В Брэдфорде, штат Нью-Хэмпшир, почтового отделения не было (как, если на то пошло, и в Тэшморе, штат Вермонт): эти города были слишком маленькие. Ближайшее от Брэдфорда почтовое отделение находилось в Теллере, штат Нью-Хэмпшир. Десятого марта, в час пятнадцать пополудни, маленький почтовый фургон из Теллера остановился перед универмагом. Почтальон зашел за угол и забрал содержимое почтового ящика (до семидесятого года Джейк держал здесь бензоколонку): шесть писем Энди и почтовую открытку от мисс Ширли Дивайн, пятидесятилетней старой девы, предназначавшуюся ее сестре, проживавшей в Тампе, штат Флорида. На другой стороне озера Энди Макги спал, а Чарли Макги лепила снеговика.

Почтальон, Роберт Эверетт, положил почту в мешок, мешок – в кузов сине-белого фургона и поехал в Уильямс, еще один маленький городок штата Нью-Хэмпшир, в котором действовал почтовый индекс Теллера. Там развернулся посреди улицы, которую жители Уильямса насмешливо называли Главной, и покатил в Теллер, где к трем часам почтовую корреспонденцию должны были рассортировать и разослать. В пяти милях от города узкую двухполосную дорогу перегораживал бежевый «шевроле-кэприс». Эверетт остановился у заснеженной обочины и вылез из кабины, чтобы посмотреть, сможет ли помочь.

Двое мужчин вышли из легковушки. Показали удостоверения, объяснили, что им нужно.

– Нет! – воскликнул Эверетт. Попытался рассмеяться, и смешок получился растерянным, словно ему сказали, что в этот самый день Тэшморский пляж откроют для купания.

– Если ты сомневаешься, что мы те, за кого себя выдаем… – начал один из мужчин, небезызвестный Орвилл Джеймисон, которого иногда звали Оу-Джей, а иной раз – просто Оранжад. Он не возражал против того, чтобы иметь дело с деревенщиной почтальоном. Был готов выполнить любой приказ, при условии, что от этой дьявольской девчонки его будут отделять не меньше трех миль.

– Нет, дело не в этом, совершенно не в этом, – ответил Роберт Эверетт. Он испугался, как пугается любой человек, внезапно столкнувшийся с силой государства, когда обычно неприметная правоохранительная бюрократия вдруг показывает свое истинное лицо, мрачное и неумолимое, выплывающее из глубин хрустального шара. Но не отступился. – У меня здесь почта. Почта Соединенных Штатов. Вы, парни, должны это понимать.

– Речь идет о национальной безопасности, – ответил Оу-Джей. После фиаско в Гастингс-Глене ферму Мандерсов отделили от остального мира защитным кордоном. Территорию и пепелище обыскали тщательнейшим образом. В итоге Кусака вернулся к Оу-Джею и теперь через плечевую кобуру уютно прижимался к левой половине груди.

– Вы можете так говорить, но этого недостаточно, – не сдавался Эверетт.

Оу-Джей расстегнул свою парку, чтобы Роберт Эверетт смог увидеть Кусаку. Глаза почтальона округлились. Оу-Джей улыбнулся.

– Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я его вытаскивал?

Эверетт не мог поверить в происходящее. Предпринял еще одну попытку.

– Вы знаете, что грозит за кражу почты Соединенных Штатов? За это вас отправят в Ливенуорт, штат Канзас.

– Проясни этот момент со своим почтмейстером, когда вернешься в Теллер, – впервые заговорил второй мужчина. – А теперь предлагаю прекратить этот гребаный треп. Давай сюда мешок с почтой, которую ты забирал не в Теллере.

Эверетт отдал ему маленький мешок с почтой из Брэдфорда и Уильямса. Они вскрыли его прямо на дороге и бесстрастно просмотрели содержимое. Роберта Эверетта переполняли злость и жгучий стыд. Они не имели права этого делать, даже если речь шла о секретах атомной бомбы. Они не имели права прямо на обочине потрошить мешок с надписью «Почта Соединенных Штатов». Нелепо, но, похоже, он чувствовал бы то же самое, если бы незнакомый мужчина вломился в его дом и принялся срывать одежду с жены.

– Вам это с рук не сойдет, – срывающимся, испуганным голосом пригрозил он. – Вот увидите.

– Вот они, – сказал второй мужчина Оу-Джею. Протянул ему шесть писем, надписанных одинаковым аккуратным почерком. Роберт Эверетт их узнал. Он забрал их из почтового ящика рядом с универмагом Брэдфорда. Оу-Джей сунул письма в карман, и они направились к «кэпрису», оставив вскрытый мешок с почтой на дороге.

– Вам это с рук не сойдет! – повторил Эверетт дрожащим голосом.

– Сначала поговори со своим почтмейстером, – ответил Оу-Джей, не оборачиваясь. – Конечно, если хочешь служить на почте до пенсии.

Они уехали. Эверетт смотрел им вслед, разъяренный, испуганный, с подкатывающей к горлу тошнотой. Наконец поднял мешок и швырнул в кузов фургона.

– Ограбили. – Он вдруг понял, что чуть не плачет. – Ограбили. Меня ограбили, будь я проклят, меня ограбили.

Он помчался – насколько позволяла скользкая дорога – в Теллер. Поговорил с начальником почтового отделения, как и предлагал один из той парочки. Теллеровского почтмейстера звали Билл Кобэм, и Эверетт провел в его кабинете больше часа. Временами их голоса вырывались за дверь, громкие и сердитые.

Из своих пятидесяти шести лет Кобэм тридцать пять проработал в Почтовой службе и боялся много чего. В итоге ему удалось внушить свой страх Роберту Эверетту. И тот никому, даже жене, не сказал ни слова об ограблении на Теллер-роуд между Брэдфордом и Уильямсом. Но Эверетт этого не забыл, и с ним навсегда остались испытанные тогда злость, стыд… и разочарование.