Часть I
Джон Род
Смерть в Хорсли-лодж

По лицу министра внутренних дел нельзя было определить, как именно повлияли на него известия. Этот крупный и грузный мужчина больше походил на фермера, чем на члена кабинета министров. «Панч» любил изображать его в коротких бриджах и подтяжках, с вилами на плече. Можно было предположить, что в кабинете он занимает пост министра сельского хозяйства.

Но знавшие сэра Филиппа Брэкенторпа понимали, какой острый ум таится под неброской внешностью. А в том, что этот острый ум сейчас далеко не бездействует, комиссар столичной полиции нисколько не сомневался. Они сидели в кабинете сэра Филиппа в здании министерства внутренних дел. Из открытого окна доносился приглушенный шум уличного движения Уайтхолла, он единственный нарушал тишину, воцарившуюся после сжатого доклада комиссара.

– Комсток! – наконец воскликнул сэр Филипп. – Он упивался сенсациями, и только уместно, что его смерть станет самой крупной из них. Да, вы совершенно правы, Хэмптон. Мне нужны все факты из первых рук. Эта история непременно всплывет на завтрашнем заседании кабинета министров. Кто у вас тут?

– Боюсь, толпа, сэр, – ответил сэр Генри Хэмптон. – Сомневаюсь, что вы захотите видеть их всех…

– Я встречусь с теми, у кого есть что сообщить по данному делу. Только помните, нужны не спекуляции, а доказательства. Но перед тем как начнем, мне бы хотелось поговорить с Литлтоном, поскольку он будет отвечать за расследование. Он приехал с вами?

Высокий сухощавый Хэмптон напрягся. Вопрос прозвучал гораздо раньше, чем он предполагал. Чертовски неловко получается, поскольку сэр Филипп не из тех, кого можно отвадить увертками.

– С прискорбием должен отметить, что Литлтона не было в его кабинете, когда в Скотленд-Ярд сообщили, – ответил он.

«Незачем вдаваться в детали, – думал Хэмптон. – Литлтон, в должности помощника комиссара возглавлявший отдел уголовных расследований, может вернуться к себе с минуты на минуту и найти записку с приказом немедленно явиться в министерство внутренних дел. А тогда, – мрачно думал Хэмптон, – пусть сам выкручивается. И его история… А эта история – если верить дошедшим до комиссара поразительным слухам о его местонахождении – может оказаться весьма интересной».

Сэр Филипп, вероятно, догадался, что Хэмптон что-то утаивает от него.

– Вы отвечаете за вверенное вам ведомство, – сказал он немного сурово, – и, разумеется, дадите Литлтону инструкции, какие посчитаете необходимыми. Но хочу подчеркнуть, что смерть такого человека, как Комсток, далеко не повседневное событие. Она потребует, скажем так, особых методов расследования. И по причинам, которые едва ли следует вам называть.

По отстраненному взгляду сэра Филиппа можно было предположить, что он мысленно обращается к более широкой и значительной аудитории. Хэмптон подумал, не видит ли начальник перед собой кабинет министров или палату общин. Убийство, если это убийство, такого человека, как лорд Комсток, стало событием мирового масштаба. Газеты, которыми владел миллионер, обладали влиянием, много превосходящим их реальную стоимость. Вдохновленные самим Комстоком, они часто претендовали на роль истинных вершителей судеб Британии как внутри страны, так и за ее пределами. Правительства приходили и уходили, каждое со своей взвешенной политикой. Концерн «Комсток-пресс» покровительствовал им, их игнорировал или обрушивался на них, повинуясь сиюминутной прихоти лорда Комстока. В этом его политика была фиксированной и неизменной.

Такое утверждение, возможно, поразит тех, кто помнит, как стремительно и часто менялось мнение редакции «Утреннего рожка». Но политика лорда Комстока учитывала благополучие не государства и сограждан, а лишь его самого. С непоколебимой настойчивостью она продвигала одну-единственную цель – увеличение стоимости рекламных страниц изданий. Самым надежным путем этого добиться было увеличение тиражей, заманивание читателей покупать издания «Комсток-пресс». А лорд Комсток твердо знал, что прекрасный способ привлечь читателей, – газетная шумиха, причем чем экстравагантнее, тем лучше.

А потому шумихи – с ошеломительной стремительностью – следовали одна за другой. Из поднятых в настоящее время особое внимание привлекали две. Чтобы иметь успех, газетная кампания должна обрушиваться на кого-то или на что-то, желательно незыблемое, ставшее неотъемлемой частью жизни читателя. В качестве первого объекта нападок лорд Комсток выбрал христианство.

Но он был слишком ушлым журналистом, чтобы просто нападать. Его наступление на христианство не имело ничего общего с иконоборчеством большевиков. От христианства следует отказаться не потому, что оно угрожает социализму, а из-за того, что христианская цивилизация потерпела крах. Трясина экономической депрессии достаточно ясно это продемонстрировала. Христианство отменило концепцию республики Платона с ее единственным и логичным решением всех проблем, одолевающих Содружество. «Назад к язычеству!» – таков был лозунг, и «Утренний рожок» ежедневно посвящал немало статей доказательствам того, что единственно этим способом возможно исцелить нынешнюю экономическую депрессию.

Один противник, даже такой внушительный, грозный, как христианство, не мог удовлетворить бунтарского духа лорда Комстока. Он искал второго и нашел его в лице лондонской полиции, – на его выбор повлияло главным образом то, какое уважение вполне заслуженно вызывает данное ведомство. Главным предметом обличений «Комсток-пресс» сделался Скотленд-Ярд. Он, мол, неэффективен, плохо управляется и коррумпирован. Его следует реформировать. Десяток репортеров уголовной хроники и криминалистов «Комсток-пресс», людей, умеющих работать головой, стоят всей столичной полиции и ее изощренного аппарата, которые являются тяжким и бесполезным бременем для налогоплательщиков.

Временами случается, что за совершенным преступлением не следует арест. В этом «Комсток-пресс» увидел свой шанс. Без оглядки на значимость того или иного дела и чувствуя собственную безнаказанность, поскольку правительственное ведомство не может дать отпор, «Утренний рожок» и его вечерний побратим «Вечерний горн» обрушивали потоки брани на отдел уголовных расследований, начиная с помощника комиссара и заканчивая самым скромным его подчиненным. И последняя статья – эхо вызванной ею бури еще клокотало – вспомнилась министру внутренних дел, пока он задумчиво выводил изощренные геометрические узоры на промокашке.

Тень лорда Комстока темным крылом накрыла обоих мужчин, сидевших в кабинете под палящим зноем июньского полдня. Словно в углу притаился невидимый призрак этого человека, властный, презрительный, отравляющий воздух ложью. Факт, что в этот момент он лежит мертвый в своем загородном доме Хорсли-лодж, казался совершенно невероятным, и требовалось время, чтобы его осознать. Отсюда, вероятно, и тишина, снова повисшая в кабинете.

Нарушил ее сэр Филипп.

– Вы знали его лично? – вдруг спросил он, не отрывая взгляда от загогулин, которые все еще выводил.

– Видел довольно часто и говорил с ним раз или два, – ответил комиссар, – но не стану утверждать, что я знал его.

– А я знал, – протянул сэр Филипп. По его тону могло показаться, будто его больше интересуют каракули, чем тема разговора. – Во всяком случае, знал о нем столько, сколько он готов был предать огласке. Не так-то трудно это было. У него имелась только одна тема разговора. Во всяком случае, с мужчинами. Мне дали понять, что его беседы с женщинами были более личного свойства. И тема эта – он сам.

С бесконечным тщанием он провел линию, соединяющую вершины двух треугольников. С явным удовлетворением изучив результат, поднял голову и уже энергичнее продолжил:

– Лорд Комсток любил говорить о себе и своих достижениях, до какого-то момента. Сами можете догадаться. Контраст между тем, кем он был, и тем, кем стал. Слушая, невозможно было им не восхищаться, как бы на самом деле он ни был противен. По-своему, Хэмптон, он был весьма способным человеком, от этого никуда не деться. Способным и сильным, с врожденной безжалостной тягой к успеху. Вы, конечно, знаете, как лорд Комсток начинал?

– Насколько я слышал, с низов, – откликнулся комиссар.

– Его отец работал на заводе где-то на севере. Порядочный и респектабельный человек, насколько я понимаю. Совершенно непохожий на нашего Комстока. Экономил и перебивался кое-как с одной-единственной целью – вырастить джентльмена из своего шалопая-сынка. Ему повезло, что он не дожил до сего дня и не увидел, к чему привели его старания. В общем, отец послал сына в школу в Блэкминстере. Одному богу известно, что это было за пугало, когда он туда попал. Но окончил он ее старостой школы.

– Мозгов ему и тогда было не занимать, – заметил комиссар.

– Мозгов или решимости. Но потом пробел. Комсток исчезает из виду – то есть ничего про себя не рассказывает. Никто не слышал, чтобы он упоминал промежуточные годы. Ступеньки лестницы от нас скрыты. Снова Комсток появляется в ореоле славы как лорд, по слухам, миллионер и владелец нескольких желтых газетенок. К тому же амбициозен. Дело жизни пока не завершено и все такое. А теперь вы говорите, он лежит мертвый в своем загородом доме, в Хорсли-лодж. Никогда там не бывал. Насколько я понимаю, гостей-мужчин там не жаловали.

– Жаловали или нет, сегодня утром их была целая толпа, – мрачно заметил комиссар. – Вот только дом маленький.

Сэр Филипп кивнул. У него вдруг пропало желание предаваться воспоминаниям.

– Ладно, зовите их, – велел он. – Сначала своих людей. Я про полицейских. Пригласите того, кого вызвали первым. Предоставлю вам право извлекать из них информацию.

Комиссар открыл дверь в комнату личного секретаря. Зорко огляделся, надеясь увидеть среди тех, кто сейчас нервно переминался с ноги на ногу, язвительную физиономию своего помощника. Свидетельством его разочарования стала складка на лбу. Он резко поманил к себе троих. Один за другим они остановились перед столом сэра Филиппа, и Хэмптон представил их:

– Главный констебль Шепард, суперинтендант Черчилль, сэр. Оба из Скотленд-Ярда. Это суперинтендант Истон, из местной полиции.

Сэр Филипп взглянул на каждого, каждому кивнул, но сказал лишь краткое «садитесь», обращенное ко всем присутствующим. Они повиновались, рассевшись по рангу: чем моложе, тем дальше от стола министра внутренних дел. Поначалу комиссар занимал большое кресло у самого стола, но по ходу допросов стал перемещаться по кабинету: он то сидел, то стоял, то облокачивался о письменный стол и почти грозил (как казалось неопытному Истону) смести министра внутренних дел и занять уже его кресло. Сэр Филипп снова взялся за карандаш и с усердием рисовал внушительный круг на промокашке.

– Участок Истона включает Хорсли-лодж, сэр, – начал комиссар. – Он находился в участке, когда поступил звонок, и сообщили, что лорд Комсток найден мертвым у себя в кабинете. Это произошло сегодня в тринадцать ноль семь.

Сэр Филипп посмотрел на часы. На них было четырнадцать тридцать пять.

– Он сразу выехал в Хорсли-лодж. Там его встретил секретарь лорда Комстока, мистер Миллс, и провел в кабинет. Ситуация станет понятнее, сэр, если взглянете на план.

Он положил на стол аккуратно нарисованный план дома, и сэр Филипп с любопытством рассмотрел его.

– Откуда он взялся?

– Истон привез его с собой из Хорсли-лодж, сэр, – с ноткой запальчивости ответил комиссар. Ему не терпелось изложить факты.

Сэр Филипп поднял голову и впервые выделил Истона из прочих полицейских. Суперинтендант робел в высшем обществе, в котором очутился. Под взглядом министра внутренних дел он почему-то вскочил и начал переминаться с ноги на ногу и лишь усилием подавил почти непреодолимую тягу отдать честь.

– Очень умно с вашей стороны раздобыть такой план, Истон, – ободряюще произнес сэр Филипп. – Где вы его нашли?

– Мне дал его мистер Миллс, сэр, секретарь, – ответил Истон. Что-то в манере сэра Филиппа помогло ему расслабиться. Дальше он обращался исключительно к нему, словно между ними возникли какие-то таинственные узы симпатии. Даже сделал несколько шагов к столу министра.

– Так вам его дал мистер Миллс? – уточнил министр. – А он его где взял? Нечасто у людей имеется наготове план дома.

– Это копия с плана канализации, сэр, – объяснил Истон. – Просто трубы не нарисованы, и кое-что добавлено. Мистер Миллс сообщил, что в Хорсли-лодж недавно проложили новую канализацию и оставили план на случай, если потребуются какие-то изменения.

– Понятно. Хорошо, Истон. Расскажите, что вы обнаружили в кабинете.

– Это просторная комната, сэр, с большим эркером в южной стене. Окно створчатое, и все створки были распахнуты. Там мало мебели, сэр. Книжные шкафы по стенам и полдюжины стульев перед ними. Один стул был опрокинут и лежал рядом с дверью в холл. Дверей в комнате три. Одна из холла, другая ведет в гостиную и замаскирована под книжный шкаф. Книжный шкаф поворачивается вместе с дверью, если понимаете, о чем я, сэр.

Сэр Филипп кивнул.

– А третья? – спросил он.

– Двойная, сэр. Ведет в комнату, где работает мистер Миллс. В дальнем конце комнаты стоял письменный стол, у самого окна. Позади стола, между ним и окном лежало тело лорда Комстока. Его светлость лежал на правом боку, подтянув колени к подбородку. Я сразу понял, что он мертв, сэр.

– И вы так же быстро установили причину смерти?

– На левом виске у него было маленькое пулевое отверстие, сэр. Такое маленькое, что сначала я подумал, будто это отверстие от какого-то предмета. От толстой шляпной булавки, например.

– Что заставило вас изменить мнение, Истон?

– Посмотрев на стол, сэр, я нашел вот это.

Запустив руку в карман, Истон достал что-то тщательно завернутое в носовой платок. Развернув его, предъявил миниатюрный пистолет, который положил на краешек письменного стола министра. При виде его главный констебль Шоуфорд издал невнятный звук, точно собирался что-то произнести, но взгляд комиссара заставил его замолчать. Сэр Филипп с любопытством посмотрел на оружие.

– Какая жуткая вещица! – воскликнул он. – По вашему, именно из нее убили лорда Комстока? Так, Истон?

– Думаю, да, сэр. Одного патрона в магазине не хватает, и, судя по загрязнению, выпущен он был совсем недавно. Но насколько я смог определить, сэр, отпечатков пальцев нет.

Комиссар встал и подошел к столу.

– Займитесь этим, Шоуфорд, – велел он. – Чем раньше его осмотрят эксперты, тем лучше.

Он собирался забрать оружие, но сэр Филипп возразил:

– Нет, пусть пока полежит тут. Теперь давайте кое-что проясним, Истон. Вы сказали, что лорд Комсток лежал на полу, а пистолет на столе. Вам не пришло в голову, что лорд Комсток мог застрелиться?

– Мне это приходило в голову, сэр. Но если он в момент выстрела сидел, то не понимаю, как пистолет мог очутиться там, где я его обнаружил. А нашел я его на другой стороне стола, сэр.

– Но, вероятно, до вашего приезда в кабинет заходили другие люди. Несколько человек, рискну предположить.

Ответил ему комиссар, которому явно хотелось загладить свою бестактность с пистолетом:

– По меньшей мере двое, сэр. Секретарь Комстока и дворецкий. Они ждут в соседней комнате. Позвать их?

– Позднее, – отозвался сэр Филипп. – Полагаю, Истону еще есть что нам рассказать. Мне бы хотелось лучше понять, мог ли Комсток застрелиться. На пистолете отпечатков не видно. Следовательно, можно предположить, что тот, кто последним держал его в руках, был в перчатках, либо оружие вытерли. В кабинете было так же жарко, как здесь?

– Очень тепло, сэр.

– Надо полагать, да. Сегодня один из самых жарких июньских дней на моей памяти. Не могли бы вы, Хэмптон, переставить на мой стол вон тот подсвечник?

Он указал на каминную полку, на которой стояла пара серебряных подсвечников. Подойдя к ближайшему, комиссар взял его и поставил рядом с пистолетом.

– Благодарю вас, Хэмптон. Теперь вы, главный констебль, посмотрите на подсвечник и скажите, видите ли вы на нем отпечатки?

Осторожно взяв подсвечник, Шоуфорд подышал на него.

– Они отчетливо видны в том месте, где к подсвечнику прикасался сэр Генри Хэмптон, сэр, – торжественно произнес он.

– Думаю, это решает дело, – быстро сказал сэр Филипп. – Если кто-нибудь сегодня утром прикасался к рукоятке пистолета голыми руками, то должен был оставить отпечатки. Комсток не стал бы ходить в перчатках в доме. Ладно, оставим пока это. Что вы сделали, осмотрев кабинет, Истон?

– Позвонил шефу, сэр. Я подумал, он захочет узнать, что тут произошло. После звонка, сэр, я попросил мистера Миллса послать за врачом, которого обычно вызывали к его светлости.

– Под шефом Истон подразумевает главного констебля Саутшира, сэр, – объяснил комиссар. – Полковника Грэхема. Он позвонил мне приблизительно в половине второго и повторил рассказ Истона. Я решил, что вам следует немедленно узнать все обстоятельства, а потому позвонил в Хорсли-лодж. Меня соединили с Истоном, и я приказал ему приехать немедленно и привезли с собой всех имеющихся свидетелей.

Сэр Филипп кивнул.

– Посидите вон там в уголке, Истон, – произнес он. – Вы отлично поработали. Нет, подождите! Еще кое-что. Когда вы приехали в Хорсли-лодж? В час пятнадцать? Так-так. Теперь можете предъявить своих свидетелей, Хэмптон. По одному, разумеется.

Подойдя к двери, комиссар объявил:

– Мистер Миллс, секретарь лорда Комстока.

Вошел молодой человек лет тридцати. Одет он был элегантно, даже чересчур, а его пиджак был скроен так, чтобы намекать на талию. Волосы у него вились и блестели от ароматного лосьона. Его узкие глаза испуганно осмотрели комнату и наконец остановились на застывшем лице министра внутренних дел.

– Садитесь, мистер Миллс, – бодро сказал сэр Филипп. – Расскажите о смерти лорда Комстока. Несколько дней назад я видел его в Лондоне. Долго он пробыл в Хорсли-лодж?

Миллс облизнул губы. Казалось, разомкнул он их лишь с большим усилием.

– Только с позавчерашнего дня, сэр.

– У него имелась веская причина покинуть Лондон в это время?

– Насколько мне известно, нет, сэр. Лорд Комсток часто уезжал в Хорсли-лодж на несколько дней. Он мог там работать без помех.

– Вы всегда сопровождали его в поездках?

Во взгляде Миллса мелькнуло нечто неприятно хитрое.

– Не всегда, сэр. Но на сей раз он велел мне поехать, заявив, что я, вероятно, понадоблюсь ему.

– Понимаю. Теперь, пожалуйста, расскажите своими словами, что именно произошло сегодня утром.

И снова Миллс облизнул красные губы. Он медлил, казалось, не знал, с чего начать. Потом вдруг решился и заговорил быстро и монотонно:

– Лорд Комсток вошел в столовую, когда я заканчивал завтракать, сэр. Я не ожидал увидеть его так рано, поскольку в Хорсли-лодж он редко спускался раньше половины десятого. Когда лорд Комсток вошел, как раз пробило девять. Он спросил, почему я не за работой и, не дожидаясь ответа, сообщил, что пробудет в кабинете все утро и его ни в коем случае не следует беспокоить. Вероятно, ему хотелось обдумать продолжение своей кампании.

– Под которой, полагаю, вы подразумеваете движение «Назад к язычеству» и нападки на полицию? – уточнил комиссар.

– Скорее второе, сэр Генри. Эта кампания сильно занимала его. Вчера он очень расстроился, узнав, что мистер Литлтон отказался предоставить эксперту-криминалисту «Утреннего рожка» некую информацию в связи с делом Литл-Кэдбери. Заявил, что наперекор интересам правосудия полиция намеренно придерживается политики затягивания следствия.

Сэр Филипп взглянул на комиссара:

– Вам что-нибудь об этом известно?

Хэмптон покачал головой, но Шоуфорд, извиняясь, кашлянул.

– Прошу прощения, сэр, но, кажется, я знаю про инцидент, о котором упомянул мистер Миллс. Мистер Литлтон приказал временно не разглашать прессе никакой информации. Дело касается тела девушки, найденного в лесу неподалеку от Литл-Кэдбери, сэр. У нас есть зацепка, которую мы уточняем, но можем добиться результатов только в обстановке полной секретности.

– Понимаю. Вероятно, вы правы, Миллс. Комсток, без сомнения, подыскивал палку, какой можно побить Скотленд-Ярд. Вы сказали, он распорядился, чтобы его не беспокоили. В этом было нечто необычное?

– Вовсе нет, сэр. Как правило, лорд Комсток никого в Хорсли-лодж не принимал, если только сам не посылал за человеком. Иногда звонил одному из своих редакторов по частной линии в «Форт-Комсток» и приказывал немедленно явиться к нему. Но у него очень редко бывали другие посетители, во всяком случае при мне. Тем больше я удивился, когда мне сообщили, что сегодня утром к нему кто-то приехал.

– Минутку, Миллс. Где вы находились, когда лорд Комсток вошел к себе в кабинет?

– В конторе, сэр, она сообщается с кабинетом двойной дверью.

– Итак, вы были в конторе, когда вам сказали, что кто-то желает увидеться с Комстоком. Что вы сделали?

– Через несколько минут после того, как часы пробили половину двенадцатого, в контору явился Фаррент, дворецкий. Я уже сказал ему, что лорд Комсток не желает никого видеть. Но он ответил, что приехал архиепископ Мидлендский и настаивает на встрече с хозяином. Добавил, что провел его гостя в гостиную. Я сразу поспешил туда, сэр. Архиепископ сообщил, что он давний друг лорда. Если позволите сказать, сэр, это показалось мне чрезвычайно странным, ведь я знал, что лорд Комсток питает неприязнь к церкви.

Сэр Филипп улыбнулся.

– Архиепископ Мидлендский! – воскликнул он. – Преподобный Уильям Ансельм Петтифер, доктор богословия. Архиепископы никогда не лгут, и, будьте уверены, в данном случае доктор Петтифер говорил правду. Несомненно, он был давно знаком с Комстоком. Хотя вряд ли в последнее время они часто виделись. Весьма любопытно, а, Хэмптон?

– Боюсь, я не вполне понимаю, – с недоуменным видом отозвался комиссар.

– Разве вы забыли, что многие годы доктор Петтифер являлся директором средней школы Блэкминстера? Он оставил свой пост, став епископом Борнмутским. Разумеется, он знал Комстока еще мальчиком. Продолжайте, мистер Миллс. Что сказал лорд Комсток, когда вы сообщили ему, что его навестил архиепископ?

– Он допустил кое-какие бранные выражения, сэр. Я вошел в кабинет через дверь, ведущую из гостиной, разумеется, тщательно закрыв ее за собой. Лорд Комсток спросил, какого черта я явился, когда меня не звали, а я ответил, что архиепископ ждет. Он был очень раздражен, сэр, просто в ярости. Мне бы не хотелось повторять его слова, сэр.

– Думаю, нам лучше выслушать их, – произнес сэр Филипп. – Сомневаюсь, что собравшихся может что-либо шокировать, даже выражения Комстока.

– Сэр, он сказал, что со стороны старого лицемера дьявольская наглость навязываться. Он говорил так громко, сэр, что, боюсь, его было слышно в гостиной. А потом велел мне передать архиепископу, чтобы тот убирался из дома и возвращался к своим идиотским проповедям. Совсем вышел из себя, сэр.

– Вероятно, – пробурчал сэр Филипп. – Надо полагать, вы не передали это архиепископу дословно?

– Мне вообще не представилась возможность передать что-либо, сэр. Лорд Комсток говорил, когда открылась дверь и вошел гость. Я счел за лучшее оставить их наедине, сэр, и направился к себе в контору.

– Так вы не знаете, что произошло во время беседы между вашим хозяином и архиепископом? Едва ли их беседа была сердечной с обеих сторон, как любят выражаться газеты.

– У меня сложилось такое впечатление, сэр. Из-за толщины стен и двойной двери между конторой и кабинетом я мог слышать только голоса, они говорили на повышенных тонах, сэр. Мне показалось, лорд Комсток произнес: «Чушь собачья». Разговор длился примерно четверть часа, когда в контору вошел Фаррант и доложил о втором посетителе.

– Похоже, у вас выдался напряженный день, мистер Миллс. Кем был второй посетитель?

Миллс немного помолчал, словно размышляя, как воспримут его ответ, и промолвил:

– Сэр Чарлз Хоуп-Фэрвезер, сэр.

Сэр Филипп, который не выпускал из рук карандаш, вывел сложную загогулину, прежде чем прокомментировать поразительную новость, а потом посмотрел на комиссара.

– Круг знакомых Комстока разнообразнее, чем я полагал. Вы знали, что они с Хоуп-Фэрвезером общались? Нет, конечно, не знали. Вы ведь не политик, а полицейский. Но мне представляется странным, что главный партийный организатор правительства ведет дела с человеком, который что ни день обличительно громит политику этого самого правительства.

– Если позволите заметить, сэр, его газеты не меньше места уделяли нападкам на веру, выдающимся защитником которой выступает архиепископ Мидлендский, – многозначительно ответил комиссар.

– Да, но главный парторганизатор? Ума не приложу, что на уме у Хоуп-Фэрвезера. Надеюсь, премьер-министр задаст ему каверзные вопросы, услышав об этом. – Сэр Филипп резко обратился к Миллсу: – Как давно Комсток знаком с Хоуп-Фэрвезером?

– Я… я не знал, что они знакомы, сэр.

– Не знали, что они знакомы? – с нажимом повторил сэр Филипп. – То есть вам неизвестно о какой-либо переписке или беседах, которые имели место в прошлом?

– Ни о чем подобном, сэр. Но лорд Комсток мог встречаться с сэром Чарлзом Хоуп-Фэрвезером в свете.

– Я был бы удивлен, услышав, что эти двое вообще разговаривали на людях, – заметил сэр Филипп. – Однако Хоуп-Фэрвезер может сам нас просветить.

Подняв трубку телефона на своем столе, он вызвал личного секретаря.

– Это вы, Андерсон? Позвоните в офис партийного организатора и разыщите мне Хоуп-Фэрвезера. Передайте ему мои комплименты и спросите, не будет ли он так добр зайти ко мне через полчаса. Спасибо.

Отодвинув аппарат, сэр Филипп снова обратился к Миллсу:

– Учитывая, что Комсток все еще раздражался из-за теологических дебатов с архиепископом, как вы обошлись со вторым посетителем?

– Фаррент сказал, что сэр Чарлз Хоуп-Фэрвезер в холле, сэр. Я вышел в холл и обнаружил, что сэр Чарлз полон нетерпения. Он не снял летнего пальто, и на руках у него были автомобильные перчатки. Он пояснил, что приехал из Лондона в большой спешке и должен увидеться с лордом Комстоком по срочному делу. Я объяснил ему, что лорд Комсток очень занят, и я получил строжайшее распоряжение никого к нему не пускать. Но сэр Чарлз отказался принять мои слова. Он настаивал – весьма возбужденно, – что мне следует доложить лорду Комстоку о его визите. Когда я помедлил, пригрозил, что войдет и сам о себе доложит.

– Он был знаком с расположением комнат? – спросил сэр Филипп.

– Думаю, нет, сэр. Но было понятно, в какой комнате находится лорд Комсток, поскольку его голос был ясно слышен. Чтобы избежать неприятностей, сэр, я пообещал доложить лорду Комстоку, как только он освободится. И предложил сэру Чарлзу пока пройти в приемную, это небольшая комната, расположенная рядом с моей конторой.

Сэр Филипп перевел взгляд на план.

– Вы говорите о комнате, одна дверь которой ведет в контору, а другая в холл?

– Да, сэр. Вскоре я ушел к себе в контору, закрыв дверь между комнатами. Через стену до меня доносился голос лорда Комстока, поэтому я знал, что его гость не ушел. Я боялся, что лорд Комсток может прибегнуть к рукоприкладству, если его приказы и дальше не будут выполняться. Поэтому я вышел в холл, и там, к своему изумлению, застал сэра Чарлза Хоуп-Фэрвезера.

– Возможно, он не сумел побороть искушение послушать крайне поучительную беседу Комстока с архиепископом?

– Не знаю, сэр. Не успел я и рта открыть, как сэр Чарлз сказал, что только что вышел из приемной, поскольку хотел сообщить оставшимся в машине, что задержится дольше, чем ожидал. Я ответил, что передам это, и подождал, пока сэр Чарлз не вернулся в приемную. Затем я приблизился к входной двери и посмотрел на подъездную дорожку, ожидая увидеть шофера сэра Чарлза у автомобиля. Но никакого автомобиля там не было. Мне не хотелось надолго отлучаться из конторы, на случай, если лорд Комсток вызовет меня. Я вернулся в холл, намереваясь позвать Фаррента и передать ему сообщение для водителя и приказание не пускать больше никаких посетителей. Но в этот самый момент подъехала машина, и я решил, что она принадлежит сэру Чарлзу. Но водитель вышел и обратился ко мне, и я сразу понял, что это не шофер.

– Что, третий посетитель?! – недоверчиво воскликнул сэр Филипп. – Я начинаю сочувствовать Комстоку. Просто возмутительно, как могут навязываться люди! И кто это был на сей раз?

Взгляд Миллса скользнул украдкой от министра к комиссару.

– Помощник комиссара столичной полиции, мистер Литлтон, сэр, – ответил он.

Скользивший по бумаге карандаш сэра Филиппа замер. Атмосфера в кабинете внезапно стала напряженной, словно на ясный полдень наползла тень тучи. Несколько мгновений царила тишина, потом министр внутренних дел тихо проговорил:

– Вы это знали, Хэмптон.

– Вовсе нет, сэр. Лишь слышал предположение, что Литлтон мог поехать в Хорсли-лодж, – ответил комиссар достаточно твердо, взглянув на главного констебля Шоуфорда.

Сэр Филипп словно догадался о направлении этого взгляда, хотя будто бы его и не перехватывал.

– Возможно, Литлтон посвятил в свои намерения кого-либо из подчиненных, – ледяным тоном промолвил он.

Возникла пауза, пока Шоуфорд собирался с духом. Он елозил под пристальным взглядом комиссара, к тому же благоговел в августейшем присутствии министра внутренних дел, а потому нервничал.

– Помощник комиссара общался со мной сегодня рано утром, сэр, – сказал он. – Мы обсуждали дело Литл-Кэдбери. То есть криминалистов из «Утреннего рожка». Он очень горячился, сэр, и говорил, что подобное терпеть нельзя.

Сэр Филипп поднял голову.

– Разумеется, нельзя терпеть, ведь бедную девушку убили в лесу, и ее убийца может избежать правосудия.

– Это правда, сэр, – кивнул Шоуфорд, ерзая на стуле. – Но в тот момент помощник комиссара имел в виду не совсем это, сэр. Насколько я мог понять, он считал, что нельзя терпеть, чтобы Скотленд-Ярду диктовали безответственные журналисты.

– Он явно принял критику Комстока близко к сердцу. И что?

Резкий вопрос еще больше расстроил Шоуфорда.

– Не могу сказать точно, что произошло, сэр. Но помощник комиссара добавил, что это надо остановить. Если у правительства кишка тонка противостоять лорду Комстоку, то он, пожалуй, сам перемолвится ним словечком. И когда я выходил из кабинета, он как раз звонил, чтобы ему подали машину, сэр. Он не сообщил мне, куда едет.

– Возможно, думал, что сказал достаточно, чтобы вы сами догадались, – заметил сэр Филипп. – Для меня всегда было неразрешимой загадкой, почему люди, стоящие во главе полицейского ведомства, имеют обыкновение темнить, когда доходит до их юрисдикции.

– У меня не было намерения… – начал комиссар, но сэр Филипп жестом остановил его:

– Позднее, Хэмптон, позднее. Мистер Миллс еще не закончил свою историю. Полагаю, вы едва ли ожидали визита помощника комиссара, мистер Миллс?

– На какой-то момент, сэр, я совершенно растерялся. Постарался объяснить мистеру Литлтону, что у лорда Комстока уже два посетителя и он никак не может никого больше принять. Но он отказался меня слушать, сэр. Буквально протиснулся мимо меня в холл, заявив, что офицеров полиции нельзя ставить на одну доску с обычными гостями. Мне не хотелось спрашивать его, есть ли у него при себе ордер.

Сэр Филипп слегка улыбнулся:

– Жаль, что не спросили. Возникшая тогда ситуация, вероятно, добавила бы пикантности к столь напряженному утру. Итак, невзирая на все ваши предосторожности, в мирный дом вторгся третий элемент! Вам, верно, потребовалась изобретательность, чтобы утихомирить Литлтона!

– Мне стоило огромного труда отговорить мистера Литлтона от попыток пройти прямо в кабинет, сэр. Он услышал голос лорда Комстока, как до того сэр Чарлз. Спросил, кто там с ним, и я ответил, что посетитель, которому было назначено заранее. Мистер Литлтон ответил, что он подождет, пока гость не выйдет, а тогда войдет.

– Литлтон исключительно настойчивый человек, – серьезно проговорил сэр Филипп. – Он привел в исполнение свою угрозу?

– Не могу сказать, сэр, поскольку мне не представился случай снова поговорить с мистером Литлтоном.

Интонация Миллса заставила министра резко поднять голову.

– Продолжайте! – велел он.

– Я понял, что нет смысла спорить с мистером Литлтоном в его нынешнем настроении, сэр. Поэтому предложил ему, что если он настаивает подождать, то удобнее это сделать в гостиной. Он позволил проводить его туда, сэр.

– Почему в гостиную, а не в приемную? – удивился сэр Филипп.

– Ну, в приемной сидел сэр Чарлз Хоуп-Фэрвезер, – с заминкой ответил Миллс. – А сэр Чарлз намекнул, что не хочет, чтобы о его визите стало широко известно.

– Это нетрудно понять, – мрачно заметил сэр Филипп. – Я восхищен тем, как вы разрешили ситуацию, мистер Миллс. Интересно было бы послушать мнение о ней Комстока. Его обычная манера выражаться отличалась удивительной яркостью эпитетов. Насколько я понял, экспозиция была такова. Архиепископ заперся с Комстоком в кабинете, надо думать, стараясь выхватить его как головню из пламени. Хоуп-Фэрвезер наконец угомонился в приемной, а Литлтон согласился на заточение в гостиной. Вы, полагаю, как режиссер, удалились в контору ожидать развития событий?

– Да, сэр. Когда я входил, часы у меня на столе пробили двенадцать. Я оставался там несколько минут. Опасался, что скажет лорд Комсток, услышав, что в дом впустили еще двух посетителей, и прикидывал, как бы лучше доложить ему. И тут я вспомнил, что так и не передал сообщение шоферу сэра Чарлза и не видел Фаррента. Я как раз собирался выйти из конторы, чтобы этим заняться, когда явственно услышал грохот со стороны кабинета.

– Вот как? Грохот? – повторил сэр Филипп, бросая взгляд на пистолет у себя на столе. – Вот вам и первая зацепка, Хэмптон.

– Можно ли расценить упомянутый вами грохот или стук как выстрел, мистер Миллс? – быстро спросил комиссар.

– Наверное. Но, как я объяснял, стена между кабинетом и конторой очень толстая, и доносящиеся оттуда звуки могут быть обманчивы. Хотя у лорда Комстока было обыкновение временами говорить очень громко, я лишь изредка мог уловить собственно слова.

– В тот момент вы придали грохоту какое-то значение?

– Нет. В гневе лорд Комсток мог брать, например, стул и стучать им об пол, подчеркивая свои слова. Если я вообще отметил звук удара, то приписал его подобному инциденту. Я вышел из конторы в холл. Неожиданно дверь из кабинета в холл резко распахнулась, и на пороге появился архиепископ. Он захлопнул за собой дверь и с минуту словно не замечал моего присутствия. Потом направился к выходу, и я четко расслышал, как он дважды произнес: «Расплата за грех». Я нагнал его прежде, чем он приблизился к входной двери, и спросил, ждет ли его машина или мне следует вызвать такси по телефону. Но он будто бы не услышал меня. Потряс головой и быстро зашагал по дорожке к воротам. Я смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду, а потом вернулся в холл.

– Похоже, архиепископ был не слишком удовлетворен исходом разговора, – заметил сэр Филипп. – Но странно, что отказался от предложенного такси. Едва ли он собирался пройти весь путь до своего епископства пешком. Ах да, в Ламбетском дворце ведь заседает собор! Я забыл. Это объясняет, как доктор Петтифер мог очутиться в окрестностях Лондона. Далеко от Хорсли-лодж до ближайшей станции, мистер Миллс?

– Около мили, сэр, и почти двадцать минут поездом оттуда до Лондона.

Сэр Филипп кивнул.

– Без сомнения, архиепископ сейчас уже в Ламбетском дворце. Но после его ухода вам следовало позаботиться о еще двух посетителях. Что вы предприняли, мистер Миллс?

– Я пришел к выводу, что лучше всего не докладывать о них лорду Комстоку заранее, а просто проводить их в кабинет, сэр. Тогда у них хотя бы будет шанс объяснить свою настойчивость. Проводив архиепископа, я прошел через холл и открыл дверь гостиной. Намеревался сказать мистеру Литлтону, что лорд Комсток освободился, и я рискну сопроводить его в кабинет. Но потом вспомнил, что сэр Чарлз прибыл раньше, и, возможно, лорд Комсток меньше рассердится, увидев его, а не мистера Литлтона.

– Почему вы так решили, мистер Миллс? – негромко спросил сэр Филипп.

Он надеялся застать Миллса врасплох, но его ждало разочарование.

– Мне пришло в голову, сэр, что если они с сэром Чарлзом близко знакомы, то отказ лорда Комстока принимать посетителей, вероятно, на него не распространяется.

– Прекрасно, вы решили отдать предпочтение Хоуп-Фэрвезеру. Сходили за ним в приемную и препроводили в логово льва?

– Не совсем так, сэр. Я открыл дверь в гостиную, но, подумав про сэра Чарлза, снова закрыл ее, радуясь, что сумел это сделать раньше, чем мистер Литлтон смог подвергнуть меня допросу. Я не видел его, когда заглянул в комнату.

– Минутку, мистер Миллс! Мне бы хотелось, чтобы вы объяснили подробнее. Насколько я понял, вы открыли дверь, заглянули в гостиную и поспешно закрыли дверь. С того места, где вы стояли, вам была видна вся комната?

– Нет, сэр. Дверь скрывала от меня стену между гостиной и кабинетом. Если мистер Литлтон стоял у этой стены, я мог его не увидеть.

Комиссар взглянул на сэра Филиппа, который едва заметно кивнул, а потом резко обратился к Миллсу:

– В тот момент, когда открыли дверь, вы, наверное, удивились, что комната пуста. Вам должно было показаться это странным. Однако вы снова закрыли дверь, не потрудившись выяснить, что к чему?

– Да. Как я уже объяснил, мне хотелось увидеть сэра Чарлза раньше мистера Литлтона. Я все еще находился в холле, когда во второй раз услышал грохот, похожий на первый. Я решил, будто он раздался в кабинете, а потом у меня промелькнула мысль, что мистер Литлтон, услышав, как уходит архиепископ, мог исполнить свою угрозу и ворваться в кабинет через дверь между гостиной и кабинетом.

Его прервал комиссар, на сей раз без церемоний:

– Но ведь дверь замаскирована книжным шкафом?

– Со стороны кабинета – да. Гостиная обшита панелями, и дверь замаскирована под одну из них. У нее нет ручки, лишь скрытый запор, приводимый в действие рычажком в панели.

– То есть чужой в доме мог вообще не догадаться, что это дверь?

– Наверное. Но даже поверхностный осмотр показал бы, что панель можно открыть.

Сэр Филипп начал проявлять нетерпение:

– Несомненно, данный вопрос можно прояснить позднее. Продолжайте, мистер Миллс. Вы поспешили узнать о причине второго шума?

– Я бросился в свою контору, сэр, и там, к своему изумлению, застал сэра Чарлза Хоуп-Фэрвезера. Наклонившись, он собирал лежавшие на полу бумаги. Дверь, ведущая в приемную, была открыта. Сэр Чарлз выглядел очень смущенным, объяснил, мол, зашел в контору, чтобы сообщить, что не может дольше ждать. Когда он вошел, то наступил на коврик, который выскользнул у него из-под ноги на натертом полу. Чтобы не упасть, схватился за стоявший у самой двери столик, на нем стоял деревянный поднос с бумагами. Однако это его не спасло, и падая, сэр Чарлз обрушил и поднос, и столик.

– Это могло стать источником шума, который вы слышали? – поинтересовался комиссар.

– Вероятно. На тот момент это показалось мне логичным объяснением.

– Вы упомянули, что, когда сэр Чарлз вошел в дом, он был в перчатках. Они все еще были на нем?

– Да. Я заметил их, когда отряхивал его после падения. Через пару минут я провел его через холл к входной двери и сразу поспешил назад в гостиную.

– Наверняка настал черед Литлтона, – заметил сэр Филипп.

– Так я и подумал, сэр. Решил, что предприму еще одну попытку убедить его уехать, не увидевшись с лордом Комстоком, а если мне не удастся, то доложу о нем. Я вошел в гостиную, но там было пусто.

– Богом клянусь, ваши посетители разгуливают как у себя дома! – воскликнул сэр Филипп. – Полагаю, на сей раз не осталось никаких сомнений, что комната действительно пуста? Литлтон не прятался под диваном? Никогда нельзя знать, что учинит полицейский.

– В гостиной определенно никого не было, сэр, и скрывающая дверь панель обшивки находилась на своем месте. Я мог заключить лишь, что мистер Литлтон прошел в кабинет. Он точно не покидал дом, поскольку его машина стояла на дорожке, когда я провожал сэра Чарлза у входной двери.

– Где стоял автомобиль Литлтона? – глядя на план, спросил сэр Филипп.

– В нескольких ярдах к югу от входной двери, сэр. Почти под окном столовой. Я приблизился к восточному окну гостиной и посмотрел, там ли еще машина. Оказалось, что да. Из-за высоких берез дальний конец дорожки из окон не виден, сэр. Когда я выглядывал, то увидел, как из-за берез выезжает большой седан с поднятым верхом и направляется к воротам. За рулем, судя по цвету пальто, сидел сэр Чарлз Хоуп-Фэрвезер. Через мгновение я увидел мистера Литлтона. Он появился из-за северо-восточного угла дома и с большой скоростью пробежал по лужайке к окну столовой. Вскочил за руль своего автомобиля, обогнул деревья и погнал к воротам.

– Странно, мистер Миллс. Как по-вашему, откуда появился мистер Литлтон?

Миллс как будто заготовил ответ на данный вопрос. Во всяком случае, его ответ прозвучал сразу:

– Я предположил, что он покинул дом через входную дверь и направился к лужайке, пока я помогал сэру Чарлзу привести в порядок одежду, сэр. Как только машина мистера Литлтона скрылась из виду, я вернулся к себе в контору.

– Вы не пошли в кабинет? – уточнил комиссар.

– Нет. Сэр Чарлз и мистер Литлтон отбыли, и мне не хотелось без нужды тревожить лорда Комстока. Я ожидал, что он вызовет меня звонком и осведомится, что мистер Литлтон делал на лужайке, поскольку я думал, что он не мог его не заметить. Но он меня не вызвал, и я вернулся к работе.

– Вас надолго оторвали от дел, – заметил сэр Филипп. – Сколько времени было на тот момент?

– Садясь, я посмотрел на часы, сэр: двадцать две минуты первого. Я оставался на своем месте до пяти минут второго, когда Фаррент распахнул дверь, ведущую в кабинет, и закричал, чтобы я шел скорее.

– Ах да, дворецкий, – задумчиво промолвил сэр Филипп. – Он у вас снаружи, Хэмптон? Если да, то ему лучше войти.

Комиссар ушел в комнату личного секретаря и вернулся с пожилым мужчиной меланхоличного, почти угрюмого вида. Сэр Филипп подумал, что Комстоку не слишком повезло с обслугой. Невзирая на явную искренность, Миллс не произвел на него благоприятного впечатления. Эдакая уклончивость в его взгляде не понравилась министру. Что до Фаррента – ему пока нечего было предъявить. Но опять же, судя по отзывам, ни один уважающий себя человек не останется по доброй воле на жалованье у Комстока. Поймав взгляд комиссара, сэр Филипп чуть заметно кивнул.

– Итак, Фаррент, – бодро начал комиссар. – Насколько я понимаю, вы первым обнаружили тело лорда Комстока. Как это произошло?

– Ровно в час, сэр, я вошел доложить, что ланч подан. Открыл дверь кабинета, сэр…

– Как вы попали в кабинет, Фаррент?

– Вошел в холл через дверь служебного коридора с кухни, она под лестницей, сэр. Дверь в кабинет почти напротив. Я открыл эту дверь, сэр, и сразу увидел, что хозяин лежит на полу у окна, и на него упало кресло. Я подбежал к нему, решив, что с ним случился удар или нечто подобное. Но едва я взглянул на него и увидел его голову, то сразу понял, что он застрелен. Тогда я побежал в приемную и позвал мистера Миллса.

– Вы поняли, что его застрелили? Как вы пришли к такому выводу?

Резкий вопрос сбил Фаррента с толку.

– Ну как же, сэр! Рана, кровь… Хозяин лежал так, как не лежал бы, будь он жив.

– Да, с раной в голове, Фаррент. Но почему застрелен насмерть?

Взгляд Фаррента скользнул к пистолету, лежавшему на виду на столе министра внутренних дел.

– Я знал, что в кабинете имеется пистолет, сэр, – уверенно ответил он.

– Знали? Когда вы впервые увидели его там?

Фаррент покосился на стул, на котором сидел Миллс.

– Я видел его там вчера вечером, сэр. Поскольку его светлость уехал обедать, я воспользовался случаем прибраться в кабинете.

Комиссар взялся за Миллса:

– Вам известно, где вчера вечером обедал лорд Комсток?

– Нет. Точно не в Хорсли-лодж. Он уехал на машине с водителем около семи часов и вернулся не раньше полуночи. У него не было привычки сообщать мне о своих передвижениях, если только у него не было для меня поручений.

– Вы вроде тщательно осмотрели тело лорда Комстока, Фаррент?

– Я наклонился, чтобы поднять его, сэр, а потом понял, что он мертв.

– Вы прикасались к телу?

– Я отодвинул кресло, сэр, и, возможно, слегка подвинул тело, но только самую малость. И рискну сказать, я на дюйм задвинул ящик, чтобы добраться до его светлости.

– Что это за ящик, Фаррент?

– Один из ящиков письменного стола, сэр, он был почти выдвинут, едва держался.

Комиссар перевел взгляд на Истона.

– В своем докладе вы не упоминали выдвинутый ящик, суперинтендант, – обвиняющим тоном заметил он.

– Когда я вошел, все ящики письменного стола были на своем месте и закрыты, сэр, – ответил Истон.

– Итак, потревожив все, что возможно, вы решили позвать мистера Миллса, – продолжил комиссар. – Вы уверены, что ничего больше не трогали?

– Абсолютно уверен, сэр.

– Когда вы пришли в кабинет, упомянутый Фаррентом ящик был открыт, мистер Миллс?

– В тот момент я не заметил. Был занят лордом Комстоком. Мне сразу стало очевидно, что он мертв. Я тут же послал Фаррента в холл, где находится телефонный аппарат, с приказом позвонить в полицейский участок.

– В холл? В кабинете нет телефона?

– Есть отводная трубка. Основной аппарат стоит в холле.

– Отводная трубка вполне послужила бы своей цели. У вас имелись причины отослать Фаррента из комнаты?

– Но… да, были. К тому времени я заметил, что один ящик письменного стола приоткрыт, а я знал, что как раз в этом ящике лорд Комсток хранит документы деликатного свойства. Как только Фаррент вышел из комнаты, я выдвинул ящик и обнаружил, что документы там в беспорядке. Я быстро просмотрел их и закрыл ящик.

– Есть ли у вас причины предполагать, что какие-то из хранившихся там документов исчезли?

– Я не знаю, какие именно документы там хранились. Но те, что я нашел, хотя и были конфиденциальными, в то или иное время прошли через мои руки. Но у меня есть причины полагать, что в ящике лежало нечто еще более конфиденциального характера.

– Мне бы хотелось услышать эти причины, мистер Миллс.

– Возможно, я ошибаюсь. Но когда утром я вошел в кабинет, чтобы доложить о приходе архиепископа, ящик был выдвинут и над ним склонился лорд Комсток. Услышав мои шаги, он резко задвинул ящик. У меня сложилось впечатление, будто он не хочет, чтобы я увидел, что там. Нечто очень личное, то есть не документы, которые уже прошли через мои руки.

– Тогда, если ваши подозрения верны, следует предположить, что документы украли, – заключил комиссар. – Если, конечно, сам лорд Комсток не переложил их в другое место. Инцидент с ящиком может оказаться очень важным. А вы, сдается, чуть ли не фанатично преданы своей работе, мистер Миллс. Вам следовало оставить ящик в том положении, в каком вы его нашли. Вы трогали что-нибудь еще в кабинете до появления полиции?

Миллс покачал головой:

– Ничего.

Фаррент, внимательно слушавший их разговор, кашлянул.

– Прощу прощения, джентльмены, но мне кажется, мистер Миллс забыл про телефон…

Комиссар резко повернулся к дворецкому:

– О чем вы, Фаррент? Какой телефон?

– Личный телефон, сэр. Мистер Миллс звонил по нему, когда я вернулся из холла.

Сэру Филиппу, молча наблюдавшему за происходящим, с самого начала было очевидно, что секретарь и дворецкий не питают особой привязанности друг к другу. Его карандаш решительно скользил по бумаге в ожидании дальнейшего развития событий.

– Значит, был еще один телефон? – произнес комиссар. – И эта линия…

– Это приватная линия в «Форт-Комсток», сэр, – ответил Миллс. – Разумеется, моим долгом было позвонить главному редактору и сообщить о смерти лорда Комстока. Едва ли это означает «трогать что-то в кабинете» в том смысле, в каком вы подразумеваете.

– Вы говорили с кем-либо в «Форт-Комстоке» помимо главного редактора?

Миллс помолчал, а потом с вызовом ответил:

– Да. Я говорил с криминалистом «Утреннего рожка» и вкратце пересказал ему события сегодняшнего утра.

На сотрудников Скотленд-Ярда его заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Из угла, где сидели Шоуфорд и Черчилль, раздалось гневное бормотание, и комиссар сдержался лишь усилием воли. На лице сэра Филиппа мелькнуло подобие улыбки. Он повернулся к Фарренту:

– Вы слышали этот разговор?

– Частично, сэр. Я удивился, почему мистер Миллс так старался сообщить людям его светлости и никому более.

– Что вы имеете в виду?

– Хозяин уволил мистера Миллса, – злобно произнес Фаррент. – Я слышал, как он сказал ему об этом вчера за ланчем. То есть что-то про продажу сведений конкурентам, сэр.

– Это факт, мистер Миллс? – спросил комиссар.

– Несомненный факт, что вчера лорд Комсток за ланчем грозился выгнать меня. В конкурирующей газете он увидел нечто, что, как он полагал, известно лишь ему одному. Обвинил меня в том, будто я продал сведения ради собственной выгоды. Но я не воспринял его слова всерьез. Подобные инциденты случались и раньше.

Комиссар пожал плечами. У него возникло ощущение, что расследование отклоняется от положенного курса. Чтобы вернуть его к реальности, он обратился к Истону:

– Полагаю, вы обследовали участок вокруг дома?

– Да, сэр. Я подумал, что лорд Комсток, возможно, был застрелен кем-то извне, через открытое окно кабинета. Как следует из плана, ни одна дверь из передней части дома не ведет прямо на лужайку. Задние двери выходят с противоположной стороны дома. Любой, кто желал бы попасть на лужайку таким путем, должен был пройти две калитки: одну в огород, другую из огорода на лужайку. Или же ему бы пришлось перелезть через стену у юго-восточного угла дома. То есть, сэр, если бы он не обогнул дом спереди.

Комиссар, заглянувший в план через плечо сэра Филиппа, кивнул.

– Ясно, продолжайте, Истон.

– На клумбах под стеной, сэр, следов не обнаружилось, и никаких признаков того, что кто-то перелезал через стену. Стена семь футов высотой, через нее вообще трудно перелезть без посторонней помощи. Калитка между огородом и лужайкой заперта. Она из кованого железа, и мне сообщили, что от нее существуют только два ключа. Один у садовника, с которым я поговорил. Другой я нашел на столе лорда Комстока.

Сэр Филипп поднял голову.

– Получается, никто с противоположной стороны на лужайку не выходил, верно, Истон? – дружелюбно заметил он. – Однако мы слышали, что кто-то, – он особо подчеркнул последнее слово, – появился на лужайке. Полагаю, он обошел дом спереди?

– Вряд ли, сэр, – возразил, бросив взгляд на комиссара, Истон. – Садовник…

– Значит, садовнику есть что рассказать? Вы его привезли, Хэмптон? Пусть войдет. И расскажет своими словами.

Однако показания садовника еще более все запутали. Все утро он трудился на клумбах у подъездной дорожки. Мимо него проехали две или три машины, но он не обратил на них внимания. Не ждал на этой неделе его светлости и припозднился с пересадкой. Его светлость его отчитал за то, что цветов мало. Он был слишком занят, чтобы отвлекаться на автомобили и прочие глупости.

– Но вы, наверное, заметили бы, если бы кто-нибудь вышел на лужайку? – нетерпеливо спросил комиссар.

– Не мог же я не заметить леди, если она остановилась и стала глазеть, как я работаю. Но она и рта не открыла, и я не могу знать, кто она. И вообще, я ее, кажется, раньше не видел.

Сэр Филипп перехватил взгляд комиссара. Факт, что у места преступления появлялась еще и дама, осложнял дело. Странно, что ни Миллс, ни дворецкий не обмолвились о ее присутствии. Но комиссар был достаточно осторожен и никак не выдал своего удивления.

– Конечно, леди, – протянул он. – Вы не помните, в котором часу видели ее?

– Нет, сэр. Часы я оставил в кармане куртки в оранжерее. Но это было задолго до того, как мистер Скотни крикнул мне, мол, уже почти час.

– Мистер Скотни? – повторил комиссар. – Что за мистер Скотни?

– Водитель, сэр. Он всегда окликает меня, когда я работаю перед домом. А леди я видел еще раньше.

Комиссар подавил свое раздражение:

– Не могли бы вы уточнить, когда именно?

– Когда цветы высаживаешь, за временем не смотришь. Работенка-то скучная, и словечка похвалы за нее от хозяина не дождешься.

– Вы сказали, на лужайку вышла леди. Вы видели, откуда она явилась?

– Уж точно не из дома. Через главные ворота, с подъездной дорожки, наверное. Приехала с кем-то в автомобиле. Я об этом не задумывался. Да и на лужайке она пробыла недолго, через пару минут назад вернулась. Быстрее, чем пришла.

– Как далеко она заходила на лужайку?

– Мне-то откуда знать? Будто мне делать нечего, кроме как за гостями, что в дом приходят, следить. К тому же хозяин меня за любопытство к дамочкам, что к нему ходят, по голове не погладит. В подобных делах лучше подслеповатым быть.

– Если не можете уточнить, приближалась ли она к дому, то, наверное, скажете, куда леди потом делась?

– Вот это можно, я ведь через пару минут снова увидел ее. Машина из ворот выехала, а она сидела рядом с джентльменом, что за рулем был. Но это происходило до того, конечно, как я другого джентльмена заметил.

– До того как вы заметили другого джентльмена? – раздраженно воскликнул комиссар.

– Ну как же, того, который из-за угла дома выскочил, да по лужайке побежал. Я думал, он дамочку догнать хочет. У него тоже автомобиль был, я видел, как он в него сиганул и за их машиной бросился.

– Так это вы видели, да? А еще кого-нибудь на лужайке сегодня утром видели?

– Ни души, сэр. Там по утрам вообще никто не ходит.

– Вы от своей работы хотя бы раз отрывались? В огород выходили?

– Сегодня утром нет, сэр. Да и незачем было, ведь овощи в дом я еще до девяти отнес.

– Когда в последний раз отпирали калитку, ведущую из огорода на лужайку?

– С позавчерашнего дня не отпирал, сэр. Позавчера я газон подстригал и носил через нее траву на кабачковые грядки.

Комиссар бросил взгляд на сэра Филиппа, и тот покачал головой. Повинуясь жесту начальника, Шоуфорд вывел садовника за дверь и плотно закрыл ее за ним. А комиссар повернулся к Миллсу.

– Кто эта леди? – резко спросил он.

– Правду сказать, не знаю, – пожал плечами тот. – Я ее не видел и сейчас впервые о ней слышу. Но поскольку она, очевидно, уехала с сэром Чарлзом Хоуп-Фэрвезером, логично предположить, что и приехала она с ним. Фаррент тоже не видел ее.

Пока он говорил, на столе сэра Филиппа тихонько зазвонил телефон. Взяв аппарат, министр поднес трубку к уху.

– Спасибо, Андерсон, – произнес он, потом повернулся к комиссару: – Пришел Хоуп-Фэрвезер. Думаю, нам лучше его пригласить. – Он вернулся к телефону: – Проводите сюда его, Андерсон.

Дверь открылась, и вошел сэр Чарлз. Это был высокий мужчина, изысканно одетый и внушительной наружности. Но все это не произвело ни малейшего впечатления на собравшихся в кабинете министра внутренних дел. Все взгляды разом обратились на его руки. На левой у него все еще была перчатка, в левой же он держал вторую перчатку, которую снял с правой.

Сэр Чарлз явно ожидал застать министра одного. Оглядев кабинет и незнакомых людей, он замер. Потом посмотрел на комиссара, который отвел взгляд, а затем на сэра Филиппа. Тот указал ему на стул.

– Садитесь, Хоуп-Фэрвезер, – произнес он. – У меня к вам пара вопросов. Как я понимаю, сегодня утром вы ездили повидаться с Комстоком?

Глаза сэра Чарлза вспыхнули, но невозможно было определить, от страха или от изумления. Он снова оглядел кабинет и заметил Миллса. Его привлекательное лицо залилось краской.

– Да, сэр Филипп, – ответил он, – я ездил повидаться с ним. Разумеется, исключительно по личному делу. Но как вам, несомненно, подтвердит секретарь Комстока, мне, к сожалению, пришлось покинуть дом, не переговорив с ним.

– Исключительно по личному делу, говорите? Следует ли понимать, что вы с Комстоком были накоротке? Весьма любопытно для человека в вашем положении.

И снова странное выражение мелькнуло в глазах главного партийного организатора.

– Отношения у нас были отнюдь не сердечные, – произнес он. – На деле… – Он замолчал.

– Однако вы не пожалели сил и поехали к нему в Хорсли-лодж, – заметил сэр Филипп. – У вас была предварительная договоренность?

Главный партийный организатор решительно затряс головой:

– Нет. Я поехал, положившись на случай. Мне нужно было сказать Комстоку кое-что такое, о чем можно говорить только с глазу на глаз. Но, как я уже упоминал, мне это не удалось. Не представилась возможность увидеться с ним.

– Вы не смогли попасть в кабинет?

– Да. Там постоянно находился кто-то еще. Все время, что был в доме, я слышал гневный голос Комстока.

– По словам мистера Миллса, вам не сиделось на месте. Кажется, вы попросили его передать водителю, что можете задержаться.

– Водителю? – воскликнул сэр Чарлз. – Нет, со мной его не было. Я сам вел машину. Возможно, я сказал секретарю – ах да, мистеру Миллсу, верно? – что выйду, сообщу кое-что, когда встретил его в холле.

– Значит, вас кто-то ждал в автомобиле? – уточнил сэр Филипп.

И снова главный партийный организатор залился краской.

– Да, один друг, – выдавил он.

Сэр Филипп кивнул:

– Понимаю. Это была леди?

Главный партийный организатор скользнул быстрым взглядом по комнате, будто старался определить, кто разгласил этот факт.

– Да, это была леди, – медленно промолвил он. – И поскольку она никак не связана с моим визитом в Хорсли-лодж, нет необходимости называть ее имя. Я попросил ее подождать в машине, пока повидаюсь с Комстоком, сказав, что задержусь несколько минут. Она ничего не знала о деле, которое я хотел обсудить с ним.

– Вы уехали в большой спешке?

– Да. У меня была договоренность о ланче в городе. Я прождал слишком долго, было уже за полдень, а потому рисковал опоздать. Кроме того, мое присутствие было явно нежеланным. Я заметил, что мистеру Миллсу хотелось избавиться от меня.

На столе сэра Филиппа во второй раз зазвонил телефон. Он нетерпеливо схватил трубку.

– В чем дело, Андерсон? – спросил он. – Так это он? Я передам Хэмптону. – Сэр Филипп повернулся к комиссару: – Литлтон на проводе. Спрашивает вас. Поговорите с ним в комнате Андерсона.

Комиссар чуть ли не бросился к двери и, переступив порог, выхватил трубку из рук личного секретаря министра.

– Алло! – крикнул он. – Алло! Проклятие, рассоединили! Да, да! Говорит Хэмптон. Это вы, Литлтон? Где вы? Куда запропастились?

– Я в Уинборо, – раздался голос Литлтона. – Ну и денек у меня выдался! Полагаю, вы уже слышали, что этого свинью Комстока убили?

– Слышал ли? Последние полтора часа я только про это и слушаю! И хочу знать, как вы, черт побери, замешаны в данной истории. Какой бес вас попутал сегодня поехать в Хорсли-лодж? Секретарь Комстока Миллс все нам рассказал.

– Вот как? Уж я этому Миллсу взбучку устрою, когда его увижу. Зачем я поехал в Хорсли-лодж? Да за тем, чтобы повидаться с Комстоком. У меня возникла одна идея, как положить конец его антиполицейской кампании. Вы читали, что в его газетенке пишут про дело Литл-Кэдбери?

– Да, да, – нетерпеливо ответил комиссар. – Продолжайте же, я не могу долго с вами разговаривать. У нас совещание в кабинете министра внутренних дел.

– Ладно, изложу факты короче. Я узнал, как можно оказать давление на Комстока. Нашел на него кое-что. Разумеется, замешана женщина. Вы ушам своим не поверите, когда я скажу…

– Не по телефону… Что произошло, когда вы туда приехали?

– Уйма всего. Я подъехал к дому и застал у дверей этого секретаря, Миллса. Его вид мне не понравился. Не хотел меня пускать, надо думать. Но я быстро положил конец его глупостям. Сказал, мол, встречусь с Комстоком, что бы он там ни говорил. Наконец секретарь провел меня в какую-то гостиную и закрыл там. Как только он ушел, я услышал голоса из соседней комнаты. Уж вы мне поверьте, Комсток с кем-то повздорил. Я огляделся в гостиной и обнаружил в стене ложную панель, под нее была замаскирована дверь, ведущая в комнату, где Комсток устраивал кому-то взбучку. Мне не хотелось врываться, поэтому я прошелся по комнате и выглянул в окно на лужайку. Насколько я мог понять, там не было ни души, лишь садовник возился на клумбе.

– Помимо своей, вы какую-нибудь еще машину заметили?

– Откуда вы знаете про машину? Нет, я ее не видел, вот что странное. Потом я услышал шаги в холле, и вскоре в комнате Комстока все стихло. Я немного подождал, думая, что сейчас придет Миллс и отведет меня к Комстоку. Но он не явился, и я начал терять терпение. Я собирался непременно встретиться с Комстоком. В общем, я просто открыл потайную дверь и заглянул внутрь. Говорю вам, Хэмптон, меня удивить сложно. Но когда я заглянул, то был просто потрясен.

– Что вы увидели? – холодно спросил комиссар.

– Комсток лежал на полу перед столом, а на нем – кресло. Разумеется, я вошел. Должен же я был разобраться. И быстро сообразил, что к чему. Дырка в голове, еще кровоточит. Мертвее не бывает, мгновенно, наверное, умер. И пока на него смотрел, я услышал, как на подъездной дорожке завелся мотор. Я решил, что это уезжает тот, кто убил Комстока.

Комиссар нахмурился:

– Вы в комнате что-нибудь трогали?

– Едва ли. Да и времени у меня не было. У меня же появился шанс догнать тот автомобиль, понимаете? Я бросился к открытому окну и выпрыгнул наружу. Счастье, что шею себе не сломал. До земли оказалось гораздо дальше, чем я предполагал. Коленку подвывихнул. Однако мне удалось добраться до своей машины, и я бросился в погоню. А потом мне чертовски не повезло. За воротами я вывернул руль, да, признаю, гнал во весь опор, и не успел сообразить, что к чему, как врезался в констебля на велосипеде. Идиот ехал не по своей стороне дороги, и я ничего не мог поделать. Честное слово, Хэмптон, я не знал, как поступить. Если остановлюсь поднимать его, то потеряю надежду догнать тот автомобиль. Но малый лежал чурбан-чурбаном, и велосипед закрутило, как китайскую головоломку, я почувствовал, что просто не могу бросить его посреди дороги. Поэтому остановил машину, вышел и осмотрел его. И увидел, что он серьезно ранен. Нужно было везти его в больницу. По пути в Хорсли-лодж я видел одну. Я поднял бедолагу, затолкал его на заднее сиденье, и поехал. В конце концов Комсток уже мертв, и ему помочь нельзя. Но я мог бы спасти жизнь этому парню, если сразу отвез бы его к врачу.

– Живая собака лучше мертвого льва, – заметил комиссар. – Продолжайте, пожалуйста.

– Сегодня мне совсем не везет. В паре миль от больницы закончился бензин. Уж я разнос устрою, когда на работу вернусь. Я же приказывал сразу заправлять мой автомобиль, как только приезжаю. Разумеется, у меня имелась запасная канистра, и я ее сразу опрокинул в бак. Но чертов насос ни в какую, капризничал и капризничал. Мне долго пришлось крутить ручку, пока бензин не попал в карбюратор.

– Пропустите детали, пожалуйста. Вы задержались на дороге. Что потом?

– Я отвез бедолагу в больницу, но там была только та дуреха – старшая сестра, наверное. Настоящая сельская больница, больше сельская, чем больница. Затащил бедолагу на койку. Позвонил врачу. Его нет на месте. Позвонил другому. Нет на месте. Дуреха кудахчет, мол, пациент совсем плох. Уже пришел в отчаяние, когда врач заглянул и ну вертеть и тормошить несчастного. Я боялся, что на сей раз бедолаге конец, но решил подождать. Наконец врач выходит и сообщает, что у него есть неплохой шанс, хотя ребра сломаны и один бог знает что еще. А затем я заставил его мою коленку осмотреть, она очень болела и почти не гнулась, в общем, я едва-едва ковылял. Короче, без четверти два я выбрался из их адской больницы. Мне пришло в голову, что я не разглядел даже номера машины, за которой гнался. Я поехал назад в Хорсли-лодж на случай, вдруг там кто-нибудь его видел. А там все как безголовые куры мечутся. Заправлял всем местный сержант, парень как бык, и ума у него примерно столько же. Он мне сказал, что местный суперинтендант Уэстон уже весь дом истоптал. Надо полагать, уничтожил улики. Сами знаете, каковы эти местные. И, подумать только, подходящих свидетелей уволок с собой в Лондон! Можете представить, каков осел?

– Суперинтендант Истон выполнял мои инструкции, – язвительно заметил комиссар.

– Простите, не знал. А мне показалось, местные, как всегда, напортачили. Я решил, что надо по возможности самому навести порядок. Пошел в гараж и там разыскал шофера Комстока, весьма разумного малого по фамилии Скотни. Он сказал, что видел ту машину. Она довольно долго стояла на подъездной дорожке. Трудно объяснить, но у здешней подъездной дорожки есть загогулина. Делает круг вокруг березок…

– Да, все это я знаю! – прервал комиссар. – Машину от вас загораживали деревья, поэтому вы ее не видели. Так что там с водителем?

– Вам, похоже, много известно, Хэмптон. Водитель? Ах да, исключительно наблюдательный малый. И номер запомнил, «QZ7623». С ходу назвал. А еще добавил, что прежде этот автомобиль не видел. Двадцать лошадиных сил, седан «Армстронг», почти новый, синего цвета. По словам Скотни, отличная машина. И верите ли, местные даже не попросили у него описание! Тут я и вспомнил, что «QZ» регистрационные буквы Уинборо, а до него от Хорсли-лодж всего восемь миль. Ну я и отправился прямиком туда поговорить с конторой, выдающей номера. Старое местечко, сонное старичье. В ратуше долго разыскивали нужного человека. Потом мы с ним просмотрели записи и выяснили, что номер «QZ7623» выписан на некоего каноника Притчарда. Старикан в ратуше рассказал, что прихожане подали ему недавно «Остин». Я сразу сообразил, что тут дело нечисто, однако поехал к пастору домой. «Остин» стоял в гараже, а миссис Притчард клялась, что там он провел все утро. С самим пастором мне встретиться не удалось. Он, мол, в Лондоне, на совещании священников.

– Ах да, конечно, собор. И что потом?

– Ну как что, ясно же, что та машина в Хорсли-лодж была с фальшивыми номерами. Я стал звонить в Скотленд-Ярд, чтобы приказать останавливать любой автомобиль с номером «QZ7623», а едва дозвонился, мне сообщили, что вы меня ищете и вы сейчас в министерстве внутренних дел. Я стал звонить сюда. Приказы будут?

Комиссар помедлил. Ему хотелось напрямик высказать Литлтону, что он думает о его поведении. Ухватиться за скоропалительные выводы! И какого черта он не остался в Хорсли-лодж как разумный человек? Только присутствие личного секретаря министра Андерсона помешало комиссару дать волю эмоциям.

– Вы как будто не слишком преуспели в поисках убийцы, – наконец произнес он. – Сейчас вам лучше вернуться в Скотленд-Ярд. Тогда проинформируете меня подробнее.

Положив трубку, комиссар вернулся в кабинет министра. Сэр Филипп все еще был поглощен своими загогулинами, которые почти полностью покрыли промокашку.

– А, Хэмптон! – весело окликнул он. – Есть новости?

Комиссару не хотелось передавать разговор, который он только что вел с помощником, поскольку прекрасно понимал, что не сумеет представить его убедительным очень и очень проницательному сэру Филиппу. Литлтон выставил себя идиотом, но нет смысла раскрывать сей факт перед аудиторией. Возможно, позднее ему представится шанс оправдаться в частной обстановке.

– Литлтон не сообщил мне ничего такого, чего бы мы уже не знали, – уклончиво ответил он.

– Вот как? – промолвил сэр Филипп. – Сознаюсь, я надеялся, что он сумеет разгадать нашу тайну. Не часто случается, чтобы глава отдела уголовных расследований находился там, где совершается преступление. Немногословность Литлтона разочаровывает.

В кабинете воцарилось неловкое молчание, нарушить которое поспешил комиссар.

– Какой марки у вас машина и какие у нее номера? – спросил он, повернувшись к сэру Чарлзу.

– Сравнительно новый «Армстронг», номер «QX7623», – быстро ответил сэр Чарлз.

Комиссар кивнул. Хотя бы эта деталь разъяснилась. Шофер Комстока, вероятно, неверно запомнил номер: «QZ» вместо «QX». Подобную ошибку допустить нетрудно. «QX» – лондонские цифры. Но комиссару все еще хотелось отвлечь внимание от приключений Литлтона. Его взгляд упал на лежавший на столе сэра Филиппа пистолет, и он взял его в руки.

– Вы сказали, вот это лорд Комсток держал у себя на столе, мистер Миллс? Вам известно, почему? Боялся, что на него могут напасть?

Миллс пренебрежительно улыбнулся:

– Лорд Комсток часто высказывался, что ничего и никого не боится. В любом случае он не полагался бы для самозащиты только на огнестрельное оружие. Думаю, пистолет ему дал один криминалист. Я считал, его история ляжет в основу очередной критической статьи о методах полиции.

До сих пор пистолет был не виден Черчиллю, сидевшему на некотором удалении от стола. Но едва комиссар взял его, он смог четко разглядеть оружие. Пока Миллс говорил, Черчилль таращился на него с изумлением, но под конец не сдержался.

– Будь я проклят, еще один такой! – воскликнул он, как ему показалось, шепотом.

Однако у сэра Филиппа был на удивление острый слух. Он поднял голову и мгновенно оценил ситуацию. По какой-то причине восклицание Черчилля возмутило как комиссара, так и Шоуфорда. Оба теперь хмурились, а у несчастного суперинтенданта сделалось такое лицо, словно он хотел провалиться сквозь землю. «Ну конечно, очередная тайна полицейского ведомства», – подумал сэр Филипп.

– Хэмптон, от свидетелей мы услышали многое. Если не возражаете, мы отпустим их и обсудим ситуацию. Но в отсутствие Литлтона, главному констеблю и суперинтенданту следует остаться.

Миллса, Истона и Фаррента, разумеется, можно было спровадить без особых церемоний, но главный партийный организатор требовал иного обращения, и министр внутренних дел постарался дать понять, насколько он в долгу перед сэром Чарлзом, прежде чем передать его на умелое попечение мистера Андерсона.

В ожидании, пока вернется сэр Филипп, у комиссара, Шоуфорда и Черчилля выдалось несколько минут, полных дурных предчувствий, но они даже не попытались условиться о том, чтобы выступить единым фронтом. Сэр Филипп вернулся за стол к своему карандашу и сразу развеял слабую надежду Черчилля на то, что его несвоевременное восклицание прошло незамеченным.

– А теперь, суперинтендант расскажите нам, где видели такой пистолет раньше? – резко спросил он.

Сглотнув, Черчилль провел пальцем под воротником по шее.

– Я не вполне уверен, сэр… Когда сэр Генри Хэмптон взял его, мне показалось…

– Дайте мне этот пистолет, Хэмптон, – велел сэр Филипп. – Спасибо. Передвиньте свой стул поближе к столу, суперинтендант. Мне бы не хотелось, чтобы вы ошиблись. Осмотрите оружие внимательно. Ну же, видели вы такой раньше или нет?

По тону министра внутренних дел Черчилль сообразил, что увиливать нельзя. Осторожно взяв пистолет, он снова положил его на стол.

– Да, сэр, я видел аналогичный. Думаю, подобных в нашей стране немного. Их полюбили члены банд, что орудуют на скачках. Если зажать пистолет такого размера в ладони, его нельзя увидеть, однако с близкого расстояния это смертельное оружие, к тому же тихое – звук издает как большинство игрушечных пистолетиков. Пару недель назад полиция задержала на скачках в Льюисе одного типа, и у него был такой при себе. Вот как он попался мне на глаза, сэр.

– Где вы его видели, суперинтендант?

– В Скотленд-Ярде, сэр, когда мистер Литлтон вызвал нас к себе, чтобы показать его.

– Мистер Литлтон показывал вам пистолет? Когда это было?

– Вчера утром, сэр. Главный констебль Шоуфорд тоже там находился.

– А вам, Хэмптон, Литлтон этот любопытный пистолетик показывал? – спросил сэр Филипп.

– Нет, сэр, – сухо отозвался комиссар. – Однако он упомянул, что ему прислали пистолет, конфискованный на сачках в Льюисе.

– Что мистер Литлтон сделал с пистолетом после того, как показал вам, суперинтендант?

– Насколько я помню, сэр, он положил его на свой стол.

– Положил на свой стол… Гадкое, однако, пресс-папье, особенно если учесть, что он мог быть заряжен. Как, по-вашему, он заряжен?

– Был заряжен, когда я его впервые увидел, сэр. Но мистер Литлтон при мне разрядил его.

– Разумная предосторожность. Итак, главный констебль, если память мне не изменяет, вы нам сообщили, что сегодня утром присутствовали в кабинете мистера Литлтона на совещании по делу Литл-Кэдбери. Вы видели пистолет, о котором говорил суперинтендант?

Шоуфорд откашлялся:

– Да, сэр. Он лежал на столе мистера Литлтона.

Сэр Филипп задумчиво разглядывал орнаменты на промокашке.

– Интересно, там ли он сейчас? – мягко спросил он. – Наверное вам, Хэмптон, следует позвонить в Скотленд-Ярд и попросить посмотреть.

Комиссар уже собрался выйти из кабинета, как Шоуфорд добавил:

– Сомневаюсь, что он там, сэр.

– Вот как, главный констебль? Почему вы так решили?

– Когда сегодня утром я разговаривал с мистером Литлтоном, он взял его со стола и положил к себе в карман. Объяснил, что отнесет его к экспертам по баллистике, чтобы получить заключение.

Сэр Филипп со вздохом откинулся на спинку кресла.

– Как трудно, однако, докопаться до правды, – устало промолвил он. – А почему нельзя было сообщить мне об этом сразу, не подвергая вас перекрестному допросу? Мне начинает казаться, будто нападки Комстока на полицию небезосновательны.

К счастью для комиссара, его возражения прервало гудение телефона. Сэр Филипп поднял трубку.

– Да, разумеется, Андерсон, – сказал он. – Экстренный выпуск, говорите? О, я знаю, как они разнюхали. Предприимчивый мистер Миллс передал им информацию по частной линии из Хорсли-лодж. Да, конечно, принесите.

Вошел Андерсон с экстренным выпуском «Вечернего горна» и подал его сэру Филиппу. На первой полосе был заголовок крупными буквами:

УБИЙСТВО ЛОРДА КОМСТОКА.

ЧТО ИЗВЕСТНО ПОЛИЦИИ?

Сэр Филипп прочитал. Далее помещался приукрашенный отчет Миллса. Затем редакционная статья «Нашего известного эксперта-криминалиста»:

Невзирая на факт, что в момент совершения ужасного преступления в Хорсли-лодж находился помощник комиссара столичной полиции – офицер, возглавляющий наш смехотворно некомпетентный отдел уголовных расследований, – пока нет и надежды на арест кого-либо. Британская общественность, привыкшая к многочисленным похожим промахам, вероятно, не увидит в этом ничего необычного. Но мы рискнем задать вопрос: что делал помощник комиссара в Хорсли-лодж? Мы со всей ответственностью можем заявить, что ему не было назначено к лорду Комстоку, более того, его появление там стало полнейшей неожиданностью. Возможно, этот визит был нанесен с самыми невинными намерениями. Но мы снова призываем министра внутренних дел настоять на проведении досконального расследования обстоятельств незаинтересованной стороной. Совершенно очевидно, что отдел уголовных расследований проявил предвзятость, поскольку его глава выступает действующим лицом данной драмы. Только самое беспристрастное расследование разрешит загадку жестокого преступления.

Лицо сэра Филиппа ничем не выдало его эмоций, когда он передавал газету комиссару.

– Ну, Хэмптон, что вы на это скажете? – произнес он.

Просмотрев статью, комиссар нахмурился:

– Похоже, кампания Комстока пережила его.

– Кампания кампанией, но Литлтону придется дать исчерпывающее объяснение своему визиту в Хорсли-лодж, – заметил сэр Филипп. – Говоря словами автора, что он там делал? Нам известно, что его страшно возмущали нападки Комстока на Скотленд-Ярд. Да и несколько всплывших деталей выставляют его поступки не в самом выгодном свете. И остается тот неприглядный факт, что Комстока убили.

Смысл слов сэра Филиппа нельзя было истолковать превратно. Но комиссар, как бы ни негодовал на объяснение Литлтоном собственных поступков, не собирался покорно признавать его вину. Нет, он не считал это невозможным. Литлтон славился своим упрямством. Было очевидно, что, сойдись они с Комстоком хотя бы на минуту, сразу возникла бы бурная перепалка, а учитывая их характеры, могло бы дойти и до рукоприкладства. Но едва ли Литлтон хладнокровно застрелил Комстока. Вот только если сам Комсток угрожал ему пистолетом, найденным у него на столе…

Нет, нежелание комиссара признавать возможность, что его помощник совершил убийство, основывалось не на убеждении, а скорее на понимании того, какой скандал разразится, если выдвинут подобное предположение. Ведь если помощник комиссара лондонской полиции способен на убийство, нападки Комстока на это ведомство оправданны. Ради чести подотчетного ему ведомства нельзя допустить, чтобы хотя бы тень официального подозрения легла на репутацию его подчиненного.

– Простите мне такие слова, сэр, но нелепо предполагать, будто Литлтон может быть как-то замешан в преступлении, – сухо промолвил он. – Я вполне допускаю, что он человек импульсивный и пойдет на что угодно, лишь бы защитить своих коллег от нападок извне. Однако любой, кто знает его, не поверит, что он опустится до убийства. Главный констебль Шоуфорд, который многие годы работал с ним бок о бок, подтвердит мои слова.

– Хоть сейчас, сэр! – храбро воскликнул тот. – Я бы скорее самого себя заподозрил, чем Литлтона.

– Esprit de corps офицеров вашего ведомства воистину трогателен, Хэмптон, – сухо возразил сэр Филипп. – Или говоря приземленно, они скорее умрут, чем выдадут друг друга. Каких трудов мне стоило извлечь из них факты о втором пистолете! Если настаиваете, что Литлтон невиновен, кого предлагаете на его место?

– Мне бы хотелось указать, что ответы сэра Чарлза Хоуп-Фэрвезера на ваши вопросы едва ли были удовлетворительными, – ровно заметил комиссар.

– Хоуп-Фэрвезер! Признаю, кое-какие политики далеко не ангелы, но они, как правило, не склонны убивать собственными руками. И вообще, чего ради Хоуп-Фэрвезеру убивать Комстока?

– На свете немало людей, которые по различным причинам обрадуются, узнав о его кончине. Он был из тех, кто наживает себе врагов. Его отношения с женщинами пользуются дурной славой. А в ряде случаев были просто скандальными. И с Хоуп-Фэрвезером в Хорсли-лодж находилась женщина, чье имя он отказывается раскрыть.

– Cherchez la femme. Вы полагаете, что прямым или косвенным мотивом убийства Комстока явилась женщина?

– В настоящий момент я ничего не полагаю. Но считаю, что следует установить ее личность. И я не могу закрыть глаза на странное поведение Хоуп-Фэрвезера в Хорсли-лодж или на факт, что во время своего пребывания там он не снимал перчаток.

– Это мы знаем исключительно из показаний свидетеля, который и сам под подозрением, – возразил сэр Филипп. – Мне потребуется нечто гораздо более весомое, прежде чем я заставлю себя поверить в вину партийного организатора моей собственной партии. Вы говорите, что нелепо подозревать Литлтона. Я отвечаю, что гораздо более нелепо подозревать Хоуп-Фэрвезера. Если полиция не может представить версии поубедительнее этой, могу понять, почему Комсток обвинял ее в некомпетентности. У вас есть что сказать по этому поводу, главный констебль?

Шоуфорд рывком выпрямился. Он очутился в весьма затруднительном положении. Ему хотелось любой ценой защитить Литлтона, однако, ввиду неодобрения министра внутренних дел, он не решался поддержать мнение комиссара, а потому вернулся к версии, которая ему самому казалась приемлемой.

– Как вы только что указали, сэр, мистер Миллс – свидетель, который и сам под подозрением. По его словам, лорд Комсток обходился с ним скверно. И опять же история с увольнением. Его объяснение рассказу Фаррента не произвело на меня впечатления, сэр. Неубедительно.

Сэр Филипп кивнул.

– Мне не понравилась манера мистера Миллса. Сложилось впечатление, что он утаивает часть правды. А вы что думаете, Хэмптон?

– Я думаю, что Шоуфорд чушь городит, – гневно ответил комиссар, который сердился, что главный констебль не поддержал его версию. – Фарренту можно верить не больше, чем Миллсу. Он мог вытащить историю с увольнением секретаря, желая отвлечь внимание от себя. Не менее логично предположить, что он сам застрелил Комстока. Если бы Миллс хотел убить своего работодателя, у него имелась для этого уйма возможностей. Стал бы он выбирать для преступления тот день, когда дом буквально осаждали посетители, включая помощника комиссара полиции? Уверен, мы можем отбросить столь абсурдное предположение.

– Похоже, все кандидаты на роль убийцы Комстока равно абсурдны, – заметил сэр Филипп. – Но, возможно, у суперинтенданта Черчилля есть какие-нибудь соображения?

Черчилль, надеявшийся, что про него забудут, покраснел до корней волос. У него имелась версия, но ему очень бы хотелось оставить ее при себе, во всяком случае пока. В конце концов, только одного посетителя в Хорсли-лодж допустили в кабинет лорда Комстока, и факт бурной ссоры между ними никто не оспаривал. Более того, Черчилль воспитывался в самых узких и фанатичных религиозных убеждениях. В детстве его учили, будто все представители духовенства – слуги Великой Блудницы, а поскольку он в жизни ни одного не встречал, влияние этих наставлений еще сказывалось. И все же Черчилль медлил, не уверенный, как будет воспринята его версия. И только когда сэр Филипп нетерпеливо бросил ему: «Ну же, суперинтендант, давайте вас послушаем!» – он сумел заставить себя открыть рот. И сам удивился уверенности собственного голоса.

– Все свидетели утверждают, что не видели лорда Комстока живым после ухода архиепископа, сэр.

Комиссар посмотрел на несчастного Черчилля так, словно заподозрил, будто тот лишился рассудка, и не удостоил его заявление ответом. Архиепископ, старый наставник Комстока! Ему не хватало слов выразить свое возмущение от этой мысли.

Сэр Филипп снова взялся за карандаш.

– История знает примеры преступников архиепископов, а их было немало, – протянул он. – Но в наше время этот тип, кажется, вышел из моды. Однако, полагаю, никто из нас понятия не имеет, на что способен архиепископ в гневе. Он может считать себя орудием кары небесной или божественного правосудия.

Комиссар нахмурился. Ему не терпелось вернуться в Скотленд-Ярд и поговорить по душам с Литлтоном.

– Если позволите, сэр, думаю, пустые спекуляции мало нам помогут, – заметил он. – Пока нам не представится возможность для дальнейшего расследования…

– Вот именно, Хэмптон! Кто будет проводить это расследование?

Комиссар недоуменно воззрился на министра.

– Сотрудники отдела уголовных расследований, надо полагать, – сухо ответил он.

– Во главе с Литлтоном? Нет, Хэмптон, так не пойдет. Разумеется, вы предвзяты, но должны признать, что в словах того журналистишки что-то есть. Ущербный, по сути своей, подход – доверять расследование одной из заинтересованных сторон.

Комиссар пожал плечами:

– Я бы не придавал большого значения бреду «Комсток-пресс», – презрительно произнес он.

– Вы как будто не понимаете, что нам следует проявить осторожность и не лить воду на мельницу этого бреда, как вы его называете. И вообще я настаиваю, чтобы Литлтона отстранили от работы до тех пор, пока убийство Комстока не будет раскрыто.

Немного помолчав, комиссар кивнул. В конце концов, большого вреда от этого не будет. Тогда Литлтон не наломает еще больше дров. Пока он не слишком – или даже слишком – отличился. Подчиненные справятся без его руководства.

– Прекрасно. Тогда вопрос решен, – продолжил сэр Филипп. – Теперь, думаю, можно сделать следующий шаг. Комсток и его приспешники уже объявили, что полиция неумела и недееспособна, и эксперты со стороны, если получат нужные средства, способны преуспеть там, где потерпели неудачу полицейские. Теперь сам Комсток стал жертвой убийства. Мне кажется, иронией судьбы будет пустить в ход его же принципы. Пусть преступника разыскивают независимые люди.

– Я распоряжусь, чтобы представителям «Пресс» была дана та информация о ходе расследования, какая будет сочтена уместной, – ответил комиссар.

Сэр Филипп покачал головой.

– Нет, Хэмптон. В данном случае общественность должна знать, что полиция ничего не скрывает. Кампания Комстока нанесла более серьезный урон, чем вы готовы признать. Мои инструкции таковы. Ваше ведомство самоустранится. Проследите, чтобы на дознании не пошло дальше установления личности, а вердикт был вынесен sine die. Вместо ваших людей привлекут экспертов со стороны, им будет предоставлена вся информация, какая имеется в вашем распоряжении, и даны сорок восемь часов, чтобы представить свои умозаключения. Не должно остаться ни тени сомнения, что полиция пыталась что-то утаить. Это единственный способ восстановить ее репутацию, уже скомпрометированную поступками Литлтона.

Пораженный такой речью комиссар собрался с духом, чтобы возразить, однако сэр Филипп не дал ему и рта открыть.

– Нет, Хэмптон, это мое последнее слово, – произнес он. – Сегодня я стал свидетелем того, насколько откровенны бывают представители вашего ведомства. Если у общественности сложится впечатление, будто полиция способна укрывать подозреваемых из-за занимаемого ими положения, последствия будут катастрофическими. Я был бы рад, если бы вы позаботились, чтобы мои распоряжения выполнили без промедления. И вот список экспертов, с которыми я предлагаю немедленно связаться.

Комиссар взял список, надеясь найти в нем повод для дальнейших протестов, но вместо этого уставился на аккуратное расписание и особенно на последнюю фразу:

9.00 Комсток завтракает.

11.35 (по словам) К. беседует с архиепископом.

11.50 или 11.55 Прибывает Хоуп-Фэрвезер.

Около 12.00 Прибывает Литлтон. Хоуп-Фэрвезер в приемной.

12.00 Миллс в конторе. Литлтон в гостиной. Комсток и архиепископ спорят.

12.22 Миллс возвращается в контору, все посетители отбыли.

13.05 Дворецкий вызывает Миллса из конторы.

13.07 Проинформирована полиция.

13.15 Прибывает Истон.

13.30 Отдел уголовной полиции извещен главным констеблем.

14.30 Министр внутренних дел берет дело в свои руки.

– Но… вы хотите сказать, сэр Филипп, что лично…

– Что? Ах нет, это не тот список. Это мои заметки. Вопрос поднимут в палате общин, знаете ли. Вот список, о котором я говорил. Если я его расширю, то дам вам знать через Андерсона. – И он забрал свое расписание.

Комиссар кивнул, понимая, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Он увел Шоуфорда и Черчилля из кабинета и прихватил с собой в Скотленд-Ярд пистолет, который нашел суперинтендант Истон.

Литлтон еще не вернулся из Уитборо, но комиссар увидел, что его ожидает пространный отчет медэксперта. Прочитав его, он отметил себе главные моменты. Судмедэксперт сообщал, что, судя по внешнему виду и температуре тела, Комсток на момент осмотра – в 14.15 – был мертв от часа до двух. Следовательно, смерть наступила не позднее 13.15 («Много нам это дает!» – усмехнулся комиссар) и, вероятно, не ранее 12.15.

Судя по характеру раны, смерть была практически мгновенной. Причиной смерти явилось проникающее пулевое ранение в голову, пуля вошла через левый висок. Вокруг пулевого отверстия нет следов ожога или пороха.

Пуля вошла под небольшим углом. Иными словами, в черепе она была обнаружена чуть выше входного отверстия. Пулю извлекли, она оказалась малого калибра – насколько можно судить, 0,15 дюйма. Вследствие легкого сплющивания точный калибр определить невозможно. Однако у основания еще можно различить следы насечек.

Завернутая в папиросную бумагу и уложенная в таблеточницу пуля прилагалась к отчету. Развернув бумагу, комиссар внимательно рассмотрел ее. Наконечник сплющился, но основание сохраняло исходные размеры.

Вынув из кармана пистолет, комиссар вставил основание пули в дуло. Она подошла идеально.

Назад: Вступление к части I

Дальше: Вступление к части II

Часть I Джон Род Смерть в Хорсли-лодж

Часть I
Джон Род
Смерть в Хорсли-лодж