Эпилог
Прошло пять дней.
Недавно взошедшее солнце уже изрядно припекало сквозь проносящийся с моря легкий ветерок. Стояла прекрасная августовская пора, и лишь небольшие продолговатые облака лениво проплывали чуть дальше, в стороне, над открытым океаном. И хоть синоптики обещали на завтра дожди и порывистый ветер, в это слабо верилось.
Карлота сидела на прибрежном камне, окунув свои прелестные ножки в колышущуюся воду, и бросала раздраженные взгляды в нашу сторону. Уже с полчаса я с Фернандо шушукался под тенью скалы, лишь изредка поглядывая на девушку загадочно и многозначительно. Наконец она не выдержала и, подойдя к нам, спросила:
– Вы опять сговариваетесь на какую-то пакость против меня? Учтите, я не буду больше участвовать в ваших глупых розыгрышах и соревнованиях!
Мы оба посмотрели на нее с умилением. Внутри меня все вздрагивало от радостного ликования, но я постарался говорить спокойно и твердо:
– Дорогая! Твои самые смелые мечты исполнились: я готов на тебе жениться! – увидя, что она пытается возмутиться, быстро добавил тоном, не допускающим возражений: – Не бойся и не сомневайся: папа тебя очень любит, и мне удалось уговорить его отдать твою руку только после трудных и длительных переговоров.
Карлота уперлась кулачками в свои бедра и скептически оглядела нас обоих.
– И в чем же заключались трудности? – Какой в ее тоне был сарказм!
– Папа предложил вначале слишком огромную сумму в приданое, – стал я подробно объяснять. – И, чтоб это не выглядело подкупом с его стороны, я долго не соглашался и называл цифру в… полтора раза меньшую.
– Да ты что?! – ужаснулась она, а потом гневно резюмировала: – Такой муж-недоумок мне не нужен!
– Вот потому-то я в конце концов согласился лишь, когда сумма выросла в три раза от предложенной первоначально.
– Ой! Счастье-то какое! – протянула Карлота. Потом хитро прижмурилась и посмотрела на отца: – И какова же моя цена? Я в смысле приданого? – Фернандо сложил губы буквой «О» и скорбно развел руками:
– Пришлось пообещать все, что у меня есть… – он сделал длинную, эффектную паузу и, театрально воздев глаза кверху, запричитал: – Все! Все мои кровные, с таким трудом нажитые – шестьдесят тысяч песет! (Примерно триста шестьдесят евро.) – Карлота схватилась руками за голову и восторженно зацокала языком. – Естественно, – продолжал отец. – С моей стороны подобные растраты непозволительны. Но! Чего не сделаешь ради…
– Ради того, – продолжила за него Карлота, – чтобы избавиться от единственной и самой любимой дочери.
– Ну почему избавиться? Андре мне обещал, что вы будете приходить к нам в гости… Часто… Хотя бы на дни рождения…
– Еще чаще! – радостно пообещал я. – Мы будем приходить каждый раз, когда вы будете обедать!
– Вообще-то, – Фернандо стыдливо ковырялся большим пальцем ноги в песке, – мы только завтракаем…
– Ничего! И это неплохо! Сам знаешь – продукты сейчас дорогие, и для молодой семьи будет очень накладно питаться по барам и ресторанам.
– Да-а! – скорбно закивала головой Карлота. – Никогда не думала, что вдобавок к моему папочке я буду иметь еще и мужа-клоуна!
Мы с Фернандо радостно переглянулись и ударили друг друга по ладоням.
– Да, ты оказался прав! – согласился он.
– Я знал, что она будет не против! – подтвердил я.
– А с чего это вы взяли, что я согласилась? – возмутилась Карлота.
– Так ведь ты сама только что обозвала меня веселым представителем манежа! – стал я напоминать.
– Ну и что?
– А перед этим вставила слово «муж»! Я слышал, у меня даже свидетели есть!
– Подтверждаю! – торжественно вставил Фернандо, положа руку на сердце. Видя, что дочь хочет возразить, подвел черту нашего спора: – Все! Продано!
Я радостно потер руки и, подскочив к Карлоте, нежно поцеловал ее в щечку. Уже только то, что она не отстранилась, говорило о хорошем ее настроении, и я воодушевился еще больше.
– Папаша! Это дело надо отпраздновать! Где твое знаменитое вино?
– Кончилось! – явно соврал Фернандо.
– Ай-я-яй! – стал я его стыдить. – Какой жадный у меня тесть будет. А ведь обещал каждый день угощать!
– Ты тоже кое-что обещал! – стал он укорять меня в ответ.
– Я? Что?
– Написать танго!
– Так ведь… – я, улыбаясь, развел руками. – Я его уже написал.
– Правда? – не поверил он.
– Когда? – удивилась Карлота.
– Этой ночью! – похвастался я. – После того как мы расстались.
– Так ты не спал? – она осудительно сдвинула брови.
– Почему не спал, спал! А на творчество у меня ушло минут пятьдесят-шестьдесят, не больше.
– Так давай, спой нам, – попросил Фернандо.
– А где вино?
– Есть, есть! – успокоил он меня, указывая рукой на сумки, стоящие в тени. – Даже домой ходить не надо. Все здесь, на месте!
– Ну, если так… – я обнял Карлоту за талию и зашептал ей на ушко: – Это танго я посвящаю тебе!
– Я очень рада! – промурлыкала она томным голосом, будто бы говоря: «Попробовал бы не посвятить!»
Я уже сделал шаг в сторону гитары, как Фернандо, усевшийся на камне спиной к морю, приложил ладонь над глазами, прикрываясь от поднимающегося солнца.
– К нам компания! – огласил он и, почесав затылок, заворчал: – Все торопятся на мое вин… э-э… вернее, на твое танго.
А к нам спускались все наши друзья и родственники. Они растянулись длинной цепочкой от дома до самой калитки усадьбы Фернандо. Замыкали шествие к морю его жена и сестра. Ниже были видны Николя и Пабло со своей рыжей француженкой. А первыми к нам приблизились Игнасио, Тереза и Мартин. Последний был в шортах и пляжной маечке. Чему я несказанно удивился:
– Я вижу, ты объявил все-таки забастовку и приводишь свою угрозу в исполнение?
– К тому шло! – заулыбался он, здороваясь со мной за руку. – Но начальство прочувствовало момент и наградило двухнедельным отпуском. Теперь, надеюсь, отдохну и отосплюсь!
– Думаешь, получится? – засомневался я, приветствуя подходящих товарищей.
– Здесь вряд ли! – согласился Мартин. – Поэтому мы с Терезой завтра решили ехать на Майорку. Там меня уже не достанут.
– Молодцы! – похвалил я. – Очень умно. Но хоть расскажи в двух словах: всех ли повыловили?
– Всех! – сказал он радостно. – Самое отчаянное сопротивление оказал «самурай» и сдался только после тяжелого ранения. А вчера даже «толстопуза» взяли. Ну, того, шефа русских, которого ты видел на баркасе.
– А почему «толстопуз»?
– Они его так сами между собой называют, ну и вид у него вполне соответственный.
Карлота, коротко переговорив со своими мамой и тетей, решительно вмешалась в разговор:
– Все! Никаких больше дел! Все на отдыхе находятся и никуда не влезают. Авантюрные ночные похождения закончились!
– Так мы же только болтали о пустяках! – успокоил я ее, непроизвольно поглаживая себя по почти уже зажившим царапинам на щеке и скуле.
– Даже болтать не стоит! – скомандовала моя любимая девушка и уселась поудобнее на расстеленное на камне одеяло. – Чем отвлекаться на ненужное, лучше спой то, что обещал!
– Да, да! – присоединился Фернандо к уговорам. – Рассаживайтесь и соблюдайте тишину.
– А почему тишину? – решил поспорить Николя. – Мы тоже будем подпевать.
– Да потому, что Андре будет петь свою песню…
– Мы знаем все его песни!
– Новую песню, – терпеливо объяснял Фернандо, – которую он придумал этой ночью. То есть это премьера. И называется она «Морское танго».
Все заулыбались в предвкушении прослушивания и дружно расселись близким полукругом. Я всегда переживаю в подобные моменты, а сейчас вообще страшно заволновался и почти с минуту просто перебирал струны на гитаре, делая вид, что настраиваю. Наконец я выбрал нужный ритм, прокашлявшись, прочистил горло и запел:
На предвечерний закат свой нежный бросила взгляд,
А в нем застыла печаль; вновь расставаться, видно, жаль.
Волна ласкает всех подряд, но убегает вновь назад,
Потом чтоб снова возвратиться, прикосновеньем насладиться.
И я вернусь, и будут встречи и каждый день, и каждый вечер,
И каждый час любви минуты нас завлекут навечно в путы.
И будет вдох любвеобильный, и поцелуй до крови сильный,
И пылкий жар объятий страстных, и дивный свет очей прекрасных!
А волны бьются в скалы снова, а те глядят на них сурово.
Когда-нибудь от тех касаний песком простым все скалы станут.
А может, море испарится и никогда не возродится?
И скалы те в пустыне встанут… пока от скуки не устанут!
Но я вернусь, и будут встречи и каждый день, и каждый вечер,
И каждый час любви минуты нас завлекут навечно в путы.
И будет вдох любвеобильный, и поцелуй до крови сильный,
И пылкий жар объятий страстных, и дивный свет очей прекрасных!
Ну, почему все любят море? Оно порой приносит горе,
Вода совсем не питьевая, но красота в нем неземная.
И мы опять сюда вернемся, к друг другу нежно прикоснемся,
В порыве ласковом сольемся, под шум волны с утра проснемся!
Вернемся мы, и будут встречи и каждый день, и каждый вечер.
И каждый час любви минуты нас завлекут навечно в путы.
И будет вдох любвеобильный, и поцелуй до крови сильный,
И пылкий жар объятий страстных, и дивный свет очей прекрасных!
