Пока Энди щекотал дочь своей щетиной, Орвилл Джеймисон, он же Оу-Джей, он же Оранжад, и другой агент Конторы, Брюс Кук, вылезали из светло-синего «шеви» рядом с «Гастингской закусочной».

Оу-Джей задержался на мгновение, оглядел Мэйн-стрит. Косые парковочные клетки, магазин бытовой техники, продовольственный магазин, две заправки, аптека, деревянное муниципальное здание с мемориальной доской, сообщавшей, что здесь произошло какое-то историческое событие, которое теперь никого не интересовало. Мэйн-стрит по совместительству являлась шоссе номер 40, и Макги находились менее чем в четырех милях от синего «шеви», из которого только что выбрались Оу-Джей и Брюс Кук.

– Посмотри на этот городишко. – В голосе Оу-Джея слышалось отвращение. – Я вырос неподалеку. В Лоувилле. Ты когда-нибудь слышал о Лоувилле, штат Нью-Йорк?

Брюс Кук покачал головой.

– Тоже рядом с Ютикой. Там варят пиво «Ютика клаб». Никогда в жизни я не чувствовал себя таким счастливым, как в день отъезда из Лоувилла. – Оу-Джей сунул руку под пиджак и поправил Кусаку в плечевой кобуре.

– Вон Том и Стив, – заметил Брюс. На другой стороне улицы светло-коричневый «пейсер» занял парковочную клетку, только что освобожденную пикапом какого-то фермера. Из «пейсера» появились двое мужчин в темных костюмах. Они напоминали банкиров. Чуть дальше по улице, рядом со светофором, еще два агента Конторы разговаривали со старой мымрой, которая переводила школьников через дорогу. Они показали ей фотографию, и она покачала головой. Десять агентов Конторы работали сейчас в Гастингс-Глене. Их действия координировал Норвилл Бейтс, который уехал в Олбани, дожидаясь прибытия Эла Штайновица, доверенного лица Кэпа.

– Да, Лоувилл. – Оу-Джей вздохнул. – Я надеюсь, что мы возьмем эту сладкую парочку к полудню. И надеюсь, что следующее задание будет в Карачи. Или в Исландии. Где угодно, лишь бы не в северной части штата Нью-Йорк. Слишком близко от Лоувилла. Для моего душевного покоя.

– Думаешь, к полудню управимся? – спросил Брюс.

Оу-Джей пожал плечами.

– К закату справимся. Будь уверен.

Они вошли в закусочную, сели за стойку и заказали кофе. Заказ принесла молодая официантка с отличной фигурой.

– Давно началась смена, сестренка? – спросил Оу-Джей.

– Если у вас есть сестра, мне ее жаль, – ответила официантка. – При наличии семейного сходства, конечно.

– Не надо так говорить, сестренка, – покачал головой Оу-Джей и показал ей удостоверение. Она долго смотрела на него. За ее спиной стареющий мелкий хулиган в мотоциклетной куртке давил на кнопки музыкального автомата «Зеберг».

– Я здесь с семи, как и в любое другое утро. Думаю, вам лучше поговорить с Майком. Он хозяин. – Официантка начала поворачиваться, чтобы уйти, но Оу-Джей крепко схватил ее за запястье. Он не любил женщин, которые смеялись над его внешностью. Большинство женщин все равно были шлюхами, в этом его мать не ошибалась в отличие от практически всего остального. И его мать сразу бы поняла, что представляет из себя такая сисястая шлюха.

– Разве я сказал, что хочу поговорить с хозяином, сестренка?

Теперь на ее лице читался испуг, и Оу-Джею это нравилось.

– Н-нет.

– Правильно. Потому что поговорить я хочу с тобой, а не с каким-то парнем, который все утро готовил на кухне яичницы и говнобургеры. – Он достал из кармана фотографию Энди и Чарли и протянул официантке, не отпуская ее запястья. – Узнаешь их, сестренка? Может, обслуживала их этим утром?

– Отпустите руку. Мне больно. – Кровь отлила от ее лица, на щеках краснели только шлюхины румяна. Небось в старших классах входила в группу поддержки. Из тех девок, что смеялись над Орвиллом Джеймисоном, если он приглашал их на свидание, потому что он был президентом шахматного клуба, а не куотербеком школьной футбольной команды. Свора дешевых лоувиллских шлюх. Боже, он ненавидел штат Нью-Йорк. Даже город Нью-Йорк находился слишком близко.

– Ты говоришь мне, обслуживала ты их или нет. Потом я тебя отпускаю, сестренка.

Она взглянула на фотографию.

– Нет! Не обслуживала. А теперь…

– Ты посмотрела недостаточно внимательно, сестренка. Приглядись получше.

Она посмотрела снова.

– Нет! Нет! – выкрикнула она. – Никогда их не видела! А теперь отпустите меня!

Стареющий мелкий хулиган в уцененной кожаной куртке из «Маммот-марта» подошел, позвякивая молниями, зацепившись большими пальцами за карманы штанов.

– Вы мешаете даме.

Брюс Кук окинул его полным презрения взглядом и процедил:

– Смотри, как бы мы не решили помешать тебе, прыщавый.

– Ох, – вырвалось у парня. Голос у него сразу пропал, и он быстро отошел, очевидно, вспомнив о неотложном деле на улице.

Две старушки, сидевшие в кабинке, с тревогой наблюдали за происходящим у стойки. Крупный мужчина в относительно белом поварском одеянии – предположительно Майк, хозяин забегаловки, – стоял у двери кухни и тоже наблюдал. В руке он держал мясницкий тесак, но не слишком угрожающе.

– Чего вы, парни, хотите? – спросил он.

– Это федералы, – нервно ответила официантка. – Они…

– Ты их не обслуживала? Ты уверена? – гнул свое Оу-Джей. – Сестренка?

– Я уверена, – ответила она. Чуть не плача.

– Подумай хорошенько. Ошибка может обойтись тебе в пять лет тюрьмы, сестренка.

– Я уверена, – прошептала она. Слеза собралась в уголке ее глаза и покатилась по щеке. – Пожалуйста, отпустите меня. Не мучайте.

Оу-Джей на мгновение сжал запястье еще сильнее, наслаждаясь шевелением маленьких косточек, радуясь осознанию того, что может сжать крепче и сломать их… а потом отпустил девушку. В закусочной стояла тишина, нарушаемая только голосом Стиви Уандера, лившимся из «Зеберга» и заверявшим перепуганных посетителей «Гастингской закусочной», что они могут чувствовать это повсюду. Потом старушки встали и торопливо ушли.

Оу-Джей поднял чашку с кофе, наклонился над стойкой, вылил кофе на пол, бросил чашку. Она разбилась, осколки фарфора разлетелись во все стороны. Официантка плакала.

– Говно, а не кофе, – прокомментировал Оу-Джей.

Хозяин неуверенно замахнулся тесаком, и Оу-Джей просиял.

– Давай, парень, – со смехом позвал он. – Давай. Поглядим, на что ты способен.

Майк положил тесак рядом с тостером и вдруг заорал от стыда и ярости:

– Я воевал во Вьетнаме! Мой брат воевал во Вьетнаме! Я напишу об этом моему конгрессмену. Подожди, и ты увидишь, что напишу!

Оу-Джей молча смотрел на него. Через некоторое время Майк испуганно опустил взгляд.

Агенты вышли из закусочной. Официантка наклонилась и, всхлипывая, начала подбирать осколки.

– Сколько мотелей? – спросил Брюс уже на улице.

– Три мотеля, шесть туристических лагерей, – ответил Оу-Джей, глядя на мигающий светофор, который его завораживал. В Лоувилле его юности была закусочная, где над двухконфорочной электрической плитой висела табличка с надписью «Если тебе не нравится наш город, поищи расписание». Сколько раз ему хотелось сорвать эту табличку со стены и засунуть кому-нибудь в глотку?

– Наши люди уже их проверяют, – добавил он, когда они шли к светло-синему «шевроле», одному из государственных автомобилей, что покупались и обслуживались на деньги налогоплательщиков. – Скоро мы узнаем, что к чему.