Хромой перевал
Иван долго рассказывал своему дядьке Константину Григорьевичу Сухорукову о безвременной кончине рода Мельниковых. Как их сослали на Север мостить дорогу по болотам. Об ужасной жизни ссыльных крестьян на острове Тайна. Тяжелом физическом труде, голоде, холоде, насилии и повальных смертях. Он готов рассказать ему все от начала до конца, потому что это был еще один живой человек из их семьи. Пусть не одной крови, но единой плоти, породнившей с тетушкой Анной, отец его двоюродных сестер Тани и Кати.
Ваня верил и не верил в стечение обстоятельств, породивших их встречу. Из тысячи всевозможных жизненных ситуаций, происходивших с людьми, это был уникальный случай, в который поверить трудно. «Такого не может быть! – сказал бы Костя Яковлев. – Вы все это придумали!» К его словам надо было отнестись с пониманием. Шла война. Они находились в глубоком тылу. И любой неординарный поступок мог расцениваться как помощь врагу.
Прошло несколько часов после того, как Константин и Ваня узнали – кто они друг другу. Долгий разговор затянулся. Никто из них не заметил, как наступил вечер. Желтое, по-осеннему прохладное солнце просочилось в сито отмирающих листьев старой осины. Воздух посвежел, запахло пожухлой травой. Под телогрейкой зашевелился Костя. Подняв голову и протирая заспанные глаза, посмотрел на часы.
– А ты что меня не разбудил? – удивился он. – Шесть часов прошло. – И посмотрел на «ходока»: – Как он тут себя вел? Как обстановка?
– Все нормально, – устало ответил Ваня. – Он сидит спокойно, – делая ударение на начальное слово, Ваня незаметно приложил палец к губам, предупреждая Константина. – Вокруг пока все тихо.
На его знак тот едва видно покачал головой: «Понял!»
– Зря не разбудил, – надевая сапоги, продолжал Костя. – Надо выходить, а ты не выспался.
– Я так… сидя немного подремал, – соврал Ваня, поднимаясь с места.
– Раз так, сейчас перекусим, и в путь! – И к пленнику: – А ты что? Отдохнул или нет? Давай, руки развяжу. Что-то веревка у тебя слабая… Ваня, ты ослаблял? Смотри у нас, дорога дальняя, идти в сумерках придется, силы нужны.
– Ничего, я привычный, – ответил тот, поднимаясь с места. – Дойду, куда скажете.
– Мы в этом не сомневаемся, – надменно усмехнулся разведчик. – Не пойдешь – так ноги переломаем, на руках поползешь!
Для Ивана слова товарища – что удар в лицо. Он понимал, что Костя относится к дядьке с презрением, готов унизить его при любой возможности. Как-то оградить родственника от этого он не мог, Костя сразу мог заподозрить неладное. Во время операции сочувствие к пленным вызывало подозрение: «Защищаешь?! А не собрался ли ты перейти на сторону фашистов?»
Скрывая от своего боевого товарища тайну родства, Ваня как бы находился между двух огней. Втайне от Кости дядька едва заметно покачал головой и развел ладонями в сторону Вани: ничего не поделаешь…
В эту ночь убывающая луна сопутствовала передвижению разведчиков. Чистое небо и рассыпанная соль звезд создавали хорошую видимость. Костя Яковлев ехал на коне впереди и хорошо видел кусты, деревья, ямы и другие препятствия. Константин Сухоруков, со связанными впереди руками, шел за ним. Иван, верхом на второй лошади, замыкал шествие. Редко останавливаясь, включая фонарик, парни сверялись с картой. Пленник помогал им, подсказывая дорогу:
– Здесь будет ручей… там, за пригорком, болото, лучше идти направо… слева – небольшой хутор, там немцы…
– Ты, мужик, для нас поводырь! – мягким голосом хвалил его Костя. – Каждую кочку тут знаешь. Придем к нашим, доложу, что ты помогал нам в дороге.
– Ни к чему это, – равнодушно отвечал дядька Константин.
– Почему так?
– Все равно расстреляют.
– А, может, не расстреляют? Тогда, зачем ты нам помогаешь, если не хочешь себе жизнь продлить?
– Так уж… хорошие вы ребята, – не зная, что сказать, коротко отозвался тот. – Не хочу, чтобы вы погибли раньше времени.
– С чего это вдруг ты нас хвалишь да жалеешь? – Костя подозрительно посмотрел на Ваню. – Мы сами о себе позаботимся!
– Плохо заботитесь. Вы к Хромому перевалу тянете. Правильно я говорю?
– Ну и… – насторожился Костя.
– А там засада. Немцы на горе давно залегли.
– Ты откуда знаешь?
– Как не знать? Тут любой человек поймет, стоит подумать. – И требовательно: – Показывай карту. Да не бойся, не нужны мне ваши секреты. Вот, видишь, Хромой перевал? Это самый лучший проход к линии фронта. Теперь рядом разложи мою карту. Так вот, у меня такой же перевал, карты одинаковые. И у немцев точно такая же карта, как у меня. Что из этого видно?
– Что?..
– А то, что немцы знают ваш путь сюда и предполагают, где вы пойдете назад.
– Это что же получается…
– А то и получается: на Хромом перевале все лазейки давно заткнуты, ждут они вас там с пулеметами.
– Засада… – потухшим голосом прошептал Костя. – Но там же наши товарищи пойдут!
– Пойдут, – уверенно подтвердил Константин. – Под самые пулеметы пойдут. Там место узкое, открытое. Полянка между горок. Деваться некуда. Если сразу не сдадутся, всех в фарш перемесят. Если…
– Что «если»?
– Если вы им не поможете.
– Помочь? Но как? Предупредить? Сейчас они на Коровьем болоте, выйдут из него неизвестно где и когда, и пойдут незнакомым нам маршрутом. Где их искать?
– Ну, это как посмотреть, – хитро улыбнулся уголками губ Константин. – А то, может, и искать не надо. Сами придут.
После этих слов он сделал многозначительную паузу, глубоко вздохнул, потом продолжил:
– Эх вы, головы садовые. Вместо мозгов – шелуха луковая. Надо думать, а нечем. Ну, посудите сами, о чем знают немцы? – внимательно посмотрел на парней, но, не дождавшись ответа, сказал за них: – А знают они простую истину – что в разведку русские ходят по пять-шесть, от силы восемь человек, не больше. Правильно? Тогда зачем выставлять в засаду взвод автоматчиков, тридцать солдат, если на уничтожение группы хватит двух пулеметов? Немцы не дураки, продумывают каждый шаг. У них каждый солдат на учете. Здесь, на Хромом перевале, в засаде будет отделение в лучшем случае человек семь-восемь, не больше.
– Откуда ты все знаешь?.. – подавленным голосом перебил его Костя.
– Знаю, – сурово ответил мужчина. – Так было не раз… так перестреляли не одну вашу группу… но в этот раз можно все изменить, спасти всех.
– Как? – в один голос спросили Ваня и Костя.
– Надо уничтожить пулеметчиков, – просто ответил Константин. – У вас вон, – махнул головой на Ваню, – есть стрелок хороший, а как обойти дорогу – я покажу.
Медлить нельзя. Для Вани и Кости теперь был дорог каждый час. Нужно торопиться до утра пройти оставшееся расстояние, отделявшее их от места, где они сейчас находились, до немецкой засады. По карте до Хромого перевала оставалось около пяти километров, но дядька Константин наотрез отказался идти напрямую:
– При подходе с тылу может быть заслон, – пояснил он. – Надо брать левее, подняться на горку.
– Но это на пять километров дальше! – пытался возразить Костя.
– Зато надежнее! – оборвал его пленник, неизвестно когда принявший командование предстоявшей операцией на себя. – Сколько времени осталось до рассвета? Три часа? Успеем! Ну-ка, парни, развяжите мне руки… да не бойтесь! Не сбегу. Некуда и не к кому мне теперь бежать.
Костя с недоверием посмотрел на него, однако руки развязал. Теперь бывший пленник пошел впереди всех, показывая дорогу. Костя, с автоматом наизготовку, шел за ним. Ваня позади всех вел лошадей.
К Хромому перевалу, как и предполагалось, подошли за час до рассвета. Оставив коней в чаще леса, они осторожно прокрались на возвышавшийся над распадком пригорок. В чистом свете ниспадающей луны глазам открылась следующая картина.
Узкая, около ста метров в ширину лощина, была залита прозрачным, предутренним туманом, сквозь который хорошо виднелся слабый огонек костра. Перед ним безмолвно маячили какие-то неясные силуэты. Костерок находился в густом лесу, перед большой поляной с восточной стороны. До огня – около двухсот шагов. С этого расстояния в такое время суток невозможно определить, кто там находится: немцы или русские. Дядька оказался прав. Продвигаясь к линии фронта через лощину с запада на восток, группа под командованием капитана Назарова могла быть уничтожена на открытом месте из пулемета.
Как быть и что делать дальше, Косте и Ване не надо было говорить. Единственной помехой перед началом операции мог быть дядька Константин. Он помог парням выбрать правильное решение, привел их сюда, но теперь был лишним. Оставить его здесь одного, не связанного, с открытым ртом Костя не мог. Если бы Назаров узнал, что они вели «языка» свободным от веревки и потом упустили, им с Ваней грозил военный трибунал. Брать его с собой – противоречило правилам разведывательной тактики. Поэтому Костя решил его привязать к дереву:
– Ты… это… того… давай-ка я тебя прихвачу к березе, – доставая ремешки, проговорил он. – Не могу я тебя так вот оставить, сам понимаешь.
– Понимаю, – спокойно подавая руки, ответил тот. – Все же, лучше бы вы меня с собой взяли.
– Как это? А вдруг ты нас выдашь? Или того хуже, в самый неподходящий момент по голове дашь?!
– Не будет такого, – твердо заверил пленник. – Я вам многое чего порассказал и все правду. Так что, теперь одной веревочкой с вами повязан. Если немцы узнают, что я вам помогал, повесят. А чтобы не повесили, так давай, пойду с вами. Одного двух удавлю, все вам меньше хлопот! – Немного подумал. – Еще хочу сказать: если бы надо было мне отвязать путы и вас порезать, то давно бы это сделал.
С этими словам дядька Константин полез глубоко в рукав куртки, за локоть, и вытащил оттуда небольшой, похожий на перо из крыла рябчика нож.
– Как это… я проверял… везде щупал, – растерянно молвил Костя.
– Значит, плохо щупал, – усмехнулся тот, и серьезно: – Ладно, хватит языками шлепать. Пошли.
Осторожно, друг за другом, стараясь не шуметь, они стали подкрадываться к костру. Дядька Константин опять шел первым, Костя за ним. Ваня с винтовкой в руках замыкал шествие. Иногда останавливаясь, Константин слюнявил палец, поднимал его перед собой, стараясь уловить ветер. Им пришлось сделать небольшой крюк, встать под дым, чтобы раньше времени не почувствовали лошади.
После вчерашнего нападения разведгруппы на хутор немцы должны были в спешном порядке занять Хромой перевал. По смешанному лесу, без дорог пройти расстояние в сорок километров без лошадей тяжело.
Предположение дядьки Константина подтвердилось. На половине пути к костру, услышав их, «загуляли» ногами кони. Дядька едва слышно всхрапнул губами. Вожак ответил негромким, спокойным ржанием. Путь открыт. Они осторожно прошли рядом с лошадьми, их было пять. Дядька Константин безмолвно показал Косте и Ване раскрытые ладони с пальцами: значит, немцев десять человек.
У костра находилось четверо фрицев. Двое спали рядом с огнем, накрывшись с головой походными одеялами. Еще двое, протянув руки к костру, о чем-то негромко беседовали. Открытый огонь, спокойное поведение солдат подсказывали о их уверенной беспечности. В ранний час с этой стороны появления русских они не ждали.
Подкравшись к ним на расстояние двадцати метров, Ваня приготовился стрелять. Один немец сидел к нему спиной, другой лицом. «Если выстрелить в одного, тот упадет, а другой сразу поднимет тревогу… – думал Ваня. – А что если попробовать как гусей… одним выстрелом двоих?»
Костя Яковлев сзади сжимал рукой ногу: давай быстрее, скоро рассвет!
Передвинувшись в сторону на несколько метров, Ваня подобрал сектор обстрела. Немцу, который сидел к нему спиной, пуля должна прострелить шею и попасть другому в переносицу.
В оптический прицел ничего не видно, темно. Целиться пришлось через планку и мушку. Выстрел щелкнул, как сухая веточка. Оба немца завалились как кули с картошкой. Они еще не успели упасть на землю, а к костру с разных сторон спешили Костя и Константин. Как черные вороны, на ходу размахивая руками, они зависли над спящими.
Короткие, сильные удары ножами… Все было кончено. После выстрела прошло пять секунд. Четыре немецких солдата лишились жизни мгновенно, так и не узнав, что они умерли. Дядька Константин с удивлением посмотрел на Ваниных «гусей»:
– А ты, племяш, умеешь стрелять! – шепотом, почти на ухо проговорил он ему. – Разное видел, но такое… первый раз.
– Тихо! – едва слышно предупредил их Костя. – Идут.
Сверху от поляны среди деревьев замелькал огонек. Фонарик. К костру по едва заметной тропке шел немец. Разведчики отскочили в темноту.
– Этого берем живым! – прошептал Костя Ване на ухо. – Я сам его…
Ничего не подозревающий солдат спокойно подошел к костру. Костя ударил его автоматом по затылку. Тот упал, потеряв сознание. Пока он не пришел в себя, парни успели затолкать в рот тряпку, связали руки. При свете фонарика успели рассмотреть погоны. Костя, разбиравшийся в чинах и званиях, а также относительно неплохо понимавший немецкий язык, довольно чмокнул языком:
– Унтер-официр!.. Кандидат на офицерское звание… неплохо!
Немец очухался минут через пять. Сначала он ничего не мог понять, долго мычал, качался из стороны в сторону, тупо смотрел по сторонам. А когда сообразил, едва не задохнулся.
Костя сунул к его горлу нож, на немецком языке дал понять, что не шутит: молчи! Тот согласно закивал головой.
Ваня вытащил кляп. Немец стал хватать ртом воздух: едва не задохнулся. Подождав, когда отдышится, Костя спросил, сколько их всего человек. Тот закрутил головой по сторонам, увидел убитых товарищей, от страха, с округлившимися, как у совы, глазами залопотал на своем языке ответ.
– Так и есть, – перевел дух Костя. – Их тут одиннадцать человек. Нас ждут. Два пулеметных расчета там, – махнул рукой в сторону ущелья. – Еще два автоматчика где-то внизу притаились, тылы защищают. Он самый старший в засаде. Сейчас пришел сюда за сменой караула, – усмехнулся, – да видишь, попался! – и приказал немцу раздеваться.
Они втроем быстро стащили с унтера гимнастерку. Немец от страха помогал им во всем, хотел отдать штаны и нижнее белье, но этого не потребовалось. Костя примерил гимнастерку на себя: трещит, но лезет. Ваня подал ему пилотку на голову, повесил через шею автомат. Костя стал походить на фрица.
– Говори пароль! – сердито, с кулаком у лица по-немецки спросил у него Костя.
Тот пожал плечами: нет пароля. К пулеметным расчетам можно подойти без осведомления.
– Ну и дисциплинка у вас… мать вашу! – презрительно сплюнул Костя в сторону унтера и стал привязывать его спиной к одному из убитых немцев. – Полежи покуда тут.
Пошли. Костя с фонариком впереди. За ним – Ваня и дядька Константин с ножами в руках. На пожухлой, подмерзшей траве хорошо видны следы немцев, проходивших здесь для смены караула.
Через сто шагов следы разделились: где-то рядом огневые точки. Костя остановился в нерешительности: куда идти? Дядька Константин подтолкнул его налево. Прошли еще сто шагов. Костя кидал луч фонарика из стороны в сторону, пытаясь определить место расположения пулеметного расчета и ослепить врагов до того, как они поймут кто перед ними.
Немцы дали о себе знать сами. Не чувствуя подвоха, из темноты послышался недовольный голос, укоряющий унтера Гебельта в том, что тот «конь с подковами бродит тут без нужды, не дает людям отдыхать, да еще слепит в глаза». Костя пустил луч фонарика на речь, увидел двух немцев, смотревших на него из-под ели. Не давая им определиться, он что-то сказал в ответ, подошел вплотную, выключил свет. Это был сигнал для нападения. Все трое навалились на опешивших солдат. Через несколько мгновений все было кончено.
Разведчики притихли, слушая ночь. Вокруг все спокойно. Предвещая утро, в густых зарослях подала голос славка. Ей отозвалась завитушка. Немецких голосов нет. Слышали ли солдаты второго расчета шум или нет?
– Пошли быстрее, пока не очухались! – поторопил Костя, включив фонарик, шагая назад по тропинке.
Им пришлось возвращаться назад до развилки. Там они пошли направо. Так же, как в предыдущем случае, Костя играл лучом света по кустам, выискивая затаившихся фрицев. Напряжение было велико. Если бы немцы услышали, как они уничтожали первый расчет, их бы встретили пулеметным огнем.
Но нет! Повезло… через сто шагов из кустов грубый голос проклинал унтера Гебельта за то, что тот, козел, шляется по ночам и опаздывает с разводом караула. Два солдата поднялись с земли от пулемета, стали собирать свои вещи. Тут на них навалились с ножами разведчики.
Уничтожив второй пулеметный расчет, все трое какое-то время стояли, осматриваясь вокруг. В серых сумерках было хорошо видно небольшую поляну, через которую должна была возвращаться группа Назарова. Если бы не парни и дядька Константин, обезвредившие засаду, шансов на спасение у товарищей не было.
– Пошли к костру, – поторопил Костю и Ваню дядька Константин. – Пока совсем не рассвело, надо найти автоматчиков.
Они поспешили назад. Путь до костра занял не больше двух минут. Когда подошли туда, замерли от неожиданности. Унтера Гебельта и еще одного немецкого солдата, к кому его привязали спиной, на месте не было.
Костя выключил фонарик. Опасаясь автоматной очереди, все трое осели на землю, спрятались за деревьями.
– Как же так… я его сам резал… он не двигался… – лопотал Костя.
– Значит, не дорезал, – оглядываясь вокруг, негромко молвил дядька Константин. – Ладно, парни. Упреками да стонами делу не поможешь. Надо исправлять ситуацию. – И взял командование на себя: – Костя, ты – к немецким лошадям, и там карауль. Если что – стреляй, мы подскочим. Не надо им дать уйти. А мы, – потянул Ивана за собой, – попробуем их по следам найти. Тутака они, недалеко. Где-то притаились, ждут рассвета. Только бы автоматчиков не успели предупредить…
Разошлись. Дядька Константин молча взял автомат, лежавший рядом с убитым немцем. Беглецы не успели его прихватить, торопились. Костя косо посмотрел на него, но ничего не сказал, растворился в ночи.
Будто черные тени возмездия, бесшумно передвигающиеся от дерева к дереву в поисках своей цели, дядька и племянник крались навстречу неизвестности. От костра в глубь леса вилась едва заметная в темноте тропинка.
Сначала они пошли по ней. Потом, опасаясь засады, разошлись по сторонам, стали двигаться параллельно ей на видимом расстоянии. Дядька Константин был слева, Иван справа. Через каждые пять-шесть метров оба останавливались, стараясь услышать присущие человеку звуки.
Прошли около двухсот шагов. Дядька вдруг поднял руку: стой! Оба замерли, стараясь понять, что происходит впереди них. В кустах – какое-то движение. Шуршит трава, ломаются сучья, слышно тяжелое дыхание. Дядька махнул Ивану рукой: иди сюда. Когда тот подошел, шепнул на ухо:
– Немец… тот, который раненый… ползет. Давай потихонечку за ним продвигаться. Они к нему вернутся, а мы их на живца…
Оба осторожно пошли за немцем. Тот, вероятно, из последних сил, с трудом перетягивая обездвиженную ногу, медленно двигается вперед, оставляя за собой кровавую дорожку. Возможно, какое-то расстояние от костра он шел поддерживаемый товарищем, но теперь, оставленный им, на последнем издыхании старался продлить себе жизнь.
Смертельно раненный немец не видит Константина и Ивана. Вероятно, не понимает, что делает. С тяжелым дыханием начинают проскакивать бредовые слова. Он зовет Карла, фрау Мадлен и еще кого-то. Не в силах подняться с земли, он подтягивается на ноже, каждый раз покрывая все меньшее расстояние. Его голос все тише, движения рук короче. Наблюдая за ним, Константин и Иван притупили бдительность. А когда обнаружили опасность, было поздно.
Дядька Константин первым увидел дрогнувшие ветки деревьев в двадцати шагах перед ними. Понимая, что сейчас будет, он резко подался в сторону, закрывая собой Ивана и увлекая его на землю.
Будто старый чахоточный дед закашлял автомат. Вокруг них по кустам и траве ударил град свинцовых пуль. Падая на землю, Константин и Иван разом направили свои стволы на вспышки и, не сговариваясь, ответили длинными очередями. Автомат тут же умолк. Из кустов вывалился немец. Дядька Константин хотел подняться, но по ним опять ударил пулевой горох. Еще один автомат, теперь уже дальше, в стороне, навесил над ними колкое покрывало смерти. Дядька упал на Ивана. Быстро сообразив, откуда стреляют, он потянул племянника за камень:
– Давай туда… там нас не достанут!
Под гавканье «шмайсера» они перескочили за укрытие. Иван хотел убрать с глаз росу. Посмотрел на ладонь – кровь. Зацепило. Боли нет, поэтому непонятно, куда его ранило. Ощупывая себя, Иван почувствовал, как неприятно тянет левое плечо. Потрогал рукой – хрустит. Ключицу перебило пулей. Еще ниже, под мышкой хлюпает мокрота. И там мышцы порвало.
Дядька Константин со склоненной головой недовольно покачал головой:
– Зараза… просмотрел. Надо было предвидеть, что они тоже могут на живца нас подкараулить. Ты как? Шибко подрезали? Потерпи немного, сейчас как-то надо отбиться. Граната есть? Давай сюда…
Иван передал пару гранат. Тот приноровился, сорвал кольцо, не поднимаясь, бросил в сторону стрелка. Бахнул взрыв. Едва просвистели осколки, Иван поднялся, закинул к немцу еще одну «толкушку». После второго разрыва наступила тишина.
– Жив ли, нет?.. – осторожно выглядывая из-за камня, проговорил Константин и едва успел спрятаться назад от автоматной очереди. – Во ты черт… живучий. Как теперь быть-то?
Немец держал дядьку и племянника на мушке крепко. Стоит выскочить из-за укрытия – смерти не миновать. Вокруг как назло редкие, тонкие деревья: от пуль не спрятаться. Отползти назад тоже нет возможности. Немец за деревом находится на некоторой возвышенности, а Константин и Иван – под пригорком. Стоит отодвинуться несколько метров назад, их будет видно.
– Попали… – с усмешкой на губах выразил свое недовольство дядька. – Хоть бы Костя помог… – и вдруг заговорил на ломаном немецком языке. – Эй, Ганс! Давай разойдемся по-хорошему! Тебе нас не удержать. Скоро к нам придет помощь! – отвлекая внимание немца на себя, закричал он солдату.
– Когда вам помогут, я вас перестреляю! – ответил тот.
– Давай договоримся!.. – не обращая внимания на его отказ, продолжал дядька Константин. – Ты нас отпускаешь и уходишь. А мы за тобой не будем гоняться по лесу. Даю честное слово!
– Куда я пойду? Меня потом повесят, как дезертира. Нет уж, лучше вы сдавайтесь! Потом поздно будет… – Со смехом: – Мне за вас крест дадут!
– Слушай, Ганс! У тебя семья есть?
– Есть. А что?
– А дети?
– Дети есть. Трое. Два мальчика и девочка.
– О! Да ты хороший отец!
– Я-я!.. Зер гут!.. Я люблю своих детей!
– И дом у тебя большой?
– Я-я!.. Зер гут!.. У нас с отцом ферма и каменный дом.
– Так вот, что я хочу тебе сказать, – продолжал говорить как можно громче Константин. – Не видеть тебе больше своего дома, как коню своей задницы!
– Вас ис дас?!
– Да потому, что ты осел, и тебя сзади держат на мушке! Стоит тебе пошевелиться, и тебя пристрелят как собаку!
– Варум ист нихт…
– Так что, давай, поднимайся, руки вверх и шагай к нам!
Немец разозлился, дал по камню длинную очередь из автомата. Когда выстрелы прекратились, было слышно, как он лязгает металлом, вставляя новый магазин: у него в «шмайсере» кончились патроны. В это время за его спиной раздался отчетливый, командный голос:
– Хенде хох!
Ваня вскочил из-за камня, подбежал на голос. За деревом стоит Костя, держит перепуганного немца на мушке. Пока дядька Константин заговаривал ему зубы, он успел незаметно подкрасться к нему сзади. Ваня хотел завернуть фрицу руки, но вдруг с удивлением заметил, что левая рука плохо слушается и лишена силы.
– Попали? – хладнокровно спросил его Костя и передал ему автомат. – Держи под стволом, я спутаю.
Пока Костя вязал немца, Ваня хаотично смотрел по сторонам:
– Еще один немец должен быть…
– Нету его, – сухо пояснил Костя. – Он туда, к лошадям пришел. Я его там встретил. – И задал вопрос: – А где?..
Только сейчас Иван вдруг заметил, что рядом с ними нет дядьки Константина. Он поспешил назад, за камень, увидел его там, беспомощного и обреченного.
– Дядька! Дядька… ты чего? Ранили?
– Есть такое дело. Попали, и неплохо!
Ваня стал суетливо осматривать его раны, ножом разрезал штаны, рубаху. При осмотре открытых частей стало понятно все. Правая сторона тела от ноги до плеча была в страшных ранениях. Прикрывая собой его, он принял автоматную очередь на себя. Три пули сидели в ноге, одна из них попала в коленный сустав. Еще две находились в области живота. Одна пуля раздробила правую лопатку. Но главный удар на себя приняла печень. Между ребер в маленькую дырку беспрерывно сочилась тонкая струйка крови.
– Щас, дядька! Щас, дядька… – не зная что делать, прикладывая какие-то рваные тряпки, суетился Иван. – Костя! Сумка с бинтами где?
– Какая сумка? – подбежал тот. – Не было у нас никакой сумки… – Вдруг вспомнил: – Погоди-ка! Там… у немцев… с лошадьми есть сумка! – убежал в серый рассвет.
– Не суетись, племяш, – сухо улыбнулся дядька Константин. – Мы оба понимаем, что это конец.
– Да что ты, дядька! Щас, Костя сбегает… сумку притащит, перевяжем, затянем, кровь остановим. Там наши подойдут. Переправим через линию фронта… в медсанбат определим. Выживешь!
– Не смеши и не успокаивай. Ты сам лучше меня видишь, что печень шить надо… кровь в нутро и так выбежит, – тяжело вздохнул. – Кстати, пока при памяти. Будете через линию фронта переходить, идите через речку Талоху, у Тягучего брода. Это на восемнадцатом километре. Пароль на немецком языке – «Рассвет». Отзыв – «Восход».
– Ты сам и скажешь! – пытался его приободрить Иван.
– Не скажу… силы покидают меня…
– Где же Костя?..
– Зачем ему торопиться? Может, если только тебя перевязать. Тебя вон, тоже, ишь как проткнуло. Но тебя-то заштопают. Жить будешь! А потом, как война кончится… побывай на мельнице. Там, где мы жили… поклонись местам родным… – с ноткой грусти в голосе попросил дядька Константин. – Сколько лет все мечтал вернуться. Двадцать с лишним лет прошло, как через Саяны ушел. Думал, вот приду, и все будет как прежде: семья, Анна… дети…
– Ты, дядька, шибко не разговаривай, силы береги.
– Нашто мне теперь силы-то?.. Все одно, не быть в местах, где родился, вырос и жил… Тебя вот хоть удалось увидеть… как-никак родные мы с тобой! – внимательно посмотрев Ивану в глаза, улыбнулся дядька Константин. – Помираю теперь со спокойной душей… что хоть один из рода Мельниковых жив есть!
– Еще до конца войны дожить надо, – пытался возразить ему Ваня.
– Теперь доживешь… будь уверен! Раз сегодняшнее утро со мной пережил – теперь до старости с тобой ничего не случится, старый помрешь, в своей постели.
– Откуда ты все это знаешь?
– Знаю… потому и говорю. Да убери ты эту тряпку от дырки… – слабой рукой отодвигая его руку, попросил Константин. – Дай перед смертью подышать спокойно.
Иван сжал в кулаке пропитанную кровью тряпку. Ему было страшно видеть, как из входного отверстия в боку дядьки Константина сочится темная, со сгустками кровь. «Как из родника…» – подумал и опустил голову.
– А хорошо, наверное, сейчас там! – с улыбкой на белых губах, мечтательно проговорил дядька Константин.
– Где? – не сразу понял Иван, пугаясь его медленного, слабеющего голоса.
– Там… на мельнице… встанешь утром… над прудом туман… колесо бухает… утки крякают… а с полей духмяный запах клевера… созревающей пшеницы… по воде щуки хвостами бьют… посмотреть все еще раз… услышать, увидеть, понюхать…
– Дядька, не томи душу! Лучше помолчи, дольше протянешь.
– Не перебивай меня… немного осталось… напослед сказать хочу, потому один знаю, и не хочу, чтобы тайна со мной ушла… там в пруду… в бочках… помимо документов – золото в слитках… не знаю точно сколько. Это когда нас красные раздолбили под… вагон оторвало, опрокинулся под обрыв… поезд дальше ушел… отдельным группам приказали разобрать слитки по телегам… спрятать, кто где сможет… мы свое в пруду в бочках утопили…
– Да на кой мне твое золото? Лишь бы ты жив был… мы еще с тобой в на мельничном пруду щук ловить будем, – сжимал ему руку Иван, но тот его уже плохо слышал.
Прибежал Костя, принес сумку с бинтами и медикаментами. К его приходу дядька Константин еще что-то бормотал с закрытыми глазами. Иван вытряхнул содержимое на землю, достал перевязочный пакет, начал делать перевязку, но Костя остановил его:
– Не надо… вишь, доходит…
После его слов дядька Константин тяжело вздохнул, как будто старался в последний раз насладиться соками прекрасной жизни, потянулся и затих.
Стараясь не заплакать, Ваня с силой крутил в руках кровавую тряпку.
Несмотря на все протесты Кости бросить трупы здесь, Ваня соорудил волокушу для коня, увез мертвого Константина на Хромой перевал. Там одной рукой он начал копать могилу: другая, раненая, была плотно подвязана к груди.
У него это плохо получалось. За час он едва углубился на штык саперской лопатки, однако от задуманного не отступал. К тому времени Костя успел собрать все оружие, перетащил убитых немцев в одну яму, завалил их валежником, собрал в одном месте лошадей. Костра не разводили, боялись внезапного появления фрицев.
– К чему такие почести? – небрежно махнув головой на дядьку Константина, равнодушно спросил он.
– Сибиряк… значит, наш. Тем паче, нам вон как помог… – не зная что сказать, ответил Ваня.
– Какой же он наш? Предатель… сколько из-за него народу погибло!
Иван продолжал молча копать. Костя со скукой смотрел по сторонам, потом подошел, вытолкал Ивана из ямки, отобрал лопатку:
– Дай сюда! Какой из тебя копщик? Вон, лучше по сторонам смотри, кабы немцы не прихватили, – и стал рыть могилу.
Через час яма была готова. Они осторожно опустили еще не остывшее тело Константина, накрыли брезентом, закидали землей, в ноги накатили большой камень. Обнажив головы, почтили память минутой молчания.
– А вот я так и не понял, – с серьезным лицом, строго посмотрев Ивану в глаза, спросил Костя. – Почему ты его дядькой звал?!
– Так просто… дядька, да и все тут… он же старше нас… что, мне его надо было звать теткой? – не зная, что ответить, пожимал плечами тот.
– Да нет. Просто как-то странно все произошло. Как-то породнились вы, что ли, пока я там спал.
– А нам сибиряки – все родня, – ответил Иван, и вдруг насторожился: – Тихо! Кажись, идет кто-то…
Товарищи спрятались в укрытие. На другой стороне поляны в лесу кто-то был. Прошло немного времени, как оттуда послышался встревоженный голос дрозда. Костя ответил мягким посвистом завирушки. На поляну вышли люди. Это была вторая группа разведчиков капитана Назарова.
