Глава 10

Хорошо хоть то, подумал Декер, что у него не было возможности забрать из мусорного бака пистолет и старую одежду. Не очень-то умно было бы лезть с оружием в ту ситуацию, которая его наверняка ждет. Он мог сбежать, но, возможно, этого они и ждут. И он не любил бегать. Он больше не годится для бега.

И потому Декер распустил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, облегченно вздохнул, когда его толстая шея избавилась от этой шикарной удавки, и вошел в фойе «Резиденс Инн». Там его немедленно обступили четверо полицейских.

Декер спокойно посмотрел на них:

– Даже не думал, что у вас столько лишних сотрудников, учитывая события в Мэнсфилде.

– Завязывай с этим дерьмом, Декер, – произнес знакомый голос.

Амос посмотрел вбок.

– Привет, Мак.

– Для тебя – капитан Миллер.

– Я больше не служу в полиции.

– Будь повежливее, или окажешься за решеткой еще до того, как мы закончим говорить с тобой.

Маккензи Миллеру было под шестьдесят, пухлый, как лягушка-бык, и примерно того же цвета. На нем был костюм, и когда Миллер прошел через фойе, пиджак распахнулся. Капитан носил подтяжки, хотя его весьма существенная, как у Декера, талия могла и сама удержать брюки.

– И с чего бы такому случиться?

Миллер одарил его покровительственным взглядом и рявкнул:

– Бриммер!

Выглядящая сбитой с толку Салли Бриммер поспешила к ним, выбравшись из-за искусственного фикуса с толстым слоем пыли на листьях.

– Это тот мужчина, мисс Бриммер?

– Это, несомненно, он, сэр, – быстро сказала она, с ядовитым прищуром глядя на Декера.

– Спасибо, – ответил Миллер с ноткой триумфа.

Он повернулся к Декеру:

– Сегодня ты пришел в участок, когда у нас не хватало людей из-за этой жуткой ситуации в Мэнсфилде и, воспользовавшись этим обстоятельством, выдал себя за адвоката и получил доступ к камере Себастьяна Леопольда.

– Ну, это одна версия, – заметил Декер.

– Это единственная версия, – воскликнула Бриммер.

– Вообще-то нет, – спокойно ответил Амос.

Миллер широко развел пухлыми руками:

– Ладно, Декер, тогда изложи мне другую. И она должна быть хорошей.

– Я пришел в участок и попросил о встрече с Себастьяном Леопольдом. Я сказал, что ему нужен адвокат. Я ни разу не сказал, что я адвокат.

– Вы дали мне свою визитку, – заявила Бриммер.

Разум Декера уже просчитал все на шесть ходов. Ситуация выглядела так, будто он играет в шахматы, а они – в шашки.

– Я дал вам визитку. Харви Уоткинса. Он член коллегии адвокатов. Я работал на него как частный детектив. Он занимается уголовными делами. И он хороший адвокат. Я уже не один раз вынюхивал для него работу. Законы это не запрещают.

– Но вы изобразили все так, будто вы и есть Уоткинс, – воскликнула Бриммер.

– Возможно, вам так показалось. Но я не показал никаких документов, удостоверяющих, что я – Харви. А вы ни разу не спросили у меня документы. Я просто дал вам его визитку, когда вы спросили, адвокат ли я.

– Но вы сказали, что знаете Пита Рурка, – раздраженно заявила Бриммер.

– Я действительно знаю Пита. Проработал с ним много лет. Опять же, говорить правду – не преступление.

– Но вы… вы…

Бриммер запнулась и посмотрела на Миллера, взывая о помощи. Но капитан не отрывал взгляда от Декера. Ему явно хотелось досмотреть этот матч до конца.

– Полагаю, – продолжил Декер, – поскольку на мне был костюм и галстук, а в руке я держал портфель, вы приняли меня за адвоката. Я попросил у вас разрешения побеседовать с Леопольдом. Вы сказали, что у меня есть пятнадцать минут. Я воспользовался отведенным мне временем, после чего ушел, а Леопольд остался сидеть в своей камере. – Он оглядел копов. – И я не понимаю, зачем вызвать сюда кавалерию.

Бриммер выглядела растерянной. Копы колебались. Миллер уважительно похлопал в ладоши и указал на полицейских в форме.

– Парни, вы можете отчаливать. – Он ткнул большим пальцем в сторону Бриммер. – И подбросьте даму обратно, ладушки?

– Капитан Миллер… – начала Бриммер, но он отмахнулся от нее.

– Потом, Бриммер. Сейчас просто поезжай с парнями.

Группа вышла, а Миллер и Декер остались мерять друг друга взглядами.

– Мы можем поговорить об этом? – спросил Миллер.

– Мак, вам нужно сосредоточиться на Мэнсфилде. Если ты захочешь вернуться и арестовать меня, я буду здесь.

Миллер кивнул и на мгновение дружелюбно улыбнулся:

– Давай присядем на пару минут. Здесь можно добыть чашку приличного кофе?

Декер отвел его в столовую, за свой стол. Потом сходил к стойке с напитками, стоящей у стены, налил два стаканчика кофе, принес их и уселся напротив своего бывшего начальника.

– Как Мэнсфилд? – спросил Декер.

– Катастрофа. Мы до сих пор находим… всякое. Тела. Список жертв еще вырастет, однозначно.

– А что с внуком Пита?

Миллер покачал головой:

– Не знаю, Амос. У меня пока нету имен. Там куча детей копов. Это самая большая наша средняя школа.

– А стрелок?

Стиснув зубы, Миллер процедил:

– Ушел.

– Как?

– Пока неизвестно. Все еще… расследуется.

– Обычно они стреляются прямо там.

– Не в этот раз. Похоже, в стране объявили неделю стрельбы в школах. Амос, когда это кончится? Ты умный парень. Когда?

– Я не настолько умный.

Миллер медленно кивнул, барабаня пальцами по столешнице. Несколькими быстрыми глотками допил кофе. Вытер губы и спросил:

– Амос, зачем ты это сделал? Зачем ты пробрался к этому сукину сыну?

– Хотел посмотреть на него своими глазами.

– Есть много способов это сделать без таких выкрутасов.

– У Бриммер не должно быть неприятностей.

– Ну, ты преподал ей очень ценный урок. Не доверяй никому… – Он внимательно осмотрел костюм и галстук Декера. – Я слышал, что ты совсем съехал вниз. Моя информация неверна?

– Я был намного глубже, чем сейчас.

– Вы с Мэри были отличной командой. Чертовски печально.

– Это все чертовски печально, верно?

Миллер скомкал пустой бумажный стаканчик:

– О чем вы говорили с Леопольдом?

– Если хочешь взглянуть, у меня есть записи.

Миллер ослабил галстук:

– Я бы предпочел услышать, прямо от тебя.

– Он странный парень.

– Если он хладнокровно убил троих человек, я бы сказал, что он очень странный. Надеюсь, что таких людей всегда будут считать «очень странными», как бы ни портился мир.

– Он кое-что знает о преступлении, но ничего сверх того, что можно было вычитать в газетах. Или…

– Или что? – быстро спросил Миллер, взгляд его голубых глаз не отрывался от лица Декера.

– Или услышать от кого-то, кто знает намного больше подробностей этого преступления.

– То есть от человека или нескольких человек, которые действительно это сделали?

– Ты считаешь Леопольда нашим парнем?

– Я его ничем не считаю. Пока я знаю только, что ранним утром он пришел в участок и признался. Что еще?

– Он служил в ВМФ, – сказал Декер. – Я заметил татуировку, а потом он сам признался, что служил. Скорее всего, Себастьян Леопольд – его ненастоящее имя. Проверка в Минобороны скажет, кто он на самом деле. У парня на шее опухоль. Не похоже, что болезненная. Но, возможно, это рак. Он терялся в некоторых значимых подробностях места преступления…

– Например?

– Например, он не помнил, с какой стороны коридора была первая спальня. Я предложил вариант слева. Он согласился. На самом деле, она была справа. Возможно, это не ахти что. Но потом он сказал, что застрелил Кэсси, когда она еще спала, и тут же передумал – сказал, что она уже проснулась. Стреляли в упор. И я не представляю, как он мог это сделать, если она проснулась, кричала и, возможно, сопротивлялась ему. Ее нашли на полу. Думаю, он это помнил и соответственно изменил рассказ. И не упомянул какие-либо другие… действия.

Миллер кивнул. Он точно знал, на что намекает Декер.

– Продолжай.

– Парень немного скрытничает, но у него винтика не хватает. Вроде как то есть, то нет. Не думаю, что у него хорошо с памятью. Кроме того, он наркоман. На руке свежие следы уколов.

– Дальше.

Декер уже решил: он не станет рассказывать все, что выяснил или о чем додумался. Инстинкт подсказывал ему придержать кое-что в запасе и посмотреть, как пойдут дела.

– Он сказал, что я оскорбил его в «Севен-илевен» по соседству. Он не сказал, работал он там или нет. Похоже, вам, ребята, он сказал то же самое… Ладно, «Севен-илевен». И что? Я всегда ездил туда на машине. Ни разу не пришел пешком. У него машины нет. Но он сказал, что проследил за мной до моего дома. Так как же он это сделал? И еще одно: я ни разу в жизни до сегодняшнего дня не видел этого парня. А я бы запомнил, если б у кого-то были со мной проблемы.

Миллер задумался, провел рукой по галстуку и принялся играть с зажимом.

– Ты никогда ничего не забываешь, верно?

Декер никогда не рассказывал о том, что с ним случилось. Когда ему поставили диагноз, его отправили в исследовательский центр вне Чикаго для дополнительных экспертиз. Он провел там не один месяц, знакомился с другими людьми с теми же способностями, мужчинами и женщинами. У них было много групповых занятий. Кто-то подстраивался к своим способностям лучше других. Кто-то так и не подстроился. Насколько знал сам Декер, из всех присутствовавших там только у него это состояние не было врожденным. Все остальные члены группы жили с этим намного дольше, чем он. Он предполагал, что тут есть свои плюсы и свои минусы.

– Все забывают, – сказал он.

– Я давно обратил на тебя внимание. Ни разу не рассказывал?

Декер помотал головой.

– Видел тебя в футболе. Смотрел ту игру по телевизору.

– В смысле, на «Ю-тьюбе»?

– Нет, в смысле, ту самую игру, на которой тебя уложили. Самый жесткий удар на моей памяти. Не знаю, как ты выжил, Амос. Правда, не знаю.

– А почему ты смотрел ту игру?

– Ты был чертовски хорошим игроком в Мэнсфилде. Лучший квотербек из всех, что у нас были, охеренный лайнбекер на линии D. Ты был быстрым для своих размеров. Ты был хорошим игроком в колледже. И, насколько мне известно, единственным человеком из скромного городка Берлингтона, который когда-либо играл в НФЛ. И потому я смотрел ту игру. Я бы поехал на стадион, если б мог.

– Ну, хорошо, что ты ее смотрел, поскольку это была моя единственная игра в НФЛ.

– А потом я проверил твои баллы в полицейской академии, – продолжил Миллер. – И твои тесты на детектива.

– А это еще зачем?

– Потому что, Амос, мне было любопытно. Не думай, что управление не заметило твоих показателей – сначала копа, потом детектива. У тебя было нечто, отсутствующее у остальных.

– Мэри – хороший полицейский.

– Да, верно. Хороший, но не замечательный. Хороший, но не безупречный. А вот твои баллы в полицейской академии и потом, на экзамене на детектива, были безупречными. Ты не ошибся ни в едином вопросе. Первый раз за всю историю штата, так мне сказали. Тогда я заинтересовался твоей учебой в колледже. Ты был хорошим студентом, но в категории B. И твои результаты были совсем не безупречны.

– Футбол оставляет мало времени для учебы.

Миллер задумчиво потер подбородок.

– Давай вернемся к делу. Что еще у тебя есть?

Декер чувствовал, как мигрень марширует по шее к затылку. Тусклое освещение столовой сейчас ощущалось им как ярчайшая цирковая иллюминация. Синий цвет, чудовищно резкий, просачивался из всех уголков жизни и сходился к его душе. Амос чувствовал, как он растет.

– Не думаю, что Леопольд – наш парень, – ухитрился произнести он.

– Я знал это еще до того, как сел с тобой за стол.

– Откуда?

– Ты не убил его, уходя из участка. Ты ведь за этим и приходил туда, верно? Оценить парня, задать вопросы, разглядеть его, прочесть мысли, увидеть, тот ли он… И если решишь, что тот, – нет больше Леопольда… – Он смерил Декера взглядом. – Дело несложное. Футболист, силен как бык… Может, сейчас ты и не в форме, но все равно здоровенный чувак. У Леопольда не было никаких шансов.

– Ты не можешь арестовать человека за то, что тот думает о преступлении.

– Нет, и иногда это скорее проклятие, чем благословение.

– Тогда к чему это внушение с копами и Бриммер?

– Я капитан, но у меня тоже есть начальство.

– Так это был налет, чтобы прикрыть задницу?

Миллер резко поднялся на ноги и поправил галстук, подтянув его к кадыку.

Декер смотрел на него снизу, мигрень уже лупила в голову со всех сторон. Он полуприкрыл глаза, чтобы избавиться от тусклого света, который казался тысячью раскаленных ламп.

– Так что ты собираешься делать?

– С тобой – ничего. Теперь Леопольду будет предъявлено обвинение на основании его признания. Далее мы либо подтвердим его рассказ, либо опровергнем. Я серьезно подумаю над всем, что ты мне сказал. В конце расследования он либо останется за решеткой, а потом отправится в суд или признает себя виновным до суда, либо выйдет на свободу.

– А если кто-то заставил его это сделать?

– Он может дать нам след. Уверен, что ты уже об этом подумал.

– Ты дашь мне знать, что вы решите с Леопольдом?

– Ты больше не работаешь в полиции. Я бы предпочел иное, но ты не работаешь.

– В то время мне пришлось принять такое решение.

Миллер потер нос и застегнул куртку.

– Ну, другое время требует других решений.

Он пошел к выходу, но обернулся и поднял палец:

– Амос, сегодня тебе повезло. У тебя был только один счастливый билетик, и ты его истратил. Не забывай об этом. И забудь, что Себастьян Леопольд живет с тобой на одной планете. Оставь это нам. Ты меня подставил, так что больше на меня не рассчитывай. Я тебя распну. Хорошего дня.

Амос Декер еще с минуту сидел за столом, потом бросился в свою комнату, запер дверь, задернул все занавески, упал на кровать и накрыл лицо подушкой, чтобы избавиться от света и уступить зверю, пожирающему его переделанный разум.