Глава 48

Мэри Ланкастер жила в скромном двухэтажном домике, построенном лет тридцать назад. Хотя Эрл Ланкастер был строителем, дом нуждался в покраске, крыша требовала ремонта, а дерево кое-где подгнило. Асфальт подъездной дорожки растрескался. Внутри дом был в лучшем состоянии, но комнаты были маленькими и темными, а воздух – спертым.

Темное небо над домом освещали мигалки полицейских машин.

Ланкастер с визгом шин свернула к обочине, выпрыгнула, махнула значком двум полицейским, стоящим у входной двери, и проскочила бы мимо, если б они ее не остановили.

Один из них знал ее.

– Детектив Ланкастер…

Она попыталась протиснуться мимо. Мужчина схватил ее.

– Да подождите! – крикнул он. – Дайте мне сказать…

Коп с трудом удерживал ее, поскольку Мэри полностью вышла из себя; она орала, брызгала слюной и царапалась, собираясь любой ценой прорвать в дом.

Потом ее оторвали от полицейского и подняли в воздух.

Копы уставились на Декера, который держал Ланкастер медвежьей хваткой, прижав ей руки к бокам.

– Амос, отпусти меня! – визжала она. – Я тебя убью! Богом клянусь, я тебя убью, сукин сын! Я… тебя… убью…

Она продолжала кричать и вырываться, но Декер держал ее крепко, пока она, наконец, не обмякла в его руках, опустив голову; ноги болтались в воздухе. Мэри обессилела. Она глотала воздух короткими рваными вдохами.

Коп посмотрел на нее.

– Я пытался сказать, что с вашей семьей всё в порядке.

– Что? – закричала она. – Тогда какого черта тут делают все эти люди?

Декер медленно опустил ее на землю.

– Я пыталась дозвониться до диспетчерской, но не смогла прорваться. – сказала Ланкастер. – Где моя семья?

– Их взяли под защиту.

– Что? Почему?

– Приказ капитана Миллера.

В этот момент из дома вышел Миллер.

– Капитан, что за хрень тут творится? – спросила Ланкастер.

– Эрл и Сэнди в порядке.

– Что за происшествие? – спросил Декер.

– В доме оставили некие предметы.

– Какие предметы? – осведомился детектив, пристально глядя на Миллера.

– Амос, тебе, наверное, стоит держаться от этого в сторонке.

– Даже не думайте, если только тут не спрятан еще десяток полицейских, – ответил Декер, угрожающе глядя на пару копов, которые пытались остановить Ланкастер.

– Ну ладно, – сказал Миллер и повел их в дом.

Они вошли в кухню. Декер увидел пивные бутылки на столе и опрокинутый стул.

– Вы же сказали, ничего не случилось! – воскликнула Ланкастер.

– Это не то, чем кажется, – сказал Миллер. – Это… это всё…

Он пытался подобрать слова и не смог.

У Декера екнуло сердце.

Миллер провел их в смежную комнату.

На полу лежало тело. В смысле, не настоящее тело. Надувной манекен мужчины в натуральную величину. Кто-то покрасил ему голову в каштаново-серый цвет. Но внимание Декера было приковано к красной полоске, нарисованной поперек шеи.

– Это… это как бы Эрл? – спросила Ланкастер.

– Видимо, да, – помешкав, ответил Миллер, бросив короткий взгляд на Амоса. – Больные ублюдки.

Декер заметил и кресты, нарисованные на месте глаз манекена.

Каждый не раз видел манекены. Вездесущие – и потому безобидные. Но Амос никогда еще не видел такой жуткой вещи, как этот манекен. Он походил на тройки, марширующие к нему из темноты. Бледный, окровавленный, молча глядящий в пустоту, безжизненный; от этой символики разило порочностью.

Декер посмотрел в сторону лестницы. Потом огляделся. Он бывал в этом доме, и не один раз. Но его разум, отметивший факт, только сейчас связал его с другим.

Этот дом был почти точной копией дома Декера. Обычное дело с шаблонной застройкой для рабочего класса. Застройщик берет один проект и строит сотни домов, по сути одинаковых, только раскрашенных в разные цвета или с мелкими архитектурными отличиями.

– Там есть еще один, для… как бы для Сэнди? – спросила Ланкастер. Она протянула руку и оперлась о спинку стула, чтобы не упасть.

– Да, наверху есть другой манекен, – ответил Миллер, снова нервно глянув на Декера.

Амос мысленно вернулся к минутам, в которые мчался по очень похожей лестнице своего дома в ночь, когда потерял все.

– Значит, в моем доме просто лежит еще одна… такая штука? – рявкнула Ланкастер.

Декер посмотрел на манекен с «перерезанным» горлом, потом встретился взглядом с Миллером. И что-то в глазах капитана, вкупе с блеснувшей догадкой, заставило Амоса сказать:

– Нет, там еще две.

– Да, – с болью подтвердил Миллер. – Еще две.

– Что за хрень вы несете? – спросила Ланкастер. – Есть только Эрл и Сэнди… Погодите, или третий – это я?

Декер уже шел к лестнице.

Первая дверь, к которой они подошли, была приоткрыта. Амос распахнул ее, и они вошли в комнату.

С дальней стороны кровати торчала нога; он знал, что увидит это. Декер обошел кровать и посмотрел вниз. Всё, как он и думал. Этот манекен был женщиной, одетой в просвечивающую ночную рубашку. Посреди лба нарисовали черную точку, изображающую пулевую рану. Глаза манекена тоже были помечены крестами.

– Я думаю, ты знаешь, где третья жертва, – сказал Миллер Декеру.

Ланкастер задохнулась.

– Господи, так это как бы…

– Кэсси, – закончил за нее Декер.

Миллер положил ему на плечо руку.

– Амос, может, тебе лучше спуститься вниз?

Тот покачал головой.

– Нет.

– Амос, пожалуйста.

– Нет!

Он пробежал по коридору и открыл дверь в ванную. Остальные бросились за ним.

На унитазе сидел третий манекен, маленький, ребенок. Они даже нацепили на него вьющиеся волосы, как у Молли. Поясок халата удерживал ее вертикально. На шее были нарисованы синяки, глаза отмечены крестами.

Убийцы в точности воспроизвели то, что случилось в доме Декера, но, к счастью, заменили настоящих людей манекенами.

Однако было и одно отличие. Важное отличие.

На стене над унитазом были написаны слова:

Декер долго смотрел на слова.

Потом повернулся и вышел из комнаты. Спустился по лестнице, шагая через две ступеньки, и вышел из дома. Ланкастер и Миллер последовали за ним. Ланкастер догнала его уже в конце подъездной дорожки.

– Куда ты собрался? – спросила она.

– Мэри, прости меня за все это.

– Тебе не за что просить прощения. С моей семьей всё в порядке.

– В следующий раз они будут мертвы.

– Не будут. Слушай, дело не в тебе. Дело в них.

– Нет, дело в них и во мне.

Он пошел прочь по улице, а вокруг кружились снежинки.