Юлий КИМ
Словесный эквилибрист
С Высоцким я был знаком шапочно, виделся мало и редко, при мимолетных встречах – в той или иной тусовке – дружески здоровались, перекидывались парой слов, это всё мое с ним знакомство. Самый долгий разговор у нас с ним был в его машине, когда он подбросил меня от Таганской площади до Смоленской. Он ругал автовандалов, покусившихся на его «рено» (или «пежо»?).
Другое дело мои впечатления от его вещей. Шестидесятые-семидесятые годы – триумф бардовской песни, и Володины песни звучали для меня вровень с Булатом, Галичем, Визбором, Новеллой. То есть его голос, почерк, лихая словесная эквилибристика уже, конечно, различались среди других голосов и почерков, но вровень, а не отдельно. Захватил же он меня – мощно и целиком – лишь когда у меня оказался винил с его парижской записью, где ему подыгрывал на гитаре сам Алеша Дмитриевич. Это, стало быть, где-то начало семидесятых. Вот тут-то я и ощутил масштаб и глубину Володиной песни. А чуть позже догадался, чем же она брала душу всех – от зэков до генсеков: «всё не так, как надо» – это чувство было общее. Вековая российская тоска по свободе. «Меня к себе зовут большие люди, чтоб я им пел „Охоту на волков“» – вот ведь и им воли не хватало! Так и мерещится картина маслом – «Бурлаки на Волге», где общую лямку тянут все до единого российские люди, упорно, надрывно, исторгая из себя этот отчаянный вой:
Эх – раз!
Да ищо – раз!
Да ищо много-много раз!
Нет, ребята, все не так…
Но заметил я у Володи и еще одну закономерность: у его, казалось бы, совсем безнадежных песен – все-таки в финале, как правило, хэппи-энд, все-таки победа. Кони понесли – а все же остановились у самого края. Волков обложили – а я таки махнул за флажки! Кругом пятьсот – а тягач пришел. И это не потому, что так и в жизни, а потому, что Володе так хочется. Его порыв к свободе так силен, что не может, не имеет права быть напрасным.
Володе обязан я и своей первой пьесой (1975) «Иван-солдат», сюжет для нее я нашел в его смешной песне про «Чуду-юду». Из этого семечка я за три недели вырастил свой цветочек, он и посейчас мне нравится, хотя никто его не ставит.
В 1978 году мне вдруг остро захотелось собраться втроем: Булат, Володя и я – у кого-то дома, за столом, и образовать некий узкий круг с пением и беседами («Зеленая лампа»), допуская в него очень немногих. Я даже сочинил песню-письмо на мотив из Булата.
* * *
Дорогой Булат Шалвович, а также Владимир Семеныч!
Как живется-здоровится вам в ваши светлые дни?
Ничего, помаленечку, как говорится, Бог в помощь…
Бог в помощь вам, друзья мои, (2 раза)
Бог в помощь вам!
На гитаре играем, на сцене, на писчей машинке,
Вроде врозь, а с другой стороны, вроде как в унисон.
Все пытаемся, пробуем, ловим на слух по-старинке
Глагол времен, металла звон…
Бог в помощь вам, друзья мои, (2 раза)
Бог в помощь вам!
Но мне все-таки жаль, извините, Булат, за цитату,
Что никак мы не встретились на перекрестках Москвы.
Пять минут на такси, две копеечки по автомату,
Но, увы! Я ужасно жалею. Не знаю, как вы.
Посидели бы, как бы попили, а как бы попели…
Но не вышло, не выйдет, поскольку по нашим часам
Слишком мы опоздали, приходится гнать на пределе.
Потому и не выйдет. Мне жаль, я не знаю, как вам.
Потому и спешу, и к тому все слова и мелодья,
Что я очень спешу объясниться вам в нежной любви.
Я люблю вас, Булат, я люблю вас, Володя!
Бог в помощь вам, друзья мои, (2 раза)
Бог в помощь вам, (2 раза)
Бог в помощь вам, друзья мои, (2 раза)
Бог в помощь вам! (2 раза)
Володе я отправил текст (получил ли, читал ли, сказал ли что-нибудь – неизвестно), а Булату пел, и не раз.
И «Иван-солдата» я Володе пересылал с посвящением, и моего «Недоросля», и моего «Фауста» слушал он в знаменитом кабинете Ю.П. Любимова, но оба раза ушел, не дослушав (либо не понравилось, либо недосуг было, не знаю), один только раз передали мне его доброжелательный отзыв о моих песнях, когда он отвечал на записки на одном из своих выступлений. Вот я и жалею, что не собрались мы тогда, в 78-м году.
2015
