Глава 6
Мишель и Жермен добрались до редакции газеты «Ле Монд» только под вечер. Часы журналистки показывали почти семь. Многоэтажное стеклянное здание было освещено только наполовину, так как многие сотрудники уже покинули офис. Остались только те, кто отвечал за набор в печать нового номера. На месте был и Лоран, с нетерпением поджидавший журналистку. Войдя в здание, Мишель поприветствовала охранника и, вызвав лифт, повернулась к Жермену.
– Никому ни слова о том, что ты сегодня услышал, понял? Мы теперь в одной упряжке, поэтому советую держать язык за зубами.
– Что ты собираешься делать? – с подозрением поглядев на молодую женщину, спросил фотограф. – И как ты намерена оправдываться перед Лораном? Из-за тебя нас теперь могут уволить, если уже не уволили. Ох, говорил же я тебе: выйдет нам боком эта история.
– Вот и хорошо, так как я все равно собиралась написать заявление об уходе.
– Что?! – с удивлением уставился на нее Жермен. – Солнце, ты с ума сошла? Почему ты собираешься увольняться? А как же я? Ты обо мне подумала? Что будет со мной?
– Я не требую от тебя подобного подвига…
– То есть? Я что-то не пойму тебя. Ты увольняешься, а я остаюсь здесь один?
– А ты считаешь, что я должна пресмыкаться перед человеком, находящимся в издательстве без году неделя, который после каждого прочтения моей статьи (а я не такой уж плохой журналист, ты знаешь об этом сам) всегда твердит одно: «Ну что сказать, мадемуазель Мано? Эта незатейливая статейка ниже всякой критики». Откровенно говоря, я устала от подобного обращения. Лоран ест меня поедом, а я должна терпеть?
– Он пытается довести тебя до белого каления, так как не может простить прежних побед. Наш бывший шеф всегда выделял тебя, ставя всем в пример. И Лоран знает об этом. Но ты тоже должна понять его. Сейчас ему нелегко: новый коллектив, к тому же сложившийся коллектив, в котором уже существуют свои лидеры, порядки и законы. Ко всем хорошо бы приглядеться, ко всем надо бы приспособиться.
– Да что ты? – усмехнулась Мишель. – Только я вот что-то в толк не возьму: почему всегда я оказываюсь крайней? И почему только меня он старается уязвить побольнее?
– Солнце, ты просто накручиваешь себя. Все не так уж паршиво. Лоран – сложный человек, но и к нему можно найти подход… Ладно, не заводись, – добавил Жермен, увидев вспыхнувшие от гнева глаза Мишель. – Я только…
Он не договорил последнюю фразу из-за подъехавшего лифта. Двери открылись, и они вошли внутрь. И тут, пораженный внезапной догадкой, Жермен повернулся к журналистке и выпалил:
– Солнце, подожди! Уж не хочешь ли ты сказать, что планируешь начать расследование того странного исчезновения?
– А если и так, – неопределенно протянула Мишель, но посмотрела на фотографа с вызовом.
Внезапно тот взорвался:
– То есть ты хочешь сказать, что согласна поставить на кон карьеру ради какой-то химеры, научно не обоснованного факта? И причем не только свою карьеру, но и мою, впутывая меня в эту дурацкую историю. Какого черта ты делаешь? Ты готова посвятить всю жизнь изучению этого идиотского проклятия, якобы увлекшего в иное пространство поезд или, как старуха сказала, в «кротовую нору»? Надо же… Что за бред! Ты только послушай себя!
– Да, ты совершенно прав, – спокойным голосом ответила журналистка. – Я серьезно хочу заняться этим делом. Мне хочется понять, что на самом деле произошло с поездом и является ли его исчезновение следствием того самого проклятия, или существуют другие причины? А главное, я хочу узнать, куда делись люди и почему состав до сих пор возвращается. По сути, если мне удастся ответить на вопрос, что стало с ним и какая существует связь между поездом-призраком и сегодняшними катастрофами, это станет открытием века. Разве не интересно узнать разгадку подобной тайны? Разве ты не хотел бы найти ответ на эту загадку? Да к тому же мне очень хочется чем-нибудь помочь мадам де Фарси. Мне больно видеть одиночество этой милой пожилой дамы.
– Ты всегда была… чокнутой, не от мира сего, – покачал головой Жермен, с сомнением взглянув на Мишель. – Дурости больше, чем разума. Стань ее опекуншей или… как там называется… компаньонкой, и дело с концом.
Большие серые глаза журналистки потемнели, а бледное лицо застыло в презрительной гримасе.
– Я не прошу никого помогать мне, – сухо проговорила Мишель. – Более того, если ты и дальше хочешь исполнять прихоти Медного лба, испытывающего административный восторг, унижая других, то это твое право. Как говорится – вольному воля! И не смей названивать мне больше! После твоих слов я видеть тебя не хочу!
Двери лифта открылись, и она стремительно вышла из него.
– Ладно, ладно, – поспешив за ней, примирительно заговорил Жермен, осознав, что перегнул палку. – Ну, извини, я не то хотел сказать. Ты же знаешь мое косноязычие.
Не обращая внимания на слова фотографа, Мишель проследовала в рабочий кабинет, где молодую женщину поджидала Аннет, не столько сгорая от нетерпения, сколько цепенея от ужаса: шеф метал гром и молнии, проклиная журналистку за отсутствие на рабочем месте и грозясь ее уволить, если та не появится в офисе до конца рабочего дня.
– Буриданов осел! – хлопнув дверью, воскликнула Мишель. – Иуда продажный!
– И тебе привет, милая. Я так понимаю, ты виделась с шефом? – с любопытством посмотрев на нее, спросила Аннет.
– Да нет, еще не успела дойти до Медного лба, но, откровенно говоря, настроение как раз соответствующее, – мрачно заметила Мишель, садясь в кресло. – Что тут происходило в мое отсутствие?
– О, всего и не расскажешь в двух словах. Медный лоб грозился тебя растерзать, когда ты появишься. Он названивает постоянно, спрашивая, не вернулась ли ты в офис. Так где ты была? Жермен был с тобой? Его тоже никто не мог найти, а материал уже нужно было сдавать в печать, час назад.
– Я сделаю сейчас, – тяжело вздохнув, произнесла Мишель, включая компьютер.
– Ты не волнуйся, я все написала за тебя… Вот, прочитай! Жермену только останется подставить фотографии с места событий, и статья готова. Правда, я здорово придумала?
– Спасибо большое, милая Нетти, – улыбнулась журналистка, с благодарностью посмотрев на подругу. – Ты так меня выручила! Что бы я без тебя делала?
– Ладно, проехали, – засмеялась та. – Для чего еще нужны друзья? Так ты не ответила: где ты была? Жермен был с тобой, как обычно? Небось, завалились в какое-нибудь укромное местечко и вино попивали? Мы так делали с мужем до свадьбы… Помню как сейчас…
– Во-первых, никогда больше не произноси при мне этого имени, – прервала ее воспоминания Мишель. – Я не хочу больше ничего знать об этом человеке. А во-вторых… мне пора идти к Лорану.
Уже стоя в дверях, журналистка повернулась к опешившей подруге и тихим голосом добавила:
– Прости, Нетти, я не могу тебе всего рассказать. Пока не могу.
И молодая женщина прикрыла за собой дверь, оставив Аннет одну, весьма озадаченную реакцией Мишель на слова о фотографе.
– Что могло произойти между ними? Почему Мано так взорвалась только при одном упоминании о нем? Может быть, он опять сделал ей предложение, а она отшила его в очередной раз? Вряд ли. Это уже было. А может быть, Кавелье бросил ее? Так Мишель не воспринимает Жермена всерьез. Да и зачем это ходячее недоразумение нужно ей? Не человек, а двадцать два несчастья! Вечно с ним что-то происходит… Эх, я бы многое отдала, чтобы узнать, что же случилось на самом деле между этими двоими.
Пока Аннет размышляла над странным поведением подруги, та продолжала свой путь к кабинету шефа. Встречающиеся на пути коллеги с любопытством оглядывали журналистку и смотрели ей вслед, перешептываясь друг с другом. Им было хорошо известно о мрачном настроении начальника, вызванного тем, что Мишель и Жермен не вышли на связь после инцидента под Парижем.
– Салют, Маноша, – поприветствовал ее ласковым прозвищем Поль Готье, выпускающий корректор. – Что ты творишь? У меня выпуск на носу, а твоей статьи и фото Кавелье еще нет в наборе. Горим!
– Прости, Гого, сейчас все будет, – не останавливаясь, ответила журналистка и вошла в приемную главного редактора.
– Мадам Мано, – пролепетала испуганным голоском Жюли, – ох, вы и не представляете, как зол… наш Медный лоб. Он находится в таком раздраженном состоянии, что я боялась заходить к нему.
– Да ладно, не переживай, – попыталась приободрить секретаршу Мишель. – Казнь египетская мне уже не страшна.
– Что? – захлопала глазами Жюли, не поняв, о чем идет речь.
– Да не бери в голову, – ответила журналистка и с силой потянула на себя дверь, ведущую в кабинет Лорана. «И откуда берутся такие пустоголовые девицы? Где их обучают бестолковости?»
– А-а, мадам Мано, – язвительно протянул Лоран, увидев входящую журналистку. – На ловца и зверь бежит. Признаться, я уже и не ожидал увидеть вас, особенно в столь поздний час. С чем пожаловали?
– Вот статья, которую вы ждали.
– Вы смотрели на часы, мадам Мано? Они показывают половину восьмого.
– Поль сказал, что…
– Что новый выпуск задерживается? – прервал ее Лоран. – Да, и он прав. И все из-за ВАС и этого… Кавелье.
Вскочив с кресла, главный редактор заметался по кабинету, давая волю гневу.
– Задерживается, и еще как задерживается, мадам Мано! И все благодаря вам и этому фотографишке, возомнившему себя новым Анри Картье-Брессоном. Где, позвольте спросить, вас носило? Не прерывайте меня! Я еще не все сказал. Да что вы себе позволяете? Если вы и были в числе фавориток при прошлом руководстве, это не значит, что вы остались ею и сейчас. И если я говорю прибыть на работу немедленно, значит, вы должны все бросить и ехать… нет, нестись сломя голову прямо сюда. Если я говорю, что статья дрянь, вы обязаны пойти и переделать ее, и неважно, сколько раз придется переписывать. Здесь Я говорю что, как и когда необходимо делать. Вам все ясно?
– Да, ясно, – сухо ответила Мишель, удивляясь внутреннему спокойствию. – Жать, где не сеял – хорошая политика, господин Бонне. Вы – неплохой делец, надо сказать! Только позвольте спросить: вы как планировали въехать в рай? На чужой спине? Думаете, что вас погладят по головке за это? Я очень сомневаюсь. Откровенно говоря, я даже уверена, что эффект от подобной политики будет противоположным. Впрочем, господин Бонне, вам никто и ничто не может помешать и дальше командовать марионетками, если они позволяют издеваться над собой. А с меня достаточно! Я долго терпела ваше самодурство, заносчивость и нахальство. Хотите меня уволить? Не трудитесь. Я сама ухожу, по собственному желанию. Заявление будет у секретаря.
– Позвольте узнать, куда? – растерявшись от неожиданного поворота событий, поинтересовался Лоран. – Вы же не можете вот так бросить газету! Вы нашли новое место? Не сомневаюсь, наши конкуренты с руками оторвут такого специалиста, как вы. Но не забывайте, что характеристику вашему новому руководству буду давать я. И не сомневайтесь, она будет худшая за всю историю человечества!
– Даже не сомневаюсь в вашей щедрости… Я пока не знаю, что буду делать дальше. Надо уметь довольствоваться достигнутым. Попробую поискать себя на другом поприще. Прощайте, господин Бонне!
Журналистка бросила на стол лист со статьей и, повернувшись спиной к главному редактору, направилась к двери.
– Постойте, Мишель, – окликнул молодую женщину Лоран, опешив. – Вы действительно вот так все бросите и уйдете? Как такое возможно? Вы – ведущий журналист газеты! Ваши статьи всегда на первых полосах газеты! Многие читатели покупают нашу газету только ради того, чтобы прочитать ваши ироничные, но в то же время раскрывающие самую суть статьи.
– Я БЫЛА на первых полосах газеты до вашего воцарения в редакции, и у меня было вдохновение для работы. Боже, с каким удовольствием я летела на работу, в командировки, на мероприятия, брала интервью, общалась с множеством интереснейших людей. Но ваше сумасбродство отравило и уничтожило желание писать. Три месяца ада убили во мне журналиста. С этого дня у меня начинается новая жизнь, в которой вам, газете и бесконечным интервью нет места. Прощайте!
