Храм судных дней
Двадцать девять
Мотель «Оазис», Сан-Диего.
25 июня 2011 года. 19.00
– Я хочу кое-что вам рассказать.
Лежа на кровати, Кайл застонал и прижал ладони к глазам.
Вместе с едой ему принесли бутылку «Джонни Уокер Ред Лейбл» и колу, такую холодную, что она обжигала язык. Он планировал съесть бургер, выпить как можно больше виски, а потом спать, пока Макс и Джед несут вахту. Завтра ему предстояло здорово рискнуть, а потому он нервничал, постоянно выходил из себя, раздражался, как и любой человек перед таким событием.
Маска для сна, которую Кайл забрал из самолета, тоже пригодилась: Макс привез с собой из Англии три портативных светильника, и те превратили номер в полуденную пустыню. Увидев три кровати, Кайл разозлился. Судя по всему, Макс был заранее уверен в его согласии. Хотя чего говорить, Кайл же все равно приехал: вымотанный, перепуганный, явно не в своей тарелке, по-прежнему в игре. Ничего не изменилось. Две другие кровати были завалены вещами, как будто их никто не собирался использовать по назначению. Этот номер был создан для семей, компаний молодых друзей или для агентов ФБР на задании. Макс и Джед оставили ему кровать у окна, на которую Кайл сразу плюхнулся.
Он еще раз исподтишка взглянул на Джеда. Уверенный в себе, крепкий, наряженный в безобидную униформу всех туристов на земле, тот встретил его в зале прилета и пожал руку так, что стало больно. Потом молча отвез в мотель, где Кайла встретил немного пришедший в себя Макс, сияя радостной улыбкой. Ухо исполнительного продюсера все еще закрывала повязка, а царапины на щеке были полностью залеплены пластырем и ватными дисками. Выглядел он как жертва пластической хирургии.
После неискреннего приветствия последовал второй раунд подробного знакомства с Джедом, который даже назвал себя «спецназом Максимилиана». После этого он и Макс уселись за маленький столик под настенным телевизором. «Мы тут дела решаем, а ты можешь обождать в сторонке», – всем своим видом говорили они.
Макс очень высоко ценил Джеда. Тот нашел детей из шахты. Три месяца держал под наблюдением особняк Чета. Следил за всеми, у кого Кайл и Дэн брали интервью в Штатах. Джед умел улаживать дела, и у него было оружие. Вот только от него Кайлу было сильно не по себе.
Пройдя в комнату, Кайл бросил лишь один взгляд на столик. Там лежали снятые с воздуха фотографии особняка Чета Ригала, чертеж, карта улицы и три кобуры, из которых торчали черные пластиковые рукояти. Все это он совершенно не хотел видеть в одном помещении с собой, тем более в своем будущем. По всем признакам тут отчетливо пахло преступлением, но Кайлу совершенно не хотелось думать об отчаянной вылазке, где ему придется помогать, участвовать и снимать, причем уже завтра и в ненадежной компании, состоящей из незнакомца и человека, которому Кайл совершенно не доверял. Не хотел он думать и о том, что забрало Дэна и чуть не убило его самого прошлой ночью. Бояться надо будет завтра, потому что, с чем бы он ни столкнулся в Лондоне, в особняке сестры Катерины будет гораздо хуже. Ничто не убедит его в обратном. Милосердный сон должен был унести его из этого номера и царящего в нем безжалостного света.
В аэропорту Сан-Диего Кайла разбудила стюардесса, старательно скрывая отвращение при виде пассажира, не бритого уже несколько недель, не мывшегося несколько дней, но скорчившегося на кресле в первом классе. Он проспал семь часов десятичасового перелета без всяких снов. Вынырнул из чего-то, больше напоминающего кому, с головной болью и оказался в Калифорнии – с одной сменой одежды в рюкзаке и новой камерой. Но как только Кайл лег на кровать, он снова захотел спать. Не вставать неделю. И, представив очередной монолог Макса, сказал:
– Не сейчас. Я просто хочу напиться и вырубиться.
Старик улыбнулся.
– Сегодня, друзья мои, по моему разумению, нам необходим контекст. Вполне естественно, что вы до сих пор не желаете думать о том, с чем мы столкнемся завтра. И если вы просто примете на веру мои слова касательно того, что именно обитает в теле Чета Ригала большую часть его жизни, то я серьезно за вас забеспокоюсь. Так что в канун сражения мне кажется, что конец сестры Катерины нуждается в некотором пояснении.
– Макс, я все. Прости, но с меня хватит, – Кайл закрыл лицо от резкого света лампы, стоящей на тумбочке между средней и крайней кроватями, – до рассвета всего несколько часов.
Его поражало, что ни один из его спутников не собирается вздремнуть.
– Давай, Макс, – сказал Джед и подмигнул Кайлу, – я буду слушать. Я могу слушать всю ночь. Спилберг пусть спит.
– Спилберг?
Джед рассмеялся, Кайл гневно воззрился на него.
Макс склонил голову и поднял ладони, требуя тишины.
– Я бы хотел перенести вас в Советский Союз, в 1 июля 1941 года. Тот день, когда Молотов и политическая элита Советской России дрожали, и отнюдь не от холода, направляясь к Сталину.
Думаете, это неподходящая история? Посмотрим. Советская элита шла на встречу, где речь должна была идти о немецком вторжении в Россию. Они верили, что этот день станет их концом. У их страны не было шансов справиться с германской военной машиной. А они, гонцы, могли и не пережить гнев Сталина.
Понимаете, Сталин совершил ужасную ошибку. Он доверял Гитлеру и в 1938 году подписал пакт о ненападении, чтобы избежать войны с Германией. И чтобы укрепить собственную власть.
Садистская тирания Сталина терзала страну уже двенадцать лет. К 22 июня 1941 года коллективизация уже погубила девять миллионов крестьян. Еще десять миллионов мужчин и женщин умерли в тюрьмах и трудовых лагерях, куда попали по политическим причинам. Когда Сталин умер в 1953 году, он был повинен в смерти примерно двадцати миллионов человек.
Невероятно. Такое количество даже представить нельзя. Оно ошеломляет. Попытайтесь только представить себе невероятные масштабы уничтожения людей. И их смерть не была легкой. Ни у одного человека из двадцати миллионов. Они страдали. Так что, когда Гитлер предал Россию, Сталин решил, что его элита явилась покарать его.
Ах, если бы это было так! Но Сталин недооценил ужас, который его патологическое поведение внушило всем русским. Он не понял намерений Молотова. Как дети, подвергающиеся жестокому обращению, они считали, что насилие – это нормально. Они не могли сопротивляться. Не могли.
Его власть над ними была абсолютной.
И вот что я тебе скажу, Джед. Они упустили один из самых важных шансов двадцатого века. Вместо этого они помогли ему собраться с мыслями и перегруппировать войска. Позволили ему возглавить их, повести, но в этот раз не в водоворот его жуткой паранойи и жестокости. Все это никуда не делось, конечно, но он не упустил такую возможность. Возможность уцелеть и прожить очень долго.
Как дьявол, он был совершенным. Совершенным дьяволом. А завтра мы столкнемся с волей сатанинской и непреклонной. И, в отличие от Молотова в сорок первом, мы должны избрать другой путь. Мы должны, прежде всего, осознать последствия собственного бездействия.
Джед нахмурился, изучая собственные руки:
– А что насчет Гитлера, Макс? Если бы не сопротивление русских, Гитлер выиграл бы войну.
– Правда? – улыбнулся Макс. – Он же слишком растянул собственные войска. Даже Германия не смогла бы удержать такой фронт. Мания Гитлера – и его льстивых подручных – разрушала его самого и все, о чем он мечтал. Все его амбиции были фантазиями. День, когда он вторгся в Россию, стал его судным днем. Даже если бы Россия сдалась, его падение было бы просто ненадолго отсрочено – до того момента, как ему представилась бы другая возможность покончить с собой.
Но я рад, что ты упомянул этого, скажем так, проанализированного социопата. Потому что Гитлер был злым двойником Сталина. Как и в случае со Сталиным в 1941 году, существовало множество шансов убить Гитлера, но все они были упущены. История двадцатого века пошла бы по другому пути, если бы мы умели убивать своих тиранов. Два человека и их злая воля, а также воля их избранников уничтожила пятьдесят шесть миллионов человек за семь лет войны. И не забудем о тех, кому пришлось жить с наследием тиранов. Разве может кто-то в здравом уме сказать, что этих людей не следовало бы казнить раньше, случись такая возможность?
Джед подмигнул Кайлу, который смотрел на Макса сквозь пальцы правой руки. Старик увидел это, улыбнулся и рассмеялся:
– Я снова лицемерю, мальчики? Хитрю? Говорю банальности о Сталине и Гитлере?
Кайл слишком устал, вымотался, был перепуган тем, что происходило в его собственной жизни, чтобы рассуждать о сильных мира сего.
– Я пытаюсь сказать, – продолжил Макс, – что в человеческой натуре есть что-то демоническое, перед чем мы благоговеем и не можем остановиться. Чему не можем не служить. В этом наша величайшая трагедия. Универсальная и вневременная, как и все настоящие трагедии. Мы не учимся на своих ошибках и на ошибках предков. Сталин, Гитлер, Мао, Пол Пот составляют макрокосм. Добавьте сюда же Наполеона, возможно Цезаря, даже Александра. Этих великих исторических деятелей мы уважаем за их завоевания, амбиции, прогресс, который, как говорят, они несли. Но разве без них мы как вид не стали бы лучше?
Джед побарабанил пальцами по стакану виски:
– Были бы другие. Никакой разницы.
Макс всплеснул маленькими ладонями:
– И именно поэтому наша трагедия чудовищна – из-за своей неотвратимости. Нас могут вести за собой только монстры. Злобные нарциссы. И очень многие хотят занять место свергнутого тирана. А мы, все остальные, не представляем, как выбрать себе лидера, даже если бы у нас было какое-то подобие реального выбора. Мы не умеем управлять собой рационально, гуманно, честно, поэтому выбираем тех, кто более всего эгоистичен и неразборчив в средствах. Идем от одной войны к другой, от одной бойни к следующей. Вот почему я создал Последний Собор. Мне хотелось собрать общину, основанную на сотрудничестве и взаимном уважении, на человечности и вежливости. И посмотрите, что из этого вышло. У нас все украла психопатка, которая бы ни на мгновение не задумалась над возможностью стать Гитлером или Сталиным. И мы, друзья мои, должны исправить трагическую ошибку, которую я сделал в 1967 году.
Макс встал и прошел к кровати. Сел, откинулся на подушки. Неформальный жест, казавшийся неподходящим для босса. Тощие ноги с разноцветными носками – красным и коричневым – болтались над полом, покрытым дешевым ковром.
– Я – старый хиппи. Я верил в мир и любовь. В честность и сострадание. Я был юным дураком, а теперь я – старый дурак. Но когда-то я считал, что Последний Собор может стать надеждой для человечества. Примером лучшей жизни. Что с его помощью я пойму себя, других людей, что мы все поймем друг друга.
– Не вышло, – улыбнулся Джед.
– Вместо этого мы восславили дьявола, – вздохнул Макс, – попросили его стать нашим вождем. Манипулировать нами и разделять нас. Лишить нас средств к существованию, свободы, достоинства и даже жизни, заставив служить себе.
– Мы все совершаем ошибки, Макс. Но это была очень крупная ошибка. Хотя, конечно, не такая, как у Молотова в сорок первом, – Джед захохотал, пока совсем не выбился из сил. Казалось, он пьян.
Макс забормотал будто бы себе под нос:
– Я мог остановить ее в Лондоне. Многие из нас понимали, что происходит. Но мы ничего не делали, только надеялись. И наши тщетные надежды стали пищей для них, – старик закрыл лицо руками.
– Эй, Макс, – сказал Джед, – как насчет старого доброго «Джека Дэниэлса»?
– Думаю, не помешает, – Макс сел и грациозно взял бутылку из протянутой руки Джеда.
Тот улыбнулся Кайлу:
– Значит, Макс, мы имеем дело то ли с Гитлером, то ли со Сталиным. Одним из них. И нам совершенно не нужно, чтобы он тут слишком долго околачивался, да, Спилберг?
Макс вздрогнул от слишком большого глотка бурбона:
– Одним из них, совершенно верно. И то же самое я бы сказал о наших корпоративных лидерах. Прошу вас, взгляните на крупных бизнесменов, играющих на коммерческой арене в эту самую материалистичную из всех эпох в истории. Кто из них может отвечать хоть за что-то, не говоря уж о людях?
– Аминь, – заключил Джед, допивая виски, – я бы с удовольствием вывел из игры парочку своих прежних боссов. Но постой, разве эти ушлепки не выполняют свои обязанности?
– О, их успехи – лишь пиар.
Кайл улыбнулся против собственной воли. Джед осклабился.
– Джед, они нам продают эту идею с тех пор, как мы вышли из первичного бульона. Что они нам нужны. Что у них есть дар. Что они – прирожденные лидеры, а мы должны положиться на их управленческие качества. Что мы должны следовать за ними, иначе они уйдут. Да и скатертью дорожка!
– Я бы сам отвез их в аэропорт, Макс!
Старик усмехнулся:
– Джед, ты поднял крайне дальновидный вопрос. Мне кажется, что коварство и алчность корпораций слеплены из того же теста, что правление тиранов в мировой истории. Другой мир, другие средства, но цели те же. Власть, богатство, корыстолюбие – и все это за чужой счет. Их сила в отсутствии совести. Но есть ли другой путь? Вот какую проблему мы должны поставить перед собой. Я бы…
Кайл воткнул в уши прихваченные из самолета беруши и заснул.
И, всхлипнув, проснулся в полной темноте. Ото сна, в котором копошились жалкие тощие твари, а он лишь на мгновение видел их между стропил потолка, а потом от существ даже образа не оставалось. Он попытался вспомнить, куда попал во сне, но его внимание сразу привлек шум в темном номере мотеля. Гортанный лай, перемежающийся птичьими криками, пробивался сквозь беруши. Такое Кайл уже слышал раньше. Резкие звуки то ли тревоги, то ли радости и тяжелое, с присвистом, дыхание.
Там был свет. Он повернул голову. Дверь в дальнем конце комнаты была приоткрыта. Ванная. Оттуда просачивалась полоска серебряного света, такого яркого, что у него заболели глаза. Сев в постели, Кайл позвал Макса, потом Джеда, но в горле пересохло, изо рта вырвался лишь еле слышный шепот.
Его напарники говорили на повышенных тонах, чтобы слышать друг друга в гвалте, стоявшим за дверью, окруженной белым светом.
Кайл потянулся к лампе дневного света на тумбочке. Она исчезла. Дернул за шнур, чтобы включить лампочку над кроватью. Без толку. Быстро встал и тут же рухнул на соседнюю кровать. Вскочил снова, но не смог удержать равновесие. Ни в ногах, ни в голове, казалось, не было крови, и он спотыкался, ударялся о стены. Толчком поднявшись, завалился на спину. Сел на кровати. Он чувствовал себя очень глупо, даже абсурдно от страха.
Внутри проснулся гнев. Он лягнул воздух, залепил себе пощечину, кое-как поднялся на ноги и побрел к столу. Порылся среди карт и фотографий, но пистолетов не нашел.
Из-за двери ванной слышался голос Макса. Тот говорил по-французски. Дважды послышалось имя, которое Кайл узнал, произнесенное с вопросительной интонацией.
– Катерина? Катерина? – Но голос старика потонул в скрежете.
– Макс! Макс! – крикнул Кайл, боясь войти в ванную.
Нет ответа. Кайл распахнул дверь. Из-за нее вырвался белый свет, в котором комната сразу стала серебристо-синей.
– О, господи, – сказал он. Смрад разложения горячей волной ударил в лицо. И, как будто дверь обещала передышку или даже спасение от источника мучений, поселившегося в ванной, скрежет и шипение последних вздохов усилились.
Несколько мгновений Кайл не понимал, что делают Джед и Макс. Широкую спину Джеда в голубой тенниске покрывали пятна пота – под мышками и между лопаток. Макс стоял чуть позади него, и повернутое в профиль лицо было искажено ужасом при виде того, что старик увидел в ванне. При виде существа, от которого он пытался добиться ответа.
Джед повернул голову и рявкнул:
– Закрой дверь, ради всего святого!
Макс посмотрел на Кайла, не узнавая. Нахмурился:
– Заходи! Быстро!
Кайл зашел в ванную и захлопнул дверь. Та не закрылась. Черный провод тянулся наружу, к коммутатору, к которому были подключены все три лампы. Значит, Макс унес их в ванную, пока Кайл спал. Бросил его снаружи, одного, беззащитного.
Соломон вдруг подхватил Кайла под руку, как ребенка, и вытащил из-за спины Джеда.
– Мы одного поймали! – заявил он с такой неуместной радостью, что Кайл снова осознал: старик сошел с ума.
Кайл закашлялся, пытаясь очистить легкие от гнили и канализационной вони. Его тошнило. Посмотрел в ванну и отвернулся. Прикрыл ладонью нос и рот.
– Господи! – Ему снова захотелось бежать из номера и не останавливаться, пока он не доберется до аэропорта. – Нет.
Бурый смрадный дым или пар исходил от тщедушного существа в ванне. Оно хныкало, сопело и, кажется, медленно умирало.
Казалось, здесь открылся портал в сверхъестественное.
Джед поймал тварь за горло, туго затянул на иссохшей шее металлическую петлю. Проволочная удавка крепилась к шесту, который Джед сжимал в мясистых ладонях. Все силы толстых волосатых рук уходили на то, чтобы удержать пленника в дальнем конце ванны, где он сгорал заживо под светом трех ламп.
Кайл на секунду потерял сознание. Перед глазами все задрожало, как будто его ударили по голове. Бургер и виски оказались на полу.
При виде его полумертвое лицо под кранами ванной вдруг преисполнилось какой-то дикой энергии и зарычало, заставив всех троих отступить. Худые ноги заколотили воздух. Казалось, существо опять собралось с силами. На покрасневшей коже Джеда, удерживавшего его на месте, выступили капли пота. Но детектив не дрогнул, просто сказал:
– Похоже, у него нет языка.
Говорить оно не могло. В безгубом рту, в черных деснах торчали под разными углами осколки зубов. Кайл вдруг понял, что бормочет: «Убей его, избавься от него, убей!»
Ультрафиолет продолжал свою медленную работу. На потолке осталось липкое черное пятно – там, где прошло существо. Рядом с раковиной почему-то стояла массивная серебряная солонка и серебряная же фляжка.
– Оно умирает, – скрежет когтей по эмали стал слабее.
Крики сменились плачем, разрывавшим Кайлу сердце. Грудь и выступающие ребра становились прозрачными. Видимые кости покрыла мембрана, немного напоминающая ту, что окружает головастиков или личинок. Черные глаза усохли, оставив только тонкие складки кожи в темных глазницах.
Макс взял фляжку дрожащими руками и осторожно перевернул ее над искаженным лицом существа. Тонкая струйка темной жидкости вылилась твари на голову. На белой эмали она выглядела густой и ярко-алой. Кровь.
Джед сильнее надавил на шест. Пот стекал по его подбородку мутными каплями. Кайл переводил взгляд с Макса на Джеда и обратно, ничего не понимая. Но потом его быстро отвлекла покрытая пятнами голова в ванне. Существо с силой колотилось о стенки, изворачивалось внутри проволочной петли и ловило губами алые капли. Казалось, оно пыталось облизать фарфор без языка. Бурые кости зашевелились с новой силой. Макс торопливо заговорил с тварью по-французски, но ту не занимало ничего, кроме крови и собственного страдания.
– Черт с ним, Макс, – сказал Джед, – кончай его.
Старик вздохнул разочарованно, но кивнул. Поставил фляжку на место и взял солонку.
– Быстро, Макс, – велел Джед, – щепотки хватит, – он осекся и крякнул, с усилием навалившись на шест, чтобы удержать оживившееся существо в ванне.
Макс открыл солонку и высыпал ее содержимое на грязное лицо. Кайлу показалось, что он услышал какой-то треск, словно от кристаллов льда, попавших в воду. А потом Макс осторожно пронес лампу над ванной и медленно опустил ее вниз.
Из-за зловонного облака темного пара все разом воскликнули от отвращения. На глаза навернулись слезы от кислотного ожога. Крики резали уши, но потом они перешли в обессиленное бульканье, затем вздохи, и наконец настала благословенная тишина.
Существо на глазах теряло угловатость и четкость, оно как будто впитывалось в пятна, оставшиеся от него на фарфоровых стенках. Кайл отвернулся. Прислонился к двери. Когда он снова взглянул на тварь, от нее осталась лишь горсть угольно-черных костей и узкий череп. Ванна была такой грязной, словно в ней разводили огонь. Он вышел в комнату, кашляя.
За спиной он услышал голос Джеда:
– Ты не сильно-то помог, Спилберг. Их не так просто поймать. Мог бы хоть снять все это.
– Вы вытащили все лампочки? – Кайл в ужасе огляделся, пока Джед невозмутимо ввинчивал их на место. Люстра наверху уставилась на пол пустыми патронами. – Чтобы их привлечь?
Не веря сам себе, он помотал головой. Максу, казалось, стало скучно, и он сидел у стола, изучая карту.
– Для разведки. Перед операцией необходимо, – объяснил очень довольный Джед. – Ты когда-нибудь слышал, что нападение – это лучшая защита?
Кайл был слишком зол, чтобы спорить. Он посмотрел на Джеда, на Макса, снова на Джеда. Взяв себя в руки, снова заговорил, но голос периодически срывался на заполошный визг, что было совершенно отвратительно:
– Почему вы меня не посвятили в свой дебильный план?! Я был приманкой?! Я спал в этой чертовой темноте!
– Ты бы не согласился, а у нас нет времени на длительные дебаты каждый раз, когда нужно что-то сделать, – Макс даже не посмотрел на него.
– Аминь, – сказал Джед.
– Зачем я здесь, Макс? Зачем?
– Я вот тоже пытаюсь это понять, – развеселился Джед.
Кайлу очень захотелось врезать по жирному красному лицу:
– Вы с Коломбо что-то не очень обо мне беспокоитесь. Или у вас есть еще какой-то план, а я не в курсе? План, из-за которого завтра я сыграю в ящик?
Макс вздохнул и потер глаза. Несмотря на все свои анекдоты и панибратство с Джедом, он был совершенно разбит. Под безжалостным светом стало заметно, как обвисла желтоватая кожа вокруг его рта и на шее. Тонкие руки висели плетьми в рукавах сшитой на заказ рубашки, а в дрожащих пальцах он постоянно вертел упаковку болеутоляющих.
По дороге в Калифорнию Кайл убеждал себя, что Макс лучше знает, что Макс должен знать, как поступить в такой невозможной ситуации. Но тут его снова накрыл страх. Он причастен к тому, что весь мир сочтет за убийство. Он не хотел думать об этом до утра, но засада в ванной несколько ускорила события. Они планировали казнить больного актера. Макс сошел с ума, теперь это было совершенно ясно. Старый безумный тиран. Если бы кто-то убил Макса в 1967 году, никакого Храма Судных дней не появилось бы. «Как тебе такая мысль, Геродот?»
Почему он сюда вернулся? В Америку, с камерой, в комнату, полную оружия, к двум людям, которых почти не знал, но с которыми планировал ворваться в частное владение и убить больного человека, чьим телом якобы завладела мертвая основательница секты. Абсурдно. Короткий сон и попытка допроса Кровавого друга вернули ему разум. О чем он, вообще, думал?
Кайл вспомнил существо, громившее его темную квартиру, пока он висел на подоконнике. «Фильм. Фильм. Подумай о фильме». Он здесь ради него? Он уже не мог понять. Вспомнил, как раскопал камеру в руинах квартиры, быстро записал свой постскриптум и загрузил в интернет. Монитор треснул, но компьютер все еще работал. Черновая склейка ушла на FTP. Маус уже десять часов занимается монтажом. Но Максу не стоило говорить о финальной сцене. Идея о ней впечаталась в воспаленный мозг Кайла. Он хотел спасти себя.
И спасти ребенка. Отомстить за Дэна. Дэн. «Не нужно думать о Дэне». Но Кайл не мог отрицать, даже сейчас, что его привела сюда мысль о том, что он может упустить величайший финал в истории документалистики и кинематографа в целом.
Вот только после допроса в ванной эта мысль уже мало успокаивала. Закрутилось знакомое колесо сомнения, обвинений, чувства собственной вины и ужаса. В Лондоне он думал, что погибнет, просто оставшись дома. А откуда ему знать, куда они придут в следующий раз? Кровавые друзья будут появляться снова и снова, они найдут его везде, где бы он ни прятался, а потом он слишком устанет, чтобы бежать. Как Марта Лейк и Бриджит Кловер. Не это ли он говорил себе в такси до Хитроу и в кресле первого класса, пока не заснул? И вот он здесь. И сама идея разорвать связь человека с непознаваемым превращает его кости в желе.
– Боже мой, – Кайл рухнул на кровать, закрыл лицо руками. – Я больше не могу. С меня хватит.
Макс смерил его взглядом:
– И ты бросишь нас разбираться со всем в одиночку? Ну же, Кайл. Никого не осталось. Только ты, я и Джед. Вместе мы сильнее. Разве нет?
– Собери задницу в кулак, Спилберг. Будешь нас тормозить, я из-за тебя пальцем не пошевельну. Хочу, чтобы ты об этом помнил.
Комната постепенно перестала вращаться перед глазами.
– Макс, ты это слышишь? Да что за клоуна…
Он не успел сказать следующее слово и не успел заблокировать удар Джеда. Полетел на кровать спиной вперед, вывихнув большой палец и завыв от боли. Огромная потная лапа с мозолями на ладони вмяла его голову в матрас. Колено врезалось в солнечное сплетение, ребра затрещали.
Сквозь пелену боли он видел улыбку Джеда и глаза без тени смеха. За овальными очками горел садистский восторг.
– Слушай, Спилберг. Завтра я тебя не понесу.
– Джед. Пожалуйста, – это сказал Макс, который даже не позаботился встать из-за стола, пока Кайла пытали. Потому что это была настоящая пытка.
– Пора ускориться, Спилберг, слышишь? Будь мужиком, ты, визгливая сучка. А то ты только ноешь и ссышь себе в штаны. Завтра нам предстоит реально серьезное дельце, так что вливайся быстрее. Мы убьем эту дрянь, пока свет Господа нашего Иисуса Христа горит в наших глазах. Эти куски дерьма отправятся в ад, ясно? А ты возьмешь камеру и сделаешь то, что скажет Макс. Точка. Тебе даже не придется спускать курок. Но, если мне хоть на секунду покажется, что ты подвергаешь опасности меня, Макса или операцию, я тебя, лоха, шлепну без зазрения совести. Понял?
Кайл молчал.
Джед приблизил лицо к нему:
– Понял?
– Пошел на хер, – с трудом выдавил Кайл.
Хлынула новая боль, на этот раз в вывихнутом пальце, и он на секунду потерял сознание. Очнувшись, понял, что все еще лежит на кровати и его тошнит. Макс умолял Джеда:
– Хватит. Он тебя понял. Хватит, пожалуйста.
Давление на грудь и руку постепенно ослабло, но голову его все еще прижимала к матрасу рука, воняющая той тварью, которую они сожгли в ванной.
Макс подошел к кровати:
– Джед. Они унесли его друга. Он видел столько всего, что другой на его месте уже сошел бы с ума. Мы все устали. Мы на взводе. Просто успокойся. Мы должны доверять друг другу. Хватит ссориться.
«Ссориться?»
Джед отошел от кровати и улыбнулся Максу:
– Просто нужно было внести ясность. Разве не так, Спилберг?
Кайл выдержал его взгляд. Прижал больной палец к животу. Глаза жгло, а сердце ныло. «Вот, значит, оно как». И вместе с болью внезапно пришло озарение. Он понял, что завтра не выйдет из особняка. Его с самого начала отправили в разведку. Он – расходный материал. Как Дэн и Гавриил. Они все должны были погибнуть, чтобы жил Макс. Даны ли Джеду инструкции «шлепнуть» его, когда Чет будет мертв и связь между Кровавыми друзьями и этим миром оборвется? Или он – наживка и послужит обыкновенным куском мяса, отвлекающим голодных львов. Кайла чуть не вырвало прямо на белое одеяло.
Макс нахмурился. Казалось, он прочел его мысли.
– Милый мой мальчик, нам нужно снять финальную сцену. Камеры не лгут, тебе это известно лучше, чем кому-либо. Как еще мы сможем себя защитить? Умышленное убийство в Калифорнии карается пожизненным тюремным заключением. Если нас застанут на месте преступления, у нас должен быть способ объяснить свои действия и доказать это. Так что до ухода – а мы отправимся через несколько часов – я предлагаю тебе познакомиться с новым оборудованием и убедиться, что аккумуляторы заряжены. Бедного Дэна с нами нет, так что, боюсь, тебе придется взять все на себя.
Джед поставил на кровать рядом с Кайлом стакан «Джонни Уокера» и подмигнул ему:
– Я за тобой присматриваю, Спилберг.
Кайл сжал стакан здоровой рукой. Ему показалось, что вместе с виски он выпил свою собственную свободную волю.
* * *
Пять утра. Кайл сидел на опущенном сиденье унитаза, закрыв лицо руками. Дверь в ванную была заперта. Воняло гарью. Большая часть костей распалась в пыль. Кайл с трудом дышал, но не из-за запаха. Паника перехватила горло. Макс и Джед спорили в номере, глядя на чертежи и фотографии. Кайл думал о том, как сбежать из мотеля. Джед не станет стрелять в него на улице. Но он может прийти позже. Он сумасшедший, и у него есть оружие.
Болел палец. После нападения Джеда Кайл понимал, что теперь подчинится любому его приказу, и ненавидел себя за это. Его слово теперь не стоило ничего. Макс разрешит что угодно, лишь бы выжить самому. Может, это он и имел в виду, говоря о Сталине.
«Полиция? Но что им сказать?»
Маус загрузил предыдущую ночь. Он прислал Кайлу сообщение о том, что сделал первую пригодную к просмотру сборку. Кайл заулыбался, как идиот. Если он не вернется и его не смогут найти, фильм только наберет веса, пока юристы Макса и полиция не заставят убрать его. Но он уже никогда не исчезнет навсегда. Он все рассказал на камеру: намерение убить смертельно больного Чета, перерождение Катерины в теле усыновленного ребенка. Этому поверят немногие, но фильм свяжет имя Макса с будущими преступлениями. И их, похоже, будет много. «Посмотрим, насколько хорошие у тебя пиарщики, Макс». Может, теперь устроить Соломону шантаж и пересмотреть условия участия в операции? Кайл зажег очередную сигарету и задумался.
– Надеюсь, ты там не куришь, Спилберг. Я уже говорил, что здесь не курят.
– Джед, хватит.
Кайл показал двери средний палец, потом опустил его, потому что почувствовал себя обидчивым подростком, закрывшимся в собственной спальне. Зазвонил телефон. Кайл вынул его из кармана кожаной куртки.
– Это его телефон. Он говорит по телефону, – голос Джеда, а потом звук отодвигаемого стула.
– Отстань от него, – Макс.
– С кем он говорит?
Макс подошел к двери ванной и участливо спросил:
– Кайл?
Кайл не смог ответить, поскольку на экране высветилось имя: ДЭН. Невозможно. Значит, родители Дэна ищут сына или один из его приятелей? Наверное. Звонят лучшему другу Дэна после обыска в разгромленной квартире. Но как они добрались до его телефона? Кайл нажал на кнопку.
– Да?
– Кайл? – Голос был женский.
– Да, – он сглотнул. Он знал, что Джед и Макс слушают. Дверь распахнется после одного неверного слова.
– Ой, как хорошо. Меня зовут Дженна. Я медсестра из Королевской клинической больницы в Белсайз-Парке. Я звоню от имени вашего друга, Дэниэла Харви.
Кайл закрыл глаза и задержал дыхание. Обнаружили его тело. Он не мог, просто не мог думать об этом.
– Ммм…
– Дэн просил меня позвонить вам.
– Дэн!
– Да, завтра его выписывают. На него напали, и он получил травму. Боюсь, пришлось наложить несколько швов и сделать уколы от столбняка, поскольку его искусали.
– Что? Он жив? Я имею в виду, все ли с ним в порядке?
– Да, но у него еще сломана челюсть, так что он не может с вами поговорить. Врачи полагают, что завтра его можно будет выписать. Вы сможете его забрать?
Кайл покосился на дверь.
– Нет. Я в Америке. Работаю. Над фильмом. Скажите ему, что я все еще занимаюсь фильмом.
– Хорошо. Он попросил меня прочитать вам записку и передать, что он в вас верит. Так сказано в записке. А еще там вопрос: «Они придут за мной снова?» Это не мое дело, но, возможно, Кайл, вам стоило бы сообщить об этом в полицию.
– Нет-нет, дело не в этом. Это касается фильма. Он спрашивает меня о фильме, над которым мы работаем.
Кто-то дернул дверную ручку. Потом послышался стук.
– Кай? – спросил Макс. – С кем ты разговариваешь?
Кайл прикрыл трубку рукой:
– С Дэном! Пошли все к черту!
На несколько секунд Макс замолчал, потом о чем-то спросил Джеда, хотя слов Кайл не расслышал.
– Извините, – сказал он в трубку, – передайте Дэну, что я в Америке, мы пытаемся все остановить. Скажите, что я приехал сюда с Максом. Я не могу объяснить. Скажите, чтобы он шел к Маусу, когда выйдет из больницы. Да, к Маусу, он знает, кто это. – Кайл заговорил шепотом: – Очень важно, чтобы он встретился с Маусом.
Кайл повесил трубку и открыл дверь.
Снаружи стояли Макс и Джед. Старик приподнял одну бровь – ту, которая еще шевелилась. Джед улыбался и держал в руке пистолет.
Тридцать
Сан-Диего.
26 июня 2011 года. 8.30
– Макс. Тут везде камеры.
– А за ними кто-нибудь следит? В любом случае, смотри себе под ноги, как я велел. Ты вообще способен выполнить простейшие инструкции?
Слишком поздно. Он попал в объектив минимум трех камер, пока они с Максом шли к воротам по боковой дорожке.
– Серьезно, Макс? Мы ломимся на штурм через главный вход!
Старика явно тяготили нелегкие мысли, о содержании которых Кайл мог только догадываться. Правда, навряд ли они сильно отличались от его собственных. Но вопросы здорово раздражали продюсера худшего дня в жизни Кайла. «Вот и отлично».
Они остановились у ворот, выкованных в виде павлиньего хвоста в стиле ар-деко: длинные перья из стальных полос и инициалы Р. Ф. посередине. Каменные колонны по сторонам были увенчаны такими же коронами, как на небоскребе Крайслер-билдинг. Длинные стальные флагштоки тянулись к синему безоблачному небу. Белая каменная стена, увитая плющом, окружала территорию.
Сам дом отсюда не был виден. Сквозь стальные павлиньи перья виднелась только дорожка из розового гравия, окаймленная клумбами полевых цветов и нестрижеными живыми изгородями. Время от времени маленькие черные камеры, закрепленные на стенах, высовывались из плюща и обводили объективом улицу и пространство перед воротами.
Исполнительный продюсер крепко сжимал маленькой ручкой холщовую сумку. Кайл и Макс были одеты в синие комбинезоны и бейсболки с надписью «Четыре всадника: борьба с вредителями». Камеру и аккумуляторы Кайл спрятал в рюкзак. Джед не дал ему оружия. Перед уходом из мотеля Кайл попросил пистолет, но громила только рассмеялся и сказал: «Ага, конечно». В миле от особняка они заехали в пыльную расщелину и сменили автомобиль, пересев из черного автофургона Джеда в грузовичок, раскрашенный в те же цвета, что и их форма. Кайлу велели сесть в кузов и забросали его белыми канистрами, мотками шлангов и какими-то распылителями.
Макс и Джед устроились в кабине. Ему велено было не снимать, «пока Макс не даст тебе зеленый свет, Спилберг». Каждые несколько минут Джед посматривал на него в зеркало заднего вида и подмигивал, если Кайл ловил его взгляд.
Перед воротами руки у Макса затряслись так, что Кайл встал у него за спиной на случай, если продюсер достанет пистолет. Когда тот снова заговорил, Кайл даже не понял, насколько Макс очнулся от своих мрачных мыслей.
– Мы в этом ничего не понимаем, Кайл. Это дело Джеда. Ты должен ему доверять. Слушайся его. Это не шутка. От него зависят наши жизни.
– Я что, смеюсь? Но твоей уверенности что-то не разделяю. Он же псих. Не говоря уж об одном маленьком сюрпризе, который ты для меня приготовил. Я тут только для твоего самосохранения, Макс. Не надо врать мне хоть раз в жизни. Потому что твоя горилла тут же застрелит меня, стоит мне хоть что-нибудь сделать поперек вашего кретинического плана. Ты все время использовал меня в своих целях. С самого начала. Как тебе такое, а, Макс? Так что пошел ты в задницу. Да ты и сам все знаешь. Пошел в задницу.
Старик его проигнорировал.
– А соль? – добавил Кайл. – Оказывается, она тоже помогает. Знаешь, вообще-то она могла мне помочь.
Даже оскорбления Кайла больше не работали. Он не мог представить, что Джед когда-то служил в армии или в полиции. Тот не обладал аурой достоинства и некоторого лоска, которую на всю жизнь дает форма. Помощник Макса больше походил на сумасшедшего, который научился драться по боевикам и картинкам в интернете, живет в подвале у родителей и мастерит бомбы для взрыва правительственных зданий, так как уверен, что ООН снюхалась с зелеными человечками. Когда Кайл спросил у Макса, кто такой Джед, пока тот мочился в грязной ванной, старик сообщил только, что «у него отличные рекомендации», «он результативен» и «его услуги очень дорого стоят». Похоже, и для него прошлое Джеда было загадкой. Кайл снова подумал о первом выборе продюсера, Малькольме Гонале: Макс явно не имел ничего против нищих людей с дурной репутацией – таких легче ввести в заблуждение. Как Кайла, например.
– Откуда мне знать… – Кайл сглотнул, чтобы голос не дрогнул, – … что Джед меня не убьет?
Макс нахмурился. В явном изумлении затряс забинтованной головой, и Кайл сразу пожалел о том, что вслух сказал о своих страхах. Старик не сводил глаз с нижнего края ворот, как будто ожидая, что они откроются.
– Я снимаю фильмы, Макс. Ты издаешь всякие духовные книжки. Мы не коммандос. Ты не знаешь, кто этот парень. Его ведь даже зовут не Джедом. А ты тащишь с собой пистолет. Пистолет! Ты хорошо все продумал? Ты собираешься застрелить умирающего.
Макс повернул к Кайлу свое покрытое синяками, перебинтованное лицо. Улыбка у него была неприятная.
– Ты так ничего и не понял? Это не человек, Кайл. И он никогда не был человеком. У него не больше прав оставаться в этом мире, чем у того, кого мы поймали прошлой ночью. Но, если тебя так напрягает казнь этих выродков, подумай о мальчике, чью жизнь мы спасем. Не говоря уже о нас самих.
– А что, если слишком поздно? Если Катерина уже переселилась? Убьешь ребенка?
Макс не ответил. Впрочем, ответ был очевиден. Нет, а вот Джед убьет.
– Макс!
Тот вздохнул.
– Тебе нужно всего лишь направить свою чертову камеру туда, куда я скажу. Если бы ты не спал и не запирался в ванной, то кое-что понял бы прошлой ночью. Нашу стратегию.
– Стратегию? Что-то это больше похоже на вооруженный грабеж. Его, блин, покажут в реалити-шоу «Самые тупые преступления Америки». Должен быть другой способ!
– Его нет. Мы неделями планировали эту операцию. Мы продумали все. А теперь, пожалуйста, помолчи. Мне нужно подумать.
Недели планирования Кайла ничуть не успокоили. Он снова посмотрел на часы: они торчали у ворот уже двадцать минут. Двадцать минут назад вылезли из грузовика, припаркованного за пределами обзора камер. Джед «выдвинулся на позицию» один.
– Нас всего трое, Макс. Ну как так? Ты не мог нанять какого-нибудь гопника для грязной работы?
– Придержи язык, Кайл. Я больше никогда не подвергну опасности невинного, как раньше.
– Да ты прям святой.
Главное, Дэн был жив, и полиция пока не приехала. Кайл попытался высмотреть в деле еще какие-то положительные стороны, но не нашел. Он нервничал, потел и не был уверен, что сможет вынести зрелище еще одного Кровавого друга. Перед глазами мелькали изображения Царства дураков, а еще существа в Холланд-парке, жутких стен амбара в Сен-Майенне, тощее создание, рыскающее вокруг его кровати в Сиэтле, еще одно, бегающее на четвереньках по квартире… Он чувствовал, что у него кончаются силы. Надо было поесть нормально, а не перебиваться сухими тостами в «Дэннис».
– Сколько времени это займет? Что там Джед говорил?
Макс промолчал.
Где-то в семь утра они выехали из мотеля (ванна в номере все еще была опалена и покрыта коркой из почерневших костей), и Макс сказал, что Джед откроет ворота из сторожки, стоящей у дома. Нужные коды безопасности они купили «за хорошие деньги» у обиженного охранника, которому Чет перестал платить. Джед проник в поместье несколько месяцев назад и наконец подкупил человека, обладавшего всей нужной информацией. Охранная фирма уже сняла камеры и датчики движения, а также забрала с собой собак. Сам особняк должны были продать с торгов в ближайшие шесть недель. «Разведка» Джеда показала, что в особняке не осталось никого, кроме больного Чета, которого никто из охранников никогда не видел, и двух старух, одетых как монашки в красных рясах. Иногда они выбирались из дома, чтобы посидеть и поговорить по телефону, но ненадолго.
Однако источник Джеда, как и его коллеги, никогда не видел ребенка. Бывшая жена-супермодель время от времени приезжала в особняк, наверное так реализуя свое право на посещение, и охранники полагали, что она навещает своего сына.
Макс полагал, что, когда Чет умрет, ребенок вернется к своей богатой матери в Санта-Барбару, долги отца к нему не перейдут, и он вырастет в роскоши. Хотя в глубине души Кайл все еще не верил в теорию Макса, но не мог не признать, что при таком варианте будущее Катерины в новом теле сложилось бы как нельзя лучше. Если уж начинать все сначала, есть варианты и похуже, чем жить в Санта-Барбаре с моделью. Тем более что можно довести ее до самоубийства и унаследовать тридцать миллионов долларов, которые она стрясла с Чета после развода. Возможно, Чет считал, что просто дал ей деньги в долг.
К счастью, тигр отправился в приют для животных в Монтане, а змеи в Лос-Анджелес: это была единственная хорошая новость с утра, которую он услышал, после того как вышел из ванной. Потом пришлось выслушать угрозы от Джеда, заряжавшего три пистолета. «Это „Глок“ двадцать пять. Военный образец. В свободной продаже такой не найдешь. Пятнадцать патронов в магазине. Смотри, чтобы не пришлось стрелять из него по тебе, Спилберг».
Кайлу пришло в голову немало вариантов ответа, но он оставил их при себе, предпочтя молча радоваться тому, что Дэн пережил нападение. Правда, то, с каким равнодушием Макс встретил столь потрясающую новость, вызвало у Кайла не отвращение, а настоящий ужас. Прежде чем они «выдвинулись», он выпил еще виски для храбрости, смешав его с колой ради дозы кофеина.
На первом этаже особняк защищали от дневного света светонепроницаемые шторы и рулонные решетки, а выше уже виднелись стальные жалюзи. Джед прикрутил к каждому пистолету маленький фонарик «Мэглайт» и тактический прицел, после чего сообщил Максу, что инфракрасная точка заметна только в очках ночного видения. И это очень хорошо, поскольку у него есть две штуки: одна для него самого и одна для Макса. Тут Кайл почувствовал, что должен вмешаться:
– А как же я? Мне тоже нужно видеть, что за хрень лезет из потолка.
– У тебя в камере есть режим ночной съемки, Спилберг. И лучше бы тебе не тормозить. Эти демоны очень быстро скачут.
Демоны. Из дискуссий между Джедом и его работодателем, в которых Кайлу слова не давали, он понял, что Джеду Макс объяснял всю «миссию» в иудео-христианских терминах с самого начала, а сам громила придерживался какой-то странной мстительной теологии, звучавшей по-библейски лишь отдаленно – в той части, где «Иисус направит мою руку».
Когда ворота с лязгом открылись, Кайл вытер пот, стекавший из-под бейсболки. Мгновением позже послышалось низкое электронное гудение и павлиний хвост начал складываться посередине. Кайл почувствовал неудержимое желание посетить туалет и избавиться от всего, кроме костей и мускулов.
Макс тронул его за руку. Он был бледен и сосредоточен и часто моргал маленькими глазками.
– Пойдем, – прошептал он.
Джед стоял у сторожки, прислонившись к стене, и противно улыбался. Особняк высился за ним, как одно из семи чудес света. Сторожка представляла собой современную пристройку для охранников: маленькое бунгало с затемненными окнами, увешанное изнутри мониторами. Если бы они работали, на них выводились бы изображения дома и участка.
Кайл с удивлением уставился на особняк: тот был огромен, фотографии совершенно не передавали подлинных размеров. Джед улыбнулся:
– Знаешь, Спилберг, я читал об этом месте. Его построил парень по имени Рубен Фишер. Слышал о нем?
Кайл помотал головой, не в силах говорить от нервов.
– Заработал состояние на малобюджетных фильмах. С цветом, звуком – в тридцатые годы. И дом свой сделал типа театра. Круто, а? Знаешь, кто сюда приходил на тусовки? Джин Харлоу. Скандинавский сфинкс собственной персоной, Грета Гарбо. Джон Уэйн. Веришь – нет? Кларк Гейбл. Джонни Вайсмюллер. Гэри Купер. И все приезжали из Голливуда.
– Джед, – сказал Макс, – дом. Пошли?
– Ах да. Мы войдем через задний двор. Попадем в старую столовую. Внутри, кажется, нет света. Все окна занавешены. Я только что проверил, – он заговорщицки улыбнулся, – думаю, внутри нас встретят.
Кайл кинул в рот еще одну пластинку жвачки, потому что Джед не разрешал ему курить: «На окурках остается ДНК». Заодно жвачка помогала не кричать от страха.
– Ты сказал, там есть датчики движения. Сигнализация.
– Пойдем, Спилберг. Не тормози. Я тебе не любитель какой-нибудь.
– Ты сам сказал.
Макс нахмурился, а Джед улыбнулся еще шире:
– Старину Чета все бросили. Камеры и датчики выключены, потому что он больше не может платить по счетам. Когда шоу начнется, Спилберг, мы увидим, у кого тут есть яйца. А чтобы ты мог снимать, а не писаться в штаны, скажу, что даже если датчики включены, то сигнал идет в охранную фирму. А контракт с ней истек. И никто сюда не придет подтереть тебе задницу.
– Что совершенно не значит, что внутри мы можем тянуть кота за яйца, – предупредил Макс.
– За что тянуть? – заржал Джед.
– Мы не могли бы просто начать?
– Хорошо, – Джед осклабился. – Понеслась! – Он вышел на дорожку, остановился и повернулся к ним: – Да расслабьтесь вы!
Фасад здания вздымался вверх метров на сорок. И еще пятьдесят насчитывал в ширину. Крыльца не было, зато под самой крышей красовался козырек. Стены были сделаны из камня цвета клубничного мороженого. Круглые окна трех этажей, отделанные в виде иллюминаторов, были закрыты изнутри. Особняк напоминал Кайлу одновременно все сразу, и не в последнюю очередь экстравагантный склеп.
– Все окна закрыты металлическими жалюзи, – сказал Макс таким тоном, словно очень надеялся ошибиться, потому что ему уже доводилось встречаться с Кровавыми друзьями в темноте. Продюсер задыхался, а они еще только подходили к дому. Кайл подумал, не стоит ли все-таки попросить у Джеда пистолет.
Наемник же был совершенно спокоен.
– На крышу мы не пойдем, но я слышал, что там есть металлическая терраса, выкрашенная в белый. Как на корабле. Они устраивали там вечеринки. Представь, какие телочки там собирались.
Макс промокнул лоб:
– Для Катерины этот дом был как магнит для богатых доноров. Состоятельных последователей. Она купила его на наши деньги.
Кайл смотрел вокруг, разинув рот. Сбоку здание походило на ацтекский храм, крыша вздымалась зиккуратом к площадке, огороженной перилами, на которых висели спасательные круги. Между иллюминаторами третьего этажа располагались полированные алюминиевые барельефы с изображениями изящных греческих женщин в длинных платьях и чем-то вроде шапочек для плавания. Входную дверь окружал металлический геометрический орнамент. Стальная, украшенная павлинами и инициалами Р. Ф., она, казалось, была предназначена исключительно для высоких стройных людей, которые питаются исключительно розовым шампанским и сигаретами в лакированных мундштуках. Кайл вытащил камеру. Джед осклабился, а Макс кивнул:
– Если хочешь.
Задний двор тоже поражал воображение, хотя явно видал лучшие дни. Каменные террасы расходились от стены, как круги по воде, до то ли танцпола, то ли пустого катка, то ли самого большого в мире патио, выложенного плиткой. В центре стояла беседка, сделанная из металлических павлиньих перьев. За террасой виднелось поле для гольфа, сбегающее к белой стене, увитой плющом.
– Видишь вон тот птичник? – спросил Джед. – Там был бар. Тут было два уличных бара. Второй на крыше, в шлюпке.
– Он мог бы тут и бассейн устроить, – протянул Кайл.
– Бассейн внутри.
Шесть больших стеклянных дверей в задней части здания закрывали от солнца длинные траурные портьеры. Между ними и стеклом виднелись стальные решетки. Дом казался заброшенным, как будто запертым на зиму после летних вечеринок.
Джед вынул из рюкзака стеклорез и набор отмычек для решеток.
– Дайте-ка мне место.
Пока он вырезал огромную круглую дыру в одной из дверей, Макс непрерывно вытирал морщинистую оранжевую шею белым платком. Он попытался улыбнуться Кайлу, но у него дрожали губы. Глаза потемнели от страха.
– Внутри нет электричества. Чет уже должен был отключить всякое освещение. В комнатах в середине дома нет даже окон. И настало время Вознесения. Я уверен. Так что будь готов. Все закончится здесь. Кровавая связь прервется.
– Ты уверен?
– Чет умрет, и Катерина умрет вместе с ним, запертая в его теле. Другого способа нет. Катерина – единственный проводник для Кровавых друзей. Она призывает их и удерживает на земле. Нам нужно восстановить естественный порядок вещей. Имей в виду, мы собираемся совершить хороший поступок.
Кайл с трудом мог говорить – от страха у него перехватило дыхание.
– Она вернула в мир Лорхе или кому он там поклонялся, Макс. Значит, и кто-то другой сможет это сделать.
– А кто знает как? Кто еще остался? Процесс занимает годы. Годы настойчивости и веры, ритуалы в правильных местах, с умом выбранные жертвы. Мир изменился. Он стал прозрачнее. Сейчас почти невозможно повторить то, что она натворила в шестидесятые. История их появлений, начавшаяся в 1969 году, закончится сейчас. Антверпенская семья будет внимательно следить за этим, после того как мы закончим наше дело. И, когда придет время снимать, снимай. Сними их, Кайл, это наш единственный шанс.
Секунду Макс смотрел на небо, а потом снова повернулся к Кайлу, изобразив максимальное сожаление, хотя лицо у него постоянно дергалось.
– Но я боюсь, именно поэтому фильм нельзя будет показать ни одной живой душе. Мы не можем рисковать. Идиоты попробуют заговорить со старыми друзьями снова, как и она когда-то. Твоя работа неоценима, но никто не должен испытывать того, что испытали мы, Кайл. – Макс кивнул на сумку. – Поэтому мы заберем камеру. И все копии съемочных материалов. – Старик пристально взглянул на Джеда. – Пожалуйста, не заставляй меня отнимать файлы у твоих коллег. Будет очень глупо выпускать такой фильм в эфир, Кайл. Это повлечет за собой серьезные последствия.
– Ах, как я удивлен! Никакого фильма никогда не было, Макс. Полагаю, ты и сюда-то меня притащил, чтобы не дать закончить монтаж или запустить его в сеть, – Кайл посмотрел на окна. – Только дай мне слово, что не собираешься бросить меня в доме.
– Конечно. Без вопросов. Как ты вообще мог такое подумать?
– Легко, Макс. Легко.
Джед осторожно вытащил кусок стекла, оставив отверстие, в которое они могли бы пролезть. Положил стекло на бетон дорожки. Отпер стальную решетку. Сдвинул ее в сторону, освобождая путь, и сообщил:
– Пора, ребятки.
Макс вытащил из сумки пистолет, серебряную солонку, очки ночного видения, фонарик и распихал их по карманам. При виде пистолета Кайл вздрогнул:
– Ты хотя бы умеешь им пользоваться?
– Надеюсь, что не придется. Впрочем, Джед преподал мне пару уроков.
Пистолет Джеда висел на черном брезентовом ремне вместе с болторезом и несколькими файерами. Он поймал взгляд Кайла и пояснил:
– Магний. На всякий случай. Если что, иллюминация будет как на четвертое июля. Ты видел, как они любят огонь. Он напоминает им о том, что осталось в аду.
Старик взглянул на Кайла:
– По возможности мы будем открывать занавески во всех комнатах, чтобы обезопасить область за собой. Мы должны осветить большую часть здания. Она там, – он посмотрел на стену, – где-то там.
– Ты не знаешь, в какой комнате?
– В той, где веселее всего, Спилберг, – усмехнулся Джед.
– Ну а если она или он прячется за стальной дверью?
– У меня в рюкзаке ацетиленовый резак. Положись на меня, Спилберг.
– А ребенок? Что мы с ним сделаем?
– Ребенок? – нахмурился Джед. – Я ничего не знаю о ребенке.
– Ребенок, которого Чет усыновил.
– Спилберг, а ты уверен, что это ребенок? Я вот нет.
Кайл окинул взглядом террасы и двор, мгновенно решив, что нужно бежать. Остановило его только то, что как раз в этот момент Джед решил проверить пистолет и взвести курок.
– Ждите здесь, – наемник опустил на глаза очки ночного видения и скользнул в дом.
Они вошли в столовую, достойную королевы Марии.
Золотой свет падал на мраморный пол, где в шахматном порядке чередовались белые и черные плиты. Кайл изумленно огляделся, а потом вспомнил, что должен снимать. Макс срывал с окон занавески, но недостаточно быстро, чтобы солнце залило всю комнату. В поспешности, с которой он старался осветить столовую, было что-то унизительное.
С правой стороны стояла огромная барная стойка из клена, отделанная хромом, а за ней на стене выложен нержавеющей сталью очередной узор из павлиньих перьев. Белые бакелитовые столы были пустые и без стульев.
– А где стулья? – спросил Кайл.
– Ты что тут, для «Дома и сада» снимаешь? – Джед сдвинул очки на макушку и побежал к Максу, который вдруг сказал:
– А что дальше? Я не помню… Я…
Кайл встал у него за спиной и снял их разговор. Даже если этот фильм никогда не получит ни единой премии, он может попасть в руки властям. И Кайлу хотелось, чтобы все сразу поняли, кто стрелял. Тогда, возможно, он проведет за решеткой лишь большую часть жизни, а не всю.
– Дальше кухня, а за ней прачечная. С другой стороны гостиная и бильярдная, которые выходят во двор. Сначала надо впустить свет там – тогда, в случае чего, мы сможем туда убежать.
Кайл снял огромный камин, стоящий напротив бара и выложенный розовой и аквамариновой плиткой.
– Спилберг!
Он оглянулся через плечо.
– Держись подальше от дымоходов. Там темно. Мало ли что может оттуда вылезти.
Кайл отошел от камина и стал снимать элегантную арку, служившую выходом из столовой. Взял крупный план. За ней стояла кромешная тьма, казавшаяся концом привычного существования для любого, у кого хватит ума переступить порог. Сзади послышался голос Джеда:
– Впереди бассейн, библиотека, гостиная, малая столовая и обувная гардеробная. А, еще лифт, куда мы не полезем.
– Точно. Точно, – сказал Макс, глотая холодный воздух.
Кайл понял, что Джеду нужно отнять у старика пистолет.
– Макс. Меняю камеру на пушку. – Ему никто не ответил.
Они прошли в арку: Джед, за ним Кайл, Макс плелся позади, задыхаясь от страха. Не успели они включить фонарики на пистолетах, как им в ноздри ударил знакомый запах.
– Они здесь, – сказал Макс, кашляя от вони мертвых птиц, стоячей воды и старой одежды.
Казалось, смрад исходит прямо из огромного мавзолея, высящегося над ними. Они осторожно вышли в центр пустынного холла. Пол здесь также покрывала шахматная клетка. Справа уходила в темноту широкая мраморная лестница. Лучи фонарей и прожектор камеры осветили пространство вокруг, холл, выстроенный в виде огромного театрального вестибюля, и еле дотянулись до темных арок, ведущих в соседние комнаты. Массивные круглые окна, которые они видели снаружи, были закрыты и завешены черными шторами, огромными, как флаги. Все четыре стены покрывали длинные панели зеленого стекла, перемежающиеся с полосами потертого красного бархата, доходящими до сводчатого потолка. Здесь стоял автомат с конфетами и автомат с попкорном, и даже маленький почтовый ящик у главной двери. Его хромированная решетка блестела, как старый автомобиль. В углу прятался запертый гардероб для былых гостей.
Джед перебежал ко входной двери, постоянно поглядывая на лестницу. Макс побрел за ним. Они стали срывать тяжелые шуршащие драпировки, и столбы пыльного света осветили холл. Но, несмотря на солнечный свет, другого выхода из здания, кроме дыры в стекле, так и не было. Кайл хотел предложить продумать другие пути отхода, когда Джед прошипел:
– Выходим. За мной! – и побежал обратно через холл к дверям у столовой. Кайл с облегчением увидел, как он входит в огромную кухню, выставив вперед пистолет и придерживая левой рукой кисть правой.
– В кухне чисто!
И так они шли через арки и витражные двери из одной комнаты первого этажа в другую, как будто исследовали забытый «Титаник», сохранившийся нетронутым в черной воде большую часть века. В каждом новом помещении несколько первых и ужасных секунд желтоватые лучи их фонарей порхали вокруг со скоростью мечущихся от страха глаз. Джед всегда шел первым.
Лампы в стиле ар-деко и странная мебель иногда внезапно влезали в кадр под аккомпанемент возгласов Кайла «Что это за хрень» и тяжелых вздохов Макса. Алюминий, нержавеющая сталь, лак и бакелит отблескивали в темноте. Узоры-елочки, зиккураты, хромовые фонтаны и зеркальные плитки выскакивали из темноты. На всех стенах распускали хвосты павлины.
В комнатах побольше темнота была такой плотной, что создавала ощутимое давление, сжимая их со всех сторон. Ужас не давал дышать, пока они не раздвигали занавески или даже грубо не срывали их с карнизов, если те открывались не слишком быстро.
Они залили весь дом калифорнийским солнцем. Открыли его спрятанные сокровища. Впустили свет во французские двери лаундж-бара, распахнули те окна, за которыми прятались великолепные виды, вернули миру изящные изгибы мебели. Ступенчатая пирамида поднималась к прямоугольному камину. На экранах в бронзовых рамах красовались русалочки, элегантные кресла из полированного клена, обитые атласом или мехом, стояли у лакированных кофейных столиков. В доме было пусто и уныло.
Когда лучи фонарей осветили гостиную, подвески на люстрах замерцали голубоватым светом. Живительные лучи солнца заиграли на дубовых шкафах библиотеки. Кресла в малой столовой – ясень, клен и розовое дерево – засияли в лучах солнца. Отделанная тиком гардеробная приобрела совершенно очаровательный вид, стоило сдернуть занавески. Стены бильярдной – белый мрамор и золотые павлины – снова заблистали. И во всех комнатах, сохранившихся с лучших времен, было совершенно пусто. Кайл даже начал надеяться, что того, за чем они сюда пришли, в особняке тоже нет. Что Кровавые друзья исчезли, оставив за собой лишь смрад и несколько пятен, как часто делали. Но если так, то что делать дальше? Просто ждать, пока однажды ночью в горло не вопьются грязные зубы?
В лишенном окон зале с бассейном – тихая вода казалась черной по сравнению со стенами теплицы, сделанными из белой стали и зеленого стекла, – Джед напился из солдатской фляги и сказал:
– Если наверху станет жарко, отступаем в холл. В безопасную зону. Но только если я скажу. Никто не двигается с места, пока я не велю всем сваливать, – он подмигнул Кайлу и добавил: – Ура!
Макс и Кайл подошли к лестнице вслед за ним. Хромированные балясины украшал узор в стиле Чарльза Ренни Макинтоша. Площадка второго этажа еле виднелась сквозь арку, обрамленную белым павлиньим хвостом со знакомыми инициалами Р. Ф.
– Готовы? – прошептал Джед. Ни Макс, ни Кайл ему не ответили. – Окна наверху закрыты и заперты. У нас не будет времени их открывать, так что включаем фонари. Ночное видение и файеры оставляем на крайний случай. Пойдем от комнаты к комнате, как и здесь. Пока не найдем матку этого роя. Ясно?
При слове «рой» у Кайла подкосились ноги. У Макса, кажется, дела обстояли не многим лучше. Но Джед сохранял уверенность в себе и бесстрашие, свойственное профессионалам или психопатам. Он сделал первый шаг.
Они миновали арку и вошли в длинный коридор, идущий через весь дом с севера на юг. В тонких лучах фонарей казалось, что все комнаты закрыты белыми дверями.
– Гостевые спальни, – сказал Джед, – как думаешь, Спилберг, кто тут живет? Не хочешь взять пару интервью?
– Джед! – прошипел Макс.
Из холла просачивалось немного света, как будто где-то на огромной подводной лодке открывали люки. В этих сумерках команда различала разве что собственные ноги на красном ковре. Пятно света проникало в глубь этажа максимум футов на десять. В обоих концах коридора красовались огромные иллюминаторы, закрытые жалюзи. Заслонки установили недавно. Подготовились. «Чет». Казалось, он хочет изгнать из собственного дома малейший намек на свет. От главного коридора кое-где отходили боковые.
Кайл включил прожектор камеры. Джед повернул ручку ближайшей двери.
– Закрыто.
– Нужно проверять все? – спросил Макс.
И тут они услышали. Примерно в десяти футах по коридору, над ними. С лестницы шел свист. Его издавали губы, которые никому не захотелось бы увидеть открытыми. А потом долгий птичий вскрик, переходящий в гнусавый вой. Кайл хорошо знал этот звук: что-то подобное преследовало его на Кларендон-роуд.
В ответ раздался другой визг, скорее собачий, чем птичий, и источник его находился намного дальше от них – скорее всего, скрывался где-то в далеких закоулках темного дома.
Джед и Макс посмотрели на лестницу, которая вела наверх, подняв оружие. Рука старика тряслась, как у паралитика. Стоило им отвести фонари от того места, где они стояли, как на Кайла обрушилась темнота. Он тут же включил прожектор камеры и направил его в противоположную сторону.
Где-то на границе досягаемости луча что-то пронеслось. Промелькнуло существо, стоящее на четвереньках, худое, как борзая, но облаченное в длинные белые одежды.
– Эй!
Оно обратило на него непрозрачные, слепые глаза. С темного черепа свисали пряди бесцветных волос. Джед и Макс тут же повернулись и направили фонари туда, куда уже светила камера. Озарили пустой коридор.
– Ч-ч-что там? – Макс начал заикаться.
Кайл отлепил присохший язык от нёба:
– Одно из них. В… в… не знаю. В белом.
– Убежал, – сказал Джед, – теперь они знают, где мы. Куда он пошел?
– Налево, – выдавил Кайл, – к заднему двору.
– Эти этажи выстроены как палубы. Коридоры окружают здание по внешней стене. Если эти двери заперты, у него не так-то много вариантов. В плане этаж представляет собой квадрат. Так что, двигаясь вперед, мы их выкурим. Пошли.
Джед быстро двинулся по коридору, заставляя их идти следом.
– Макс, охраняй тыл! Так они не зайдут сзади!
Кайл подумал, что Джед только что описал планировку, идеальную для ловушек, но сил говорить уже не было, и тут его вдруг обогнал Макс.
– Эй, спину мне прикрывай!
Но старик оттолкнул его, чтобы быть поближе к Джеду, оставив Кайла беззащитным перед тьмой сзади и всеми крадущимися там созданиями, которых он тут же вообразил.
– Держи строй, Макс, – велел Джед, но тихо.
– Да-да, – Макс повиновался, но явно слегка утратил связь с реальностью.
В конце коридора Джед быстро оглянулся по сторонам. Повернулся и побежал налево, быстро пропав из виду. Оставив их позади. Топот ног удалялся, а свет его фонарика уже растворился во мраке.
– Джед! – пронзительно крикнул Макс. – Быстро, за ним!
Но, видимо, не все замки гостевых спален были заперты. От скрипа открывающейся двери за спиной Макса Кайл чуть не потерял сознание. Они повернулись одновременно. Слабые белые лучи осветили темный коридор.
– Господи, – сказал Кайл.
Макс трижды выпалил, не целясь. Со стены сорвался кусок штукатурки. Ковер сбился складками. Но встающее на ноги существо даже не дрогнуло. Открыло черную сухую пасть, лишенную зубов. Секунду никто не говорил ни слова, не слышались выстрелы, и даже земля, казалось, прекратила вращение, пока они смотрели на то, во что облачилось существо.
Белый парик. Криво сидящий над сморщенным лицом, черным, как старая кожа, с мелкими обезьяньими чертами. Жалкие останки маленького человечка, который, казалось, изрядно поживился в гардеробной. На мгновение это их даже зачаровало. Они не могли отвести глаз от атласной ночнушки, испятнанной старой кровью, пока оно не заверещало, как шимпанзе, и не метнулось вперед на тонких, как бамбук, ногах.
– Стреляй! – закричал Кайл.
Макс выстрелил дважды. Но промахнулся, всадив обе пули в деревянную обшивку стен в четырех футах над уродливой головой. После этого Макс закрыл лицо руками и закричал. Кайл споткнулся и упал на пол.
Оно почти дотянулось до старика, когда вдруг отлетело назад, как будто его оттащили веревкой. Костистые ноги оторвались от ковра. Оно зависло в воздухе, потом рухнуло и стало дергаться на полу.
– А я думал, Спилберг первым рехнется. Черт побери, Макс. Эти пять пуль ушли к югу футов на пятнадцать.
Джед обошел Кайла, который все еще сидел на полу в шоке, и прошел мимо Макса к существу, которое лежало на спине. Почувствовав свет фонаря, оно подняло таз, как будто решило соблазнить врага. Джед ударил его в горло, потом выстрелил в упор, прямо в лицо. Конечности перестали дергаться.
– В платье вырядился. И дурацкий парик, как на педике. Выглядит как сучка. Хотя хрен тут поймешь, я в трусы к нему точно не полезу.
Макс, вне себя от страха, прислонился к стене. Потом наклонился, и его вырвало. Джед покачал головой:
– Эй, Спилберг, можно доверить тебе пушку? А то Макс только на разведку годится.
– Конечно.
– Посвети на него.
Кайл на деревянных ногах двинулся к телу. Джед открыл рюкзак и выудил из него третий «глок». Кайл навел камеру на лицо существа, похожее сейчас на треснувшую кожуру какого-то фрукта. Прямо у него на глазах – и в объективе – лицо заметно усохло и сморщилось.
– Готово?
– Да, – кивнул Кайл.
– Распадется в пыль где-то за двадцать секунд. Макс, ты способен взять себя в руки и посолить этот кусок дерьма?
– А как насчет второго? – спросил Кайл.
Джед уже водил вокруг себя фонариком:
– Убежал. Впрочем, далеко ему не уйти. Пошли дальше.
– Они одеваются, – сказал Кайл, подходя к нему. «Глок», снятый с предохранителя, лежал в кармане штанов, придавая уверенности.
Макс шел за ними, вытирая рот платком:
– Они подражают живым. Пробыли здесь достаточно долго, начинают вспоминать, кем были когда-то. Значит, их подпитывают.
– Чем, Макс? – спросил Джед. – Темнотой?
– Не знаю. Но мрака недостаточно, чтобы они оставались в этом мире. Их визиты не длятся долго. В моей квартире они приходили и исчезали за несколько минут.
– За это время они легко могут нас пришить. За ними глаз да глаз нужен. По ходу, этот корабль полон крыс.
Они чуть не прошли прямо под еще одним старым другом, не заметив, что он ждет в засаде: прицепился к потолку за богато украшенной лампой на повороте коридора.
Джед выстрелил три раза, прежде чем Кайл успел руку поднести к пистолету за поясом. Тварь заорала так, что от таких воплей, по ощущениям, могла лопнуть барабанная перепонка. Когда существо с глухим стуком рухнуло на ковер, Кайл с Максом зажали уши. Джед усмехнулся – зрачки у него расширились, как у пьяного или безумца.
– Совсем близко подобрался.
Это существо тоже нарядилось в длинные одежды. Что-то вроде ночной рубашки без рукавов или длинной комбинации с кружевным воротником, обвисшим на мумифицированных ключицах, на шее толщиной с гитарный гриф. Как и у предыдущего старого друга, одежда была заляпана кровью.
– Эти сволочи кем-то кормятся, Макс.
– Боже мой, – прошептал исполнительный продюсер стремительно гибнущего фильма. Кадык у него ходил вверх и вниз.
Звуки выстрелов и агонии, судя по всему, разнеслись достаточно далеко, чтобы достичь других иссохших ушей. На следующем повороте коридора послышались – то ли этажом выше, то ли на этом же – мерные удары и визгливые крики. Хлопнули минимум две двери.
Кайл от страха лишился дара речи. Джед вскинул вверх руку, и взрыв света на мгновение ослепил их, одновременно озарив весь коридор.
– Сука, – сказал Джед.
Примерно в тридцати футах от них припала к полу, закрыв лицо руками, тощая обнаженная тварь, похожая на забальзамированное тело египетского жреца, которое Кайл однажды видел в Британском музее. За ним пятились от файера другие изможденные фигуры, которые совершенно невозможно было пересчитать в смыкающейся темноте.
Коридор наполнили дикие крики.
– Вперед, – сказал Джед и двинулся по коридору, держа файер перед собой. Впереди застучали по полу когти – существа то ли прятались в комнатах, откуда вылезли, то ли забегали за следующий поворот, чтобы залечь там в засаде.
Джед остановился. В помещении по левую руку что-то колотилось в стены, а потом принялось шлепать ладонями по двери.
– Отходим, отходим. Спилберг, если только в твоей камере нет пушки, то отложи игрушку и займись делом.
– Сзади! – Макс водил фонарем по стенам, ковру и потолку за ними и увидел на дальней стене какие-то размытые тени. – Я что-то вижу!
– Их слишком много. Кажется, мы вляпались в засаду. Они могут вылезти из любой комнаты. Нам нужны люди. Автоматы, – они отступили к предыдущему повороту коридора. В свете файера тот оказался пустым. – Черт, какие они быстрые.
На мгновение Кайл с радостью ощутил прежнюю ярость:
– Их слишком много для нас троих, Макс. Ты идиот.
Потное лицо старика придвинулось к свету в руке Джеда:
– Мы должны закончить. Она здесь. Пришло время. Они ее охраняют.
Джед казался не столь уверенным.
– Лови еще обойму, Спилберг, – он отцепил магазин от ремня и быстро показал, как заряжать пистолет, – смотри, чтобы щелкнуло.
– Ясно, – Кайл пытался унять дрожь в руках. Убрал камеру в рюкзак и думал теперь, успел ли он ее отключить.
Джед утер пот с лица:
– Хорошо. План меняется. Поиск и уничтожение снимается с повестки дня, их слишком много, и это рискованно. Идем к следующей лестнице. Я свечу. Если наткнемся еще на одну толпу, то сразу отступаем на первый этаж. Операция закончена. Макс, ты стреляешь ужасно, и я не поручусь, что Спилберг лучше. Я буду стрелять издали. Если кто-то из них сумеет пройти мимо меня, подпустите их поближе. Цельтесь в голову и в грудь. Мозги и сердце.
– Хорошо, – согласился Кайл, с трудом слыша собственный голос.
– Макс идет посередине. Спилберг, ты замыкаешь. Ори, если что-то увидишь. И следите за дверьми и потолками – эти черти куда угодно залезут.
– Боже мой, – захныкал Макс в темноте, смотря на них сквозь расставленные пальцы.
– Блин, – сказал Джед.
Кайл тихо вытащил камеру: она все еще работала. Снял стены и потолок холла на третьем этаже: тот походил на миниатюрный вестибюль старого театра, куда обычно выходила царская ложа. Они только поднялись сюда и тут же замерли: в нос ударил запах разложения и стоячей воды, заставляя двигаться быстрее. Грязь говорила о том, что тут произошло великое рождение.
В свете трех фонарей виднелись точки входа на почерневших обоях: отпечатки, которые оставляли Кровавые друзья после появления. На потолке остался с десяток застывших силуэтов – тех, кто упал на мраморный пол, хныча и моля о жизни. Отвратительным плодом. Постнатальным кощунством.
Когда Кайл во всех деталях разглядел пятна в видоискателе, то чуть не потерял сознание. Собравшись с мыслями, он обнаружил, что успокоился, часть тела словно онемела, правда, теперь он не мог двинуть ни языком, ни руками. Когда вернулась подвижность, под ногами захлюпали следы массового воплощения.
Приходя в этот мир, они походили на новорожденных телят: липкие, полупрозрачные, неуклюжие, слепые, мокрые от околоплодных вод, лягающие полусформировавшимися ногами стену, за которой были заперты столько времени. По ночам он слышал звуки схваток, шум беременности и созревания. Слышал, как они открывают рты, прося еды и первый раз вдыхая воздух этого мира, прежде чем охота за кормом начиналась всерьез.
Очередной файер в руках Джеда осветил эти фрески, эту неолитическую пещеру, украшенную окаменевшими останками тех, кто был давно похоронен, но восстал снова. Казалось, сатанинские граффити выцвели мгновенно, как фотографии, которые слишком рано выставили на свет. А еще Кайл заметил какое-то движение.
Из холла вели две арки. На краю освещенного пятна он различил тонкие ноги, поспешно скрывающиеся в темноте. Этажом ниже, у лестницы, слышались стоны, визги и вой, сливающиеся в адское крещендо. Двери открывались и закрывались, открывались и закрывались, как будто в знак протеста или радости.
– Макс, мы должны найти ее как можно быстрее, – Джед больше не улыбался. Ситуация наконец показалась ему достаточно серьезной. – Это пентхаус. Чет должен быть в одной из больших комнат. Их тут двенадцать. Слева или справа?
– Не знаю! – завопил Макс.
– Дай мне один файер, – сказал Кайл, засовывая камеру обратно в рюкзак, – ищи комнату. Макс пойдет в середине, а я сзади.
Джед бросил файер Кайлу.
– Как он, черт побери, включается?
– Да подожги ты запал, кретин. Как спичку.
– Они поднимаются! – взвизгнул Макс и два раза вслепую выстрелил в темноту, откуда только что пришел.
Джед швырнул вниз файер, и тени шарахнулись от магниевой вспышки на мраморе.
– Пошли, – он выбрал арку слева. Припал к полу, дважды выстрелил в потолок. Существо плюхнулось на пол.
– За мной, – Джед пошел вперед, Макс последовал за ним, чуть ли не вжимаясь ему в спину.
Кайл посмотрел на тварь, упавшую с потолка. На ней была комбинация, такая древняя и грязная, что ткань присохла к выступающим ребрам. Он отвернулся.
Они шли по коридору так быстро, как только могли. Двери были грандиозны: на каждой распускал хвост позолоченный павлин, а вокруг ручек обвивались стройные женщины, выложенные из лакированного дерева.
Джед повернул ручку первой комнаты. Отступил на шаг и распахнул пинком. Луч фонаря заметался по стенам, а потом Джед осторожно вошел, готовый стрелять. Макс последовал за ним.
– Бог ты мой, – протянул Джед.
Кайл остался в коридоре, у самой двери, держа капающий файер в вытянутой руке. Он освещал весь коридор до конца. Из следующего доносились редкие визги и лай.
В арке, сквозь которую они прошли, он видел часть холла. Одно из существ на четвереньках бегало вдоль границы химического света. Конечности были не толще, чем у собаки. Оно смотрело в другую сторону, демонстрируя бледный затылок с прядями темных волос. Кайл покрепче перехватил рукоять пистолета.
За его спиной Макс что-то лихорадочно бормотал то ли Джеду, то ли самому себе. Похоже, он совсем обезумел:
– Кровь пьют быстро. Она держит их здесь. Во Франции ангелы Лорхе даже специально приучали горожан к новой пище во время осады. Превратили их в каннибалов. Их страдания были столь ужасны, что оставили следы в небе, в воздухе, в мире…
Кайл посмотрел через плечо и увидел контейнеры с плазмой, свисающие с длинной стальной вешалки на колесах, какие обычно показывают в телешоу о моде. Плоские, в пятнах, пакеты из банка крови уже опустели. Из них по пластиковым трубкам в корыто, как будто для корма поросят, стекали последние капли. За вешалкой сидели на белых стульях две старухи с остекленевшими глазами.
– Сестра Геенна и сестра Беллона, – сказал Макс. – Последние из Семерых. Фанатичные любимицы Катерины. Они пожертвовали собой. Даже после… – Голос старика оборвался сиплым, астматическим вздохом безнадежности.
Два тела были одеты в монашеские рясы. Алая форма Семерых из Храма Судных дней. Когда пакеты с плазмой опустели, женщин осушили до костей, волокон и сухожилий, сотни обломанных зубов вонзились в тощие старые ноги, руки и, наконец, в шеи. Казалось, сестры сами вскрыли себе запястья, как матери, кормящие своих адских детей, но это лишь подстегнуло столкновение между живыми и мертвыми. Ржавый запах несвежей крови привел существ в бешенство, при виде последствий которого у Макса подкосились ноги. Джед поддержал его, не дав упасть, и вытащил из комнаты.
Молча, в ужасе и шоке, они, сохраняя строй, двинулись дальше. Кайл шел сзади, размышляя о том, что станет делать, если одно из них выскочит на него из темного коридора: застынет на месте или все-таки выстрелит. В комнате они увидели свое будущее, стоило им совершить здесь, в темноте, хотя бы одну ошибку. Громкое, тяжелое пыхтение оглушало. Всем приходилось дышать, широко открыв рот, чтобы не чувствовать тошнотворного запаха.
– Она их коллекционировала, – сказал Макс в следующей большой комнате, куда они вломились. Выстрелов не было, так что комната, судя по всему, оказалась пустой.
– О черт, Макс, нам нужно больше людей. Их же тут могут быть сотни.
При этих словах Кайл повернул голову посмотреть на то, чего предпочел бы не видеть. Правда, поначалу ничего необычного не заметил, а потому, прищурившись, взглянул вокруг еще раз. Комната напоминала музейный зал. Вдоль трех стен стояли стеклянные витрины, где лежали какие-то трудно различимые обрывки и бурые останки.
– Знаки, – сказал Макс, – артефакты с начала времен. Еще те, которые ангелы Лорхе собрали в Сен-Майенне.
Кайл сунул голову в комнату. Осмотрел ближайшую витрину и увидел жуткий башмачок – маленький, черный, с заостренным носом. Рядом с ним лежала сорочка, маленькая, как будто для младенца, покрытая бурыми пятнами. А еще дальше на белой подставке – как будто в знак почтения – красовалась грубо вырезанная деревянная корона. Возможно, когда-то она принадлежала самому Лорхе, Отцу лжи. Ее окружали черные кости, прикрепленные к пурпурному сукну стальными скобами. «Небесные письма. Дождь из черных костей».
Он оглянулся в коридор, освещенный гаснущим файером. То ли яростный, то ли истерический вопль пронзил темноту, доносясь из дальнего прохода по правую руку. Костлявые руки и ноги барабанили по одной из запертых дверей. От этих звуков Кайла затошнило, он представил, как такая бешеная тварь воет ему прямо в лицо. Он прицелился в темноту. Луч фонаря выхватил из нее существо, худое, как умирающий от голода, и голое, как новорожденный. Прежде чем Кайл успел сделать первый в своей жизни выстрел, оно шлепнуло себя по лицу и ускакало прочь на кривых ногах, покрытых пятнами.
– Они там, – сказал Кайл Джеду, вышедшему из выставочного зала.
– Они везде. Пошли. Тут еще десять комнат, судя по плану. Осталось три файера, потом будут только фонари. Придется пострелять.
У следующей комнаты они остановились. Внутри как будто плакал от боли ребенок.
– Мальчик! Здесь! – закричал Макс. – Открывай!
Джед попытался перехватить Макса свободной рукой, но промахнулся.
– Осторожно! – Джед выхватил из бокового кармана фотографию. – Макс, убедись, что это тот парень. Спилберг, оставайся тут, прикрывай коридор!
– Ты не убьешь ребенка! Нет! Не надо!
– Стой тут!
– Сука!
Потыкавшись в дверь, Макс открыл ее. Джед приготовился стрелять.
«Ребенок. Ребенок. Они не убьют ребенка». Не думая, движимый странным притоком энергии, не понимая, что делает, Кайл всем весом бросился на спину Джеду. Валясь на колени, он увидел, как наемник, охнув, растянулся на полу роскошной комнаты, освещенной фонариком Макса. Все отделано в пурпурных тонах, гигантская кровать. Огромные зеркала на стенах отразили их беспорядочное появление и вытянули лучи фонарей.
Крики ребенка перешли в собачье рычание. Макс в ужасе хватанул ртом воздух, а потом заорал, когда нечто одним прыжком выскочило из-под кровати и бросилось на Джеда. Жадный рот и острые пальцы твари, ее рычание были страшнее, чем трясущийся череп. Джед не смог встать. Он закричал. Покрытые пятнами ноги били его в живот – так голодные кошки вскрывают брюхо своей добыче. На лицо Джеда плеснула темная жидкость, и существо ростом не больше десятилетнего ребенка принялось шумно, булькая, сглатывать.
В ужасе, почти парализованный, Кайл услышал топот костяных ног по коридору, как будто вся толпа бежала к этой комнате. Джед в упор выстрелил в голову твари, рвущей зубами его шею. Перевернулся на живот. Встал с открытым ртом, рукой зажимая рану на горле. Их глаза встретились, и во взгляде Джеда были только страх и боль. Макс снова закричал, когда в дверь ворвались худые тела Кровавых друзей.
Кайл прижался к стене у изголовья кровати. Вспомнил, что у него есть пистолет. Поднял руку. Фонарик на стволе осветил Джеда. Два оборванных существа проскочили через тонкий дрожащий луч белого света и с рычанием бросились на еду. Послышался один выстрел, а потом Джед перестал двигаться.
Макс заорал и принялся палить в толпу на полу. Промахнулся. Кровавые друзья, цепляясь когтями за ковер, уволокли безжизненное тело Джеда из комнаты в темноту.
Кайл светил им вслед, но не смог ни прицелиться, ни спустить курок. Эти существа были размером с детей, но взрослого мужчину тащили, как игрушку по детской. Он потянулся к ремню за файером и понял, что они остались у Джеда.
– Нам нужно выбраться! – Бледное лицо Макса дрожало. С нижней губы свисала нитка слюны.
Он выбежал из комнаты, а Кайл еще больше вжался в стену, неподвижный, как светильник в стиле ар-деко. С трудом обрел голос, попытался позвать Макса, но изо рта вырвался лишь скулеж.
Старик протопал по коридору, двигаясь в сторону холла. Прямо в птичий хор. Послышались выстрелы, а потом серия глухих ударов.
Кайл подобрался к двери и повел пистолетом направо. В свете фонаря на стволе увидел лихорадочно бьющиеся конечности, влажные руки, с чавканьем рвущие в темноте поверженную жертву: Джед. Существо подняло испещренное пятнами лицо, сверкнув белыми глазами, в луче фонаря мелькнул лоб, словно из смятой, иссушенной бумаги. Тварь зашипела, а потом вновь занялось окровавленным телом на мокром ковре.
Кайл посмотрел налево вслед за тонким лучом фонарика и задержал дыхание. Холл походил на запись с камеры наблюдения, установленной в аду. Темные фигуры на стенах, полу, потолке, грязные зубы, закатившиеся глаза, белые, как бильярдные шары, и сверкающий пистолет Макса, который все еще отстреливался. Кайл опустил руку, и холл погрузился во тьму.
«Бежать!» – вопил его мозг. Нужно выбраться отсюда. Но как? Кайл присел у двери в темноте и изо всех сил пытался не кричать и не броситься в самоубийственное бегство, прямо в объятия костяных юрких рук во тьме. Вынул камеру и включил режим ночной съемки, вырубив прожектор. «Куда идти?» Посмотрел через видоискатель на останки Джеда.
Мир казался темным, как под водой, черно-зеленым, с молочно-белыми светящимися пятнами. Он увидел, как по коридору идет на четвереньках еще один Кровавый друг, одетый в какой-то жуткий саван и, видимо, тряпки Чета. В частности, оно влезло в дорогую рубашку. Прыгнуло, как леопард, впивающийся в бедро газели, и бросилось к цели, начало рвать, бить уже мягкое тело Джеда. Кайл заплакал.
Но трое Кровавых друзей были слишком заняты трупом, а потому и не заметили человека поблизости. Только по этой причине он еще был жив. Пытаясь не расстаться с содержимым желудка, Кайл побрел в холл, смотря в камеру, чтобы найти путь к лестнице.
Не сделав и четырех шагов, он застыл на месте. Макс не далеко ушел и не расчистил дорогу.
Поначалу Кайл не понял, кто стонал и кричал: то ли сам старик, то ли бледная туша неясных очертаний, которая то ли только что появилась, то ли пряталась здесь и сбила Макса с ног, пока тот бежал к ступеням. Размером существо было с медведя и стояло на задних лапах, держа тельце исполнительного продюсера в воздухе. Подальше от тех, кого Кайл, к счастью, видел плохо и кто скакал у ног создания, мечтая присоединиться к пиру. Истощенные фигурки стонали, визжали и хрипели, в дополнение к влажному треску рвущейся кожи старика и хлюпанью костей, вывернутых из суставов.
Режим ночной съемки камеры не позволял видеть дальше лестницы, но Кайл различил рыло громадного существа, жирный черный живот и истекающие мерзкой жижей соски.
На пол перед тварью что-то влажно шлепнулось, и она с с нечеловеческим сопением и хрустом принялась подбирать куски, выпавшие изо рта… В слабом свете Кайл разглядел маленькие черные глазки за густой щетиной и мокрые клыки. Существо стояло на задних ногах. Оно было закутано в лохмотья, напоминающие облачение епископа, на четыре сотни лет лишенного своей паствы. И пока Нечестивая свинья, богохульный пастырь Сен-Майенна, пировала, покачиваясь на задних копытах, толпа чучел бесновалась у ее ног, воздевая тонкие ручки и преисполняясь новых сил от объедков, падающих сверху.
Тощая нога Макса дернулась или даже ударила свинью, и через визг пробился последний крик вскрытого заживо человека. Агония и ужас Макса, казалось, лишь усилили паучьи кривляния существ, все больше их карабкалось по лестнице в холл или выходило из темной арки напротив. Максимилиан Соломон погиб, нашел свой конец, пытаясь уничтожить то, что так необдуманно создал в 1967 году.
Через холл и лестницу не пройти. Живым оттуда не выбраться. Еле мерцающая искра разума, все еще теплившаяся среди тошноты и ужаса, велела Кайлу бежать другим путем, мимо Джеда и тех, кто его поедал. От этой мысли он задрожал, а глаза наполнились слезами, но времени плакать не было. Паника придала ему сил. Он знал, что надо бежать, куда-нибудь в глубь здания, но с трудом мог побороть неудержимое желание просто сесть и ждать, пока они не придут за ним.
Конец. Это конец. Он останется здесь. Катерина победила. Она переселится в ребенка. Ребенок. Еще один ребенок. Кайл всхлипнул. А потом вдруг ему пришла в голову идея.
Держа камеру одной рукой, он поднял пистолет и навел его на визжащую толпу в холле. Прицелился в свинью и громко заговорил. Он не понимал, к кому обращается и что пытается сказать. Его вел какой-то инстинкт. Он встал, широко расставив ноги, и пять раз выстрелил в то, что так жадно и торопливо жрало в темноте.
Послышался влажный удар, как будто что-то большое грохнулось на колени. От дикого крика Кайл чуть не оглох, заложило уши. В дрожащем видоискателе покрытые черной щетиной бока свиньи тряслись в бледном свете, а стены вокруг них вздрагивали, как будто стреляли в них. Но мокрая туша, которая так увлеченно пожирала тело Макса, тяжело перевалилась на брюхо и встала на все четыре дрожащие ноги, по-прежнему прижимая труп старика к себе.
В мгновение ока в раненую свинью впились десятки тонких когтистых рук, которые до этого могли лишь тянуться за объедками. Кайл отвернулся, когда бывшие прихожане вырвали первый кусок мяса из бока Нечестивой свиньи.
Он вернулся в комнату, где умер Джед. Из ловушки он пока не выбрался. В холле творилась оргия боли и расчленения, а у него за спиной старые друзья все еще разделывали тело Джеда. Но, как и надеялся Кайл, звуки пира отвлекли убийц в коридоре от быстро уменьшающейся добычи. В видоискатель он увидел, как они подняли свои темные головы, словно гиены в африканской саванне, оторвавшиеся от падали. По их лицам стекала кровь, но в белых глазах горело желание утолить дикую жажду где-то еще, впиться в новую добычу грязными пальцами и черными зубами, которые еще остались во рту. Когда они пронеслись по коридору, едва не задев его ногу Кайла, тот подумал, не стоит ли пустить себе пулю в рот. Но они побежали дальше, в холл, где хрюкала, барахталась и визжала поверженная свинья.
Отчаяние и горе вдруг сменились безумной надеждой, и, не успев даже понять, что делает, он побрел прочь от холла, где сейчас сгорбилось, чавкая, так много этих сухих и костистых существ.
Кайо остановился за несколько футов до того, что осталось от Джеда. Посмотрел на него сквозь видоискатель, стараясь не замечать, как единственный уцелевший глаз все еще глядит в потолок. Один из файеров сломался, два промокли, но остались целы, так и висели на ремне. Кайл взял их и вытер о джинсы. Для этого ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не зарыдать.
Камеру он повесил на плечо. Покрепче ухватился за пистолет и как можно быстрее зажег один из файеров, зажав его между коленями. Поднял над головой и сразу увидел троих существ, ползущих по потолку прямо к нему. Челюсти у них были черны от крови.
Кайл двинулся к концу коридора, то и дело оглядываясь на тварей, замерших на месте и закрывших руками обожженные лица. Повернул направо. Вспомнил, что здесь должно быть двенадцать комнат. Сколько они проверили? «Одну, две, три? Черт!» Нужно осмотреть остальные девять, пока не сгорят два файера. Патронов осталось десять. Кажется. Возможно, стоит вернуться и подобрать пистолет Джеда и запасные обоймы? Он не заметил их рядом с телом. Пушка может лежать где угодно в коридоре, или даже в последней комнате, там, где наемник упал. Без очков ночного видения Кайлу придется, когда погаснут файеры, держать одной рукой камеру и смотреть в видоискатель, одновременно целясь по мелким быстро движущимся мишеням. Его убьют за пару секунд. Стреляет он не слишком хорошо, так что этот вариант не подойдет. Кайл пошел дальше.
В длинном коридоре, идущем вдоль задней стены особняка, он увидел три двери. Еще три будут дальше, другие три – вдоль передней стены, с другой стороны от холла. Он подумал о том, что ждет его там, и ему стало плохо. Где может быть Чет? Где, где, где? Макс сказал, что с ним надо покончить. С другой стороны здания, оттуда, где еще хрипела полумертвая свинья, послышались крики. Он дернулся. Огляделся.
– Черт!
«Попробую открыть дверь. Любую. Какую угодно». Первая оказалась заперта. Файер затухал. Кайл подбежал к следующей двери, дернул за ручку: закрыто. «Черт!» Третья была открыта. Он пнул дверь. Посмотрел в коридор. Скоро стены, потолок и пол превратятся в настоящее шоссе с оживленным движением. Он уже слышал, как они подкрадываются с обеих сторон. Банкет в холле скоро закончится. Он не сможет драться. Ему некуда идти. Вдруг ему очень захотелось зареветь и позвать маму.
Вместо этого Кайл швырнул в комнату гаснущий файер и разглядел, что она очень велика. В ней стояли бесконечные ряды стульев, обращенные к стене. На них, кажется, кто-то сидел. Кайл всхлипнул. Файер погас. С третьей попытки он зажег второй. Тот зашипел и загорелся прекрасным белым светом. Топот в коридоре прекратился, а потом существа временно отступили.
Вытянув руку с пистолетом и высоко подняв файер, Кайл вошел в комнату и ногой захлопнул за собой дверь. Прошел между стульев. И остановился при виде того, что сидело и улыбалось в комнате, в которой он сам себя запер.
* * *
Он даже не знал, что кричать сначала, – поводов было слишком много. И поэтому просто стоял, без сил, онемев, глотая воздух.
Сидящие фигуры не двигались, Кайл понял это лишь через несколько секунд. Зрители, усаженные на белые стулья или даже привязанные к ним шелковыми шарфами, были давно мертвы. От большинства остались одни кости. У некоторых сохранились зубы, крупные лошадиные желтые зубы, торчащие из хрящеватых ртов. Та плоть, что еще осталась на скелете, высохла до твердости, как бывает в лишенных воздуха помещениях. Глазницы были пусты, носы давно провалились. Зачем их принесли сюда? Зачем усадили на стулья, утащенные из столовой, – не зря столы внизу пустовали?
Безмолвные, благоуханные мертвецы сидели и смотрели на две кровати в дальней части комнаты. Кайл еле дышал, двигаясь вдоль стен, обитых пурпурной тканью, – в ледяном свете файера та атласно блестела. Может, он все еще задыхался из-за бойни, творящегося снаружи и за его спиной, из-за постоянного ужаса, который преследовал его с первого дня съемок в Лондоне и привел на верхний этаж особняка в Сан-Диего. Пустые глазницы трупов, казалось, смотрели куда-то за спину Кайла. Он проследил за их вглядом и подошел к двум кроватям.
– Господи, нет, – сказал он сам себе и миру, который не должен видеть такие вещи. Никто, ни один человек на Земле, даже в самых далеких, заброшенных и позабытых Богом местах.
Кайл живо вспомнил свои собственные ночные видения, когда он просыпался от кошмара, а тело было как будто занято кем-то другим, кто заменил его ноги и руки своими. Вот этими. В большой кровати, окруженной прозрачным пластиковым тентом, защищающим ее и белые приборы от воздуха этой комнаты и от тех, кто мумиями сидел на белых стульях, Кайл разглядел иссохшее тело.
Он не должен был видеть эти бледные ступни, ягодицы, сморщенные, как инжир, длинные ноги, испятнанные карциномой, бессильные руки. И безволосую голову с пожелтевшей кожей, облепившей кости черепа. Он не должен был увидеть ничего, но тело поднялось над кроватью минимум на три фута, удерживаемое невидимыми нитями, как растянутая по горизонтали марионетка. Поэтому жуткие человеческие останки предстали Кайлу во всей красе.
Снаружи по дереву барабанили костистые руки и ноги.
Кайл повернулся. Дверь распахнулась, и вопящая толпа забегала по коридору. Уродливые головы просовывались внутрь и отдергивались от ненавистного света гаснущего файера. Как только тот погаснет, они окажутся внутри и набросятся на Кайла. Среди стульев, на которых сидят мертвецы, умрет и он. И никто этого не снимет, не запишет и никому не расскажет.
Он вдруг понял, что высохшие тела были когда-то ее последователями. Теми, у кого хватило смелости и безрассудства бросить ее. Отринуть. Возможно, эти безмолвные мертвецы были эксгумированными жертвами с фермы и шахты; беглецы, без вести пропавшие, которые выследили и привезли сюда, а может, и выкопали из безымянных могил, где Катерина их бросила. Еще одна выставка, настолько ценная, что ее держали прямо в королевской опочивальне. Мертвые, безглазые, высохшие, даже в смерти эти заблудшие люди вынуждены были сидеть вокруг нее и внимать ее воле. Свидетели. Месть. Чтобы существо, лежащее в огромной кровати, могло злорадствовать над ними. Даже после ужасной смерти они снова были призваны на службу своей королеве, дабы засвидетельствовать ее святотатственные чудеса и чудовищное тщеславие, так как все должны были служить ей. Вечно.
Когда-то она была пышной бандершей, аферисткой, психопаткой, воспитанной на саентологии, когда-то она была женщиной, но короновала сама себя, став вечной повелительницей тлена и мучений, разрушительницей чистоты. Ее жуткий дух переселился в ребенка, который превратился в этого измученного болезнью человека. В оболочку, ставшую хрупким скелетом по вине бесконечных желаний паразита, угнездившегося внутри.
После всего, что Кайл видел, он хотел убить Ригала. Пока оно не попадет каким-то страшным, неведомым образом в другого человека. Маленькое тельце лежало на белых шелковых простынях в соседней кровати. Темная детская головка покоилась на высоких подушках.
Ребенок двигался, но вряд ли был в сознании. Судорожными рывками он будто отбивался от чего-то, бормоча. Казалось, он дерется. Возможно, мальчик сопротивлялся чудовищному гостю, желающему вновь воскреснуть.
Кайл попытался разорвать пластиковый тент, но тот был запечатан. Он отошел назад, встав у стенки пластикового куба так, чтобы видеть тощее, висящее в воздухе тело, и прицелился. А потом выстрелил, еще раз, и еще, и еще в левитирующие останки Чета Ригала. Стрелял, видя, как дергается тело. Потом оно рухнуло в кровать даже не с грохотом, а стуком, и из него потекла черная кровь.
Кайл рвал руками и зубами прорванный пулями пластик, пока не оказался внутри и не встал у изножья кровати, на которой дергалась и хрипела расстрелянная тварь. Заверещала тревога на мониторе, установленном в изголовье кровати. Кайл посмотрел на мальчика. Тот дрожал и бормотал что-то, лицо его покрыли бисеринки пота. Неужели она перешла?
Он взглянул на умирающее тело, лежащее на большой кровати. Ярко-синие глаза были открыты, и Кайл различил в них бледную тень красивого актера Чета Ригала, усыновленного ребенка. Вместилище сестры Катерины с 1975 года, со второй ночи Вознесения после осады Сен-Майена в 1566 году. Он смотрел в глаза того, что бедный Ирвин Левин называл «матерью мерзости».
Оно открыло рот и попыталось заговорить. Махнуло рукой, больше похожей на лапу. Голова упала на потемневшие простыни. Кровь полилась на подбородок. Тварь выдавила из себя звук столь жалкий и отвратительный, что Кайл захотел отвернуться. Она забулькала. А потом, осознав нечто ужасное, оно испустило тихий яростный крик, быстро сменившийся горем.
– Император… править… тысячами…
Чтобы такого точно не произошло, Кайл с расстояния трех дюймов разрядил пистолет Катерине прямо в голову, так что никакого лица там не осталось.
Файер зашипел, и он повернулся увидеть тех, кто его убьет.
* * *
Три ряда трупов на белых креслах продолжали смотреть на Кайла пустыми глазницами. Рты у них были открыты, и Кайл представил, что они его приветствуют. А вот за ними, в дверном проеме, освещенном фонарем, больше не бушевали Кровавые друзья.
Огромный дом был тих и пуст.
Ребенок в кровати бредил с закрытым глазами. Кайл заплакал. Он не знал почему, но вслух извинился перед мальчиком. Возможно, потому, что, проснувшись, он увидит мертвого отца, или суррогатную мать, или что там лежало рядом. Лучше вызвать скорую. Может, она уже едет. И полиция тоже: в доме много стреляли. Он осмотрел комнату. Что делать?
Потом сел на пол, скрестив ноги, и принялся наводить фонарик, сияющий под дулом разряженного пистолета, на лица мертвых зрителей.
Интересно, поверят ли ему хотя бы они? Всему, что он видел и сделал? Он подумал о смерти Макса. О финальной сцене фильма. Сможет ли кто-нибудь ему поверить? Поверить, что он несколько раз стрелял в Чета Ригала, пока тот переселялся в тело усыновленного сына. Что Ригал был не актером, а женщиной, которая звала себя сестрой Катериной, главой Храма Судных дней, и несла родословную, берущую начало еще с Кровавых друзей во Франции шестнадцатого века.
– Господи.
Кайл вдруг с потрясающей ясностью осознал, что случилось. Ему стало холодно. Полиция найдет последних из Семерых, сестер Геенну и Беллону, чья кровь выпита существами, которых никто никогда не видел и которых невозможно привлечь к суду. Которые вообще не могут существовать по закону природы. Макса больше нет, и Кайла никто не поддержит. Джед тоже мертв. Их тела лежат в доме. Возможно, кости старика разбросаны среди останков древней свиньи, облаченной в старинную рясу, – если от нее что-то осталось.
– Вашу мать, – сообщил Кайл безглазым зрителям, восседающим на белых стульях в стиле ар-деко. Хорошая публика. Терпеливая. Кайл расхохотался. Нет больше ни Сьюзан, ни Гавриила, ни Марты, которые встали бы на его сторону. Он посмотрел на дверь.
Зажег сигарету и вытер глаза. В документальной книге об этой бойне, наверное, расскажут, как за несколько дней до события в особняке звезды лаяли собаки и визжали свиньи, а потом случилась перестрелка, после которой нашли несколько тел. В пустом доме в живых обнаружат только Кайла и мальчика. Все время, пока происходили убийства, ребенок был без сознания и мучился кошмарами. «Мило». Полиция и ФБР посмотрят на отснятые материалы, допросят Дэна. Станут задавать вопросы Кайлу, устраивать ему очные ставки в тюрьме, и продлится это долгие годы. «Десятилетия». Он станет известен так же, как убийца из шахты «Блю Оук», брат Белиал. Как точно и как ужасно повторилась вся история. Все следы ведут к нему. Сумасшедший сломленный режиссер, без денег, но с большими обидами, расследовал дело Храма Судных дней. К концу явно свихнулся, о чем свидетельствует его монолог на камеру о связи Чета Ригала с сестрой Катериной. Хорошие надежные парни Конвей и Суини подтвердят его патологический интерес к теме.
Макс использовал Кайла, а на Макса и остальных выживших членов Храма охотился Чет, в которого вселилась Катерина. Кармическое колесо не успело даже толком провернуться и сразу покатилось назад.
Кайл смирился, как осужденный, услышавший свой приговор, и вспомнил про картины в Антверпене, задумался об истории, которую они поведали. Не помогут ли ему они? «Святые скверны». Триптих считался утраченным, а теперь принадлежит некой бельгийской семье стражей, чья фамилия ему неизвестна.
Он в полном дерьме. Закончит свою жизнь в Сен-Квентине вместе с Чарльзом Мэнсоном. Тот все еще жив. Они смогут встретиться в столовой, одетые в оранжевые робы и наручники, и обсудить «Белый альбом». Кстати, стоит ли излагать суду эту историю? Увидят ли его фильм во всем мире? Полиция изучит кадры с Кларендон-роуд из Нормандии и Аризоны, прослушает странные интервью, посмотрит на мутные записи с непонятными существами, которые примут за спецэффекты, и отправит материалы в хранилище вещдоков. Безумное шоу ужасов, снятое от первого лица. Когда-нибудь кто-нибудь снимет фильм о том, как он снимал фильм, о его мании и бредовой идее, которая стала причиной массового убийства. Кровавой бойни, где пострадали кинозвезда и все его домашние. Все это промелькнуло перед глазами, как кино в быстрой перемотке.
Представив будущее, Кайл снова подумал, не стоит ли засунуть дуло в рот и спустить курок. Но у него кончились патроны.
– Черт, – он затушил окурок и спрятал его в карман.
Наконец, он поднялся на ноги, закурил еще сигарету и сделал то, что у него получалось лучше всего: включил камеру и стал снимать комнату в режиме ночной съемки. Встав над мертвым телом Чета, этим фараоном без саркофага, он произнес несколько слов, которые никогда не войдут в финальную сцену фильма:
– Возможно, Макс был прав. Мы преклоняемся перед нарциссами. Возможно, крупнейшие звезды – это те, кто проливают океаны крови ради собственного бессмертия. Уроды, которые считают себя вечными. Полагают себя богами. Они, безусловно, тираны. Но никак не боги.
Кровавые друзья исчезли, но их следы и запах никуда не делись. От тех, кто пал в битве с ними, остались только кости. Но Кайл снял все, сам не зная зачем. Может, не мог избавиться от мысли, что это заключительная сцена его последнего фильма. Его шедевра. Его главной работы. Режиссерская версия, которая обречена на просмотр лишь в зале суда.
Найдя тело бедного Джеда, он начисто вытер рукоять своего «глока» и положил его рядом с уцелевшей рукой мертвеца. Когда набрел на останки того, что счел Максом, там не было никакой Нечестивой свиньи. Кайл молча переступил через гору костей, праха и тряпок и пошел вниз по лестнице.
На первом этаже выключил режим ночной съемки и стал ходить из комнаты в комнату. Он должен снять как можно больше, прежде чем услышит вдалеке рев сирены.
Когда аккумуляторы сели, он вылез наружу через дыру в стекле и сел во дворе, на солнце. Выпил последнюю бутылку воды. В висках билась кровь, глаза жгло. Волосы слиплись от засохшего пота. Его чуть не вырвало.
Сирен не было.
Никто не пришел.
Кайл прошел по дорожке и перелез через ворота с павлинами. Подождал на улице. По-прежнему ничего. Никто не явился по его душу с наручниками. Стрекотали цикады и сверчки, но он не слышал ни сирен, ни машин. На синем небе виднелись следы трех самолетов. Он подумал, что надо бы вызвать скорую к ребенку в пентхаусе – ему явно понадобится помощь. Возможно, до конца его дней. Вытащил из рюкзака телефон.
И тут ему пришла в голову такая идея, что от волнения он чуть не поперхнулся.
Кайл улыбнулся, словно первый раз в жизни. Если никто не слышал криков и выстрелов в большом закрытом доме, возможно, никто не собирается его арестовывать. Он посмотрел на ворота. Вся сигнализация отключена. Видеонаблюдение тоже. Спасатели приедут, если он вызовет их к ребенку, но если сделать анонимный звонок, предварительно отъехав на порядочное расстояние, то, конечно, скорая все сообщит полиции, только ему не придется объяснять, что тут произошло.
Кайл глубоко затянулся и выпустил клуб дыма, обдумывая ситуацию. Вполне вероятно, что никто даже не свяжет его имя с резней. От Макса осталось не слишком много материала для анализа, и в Америке нет образцов его ДНК и стоматологической карты. К тому же старик, скорее всего, уничтожил или искусно скрыл все, что могло бы указать на его причастность к убийству Чета Ригала. Связать Кайла с Джедом вообще невозможно. Конвей и Суини не знали, что Чет Ригал и есть чистое дитя. А кто еще остался в живых из тех, кто хоть что-то знал об этом проекте? Дэн, Маус… только его друзья в Англии.
– Боже!
Кайл лихорадочно набрал последний номер из памяти телефона. Когда ему ответил сонный голос, он крикнул:
– Маус! Слава богу! Скажи мне, что ты еще не закачал фильм в сеть! Пожалуйста!
* * *
Это художественное произведение. Все герои, организации и события, описанные в романе, либо являются плодом авторского воображения, либо описаны в художественной форме.
Адам Нэвилл родился в Бирмингеме, Англия, в 1969 году, и вырос в Англии и Новой Зеландии.
Он живет в Лондоне, и с ним можно связаться через сайт: www.adamlgnevill.com.
notes