Маркет-стрит в Харбор-Сити обозначала отрезок Маркет-стрит между Пятой и Шестой улицами – захудалый квартальчик обшарпанных баров, некогда славившихся своей привлекательностью; правда, никто уже не мог вспомнить, когда это было. Среди «голубых» квартальчик этот назывался просто Маркет. Смазливые парнишки, вышедшие на вечернюю охоту, наведывались сюда в первую очередь. Во времена своего былого процветания Маркет пестрел неоновыми вывесками и яркими огнями, вывески эти дожили и до наших дней и стали теперь символом злачности этого подпольного мира. Но здешние яркие огни только подчеркивали захудалость и обшарпанность соседних кварталов.

Я остановился в трех кварталах от Маркет, на Второй улице, где почти все витрины были завешаны пожелтевшими газетами или забиты фанерными листами. По мере продвижения в сторону Маркет я видел, что магазинчики и бары начинали приобретать более жилой и обитаемый вид. На пороге одного из заведений устроил себе спальню какой-то мужик в заляпанном краской комбинезоне и без рубашки. Расстелив прямо на крыльце сплющенные картонные коробки из-под фруктов, он дрых без задних ног.

«Блэклайт» находился на углу Маркет и Пятой. В пику соседям-конкурентам, фасад его не был освещен вообще. Ни неоновыми, ни простыми огнями. Окна были замалеваны черной краской. Только над самой дверью горела одна-единственная голая лампочка. Такой непримечательный фасад, вкупе с местоположением на задворках, делал «Блэклайт» привлекательным для городских королев, желавших оторваться по полной, но при этом максимально избежать огласки.

Внутри освещение было не лучше. Сразу от порога вдоль стены тянулась стойка бара, выкрашенная красной краской, в некоторых местах обтершейся до белизны. Стойка была окантована черным кожаным подлокотником со стороны сидений для посетителей. На половине бармена имелась дверка со светящимся окошечком-ромбиком, по-видимому, ведущая на кухню. Рядом с неработающим настенным телефоном еще одна дверь – в туалет. Мужской и женский. Напротив барной стойки вдоль стены располагались в рядок кабинки для посетителей с черными кожаными сиденьями, одни из которых были совершенно как новенькие, другие уже имели заплатки, а из третьих торчал желтый поролон. Между баром и кабинками тянулся узкий ряд столиков. Человек десять-двенадцать посетителей находилось в этот момент во всем зале. Я присел на самый ближний к выходу табурет у стойки.

Ко мне вышел бармен в переднике со скрещенными на груди руками. Эти огромные, мощные, покрытые татуировками ручищи вполне соотносились по пропорциям с остальным его обликом. Он был похож на боксера, который уже не выходит на ринг, но находится в форме по той причине, что только этим и умеет заниматься. А может быть, это было только мое впечатление и он просто работал здесь и все. Работал, допустим, с очень давних времен, когда это заведение еще не имело такой репутации. Может, он ненавидел свою работу, но другой найти не мог. Сейчас лоб его пересекала суровая складка – он явно кого-то ненавидел в данный момент.

Я выложил на стойку пятидолларовую бумажку и заказал себе джин с тоником. Он почему-то помрачнел еще больше, но приготовил мне напиток и с хмурым видом поставил его передо мной на бумажной салфетке. До пятидолларовой купюры он даже не дотронулся и, понаблюдав некоторое время за тем, как я цежу мелкими глоточками свой напиток, сказал:

– Нам за этот месяц уже уплачено.

– Я не коп, – сказал я.

– А похож на копа, поэтому на всякий случай предупреждаю: нам уже уплатили.

– Да говорю ж тебе, я не коп. – Я сделал маленький глоточек своего джина с тоником. Маленький-премаленький глоточек – потому что не мог знать, сколько еще алкоголя и в скольких барах мне придется заказать себе, пока я смогу выяснить что-то меня интересующее. – Я ищу Грега Тэйлора. Он появляется здесь?

– Откуда мне знать? – сказал бармен, снова скрестив на груди руки. Я почувствовал за спиной напряженную тишину, но не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, наблюдают ли за мной остальные посетители.

– А вы разве не знаете по именам завсегдатаев?

– Нет. У меня плохая память на имена.

Я нагнулся над стойкой, не обращая внимания на боль в ребрах.

– Послушай, я не коп, я частный детектив. Парень пропал, его семья беспокоится. А я просто пытаюсь выяснить, где он и все ли с ним в порядке.

– Я не знаю никакого Грега Тэйлора.

– Ты же сказал, что у тебя плохо с именами, а это имя, я смотрю, прекрасно запомнил.

Он не нашел, что ответить, и просто молча стоял, переминаясь с ноги на ногу.

– Послушай, я не хочу устраивать никакого шума. И мой клиент тоже не хочет. Ты можешь мне просто кивком ответить – «да» или «нет», бывает он здесь или нет? Он такой симпатичный парень, примерно моего роста, смуглый, светловолосый, черты лица тонкие, немного женские, весит килограммов шестьдесят, может, меньше.

Лицо его приобрело еще более отстраненное выражение.

– Не знаю, – проговорил он с подчеркнутой многозначительностью.

Тогда я все-таки обернулся посмотреть на остальных посетителей в зале. Грега Тэйлора среди них не было. И никто из них, как мне показалось, не наблюдал за нашей беседой. Просто люди, проводящие время за кружкой пива. На вид – обычная пьянь. Я снова повернулся к бармену и сказал, на этот раз заметно громче:

– Если что-нибудь узнаешь о Греге Тэйлоре, дай мне знать.

Я оставил недопитый джин с тоником на стойке и положил свою визитную карточку поверх пятидолларовой купюры. Конечно, за деньги откровенности не купить, но ведь никогда не знаешь, в какой момент тебе отольется добром твоя пятерочка. Я обернулся на остальных посетителей, но никто из них, похоже, не отреагировал на мое объявление.

– Да ты не переживай сильно-то, – сказал я бармену.

– А ты лучше не возвращайся, – парировал он.

– Ох, я вижу, ты здоров нарываться, – сказал я, но он ничего не ответил.

Я вышел на улицу. На противоположной стороне в уголочке топтались мужики-проститутки. Завидев меня, они начали приставать со своими предложениями, но потом, разглядев меня получше, отвернулись и сделали вид, что ждут автобуса. Все они выглядели молодо – лет по двадцать пять и даже меньше. Один был разряжен в женское платье – длинное облегающее кимоно и шлепанцы, предназначенные исключительно для дома. Его макияж делал почти непосильной задачу разгадать, кто он – мужчина или женщина. Но повторяю – почти! Другие двое были в брюках, но слишком обтягивающих их тощие ляжки, в белых рубашках с тремя расстегнутыми верхними пуговицами и в давно не чищенных ботинках. Один из них – с впалыми бледными щеками, почему-то поблескивающими в свете уличного фонаря, – показался мне откровенным наркоманом. Ни на одном из них не было шляпы.

– Могу кого-нибудь угостить выпивкой. Хотите? – спросил я.

Все трое сразу же отвернулись, старательно пряча лица в тень.

– У меня просто есть несколько вопросов, а люди в этом квартале что-то не больно приветливы.

– Нам нечего тебе сказать, полицай, – сказал мужик, переодетый бабой, не поворачивая ко мне головы.

– Я не полицейский, – сказал я, подумав, что ответил бы так же, даже будь на самом деле копом. – Я просто разыскиваю одного парня, который, говорят, бывает здесь и за которого сейчас волнуется его семья.

Баба-мужик повернулся ко мне.

– Вынюхиваешь, значит? – сказал он. В голосе его слышался звенящий накал. – Нам не о чем говорить с такими ищейками. Вот если б ты хотел душевно время провести, тогда другое дело.

Молча достав бумажник, я вынул еще одну пятерку и выставил руку вперед на свет.

– Я ищу место, где может находиться этот человек. Вот денежки!

Я подождал немного, но никто из них не протянулся за деньгами. Двое в мужской одежде вообще отвернулись. Они не могли говорить со мной. Большинство их клиентов были семейными людьми и вели в городе добропорядочную жизнь, поэтому этим парням-проституткам с Маркет платили в том числе и за конфиденциальность. Убрав деньги в бумажник, я сказал:

– Ладно, все. – И повернулся, чтобы уйти, но тут один из них заговорил:

– А имя его как? – Голос был какой-то дрожащий, нетрезвый, он явно принадлежал наркоману. Приятели окинули его подозрительным, откровенно презрительным взглядом.

Я повернулся к ним и сказал:

– Грег Тэйлор.

Судя по их реакции, имя это им ни о чем не говорило. Они молчали и нервозно топтались на месте. Мое присутствие заставляло их нервничать.

– Ладно, все, – проговорил я опять и, перейдя на противоположную сторону улицы, направился к соседнему с «Блэклайт» бару под названием «Джиллианз».

Старк упоминал только «Блэклайт» и «Чойсес» – но, скорее всего, лишь потому, что человек его калибра знал только их. Но у меня было ощущение, что Тэйлора могли знать в любом из здешних заведений.

«Джиллианз» ничем не отличался от «Блэклайт». Такая же барная стойка, такие же столики, только освещение здесь было поярче, и еще в углу имелось возвышение для живого оркестра. В остальном – точная копия «Блэклайт». И здесь такие же глаза сверлили меня подозрительными взглядами и так же посетители отворачивались в сторону. Бармен вел себя примерно так же. А когда я огляделся, все сделали вид, что не видят меня в упор. Пока я озирался, из подсобки на сцену вышли три негра и уселись за инструменты. Трубач стал отбивать ритм ногой, и они заиграли, причем так громко, что посетителям пришлось перейти на крик, чтобы продолжать разговор. Оркестр не нуждался в слушателях, он просто наяривал свою музыку. Я распрощался там еще с одной пятеркой. О Греге Тэйлоре ничего не узнал. Вообще ничего не добился, даже не притронулся к своему джину.

Я вышел на улицу. Было уже поздно, и на улицах стало более людно. Изо всех заведений, бухая ударными, неслась музыка. Слабый ночной ветерок отдавал солоноватым привкусом океана, находившегося всего в квартале отсюда, но не приносил прохлады. Люди проходили мимо, не обращая на меня никакого внимания. Им не нравилась моя наружность, а мне не нравились они. На углу теперь топтались только двое пареньков-шлюшек. Я чувствовал, что трачу время понапрасну, но других идей, кроме как пойти домой и зализывать там раны, жалея себя, у меня не рождалось, а жалеть себя я не любил.

В третьем баре, после уже знакомой процедуры общения со светловолосым барменом в слишком уж обтягивающей рубашке, я заметил среди посетителей знакомое лицо. Нарика, топтавшегося некоторое время назад с приятелями на углу. Он то и дело переглядывался с какими-то мужиками с других столиков, но при этом не сводил глаз с двери в туалет. Случайно увидев меня, он сразу отвел глаза, а потом вскочил и быстро направился в туалет. Я сидел и ждал, зажав в ладонях стакан с джином. Бармен, закончив со мной, ушел в другой конец стойки. Прошло минут десять, но нарик так и не вышел из туалета. Тогда я встал и направился к выходу. Если нарик и хотел со мной поговорить, то ему сначала нужно было набраться смелости. Как я понимал, в данный момент он как раз этим и занимался, «двигаясь» в сортире.

Соседним с «Джиллианз» заведением был круглосуточный винный магазин, в котором не было ни одного покупателя. Я увидел это с порога и не стал даже заходить туда, потому что Грег Тэйлор не был похож на человека, покупающего спиртное самому себе. Вряд ли кто-то пойдет на любовное свидание в злачном квартале с бутылкой, купленной в винном магазине.

Следующим баром был «Чойсес». Этот больше походил на танцевальный зал, чем другие. В углу под пальмой в кадке оркестрик из пяти музыкантов выдавал какую-то бравурную мелодию. Танцпол в середине зала освещали потолочные прожекторы. Танцевали несколько пар, и мне оставалось только недоумевать, гадая, как они разбираются, кому вести в танце. Все столики перед танцполом были заняты, зато дальние пустовали. Бар выглядел классически: зеркала в золоченой окантовке на заднем плане, подсвеченные стеклянные полки с бутылками, переливающимися всеми цветами радуги. Я решил не приставать к бармену, пока играет оркестр, и стал наблюдать за танцующими. Танцевали они, кстати, неплохо.

Прошла пара минут, и в бар с улицы вошел мой знакомый нарик-шлюшка. Он заметил меня и сразу же отвернулся. Какой-то мужик из-за соседнего столика позвал его, он подошел, и они взялись за руки, кокетливо пряча друг от друга глаза. Я некоторое время наблюдал за тем, как они милуются – вернее, миловался только мужик за столом, а нарик стоял над ним, не отнимая руки, но с совершенно равнодушным выражением лица. Смотреть на это я уже больше не мог, да и не было никакой необходимости. Поэтому я отвернулся и залпом выпил свой джин с тоником. Алкоголь теплой волной разлился по телу, напомнив мне о том, что жизнь – это просто жизнь, не плохая и не хорошая. Я опять повернулся к ним, и нарик уже сидел за столиком. Я надеялся, что он недолго будет там торчать: мне очень хотелось на свежий воздух. Уж очень душно было в этом заведении.

На улице я жадно выкурил сигарету и сразу же зажег новую. Вдалеке, в конце квартала, под фонарем теперь топтался только один «ночной мотылек» в облегающих брючках и расстегнутой до пупка рубашке. Возможно, его сотоварищ поступил мудрее, нарядившись в кимоно. Я дымил уже третьей сигаретой, когда нарик вывалился из клуба. Увидев меня снова, он застыл на месте.

– Ты, конечно можешь ходить за мной по пятам всю ночь, но так ничего и не добьешься, или мы можем поговорить прямо сейчас, – сказал я.

Он оглянулся на своего приятеля, топтавшегося под фонарем, и я поспешил предложить:

– Хочешь, отойдем куда-нибудь в сторонку.

– Встретимся на набережной, на Шестой, – сказал он, не глядя в мою сторону.

– У тебя есть что мне сообщить?

Он не ответил и удалился по направлению к перекрестку.

Я повернул в противоположную сторону, быстро дошел до конца квартала и свернул направо, на Шестую улицу, к набережной.