Алексей Иванович Ворошин родился в начале 1890-х годов (есть и другие данные на сей счет) в деревне Каурчиха Юрьевецкого уезда Костромской губернии. Отец Алексея был старостой храма в селе Елнать (от названия этого села происходит и прозвище блаженного – Елнатский).

Когда Алексею пришло время жениться, он подыскал невесту и хотел было обручиться с ней. Но сватовство расстроилось: девушка была слишком привязана к неблагочестивым, вольным обычаям, присущим большинству молодежи.

Алексей отложил сватовство и отправился в Кривоезерскую пустынь на левом берегу Волги, напротив Юрьевца (ныне затоплена). Там молодой человек провел год как послушник.

Потом Алексей вернулся домой, поставил с отцом на огороде келью и начал жить один. Все свободное время он отдавал молитве, уединяясь для этого или в келье, или на ключе блаженного Симона Юрьевецкого, который подвизался здесь в ХVI веке. Надо заметить, что этого святого Алексей чтил особо.

В молитве и уединении прошло несколько лет.

После революции 1917 года односельчане выбрали Алексея Ивановича председателем сельсовета. Став председателем, он не изменил своего образа жизни: по-прежнему много молился и посещал церковные службы.

Через год, однако, властями был назначен другой председатель.

Алексей Иванович уединился в своей келье, отдавшись подвигу поста и молитвы.

В 1928 году он принял подвиг юродства. Теперь блаженный жил, где придется, одевался в лохмотья, никто не знал, где он ночует, и всегда его появление было для крестьян неожиданностью.

То вдруг возьмет и в самый разгар крестьянских работ начнет ходить по полям, меряя их палкой и мешая работе.

Крестьяне смеялись над ним, но он не обращал на это внимания. Рассерженные, они гнали его, блаженный уходил, а затем возвращался. И все повторялось сначала.

Прошел год, и на этих полях появился чиновник, который вел себя точно так, как показывал блаженный.

Никто из крестьян не догадывался, что их будут высылать. Да и представить было трудно, что тебя из твоего собственного дома выгонят без какой бы то ни было вины… А блаженный уже ходил по селам и предупреждал тех, кто будет выслан.

Бывало, придет блаженный в какое-нибудь село, выберет дом и начнет его мерить. Окружающие смотрят, смеются. Но проходит время, и хозяина дома арестовывают и дают ему срок – столько лет, сколько названо было блаженным.

Однажды Алексей Иванович пришел к сестре Анне и, не говоря ни слова, принялся собирать вещи. Ходил по комнатам, что-то разыскивал, а что находил, складывал на стол. И когда набрался полный стол, схватил шапку и убежал.

Анна поняла, что это какой-то знак, предвестие, и что эти вещи надо хранить отдельно. Она спрятала их подальше. Когда же пришла комиссия и отобрала имущество, только эти вещи и сохранились.

Как-то во время службы в храм вошел блаженный Алексий – на голове шапка, в зубах папироса. Он прошелся по храму, заложив руки за спину, не обращая ни на кого внимания. Прихожане растерялись.

Но прошло время, и власти распорядились закрыть храм. Теперь по нему расхаживали рабочие в шапках, с папиросами в зубах. Дым и чад стояли в оскверненном храме – власти перестраивали его под клуб.

Ходил блаженный всегда в одном и том же длинном кафтане до колен. Если ему дарили одежду, он тут же ее отдавал.

Несколько раз власти арестовывали Алексея Ивановича и направляли в костромскую психиатрическую больницу, но всякий раз врачи признавали его здоровым и отпускали.

Наступил 1937 год. Шли аресты. Алексей Иванович знал, что ареста ему на этот раз не миновать и из тюрьмы не выйти. Он собрал свое скудное имущество в мешок и направился в Каурчиху прощаться с родными.

Сестра спросила его:

– Что, Алексей Иванович, совсем приходишь к нам жить?

Тот ничего не ответил, выложил из мешка вещи и распорядился, кому что отдать. Утром Алексей Иванович попрощался и отправился в Парфеново.

Там его уже ждали.

В Кинешемской тюрьме Алексея Ивановича поместили к преступникам.

Блаженный молился и днем, и ночью. Никто не знал, когда он спал и когда ел, свой скудный паек он почти весь раздавал. Обвинить его было не в чем. Следователи его пытали, чтобы он оговорил себя, – ставили босыми ногами на раскаленную плиту.

Молва о странном узнике облетела тюрьму, и ее начальник пришел во время такого допроса поглядеть на блаженного.

– Все говорят, что ты святой, – сказал он, – ты что скажешь?

– Какой я святой? Я грешный, убогий человек.

– Это правильно. У нас святых не сажают, святые преступлений не совершают. А если посадили, так, значит, есть за что. Тебя за что посадили?

– Так Богу угодно, – кротко ответил блаженный.

Наступило молчание, которое сам же Алексей Иванович прервал:

– Что ты со мной говоришь, когда у тебя дома несчастье…

Начальник тюрьмы удивился, но домой не поспешил. А когда пришел, то увидел, что его жена повесилась.

Чуть более месяца пробыл в следственной камере блаженный мученик Алексий. Измученный пытками, он попал в тюремную больницу и здесь скончался.

Тело Христа ради юродивого на тринадцатый день было отдано родственникам и погребено на одном из кладбищ города Кинешмы. Кладбище впоследствии было упразднено властями, и при переносе на другое место были обретены честные останки мученика Алексия.