ГЛАВА 46
«Ураган», закончив на ходу ремонтные работы, уже через два часа корабельного времени вынырнул в расчетном районе, в двух парсеках от невидимого барьера Фронты.
Северцев попросил выключить все двигатели, лечь в дрейф и ждать.
Сейчас, когда корабль оказался в зоне его «посольских» полномочий, по молчаливому согласию с Пирсовым мнение Олега стало решающим.
Прошел час, затем еще два. Ничего не происходило. Их никто не встречал, хотя корабль подошел к заградительному барьеру в заранее оговоренной с фронтерами точке. Ее координаты Олег получил перед последним визитом в шар Тетрасекта, отправивший его на Землю внутри энергетического импульса.
Попытка связаться с фронтерами ни к чему не привела. На их сигналы никто не ответил.
Что-то здесь было не так. Что-то случилось на Фронте за время его отсутствия. Но что могло случиться на планете, защищенной непробиваемым энергетическим щитом? На планете, цивилизация которой обладала могучими технологиями древних, позволявшими им без кораблей перемещаться в любую точку пространства?
Олег не мог ответить на этот вопрос, но понимал, что ответить на него все равно придется, причем в ближайшее время. Он взвалил на себя огромную ответственность, лишив оборону Земли самого мощного корабля именно тогда, когда в любую минуту могло произойти нападение ширанцев, способное погубить его родную планету.
Положение усугублялось тем, что расстояние в несколько десятков светолет лишило «Ураган» возможности поддерживать связь с Землей, на которой, возможно, уже началась гражданская война.
Тягучее чувство неопределенности, многократно усиленное бездеятельным ожиданием, заставило Олега покинуть свою каюту.
Корабль словно вымер. Все свободные от вахты люди разошлись по своим каютам, и каждый из них испытывал сейчас чувства, близкие к чувствам Олега. У многих на Земле остались семьи, родственники, любимые девушки, наконец. Это лишь он, в свои тридцать пять лет, остался одиноким скитальцем, хотя после памятного ужина с Лэйлой это уже было не совсем так…
Он опустился в мягкое кресло в укромном уголке кают-компании, прикрыл глаза и снова, в который уже раз, попытался вспомнить всё, что произошло после того, как он ощутил во рту острый и пряный вкус кожуры фронтийского рака.
Лэйла отодвинула в сторону свой бокал и минуты две пристально смотрела ему в глаза, не пытаясь проникнуть сквозь защитный барьер его сознания, который к этому моменту уже почти перестал существовать.
— Пойдем отсюда, — тихо и нерешительно произнесла Лэйла, и Олег не узнал ее внезапно охрипший голос. Затем она встала и, не оглядываясь, направилась к выходу из ресторана. Олег едва поспевал за ней и догнал только на транспортной стоянке. Она распахнула перед ним дверцу своего роскошного мобиля и жестом предложила ему занять заднее сиденье.
Каждая деталь того памятного вечера со временем приобрела для Олега особый смысл. Почему она не предложила ему сесть рядом? Ведь в машине не было водителя. Лэйла сама включила двигатель и рывком вывела мобиль на скоростную трассу верхнего горизонта.
— Куда мы едем? — поинтересовался Олег и не получил ответа.
Кабину наполнял запах ее терпких и странных духов. Этот запах так и остался в его памяти до сих пор. Ему даже казалось, что он ощущает его здесь, в кают-компании, и он словно бы становился от этого сильнее…
Не веря себе, Олег открыл глаза и осмотрелся. Разумеется, комната была пуста, вот только в углу напротив дивана ему почудилось странное мерцание. Такое мерцание возникает в неисправном головизоре, когда пропавшее изображение словно бы слегка прорисовывается в воздухе на какую-то долю мгновения, а затем сразу же исчезает вновь…
— Кто здесь? — спросил Олег, чувствуя, что во рту у него пересохло от внезапного волнения. Ответа он не получил, но запах духов Лэйлы определенно усилился…
«Это ты?» — спросил он мысленно, не размыкая губ, и услышал в ответ ментальный шепот, какое-то неясное бормотание, не позволявшее разобрать ауры того, кто передавал это необъяснимое ментальное излучение. Но в мешанине неясных слов, обрывков чужой речи и прочего шума Олег отчетливо разобрал повторявшиеся слова: «Это я! Это я!»
«Лэйла?!» — спросил он, максимально усилив ментальный посыл.
«Лэйла? — явно с насмешкой откликнулся незнакомый ментальный голос и тут же сам себе ответил, повторяя, как попугай, его вопрос: — Лэйла? Лэйла?»
Решительно поднявшись, Олег шагнул к мерцанию, которое немедленно исчезло при его приближении. В лицо ему пахнуло неприятным холодом, словно кто-то включил на полную мощность регенератор воздуха.
* * *
Шале расположилось высоко в горах, в одном из тех уединенных уголков, которых осталось так мало на спутнике Фронты.
Огромный, вполнеба, лик планеты заливал снежные склоны неестественным фиолетовым светом. Здесь было очень холодно, в этом месте и на такой высоте. Тем не менее дверь добротного каменного дома была распахнута настежь, а на широкой веранде виднелась фигура женщины, одетой слишком легко для этого места и для этого времени года.
Лэйла была здесь совершенно одна, и никто не мог ей сказать, что она ведет себя неправильно, что второй час стоять на ледяном ветру в легкой пилотской курточке — нелепо.
Что проблема, для решения которой ей понадобилось полное уединение, не стоит ее драгоценного здоровья.
Четыре часа назад Грандер показал ей сделанные сканером Тетрасекта снимки корабля, на котором прилетел Олег, корабля, прилета которого она ждала с таким нетерпением.
Размытое черное пятно, находившееся в кормовой части корабля, с характерной структурой, не оставляло сомнений в том, что на корабле находится рокан…
С этими существами ее соотечественники сталкивались дважды, и оба раза оставшимся в живых членам экспедиций было запрещено возвращаться на Силенту…
Те, кто увидел рокана и остался после этого жив, навсегда затерялись в просторах космоса… Родной мир отверг их. Слишком велик был риск заражения любого, кто окажется в пределах его черного взгляда.
«Навсегда». — Лэйла дважды повторила это слово, словно пробуя его на вкус.
Она тоже могла бы навсегда остаться с любимым человеком, разделить с ним его судьбу. Никто не мог ей этого запретить. Но это означало беспросветную жизнь в замкнутой железной коробке корабля, долгие-долгие годы невозможности вернуться в родной мир. «Навсегда», — она снова повторила про себя это слово.
Собственно, подспудное решение созрело давно, сейчас требовалось лишь облечь его в конкретные слова, смириться с неизбежным и проститься с тем, кого она неожиданно полюбила. Фронтеркам несвойственны подобные чувства. А ей, члену Верховного Совета, добившейся столь высокого общественного положения, вообще не пристало горевать о каком-то инопланетянине, выходце из чужого варварского мира, с которым она и провела-то всего од ну ночь… Ночь, которую она не сможет забыть никогда…
Внезапно ей показалось, что на снежном склоне проявились черты его лица, уплотнились, приблизились, вспыхнули внутренним огнем…
* * *
Скрипнула дверь кают-компании, Олег резко обернулся и увидел капитана.
— Вот вы где! А я пытался разыскать вас по внутренней связи.
— Что-нибудь случилось?
— Случилось? Разумеется, случилось! В тот самый момент, как мы легли в дрейф, команда принялась обсуждать происходящее. Вы знаете, в каком неустойчивом состоянии находилось настроение моих людей в момент старта. Ничто так не подогревает отрицательные эмоции, как вынужденное безделье.
Капитан замолчал, уселся на диван как раз в том месте, где за минуту до этого Олег заметил непонятное мерцание, достал трубку и неторопливо стал ее набивать.
Из всех помещений корабля курить разрешалось только в кают-компании, впрочем, это ограничение не особенно расстраивало членов экипажа, поскольку курящих в его составе практически не было. Большинство людей давно избавились от этой вредной привычки, и Северцев подозревал, что Пирсов пользуется трубкой скорее всего для того, чтобы придать себе солидности. Он получил чин контр-адмирала слишком рано для своего возраста и, видимо, чувствовал себя не совсем уверенно в обществе Олега, хотя во всех остальных случаях решительности ему было не занимать.
— Вы не замечали ничего необычного в последнее время на корабле? — спросил Северцев, не зная толком, как начать разговор о своих ощущениях постороннего присутствия на крейсере, чтобы не показаться Пирсову паникером.
— У меня здесь каждый день происходят необычные события! — недовольно поморщился контр-адмирал, окутываясь облаками табачного дыма, начисто уничтожившего преследовавший Олега запах знакомых духов. — То неожиданно выйдет из строя регенератор воздуха нижних отсеков, десять раз проверенный перед стартом. То начнет барахлить пятый блок в центральном компьютере, сообщая о каком-то неведомом вирусе, которого там отродясь не было и быть не могло!
— Я не имел в виду технические проблемы, Юрий Викторович. Не замечали ли вы на нашем корабле скрытое присутствие чужого разума?
— Я не совсем вас понимаю. Что вы имеете в виду?
— Разум, который нельзя обнаружить визуально. О том, что такие существа могут обитать в отдельных областях космоса, наши ученые уже не спорят. Даже хорсты умеют становиться незаметными, но я имел в виду не хорстов.
— Нет, Олег Сергеевич. Ничего подобного я не замечал. У меня просто не остается времени на подобную ерунду. Стоит только поверить в невидимое присутствие чужого разума, как за каждым углом начнут мерещиться привидения.
Северцев едва сдержался от выражения досады. Впрочем, именно такой реакции ему и следовало ожидать от капитана.
— Мне приходится все время думать о том, чтобы не потерять контроль над командой! — продолжил Пирсов, раздраженно выбивая трубку о край стола и нисколько не заботясь о том, что пепел во время этой процедуры падает на ковер. Впрочем, почти сразу же из щели в стене выскочил похожий на краба робот-уборщик и всосал пепел в себя.
Олег подумал, что члены команды современных земных кораблей слишком уж привыкли полагаться на механических помощников и что в нынешней экспедиции это может доставить им немало проблем.
— Старший механик, некто Систренко, сколотил вокруг себя целую группу недовольных и все время мутит воду, подталкивая команду чуть ли не к бунту! Они, видите ли, не желают бессмысленно болтаться в космосе, не желают больше ждать и хотят немедленно вернуться на Землю.
Что-то промелькнуло в сознании Северцева, какая-то важная мысль, которую он не успел ухватить, и лишь след от нее остался, след, ведущий к той темной силе, которая проявилась однажды, вложив пистолет в руку Филипова, а теперь пыталась подчинить себе команду крейсера…
— А что с Филиповым? Он все еще сидит на гауптвахте?
— Уже нет. Вчера его обнаружили мертвым. Сердечный приступ! Это в его-то возрасте! С его бычьим здоровьем! Я не спешил сообщать эту новость команде, чтобы еще больше не обострять ситуацию.
— Можно я поговорю с этим Систренко? — предложил Северцев, толком не зная, что из этого получится. До сих пор он ни разу не вмешивался в действия капитана и не знал, как тот отреагирует на его предложение. Но, очевидно, ситуация на корабле достигла опасной черты, и капитан был рад любой помощи.
— Попробуйте, может быть, вам удастся образумить этого идиота. Я хотел запереть его на гауптвахту, но бригада, обслуживающая двигатели, отказалась без него работать. Да и наша гауптвахта, как мне кажется, стала небезопасной для ее обитателей.
* * *
Систренко оказался невысоким кряжистым мужчиной, с широкими плечами и лицом, покрытым мелкими оспинами ожогов. Чем-то он напомнил Северцеву лубочного украинского мужика, сошедшего с древней гравюры. Не хватало лишь соответствующей одежды, которую заменял рабочий корабельный комбинезон, зато свойственное мужикам упрямство чувствовалось в каждом его жесте и в его глубоких морщинах.
Взгляд Систренко, недобро блеснув из-под густых, нависающих бровей, прошелся по кают-компании и остановился на Северцеве.
— Обрабатывать будете? — не предвещающим ничего хорошего тоном осведомился он у Олега.
— Буду! — коротко подтвердил Северцев.
— А капитан, значит, не пожелал участвовать в вашем спектакле?
— У тебя есть дети, Юрий Денисович?
— Успели, значит, с личным файлом ознакомиться? Тогда зачем спрашивать?
— Только для того, чтобы узнать, хочешь ли ты, чтобы они остались живы?
— А с чего бы им помирать? Они у меня здоровы, слава богу, и какое вам вообще дело до моих детей?!
Олег специально втягивал Систренко в этот бессмысленный спор и исподволь, незаметно, старался прощупать его сознание. Чем больше распалялся старший механик, тем тоньше становился его природный ментальный щит, которым, ничего о нем не зная, обладает почти каждый человек. И за этим щитом Северцеву наконец удалось обнаружить то, что он искал. Чужое влияние, гипнотическое воздействие, прочно закапсулировавшееся в нужных отделах мозга этого человека, превратившегося в послушную куклу по воле хитрого и сильного врага.
Северцев уже понял, что ни имени, ни внешнего вида этого таинственного монстра, чье присутствие он уже давно чувствовал на корабле, ему не найти в голове Систренко, который и не подозревал, что кто-то им управляет, по-хозяйски входя в его ночные сновидения. Зато теперь у Северцева исчезли последние сомнения в том, что на корабле притаился неведомый и грозный противник, которого и следовало обнаружить, не тратя время на обработанных им людей.
— Разве мы не можем договориться до того, как вас арестуют и обвинят в бунте? — спросил Северцев, стараясь поскорее закончить этот ставший совершенно бесполезным разговор и заранее предвидя ответ.
— Договориться?! Конечно, мы можем договориться, если вы немедленно отдадите приказ о возвращении корабля на Землю!
— Хорошо. Я подумаю над вашим предложением.
Взлохмаченный и очень недовольный Систренко ушел, и сразу же вслед за этим в кают-компании вновь появился капитан. Было очевидно, что он с нетерпением ожидал окончания переговоров. У Олега сложилось впечатление, что контр-адмирал никуда не уходил, а просто переждал в шлюзе, чтобы как можно скорее узнать результат.
— Ну что, удалось вам с ним о чем-нибудь договориться?
— Договориться с Систренко невозможно. В мозгу у него стоит гипноблок, и он не в состоянии нарушить данные ему указания.
— Кто мог ему поставить этот гипноблок?
— Этого я пока не знаю.
— Так что же нам делать? Ситуация ухудшается с каждым часом!
— Найти того или тех, кто этот блок поставил.
— У нас на борту нет гипнотизеров, но, если корабль пробудет в дрейфе еще пару дней, я не ручаюсь за последствия! — Пирсов с трудом сдерживался, и Олег с огорчением отметил, что доверие, которое установилось между ними в начале рейда, тает с каждой минутой.
Вспыхнул красный огонек на информационном пульте, и голос невидимого диспетчера произнес:
— Капитан! Нас вызывает Фронта!
— Переведите вызов на кают-компанию! — распорядился Пирсов, а когда растаял центральный экран и где-то там, в глубине открывшегося за ним пространства, появилось лицо Лэйлы, капитан поднялся и вышел.
Олег не сразу понял, что остался наедине с Лэйлой. И хотя их разделяли миллионы километров космического пространства, хотя их отделял друг от друга непробиваемый космический барьер, они были рядом в эту минуту.
Олег не понимал, почему его любимая никак не может начать разговор и почему ее глаза блестят от сдерживаемых слез.
— Что-то случилось? Что с тобой, моя дорогая?! — попытался он ей помочь, попытался стереть набегавшие слезы этим ласковым словом, значение которого вряд ли дошло до нее в эту минуту.
— Я не смогу полететь с тобой.
— Что-то случилось? — вновь переспросил он, всё еще не понимая всей глубины этой бесповоротной фразы. — Объясни наконец, что все-таки происходит?
— Разве ты не понял? Я не смогу полететь с тобой! Я собиралась отправиться вместе с тобой в эту экспедицию, как и обещала. Я уладила все свои дела в Совете, я нашла себе заместителя. Я хотела сама руководить установкой прибора. Но если я хотя бы на краткий миг окажусь на вашем корабле, я уже никогда не смогу вернуться на родную планету!
— Это еще почему?
— Потому что каждый побывавший на вашем корабле унесет с собой заразу, способную отравить всех его родных и близких. Я так ждала твоего возвращения, так хотела улететь с тобой… И вот теперь…
Что-то не совсем искреннее почудилось Олегу в тоне ее слов.
— Вы считаете, что наш корабль заражен? Откуда вы об этом узнали?
— Приборы Тетрасекта обнаружили присутствие вредоносной энергетической эманации на вашем корабле. Ты и сам должен был ее почувствовать…
— Выходит, наша экспедиция не состоится? Без вашего «пробивателя пространства» «Ураган» совершенно беспомощен…
— Да получишь ты свой прибор, если он для тебя так важен! — Женщины, чувствуя себя виноватыми, всегда стараются переложить вину на мужчину, пользуясь для этого любым подвернувшимся поводом. — Мне всегда казалось, что ты обратил на меня внимание исключительно из-за этого проклятого Сансорина!
— Как же вы собираетесь передать нам установку, если ни один ваш транспортный корабль не может приблизиться к «Урагану»? — Словно не слыша ее, Олег принял и подтвердил упрек, лишь для того, чтобы со своей стороны воздвигнуть защитную стену показного равнодушия.
— С помощью Тетрасекта мы переместим прибор в точку пространства, расположенную рядом с вашим кораблем. Вместе с прибором вам будут отправлены самые подробные инструкции по его установке и эксплуатации.
— Ну что же, в таком случае тебе остается лишь пожелать нам успеха и счастливого пути!
— Стоит ли отравлять сарказмом нашу последнюю встречу?!
— У меня почти ничего не осталось от нашего единственного настоящего свидания. Разве что этот сарказм.
И это не совсем соответствовало истине, потому что у него осталась память о близости с любимой женщиной, память, которая остается с человеком на всю жизнь.
Мир за экраном дисплея подернулся рябью помех. Шорох и рев заполнили эфир. И словно стараясь преодолеть эти помехи, словно пытаясь разорвать невидимую паутину коварства и предательства, разделившую их, Лэйла крикнула:
— Я буду ждать тебя, Олег!
И столько искренней боли прозвучало в этих словах, что на секунду он даже поверил ей.
А затем протянул руку к экрану, словно хотел на прощанье коснуться ее лица, но пальцы лишь ткнулись в ледяную поверхность дисплея.
