия».