ГЛАВА 33

Северцев всё рассчитал и, казалось, всё предусмотрел перед своей последней схваткой. Даже количество энергии, необходимой, чтобы открыть дверь Тетрасекта.

Но бывает так, что капризная госпожа Удача отворачивается в самый последний момент от тех, кто привык полагаться только на себя и не верит в непостижимую власть его величества Случая. Створки невидимой двери дрогнули и разошлись ровно настолько, чтобы в них мог проскользнуть человек. И человек бросился в спасительный вход, на какое-то мгновение оказавшись внутри, за чертой опасности. Несмотря на ослепительный свет, сменивший внутри шара черноту наружной ночи, Олег успел рассмотреть три фигуры, стоявшие недалеко от входа. Но в следующее мгновение веревки, все еще опутывавшие люльку, наброшенную на его тело, и превратившиеся теперь в сетчатую ловушку, натянулись и швырнули Олега назад, на галерею. Спасительная дверь мгновенно затянулась, сменившись непроницаемой стеной.

Олег знал, что теперь ему потребуется много времени, чтобы накопить порцию энергии, достаточную для нового воздействия на дверь этого могучего устройства, которое подчинилось его воле с большим внутренним сопротивлением.

Он забыл про проклятые веревки, сплетенные из лиан акронима и упругие, как резиновые жгуты. Они отпустили его ровно настолько, чтобы он смог поверить в уже обретенную свободу и ослабил бдительность, а затем последний сюрприз, подготовленный Шурстом, сработал, и он вновь очутился на галерее, где теперь с ним мог бы справиться и годовалый младенец.

И прежде чем на него набросились хорсты, Олег успел подумать о том, что его мозг всего несколько секунд назад вошел в контакт с чем-то непостижимо огромным, выпившим из его слабого человеческого организма все силы.

* * *

Камера, в которую Олега поместили на этот раз, оказалась значительно хуже той, где он провел в оковах несколько первых дней плена. Хотя ему казалось, что подобное невозможно, он ошибался.

На этот раз Шурст решил, не рискуя новыми экспериментами с опасным пленником, покончить с ним навсегда самым простым и надежным способом. Человек, не оправдавший надежд ночного короля, должен исчезнуть.

Камера, куда теперь втолкнули Олега, находилась на самом дне подземелья.

Она представляла собой каменный мешок размером три на два метра. Стоять, выпрямившись во весь рост, здесь было невозможно. Низкий потолок позволял только сидеть на охапке мокрой гнилой соломы.

В дальнем конце камеры, у его изголовья, по стене протекал небольшой ручеек мутной и грязной воды, отвратительно вонявшей мочой. Вода стекала в узкое отверстие, заменявшее здесь туалет.

На этот раз его не стали приковывать к стене, и вначале Олегу это показалось неплохим предзнаменованием, но позже он понял, что Шурст всего лишь выполнил свое обещание — подвергнуть его долгой и мучительной смерти.

Узник в оковах быстрее заканчивает счеты с жизнью. Ему же предстояла многодневная борьба за жизнь, охота за крысами, если они здесь водятся, и знакомство с вонючим желтоватым ручьем, когда жажда станет невыносимой.

Через несколько недель подобной жизни даже его могучий организм будет сломлен, тогда придут боль и отчаяние…

Погрузившись в какое-то странное безразличие. словно все происходящее его уже не касалось, Олег наблюдал за тем, как постепенно, по мере того как снаружи замуровывали входное отверстие его камеры, исчезали последние блики света, проникавшие внутрь от факелов тюремщиков. Прошло несколько часов, прежде чем он свыкся с полной темнотой, и тогда отчаяние овладело его сознанием.

Ничего не бывает горше неудачи, настигшей человека на пороге победы.

«Сначала впусти страх и отчаяние внутрь себя, а затем, полностью ощутив их вкус, вытолкни их, избавься от них и начинай действовать!» — Так гласило одно из правил философии джедов, расы, полностью исчезнувшей с лица Галактики и не оставившей после себя ничего, кроме этой философии стоицизма.

Медленно и осторожно, словно боясь причинить себе боль неловким движением, Олег приступил к исследованию окружавшего его пространства в ментальном диапазоне.

Олега поместили так далеко от жилых пещер хорстов, что при всем возросшем умении он не смог нащупать вокруг ни единого разума живого существа. Огромный каменный блок, закрывший выход, не смогли бы сдвинуть с места и несколько человек, но хорсты на всякий случай еще и замуровали трещины в стенах, в тех местах, где блок неплотно примыкал к ним. Словно хотели лишний раз продемонстрировать всю безнадежность и окончательность его гибельного положения.

Когда тюремщики, закончив свою работу, наконец ушли, Олег очутился в полной темноте, такой плотной, словно оказался на дне ночного океана. Много раньше, еще в первые дни пребывания на Фронте, он научился видеть при полном отсутствии света. Предметы под его мысленным взором словно начинали слегка фосфоресцировать, четко обозначая не только собственные границы, но и окружающее их пространство.

Однако даже его необычное ночное зрение не помогло ему избавиться от ощущения давления, навалившегося на него из окружающей тьмы.

Он не сразу поверил в то, что его и в самом деле оставили здесь навсегда, оставили умирать.

В тридцать пять лет, когда внутри тебя ключом бьет энергия, недоступная обычным людям, поверить в это очень трудно.

Но раз за разом, ощупывая стены своей камеры, вытесанной в монолитной скале каким-то извращенным рудокопом, Олег убеждался в том, что выбраться отсюда невозможно.

И даже если, благодаря чуду, на которое он не смел и надеяться, извне явится помощь, его не смогут найти в гигантском подземном лабиринте.

Ему не удалось дотянуться своим могучим ментальным щупом ни до одного хорста; как же подать сигнал неведомым помощникам, если они вдруг окажутся поблизости.

Словно окончательно перечеркивая все его надежды, напротив мокрого и жесткого ложа, которое отныне и до самой смерти должно было заменять ему кровать, обнаружился висящий на стене человеческий скелет.

Кем был этот его товарищ по несчастью? Вряд ли он был землянином. Фронта закрыта от внешнего мира уже многие тысячелетия, но, несмотря на это, у землян и у народа, населявшего эту планету, были общие предки. Скелет фронтера почти не отличался от скелета землянина, разве что кости казались чуть потоньше из-за влияния пониженной гравитации этой планеты.

Покончив с исследованием камеры и лишний раз убедившись в безнадежности своего положения, Олег вытянулся на мокрой подстилке, расслабился и позволил себе наконец вспомнить то, что сумел увидеть в короткое мгновение, пока находился внутри Тетрасекта…

У него не было полной уверенности в том, что среди двух незнакомых ему фронтеров стояла Лэйла… Неожиданная волна света, вырвавшаяся из открытой двери, ослепила его, а время, в течение которого он там находился, исчислялось долями секунды. И все же… И все же… У кого еще могли быть такие золотистые волосы, волной спадающие ниже плеч?

Лица он рассмотреть не успел, и сейчас, сколько ни старался вызвать в памяти картину, увиденную на краткий миг внутри Тетрасекта, ничего, кроме цветных пятен и очертаний двух мужских фигур, стоявших рядом с женщиной, вспомнить ему не удавалось. В конце концов, там мог быть кто угодно. Цивилизация, создавшая устройство, подобное Тетрасекту, должна насчитывать многомиллионную популяцию и развитые технологические центры… Но где они, эти центры? На Фронте их не было. Планета представляла собой дикий мир, населенный растительными паразитами, а столица походила на город, который его обитатели покинули много столетий назад.

Почему цивилизация, способная посещать иные звездные миры, уступила свою планету ничтожным Потомкам вампиров?

Каждый раз, когда Олег пытался вспомнить Лейлу, его память упрямо возвращалась к вопросам, на Которые не было ответов. В его теперешнем положении это казалось естественным. Только помощь извне могла его вызволить из смертельной ловушки, в которую он угодил по милости Шурста. Но на Фронту он прилетел по приглашению самих фронтеров и был уверен, что это приглашение не могло возникнуть без участия Лэйлы. В конце концов, только она да еще сопровождавший ее старик знали о существовании лейтенанта эвакуационной службы Олега Северцева. Кстати, кто он такой, этот старик? Среди трех фигур, которые Олег заметил в Тетрасекте, его не было.

«А почему, собственно, он там должен был оказаться? — спросил Олег сам себя и тут же ответил: — Да потому, что кто-то же должен был заинтересоваться судьбой посла Звездной Федерации, официально приглашенного на Фронту! Ведь кто-то же пропустил его посадочную шлюпку сквозь непроходимый для кораблей космический барьер, а затем попросту взял да и забыл о его прибытии?»

Логики во всем этом не было никакой. Одно с другим не вязалось, и ему оставалось лишь принять суровую действительность, какой бы нелепой и несправедливой она ни казалась. Принять и сдаться? Или принять и продолжить борьбу? Этого Олег еще не решил… Да и как можно продолжать борьбу, если не видно даже намека на победу?

* * *

Лон Харингэм, главный распорядитель внешних обстоятельств, чья резиденция находилась внутри главного энергетического центра Фронты, в просторечье именуемого Тетрасектом, вызвал к себе двоих самых ответственных своих сотрудников.

Рен Стайзер, уже глубокий старик, чей ум все еще оставался достаточно деятелен для того, чтобы разобраться в устройстве древних, доставленном с далекой гибнущей планеты, и Лэйла Крэйн, главный специалист по внешним связям, которых до самого последнего времени не существовало вообще, прибыли, как и полагалось при вызове такого уровня, без единого сектарта опоздания.

Поздоровавшись с прибывшими коротким кивком головы, Харингэм, не терпевший бессмысленной растраты времени, сразу же приступил к делу:

— Итак, ваша последняя акция оказалась неудачной. В чем причина?

Ответил Стайзер, который охотно принимал на себя чужую ответственность, понимая, что ему, старейшему члену совета, не грозит никакое взыскание:

— Предвиденное нами вероятностное событие не удалось зафиксировать на плане реальности.

Ястребиное лицо Харингэма, обтянутое сухой кожей, казалось, обострилось еще больше от сдержанного неудовольствия.

— Вы говорите об этом так, словно не несете никакой ответственности за это происшествие!

— Мы несем за него ответственность! — немедленно ответил Стайзер. — Вот только в существующем порядке вещей это ничего не меняет!

— И где же теперь находится посол Звездной Федерации, приглашенный на Фронту по вашему настоянию?

Казалось, впервые Стайзер потерял свою самоуверенность и ответил почти виновато:

— Мы его потеряли…

— То есть как это потеряли? Вы не можете установить местонахождение человека на Фронте со Всем вашим штатом и многофункциональной дорогой аппаратурой, находящейся в вашем полном распоряжении?

— Очевидно, хорсты поместили своего пленника в такое место, куда наши пространственные и ментальные щупы не могут проникнуть. Или, что гораздо более вероятно, после неудачной попытки проникновения в Тетрасект они от него избавились.

— И что же вы предлагаете?

— Ждать. Ждать, пока обстоятельства изменятся!

— Я с этим не согласна! — неожиданно заявила Лэйла Крэйн, решительно выступая вперед. — Анализ временных вероятностей показывает, что, если мы немедленно не предпримем решительных действий, мы навсегда потеряем этого очень нужного нам человека!

— Если уже не потеряли! — проворчал Стайзер. — И что, по-твоему, мы можем предпринять? — с прорвавшимся наружу раздражением осведомился он, не любивший, когда его оттесняли на второй план, даже если не был уверен в собственной правоте. — Мы по рукам и ногам связаны договором о разделе сфер влияния. И не забывай, что древние пристально следят за его соблюдением. Твой чрезмерный интерес к этому человеку не может оправдать наше вмешательство! Да и как мы можем вмешаться, если даже не знаем, где он находится?!

— Я готова организовать экспедицию на поверхность Фронты, чтобы установить его местонахождение! Действие наших приборов очень сильно зависит от расстояния до объекта. Я постараюсь его сократить.

— Ты хоть понимаешь, что предлагаешь!? взвился Стайзер, уже не пытающийся сдержать возмущение. — Ты ставишь личные интересы выше всего остального! Для такой экспедиции потребуется специальное разрешение совета древних, поскольку она представляет опасность не только для тебя!

— Я его добьюсь.