Глава 13

Колхейны обрушились на Саггети одновременно, с такой яростью и напором, что глава атакованного клана даже почувствовал ошеломление, близкое к панике, несмотря на то, что внутренне уже был готов к неравной схватке с превосходящим его по силе противником. Он рассчитывал на то, что противник будет придерживаться обычных правил клановых войн, держать себя в пределах разумного, но боевики Колхейна без разбору громили автозаправки, наркопритоны и игорные клубы, принадлежавшие Джорджо. За первый день Саггети потерял убитыми и ранеными двенадцать человек, на следующий день — еще пятнадцать.

Джорджо Саггети не ожидал, что Колхейн будет действовать столь жестко. В конце концов, если пресса поднимет шум насчет мафиозной войны, то на каком бы коротком поводке ни сидели у Скалы местные политики, полиция будет вынуждена вмешаться. Однако Колхейн мастерски спланировал операцию прикрытия, доведя до сведения большинства редакторов и наиболее ретивых писак из числа так называемых независимых репортеров свое мнение о несвоевременности появления в прессе «ничем не обоснованных слухов о гангстерской войне». Подкрепив это мнение солидной финансовой поддержкой. Когда Саггети доложили примерный расчет суммы, которую Скала предположительно затратил на эту операцию прикрытия, Джорджо даже слегка побледнел. Колхейн безжалостно бросил в огонь чудовищные ресурсы — значит, ни о каком перемирии речи уже идти не может, бывший союзник твердо решил раздавить Саггети…

В конце недели выяснилось, что доходы клана упали на тридцать процентов. Если бы так пошло и дальше, то через пару недель папе Джорджо осталось бы только прикрыть свой нерентабельный бизнес.

Впрочем, когда прошло первоначальное ошеломление, Саггети сумели ответить Колхейнам вполне достойно. Летучие отряды под командованием Рэнди Саломона по прозвищу Копыто, старейшего друга и одного из ближайших помощников босса, мгновенно стартовали на подконтрольную территорию, едва получив сигнал о нападении, и время от времени между боевиками Саггети и Колхейна вспыхивали ожесточенные перестрелки. Кроме того, парни Саггети произвели несколько удачных вылазок на территорию Колхейна. После очередного доклада озабоченные морщины на лбу Джорджо даже разгладились на мгновение: «Ну что, Скала, теперь твои денежки прикрывают уже работу моих людей…»

И все же положение Саггети было дерьмовым и ухудшалось с каждым часом. Людские резервы стремительно таяли. У Колхейнов, впрочем, тоже, но у опытного стратега Скалы, располагавшего матерыми обученными кадрами, гораздо медленнее, чем у его противника. Да и первый свирепый удар обескровил Саггети гораздо сильнее, чем Колхейнов. Электронная карта на мониторе папы Джорджо показывала неутешительное: территория, контролируемая его кланом, неуклонно сжималась, как шагреневая кожа, с каждым разгромленным Колхейнами баром, с каждой перехваченной ими партией наркотиков, с каждым борделем, владельцы которых, внимательно изучив сводки с полей сражений, предпочитали лечь под победителя.

Война достигла такого размаха, что Джорджо Саггети был вынужден покинуть свой шикарный офис на сто двадцать третьем этаже «Хайтауэр билдинг», а также роскошную виллу на берегу Оркнейского залива и залечь на матрасы в одном из своих убежищ, специально оборудованных для таких случаев. Туда же он на всякий случай перевез всю свою семью — настоящую семью: престарелую матушку Фиоре, двух жен — Наталию и М’габе — и Глама с его шлюхой. Шлюху Саггети-старший считать за члена семьи отказывался, но младшенький уперся, как осел, заявив, что либо поедет с ней, либо не поедет вовсе. После памятного боя в «Крыльях черепахи» он стал считать ее своим талисманом и таскал за собой повсюду, чуть ли не в туалет. В другое время папаша охотно бросил бы строптивого отпрыска, из-за которого заварилась вся эта кровавая каша, на произвол судьбы. Но теперь, когда Саггети-младший завоевал бешеную популярность и солидный авторитет среди рядовых членов клана (чему немало поспособствовал старая перечница Зильберман), отстояв «Крылья черепахи» от превосходящих сил противника и прикончив самого Бобби Катка, это было бы политически неверно. Пришлось забрать обоих.

Когда Саггети стало катастрофически не хватать людей, а Глам окончательно достал папу Джорджо своими дурацкими советами, тот решил, что придурка стоит вновь отправить на линию огня. Повезет — выживет и на этот раз, не повезет… у Джорджо где-то в глубине душе теплилась глупая надежда, что не все еще потеряно и в этом случае ему удастся склонить Скалу к переговорам… Хотя нет, зря. После того как Глам отбился в «Крыльях черепахи» от самого Катка, Скала уверился, что папа Саггети его откровенно надул. А такого настоящие боссы не прощают. Впрочем, даже если Глама и не удастся обменять на мир — что ж, в любом случае это лишний ствол и лишний соратник, которому худо-бедно можно доверять. Как говорили каторжники на Парсифале VIII, где юному Джорджо пришлось провести четыре отнюдь не лучших года жизни, даже самая маленькая лягушка на обед — это больше, чем ничего.

Саггети решил командировать сына руководить обороной района Тунтаун. Для этого он пригласил Глама на штабное совещание, где присутствовали также его правая рука Рэнди Копыто и левая рука Берт Зомби, руководитель службы безопасности клана. И совершенно напрасно. Саггети уже смирился с тем, что шлюха, ставшая причиной всех бед, не вылезает из постели его сына, однако, когда Глам притащил ее с собой на военный совет, совсем озверел.

— Возьмешь на себя Тунтаун! — прорычал Саггети-старший вместо отеческого благословения, стараясь в упор не замечать Джулию. — Бригады Кабана и Паприки тебе в подчинение. Видит сладчайшая Дева Мария, если бы не катастрофическая нехватка людей, я не доверил бы тебе защищать даже стакан теплой мочи!

— Прости, отец, — хладнокровно отозвался Глам. Он уже почувствовал себя настоящим мужчиной, и истерики папаши больше не оказывали на него такого депрессивного воздействия, как раньше. — Как я могу искупить свою вину?

— Отправляйся на улицу, ублюдок, и сдохни там с оружием в руках, постаравшись прихватить с собой на тот свет побольше Колхейнов! — рявкнул папаша.

— Как скажешь, отец, — криво ухмыльнулся Глам и вышел из кабинета.

Саггети-старший даже не догадывался, что сын воспримет его слова буквально.

Шлюха Глама, благоразумно не проронившая за время совещания ни слова, вышла вслед за мальчишкой с ледяным выражением лица. Джорджо Саггети охотно запустил бы вслед голубкам драгоценной керамической статуэткой какого-нибудь древнего героя, если бы за истекшую неделю в регулярных приступах ярости не перебил их все до единой.

Джорджо кинул сына в самое пекло, естественно, не сочтя нужным предупредить его об этом. Поскольку Тунтаун располагался на границе территорий Саггети и Колхейнов, здесь разворачивались самые кровопролитные бои и отдельные объекты порой по несколько раз переходили из рук в руки.

Гангстерские войны имеют свою специфику: в них нет передовой, нет флангов, нет тыла. Стороны не роют окопов и не проводят массированные бомбардировки. Они наносят точечные уколы, разрушая инфраструктуру и основу экономического процветания противника. Чаще всего мирные жители города даже не догадываются, что совсем рядом с ними разворачиваются драматические события, — лишь хлопнет в разгар рабочего дня выстрел вдалеке, лишь сгорит случайно популярный ночной клуб, лишь обнаружат в реке глидер, а в нем — четыре трупа с плазменными ранениями. Совершенно рядовые для крупного развитого мегаполиса происшествия, которые не всегда даже попадают в сводку новостей по головидению в силу своей абсолютной рутинности. Война кланов, напоминающая партизанскую, ведется одновременно на всей территории, подконтрольной обеим сторонам, и не земли противники захватывают и удерживают, а ключевые заведения и другие источники криминальных доходов.

Однако район Тунтаун был особым. Сайрус Колхейн прекрасно понимал, что, если он сокрушит империю Саггети, это вовсе не будет означать, что вся ее территория автоматически перейдет под его контроль. У других конкурирующих боссов наверняка имелись свои соображения по этому вопросу. Вражескую территорию мало завоевать, ее надо уметь удержать. А ведь когда война закончится, соседи вежливо, но жестко займут точки, оставшиеся без хозяина, если ослабленный бойней клан Колхейнов не сумеет заявить внятные и подкрепленные реальной силой претензии на бывшее имущество Саггети. Именно поэтому борьба за Тунтаун переросла в настоящие уличные бои: район, примыкавший к зоне влияния Колхейнов, непременно должен был быть присоединен к их владениям, допускать чужаков к своим границам Скала не собирался.

В тот день были одновременно атакованы пять точек на территории Саггети. Вызванные встревоженными горожанами полицейские машины, покружив вокруг района борделей и дешевых казино, по одной исчезли, получив по внутреннему каналу связи распоряжение не встревать в мафиозные разборки. Глам сидел в кабинете хозяина одного из вассальных стрип-баров и пытался руководить обороной, отдавая приказания командирам ударных групп через коммуникатор. Перед ним находилось несколько мониторов, на которых разворачивались все эпизоды мафиозной битвы. Джулия безмолвной тенью стояла у него за спиной, наблюдая за его действиями.

— Черт, — проговорил он, не отрываясь от экранов. — Черт! — рявкнул он, стукнув кулаком по клавиатуре.

— Не получается, милый? — ласково проговорила Джулия, обнимая его сзади.

— Послушай, детка, — мученически произнес Глам, — оставь меня в покое. Сейчас не время.

Она присела рядом с ним на корточки.

— Может, я как-то смогу помочь тебе? — сочувственно проговорила она, поглаживая его по руке.

— Отстань со своими глупостями! — Саггети вырвал руку. — Сядь вон там и не мешайся!

— Хочешь, я буду присматривать за каким-нибудь монитором и докладывать тебе обстановку? — не унималась Джулия. — Допустим, вот за этим, где Кабан держит «Страж перевала». Тебе ведь, наверное, тяжело следить за всем сразу, глаза разбегаются.

— Хорошо, дорогая, сделай одолжение, — отмахнулся Глам, лишь бы она отстала.

— А наши хорошо держатся! — сообщила Джулия, понаблюдав за доверенным монитором. Саггети нервно фыркнул. — Нет, правда! Кабан молодец, умело окопался. Его оттуда теперь так просто не выковырнешь. Какие-то калеки их обстреливают с крыш, но большая часть наших откровенно скучает…

— Милая, много текста, — строго проговорил Глам. — Пастор! Пастор! — заорал он в коммуникатор. — Улицу перекройте, идоты, они же сейчас перебросят подкрепление! Посадите двух стрелков в ключевых точках, чтобы простреливали всю улицу вдоль!..

Некоторое время они молчали. Наконец Саггети снова дал волю чувствам:

— Дьявол! В «Лабиринте отражений» ничья. Осталось только пальцем ткнуть, и Колхейны рухнут. Однако лишних боевиков у нас нет… — Он покосился в сторону Джулии: — Значит, говоришь, детка, ребята Кабана скучают?

— Ну, не то чтобы совсем скучают, — осторожно произнесла Джулия. — Но такому количеству народа там делать определенно нечего. Помнишь «Линию смерти»?.. Силы надо быстро перегруппировывать, излишнее скопление людей на объекте мало что дает в случае внезапной атаки, зато на других объектах их может и не хватить…

— Рискованно, — пробурчал Саггети. — Если они потом подтянут подкрепления и атакуют «Стража», Кабана быстро опрокинут.

— Они скорее перебросят подкрепления в «Лабиринт» — именно потому, что там достаточно пальцем ткнуть, чтобы другая сторона рухнула. Они наверняка тоже отслеживают ситуацию. И вообще, если бы у них были свободные подкрепления, они бы уже давно их подтянули. У капитана Антиллеса была подобная ситуация в третьем сезоне.

Саггети неодобрительно посмотрел на нее.

— По-моему, ты лезешь в мужские дела, женщина! — веско проговорил он.

— Прости, дорогой.

Саггети снова погрузился в анализ ситуации.

— Нет, все же придется рискнуть… — задумчиво проговорил Глам, глядя в один из мониторов. — Кто не рискует, тот не пьет огненной бластерии. Кабан! — проговорил он в коммуникатор. — Кабан, твою мать!.. Да, это босс… Пять человек откомандируй в «Лабиринт отражений» немедленно… Да, уверен. Делай, как говорю. Послушай-ка, кто руководит обороной района, я или… Ну, вот так-то лучше. — Он отключил связь. — Все равно за «Страж перевала» боязно. Но в «Лабиринте» мы их сейчас живо опрокинем, факт.

— Какой ты умный и решительный, — тихонько проговорила Джулия, не отрывая взгляда от мониторов.

— Так, ладно… — снова задумался Глам. — Здесь вроде решили проблему. Теперь надо как-то разрулить эту дурацкую уличную перестрелку на пересечении Сто двадцать четвертой и Пятьдесят третьей улиц… Похоже, мы там плотно увязли. Теряем опытных людей, и все зря: никакого продвижения…

— А зачем нам вообще нужен этот перекресток? — тоном прирожденной блондинки поинтересовалась Джулия. — Я думала, что мы всегда обороняем какие-нибудь заведения — казино там, бары, косметические салоны…

— Послушай, женщина, — с достоинством произнес Глам, — хватит уже лезть со своими дурацкими репликами. Этот перекресток имеет важное стратегическое значение. Если я взял тебя с собой, это не значит, что я обязан выслушивать твою глупую болтовню. Сиди молча и не лезь, куда тебя не просят! Это слишком ответственное дело!

— Да, милый, — покорно кивнула Джулия. — Прости. Ты командир.

— Но с перекрестком надо что-то решать, причем срочно… — Мафиозный стратег снова погрузился в размышления. — Слушай-ка, а ведь это, пожалуй, идея! Может быть, действительно отдать его? Временно? Нам его не удержать, только потеряем опытных людей. Наших заведений там нет, так что никакого ущерба Колхейны нам нанести не сумеют. А закрепиться там негде. Дурацкое место, настоящая ловушка… Зато когда «Лабиринт отражений» снова будет наш, мы тут же сможем бросить на Сто двадцать четвертую улицу двойные силы, и дело в шляпе! Наши ребята положат там всех боевиков Колхейна, которые успеют подтянуться…

Глаза Джулии засияли.

— Ты такой умный! — восхитилась она. — Ты настоящий полководец! Твой папаша совсем ничего не понимает, если до сих пор задвигал тебя! Ты — мой герой, милый!..

Глам снисходительно, но польщено улыбнулся и с воодушевлением вновь приник к мониторам.

К вечеру Колхейны из Тунтауна были выбиты.