Но кошмар заключался в том, что Рамсей не мог проснуться!

Маленькая тускло освещенная комната оставалась такой же реальной. Рамсей сильно ущипнул себя за руку. Больно — но он все равно не проснулся. От страха пересохло во рту, перехватило дыхание. Он застрял в собственной галлюцинации!

— Не паникуй! — Он произнес это вслух, как будто сами звуки способны успокоить его. Нужно не потерять голову, каким-то образом найти объяснение случившемуся.

Но объяснить это невозможно!

Рамсей осмотрелся, оглядел прочные стены, узкий разрез, В который пробивается дневной свет. Встал и подтащил кушетку к стене под бойницей. Потом встал на кушетку и попытался выглянуть. И увидел только другую стену на некотором расстоянии, освещенную солнцем. Больше ничего не было видно, кроме полоски самого обычного голубого неба.

Рамсея охватило подозрение, и он попробовал открыть дверь. Но Гришильда не закрыла ее. Он смог выглянуть в коридор. В конце коридора узкая лестница, ведущая туда, где его нашла Текла. В другом направлении, почти на расстоянии вытянутой руки, дверь в комнату, где он был с ней. Однако у него было сильное ощущение, что бродить здесь сейчас опасно.

Нужно что-то делать! Если он будет продолжать сидеть и думать, то просто сойдет с ума! Нужно узнать, где он и как сюда попал. Почему-то он все больше уверялся в реальности окружающего. Это не сон. Произошло нечто, совершенно выходящее за пределы его понимания. Ему должны объяснить!

Рамсей торопливо подошел к двери комнаты Теклы. Но не поднял руку к затвору. Текла определенно отослала его. И пока он не узнает больше, нужно придерживаться установленных ею правил. А чтобы знать больше, нужно уметь разговаривать.

Рамсей вернулся к кушетке и постарался расслабиться. Начал произносить слова, которым она его учила, каждый раз призывая для объяснения мысленную картину. Он знает названия всех предметов мебели в своей комнате, знает обозначения простых действий, но нужно расширить словарь. К тому же вопреки своей воле он ощущает усталость. Может, если он уснет, сон вернет его в нормальный мир?

Это была его последняя мысль перед сном, но спал он без сновидений или просто не помнил их, когда проснулся от легкого прикосновения. Открыв глаза, он увидел склонившуюся к нему Гришильду.

— Идем… — Она произнесла это слово, отчетливо шевеля губами, явно стараясь, чтобы он понял.

Все еще не вполне проснувшись, Рамсей сел. У женщины на руке висит богато украшенный жакет, который он снял перед сном. Она нетерпеливо смотрит на Рамсея.

Они вернулись в комнату, где девушка учила его словам, но Теклы здесь не было. Старшая женщина не стала задерживаться, но поманила его во вторую комнату.

Здесь стены были отделаны сверкающими светло-зелеными плитами, в которых плясали серебристые точки. В центре комнаты, в полу, ванна, подобная небольшому бассейну. Она полна водой, и Рамсей уловил хвойный запах.

На скамье рядом с ванной груда полотенец. Все это настолько похоже на ванные помещения его мира, что Рамсей узнал сразу.

— Мойся… — Гришильда махнула рукой в сторону ждущей ванны. Потом указала на свежую одежду на скамье по другую сторону от полотенец. — Одежда. — И жестами показала, как одеваются.

Но как выбраться из этого обтягивающего трико? Рамсей не видел никаких отверстий. Он слегка оттянул ткань от горла, но она тут же прильнула снова. А потом он услышал за собой смех.

К нему, широко улыбаясь, подошла Гришильда. Протянула руку к его правому плечу, нажала, и на груди у него ткань разошлась ровной щелью.

— Так… — сказала она и положила его пальцы на вшитую в ткань пуговицу. Потом резко повернулась и вышла.

Рамсей снял трико, не заметив большого зеркала. Но потом уловил в нем свои движения и, раздевшись, подошел к зеркалу и остановился перед ним. И хоть догадывался, что не будет выглядеть самим собой, испытал шок.

Черты лица прежние, но не хватает небольшого шрама на щеке, который он получил при встрече со щепкой в то лето, когда работал на лесозаготовках. Волосы зачесаны назад, спереди с боков они коротко подстрижены. И на волосах широкая золотая лента, усаженная красными камнями. И еще… уши… в них серьги с крупными красными камнями.

На лице ни следа бороды; вообще на теле почти нет волос. А на груди красный рисунок — татуировка, подсказал палец, которым он потер рисунок, — в виде свирепой птицы, может, орла или ястреба, с полуоткрытым клювом и опущенными крыльями.

Итак — это Каскар! Мертвый Каскар. Но только он, Рамсей, совсем не мертв.

Он снял ленту, отстегнул серьги. Но птицу смыть невозможно: она часть кожи. Что касается остального, то, по его мнению, выглядит он вполне нормально.

Но он хочет знать — должен знать!

Рамсей опустился в воду. Увидел чашку с каким-то зеленым веществом — похоже на агат, но это оказался мягкий крем, издававший острый приятный запах. Он зачерпнул горсть, и вода запенилась. Мыло! Вооружившись им, Рамсей принялся блаженствовать в самой большой виденной им ванне.

Когда вода остыла, он вышел и насухо растерся ожидавшими полотенцами. Потом осмотрел груду одежды. Одежда по текстуре ткани и украшениям отличается от той, что он снял, она гораздо проще.

Трико, которое он натянул на себя и застегнул с помощью кнопки-пуговицы на плече, того же ржаво-красного цвета, что и одежда Гришильды. А жилет-куртка поверх трико — зеленый, без всякой вышивки или камней на груди. На правом плече изображена небольшая кошачья голова. Куртка короче его прежней золотой по меньшей мере на три дюйма.

Он не стал надевать золотую ленту и серьги. И стоял перед зеркалом, приглаживая волосы руками, поскольку не нашел никакой щетки, когда вернулась Гришильда. На этот раз с ней была Текла.

Девушка одета была так же, как в прошлый раз, но выражение лица у нее не такое спокойное. Она подошла прямо к нему, осмотрела с головы до ног, как будто в его внешности есть что-то очень необычное.

— Беда… — сказала она. — Ты… идти… с Гришильдой… идти в Килсит. Ищут Каскара… найдут… — она яростно покачала головой… — убьют. — Она повторила это слово, ударив концом пальца его в грудь, как ножом. — Очалл… сердитый… грозится… ты должен уйти.

И прежде чем Рамсей мог возразить или задать вопрос, она подтолкнула его к скамье. Подбежала Гришильда с раскрытой шкатулкой в руках. Она держала ее наготове, а Текла разглядывала содержимое — набор тюбиков и бутылочек.

Девушка выбрала один из тюбиков и раскрыла его. Изнутри выступил толстый, похожий на карандаш стержень. Текла крепко взяла Рамсея за подбородок, повернула лицом к свету и быстрыми мазками закрасила брови. Содержимым другого тюбика смазала волосы и наконец нанесла на лицо слой крема. Потом жестом указала на зеркало.

Больших изменений с помощью своей косметики она не сделала, но эффект повторно поразил Рамсея. Кожа его стала гораздо темнее, брови гуще, они почти смыкались над носом. Лоб стал ниже, и все лицо — грубее и старше.

— Хорошо, хорошо! — сказала Гришильда, восхищаясь работой девушки.

Но Текла пожала плечами.

— Немного, — сказала она. — Что можно сделать. Слушай! — Она схватила Рамсея за рукав, оттащила от зеркала. — Ты должен идти — с Гришильдой. В Килсите будешь в безопасности… потом я приду. Ты учись говорить… Гришильда учить. Нельзя, чтобы захватил Очалл… или… — она колебалась… — или другие. Мы планируем… ты действуешь. Нить… иди… — Она махнула рукой.

Рамсей хотел возразить. Но ее тревога была так очевидна, что он понял, что может доверять ей. Она сумела — не разрозненными словами, а эмоциями — показать, что она говорит совершенно серьезно. Ему тут опасно оставаться, и ее план — это его единственная надежда.

Он торопливо поел — еда стояла на подносе в другой комнате. Пока он жевал и глотал, Текла расхаживала по комнате, говоря с Гришильдой. Вероятно, отдавала приказы, но говорила так быстро, что Рамсей понял только одно или два слова. Дважды Гришильда, по-видимому, попыталась возразить, но Текла останавливала ее.

Наконец старшая женщина набросила на плечи плащ и сделала Рамсею знак завернуться в другой. Потом указала на него и на небольшой сундучок, стоящий на полу. На крышке у сундучка веревочная петля, и Рамсей понял, что должен нести его.

— Ты… — Текла снова обратилась непосредственно к нему… — человек Гришильды… слуга. Она едет в Килсит… там безопасность.

— Спасибо, — сказал Рамсей, — но почему…

— Почему я это делаю? — Она быстро закончила за него вопрос. — Узнаешь позже. Учись… говорить… потом поговорим, я тебе сказала. Останешься здесь… Очалл… другие найдут… как Каскар… будешь мертв.

То, что она верит в обоснованность своих страхов, очевидно. А он не может возразить так, чтобы она поняла. Лучше слушаться, по крайней мере на первое время, пока он не узнает лучше их язык и не поймет, что происходит, где он и почему здесь оказался.

Он уже повернулся, подхватив сундучок в правую руку, когда Текла схватила его за левую и крепко сжала обеими руками. Рамсей удивился еще больше, чем когда увидел в зеркале произведенные ею изменения. Потому что как будто поток энергии устремился из ее ладоней в его руку.

И дело не только в физическом контакте. В сознании возникла необходимость торопиться и соблюдать осторожность, предупреждение об опасности, совет выполнять все указания Гришильды, чтобы не выдать себя и не подвергнуться необъяснимой, но совершенно реальной опасности.

— Хорошо, — сказал Рамсей в ответ на это мысленное предупреждение. — Я сделаю, как ты говоришь. — Кое-что он сказал на ее языке, кое-что на собственном.

Она энергично кивнула и выпустила его руку, разорвав контакт, такой странный и не испытанный им раньше. Он хотел бы, чтобы контакт продолжился хоть ненадолго. Может, тогда он узнал бы больше… Но он догадывался, что нужно торопиться, и послушно прошел вслед за женщиной в дверь, которую Гришильда так тщательно закрыла при их первой встрече.

Они оказались в широком коридоре, устланном коврами, с панелями на стенах, со светящимися шарами, развешанными вдоль всей длины на равных интервалах. Гришильда пошла быстро, сделав знак, чтобы он шел за ней на должном, как он предположил, расстоянии для слуги, роль которого он теперь играет.

Дважды им встречались люди в таких же куртках, как у него. Но под ними костюмы желтого цвета с небольшими значками с изображением орла или ястреба, такого же, как у него на коже груди. Встречные поглядывали на Гришильду, но не заговаривали. И Рамсею показалось, что его они вообще не видят, как будто слуга не достоин даже любопытного взгляда.

Коридор перешел в широкую лестницу, которая вывела в новый коридор, еще более широкий. В конце его у двери стояли два стражника, в такой же одежде, как те, у гроба. Один сделал шаг вперед, собираясь о чем-то спросить. Но Гришильда властно подняла руку. В руке ее была зажата серебряная пластинка с изображением кошачьей головы с камнями вместо глаз. Стражник отступил, освобождая проход.

Второй открыл дверь, и Гришильда выплыла в нее, Рамсей — за ней. Они оказались снаружи в сгущающихся сумерках, хотя, по-видимому, по-прежнему в пределах здания. С трех сторон возвышались пятиэтажные сооружения, с четвертой — просто стена. Но в нескольких шагах от двери стоял экипаж, каких Рамсею не приходилось видеть. У него было пассажирское отделение на трех ногах, подобных ходулям, из которого спускалась лестница. Гришильда заторопилась к ней, и Рамсей в роли слуги догадался пойти быстрее и вовремя оказаться у лестницы, чтобы помочь ей подняться.

Внутри он увидел сиденья. Гришильда обвязалась широким ремнем, и Рамсей последовал ее примеру. Только часть пространства была отведена пассажирам, из чего Рамсей заключил, что должна быть еще кабина для пилота или водителя.

Ему пришлось ухватиться за край сиденья. Он с трудом глотнул, потому что экипаж рывком, от которого едва не перевернулся его желудок, поднялся вверх. Гришильда не удивилась; при этом она с тревогой наблюдала за ним, но спустя секунду-две улыбнулась.

Наклонившись немного вперед, так что ее полную грудь удержал ремень, она сказала:

— Летим…

Но экипаж был совершенно не похож на самолеты его мира. Рамсей не видел лопастей, какие бывают у вертолета, и насколько он помнил, не было и крыльев. И не было разбега для обычного взлета. Да и места для такого разбега во дворе нет.

Но они летят, и когда он прижался к окну справа от себя, увидел внизу россыпь огней. Несомненно, они летят над большим городом.

Без часов Рамсей не мог судить о времени, но летели они недолго и опустились с такой же быстротой, с какой взлетели. Гришильда расстегнула ремень, двери раскрылись автоматически, лестница тоже опустилась сама. Рамсей спустился, поставил сундучок на землю, повернулся и помог Гришильде сойти.

Они оказались в толпе пассажиров, которые прилетали в таких же небольших флайерах. Все шли к большому зданию, и Гришильда пошла в том же направлении. Рамсей пошел за ней, стараясь незаметно разглядывать окружающих. Одежда у всех стандартная, разница только в длине куртки. Женские длиной до лодыжки и с разрезами по бокам. Мужские короче, как у него самого (к тому же, как правило, проще и без украшений), или чуть подлиннее, как та, что была у Каскара. На более длинных вышивка и различные богатые украшения. Обычно людей в более длинных куртках сопровождали несколько в коротких. Заметны были серьги и ленты в волосах, хотя и не такие дорогие, как были у него. Иногда вместо металла лента из ткани с вышитым узором.

Когда они оказались в здании, Гришильда подождала, пока он не поравнялся с ней.

— Идем сквозь, — сказала она. В руке ее опять оказалась та же серебряная табличка, которую она показывала стражникам у двери. Она проложила дорогу в толпе, и они оказались у ворот, забранных решеткой. За решеткой виден был ряд капсул, соединенных вместе, как бусы. В каждой капсуле двери для входа пассажиров, внутри размещалось четыре человека.

Гришильда показала табличку человеку у ворот. Тот внимательно осмотрел ее, потом протянул руку назад и ухватился за цепочку. Через мгновение подбежал еще один человек в такой же форме. Он в свою очередь рассмотрел пропуск Гришильды, если это был пропуск, потом поклонился, что-то негромко сказал и провел вдоль линии пулеобразных экипажей. Театрально открыл дверь одного из них, подождал, пока они войдут, и снова закрыл за ними.

Спутница Рамсея со вздохом облегчения скинула плащ.

— Хорошо. Здесь безопасно. Одни… больше никого…

Сидений четыре, они слегка наклонены. Она выбрала одно, села и снова закрепила ремень. Потом указала на соседнее сиденье. Но Гришильда не собиралась отдыхать в пути. Напротив, она тут же занялась исполнением приказа Теклы — учить своего псевдослугу языку.

Гришильда обладала твердостью человека, знающего свой долг и намеренного его выполнить. Не успела машина, в которой сидел Рамсей, задрожать, как он уже занимался делом. И понял, что так будет всю дорогу. Не было окон, в которые можно было бы посмотреть на местность и отвлечься от урока. А женщина трудилась добросовестно.

Она не только продолжала показывать на предметы и называть их, но и достала из сундучка пачку страниц, свободно скрепленных в одном углу. Рамсей не мог сказать, служит ли это здесь книгой, но сосредоточился на учении почти с тем же пылом, с каким его учили. Если он научится говорить, то, возможно, поймет природу этого странного… сна? Почему-то он был уже не уверен, что это сон. Хотя представить себе не мог, что же происходит.

Во рту у него пересохло от повторения слов, но словарь его заметно увеличился к тому времени, когда Гришильда повернулась и нажала на кнопку в стене.

— Поедим, — сказала она ему, — и попьем. Это утомительно — учить с самых азов.

Через несколько мгновений в стене открылись две щели, и из них выскользнули два крытых подноса. Подносы опустились на выдвинувшуюся полку. Рамсей снял крышку со своего подноса и обнаружил в секциях квадрат желтоватого хлеба, что-то похожее на сушеные фрукты (слегка сморщенные груши и персики) и в самой большой секции какая-то похлебка. Вдобавок тюбик. Гришильда показала ему, как снимать крышку с тюбика. Внутри плескалась темная жидкость.

Рамсей зачерпнул ложкой похлебку. Странный вкус ему не очень понравился, но это еда, а он проголодался. Напиток терпкий, похоже на фруктовый сок. Рамсей с удовольствием поел и напился, а Гришильда тем временем называла все блюда и заставляла его повторять за собой. Время от времени, как и во время урока, она качала головой, когда он неправильно произносил трудные звуки.

Хоть его акцент продолжал не удовлетворять учительницу, Рамсей чему-то уже научился. Когда она говорила медленно, он понимал теперь более длинные и сложные предложения. Они кончили есть и сунули подносы назад в щели. Тут Рамсей взял на себя инициативу и задал вопрос:

— Куда мы едем?

— В Килсит, место, куда уезжает госпожа, когда хочет остаться одна, подальше от двора. Оно за границей, не в Уладе.

— А сейчас мы в Уладе?

— Да. А едем в Олироун, страну моей госпожи. Хотя ее собираются отобрать у нее. — В голосе женщины звучала горечь.

— Кто собирается?

— Правители Улада. Они хотели, чтобы она обручилась с наследником Улада. Моей госпоже это не нравится. Но если бы она отказалась, Улад применил бы силу и захватил Олироун. А если она обручится, возможно, будет по-прежнему править и позаботится, чтобы ее люди не стали слугами империи.

— А этот наследник, с которым она должна обручиться, кто он?

— Он… это был Каскар.

— Но… — Рамсей обдумал услышанное. — Каскар… мертв.

— Я не знаю всех подробностей, — откровенно сказала Гришильда. — Могу сказать только то, что слышала от госпожи и видела собственными глазами. Когда мы не по своей воле явились в Лом, где правит император, моя госпожа пошла к старой императрице. Ее царственное великолепие Квендрида сообщила госпоже какую-то тайну, и у той стало легче на сердце. Вернувшись, она сказала мне, что нам нечего бояться: ей не придется выходить замуж за Каскара.

— Вскоре стало известно, что он умер, скоропостижно, от какой-то болезни сердца. Его на время отнесли в Зал Отдохновения Императоров, прежде чем похоронить в склепе. Моя госпожа не Просвещенная, потому что не могла оставить свою страну и уйти в Рощу, покинув дела мира. У нее есть долг перед Домом и своим народом. Но Путь Просвещенных манил ее, и ей дали кое-что из их знания.

— И вот, узнав, что Каскар мертв, она пошла помолиться, чтобы его не судили строго у Последних Врат, чтобы милосердие смягчило приговор, когда он будет стоять там. И нашла… тебя…

— Я не Каскар.

— Так поклялась моя госпожа. И, так как она обладает Знанием, я ей верю. К тому же поднялся большой шум, когда гроб обнаружили пустым, а стражников — зачарованными… Но это… — Она улыбнулась. — Это дело моей госпожи. Иначе она никак не могла увести тебя. Я твою тайну не знаю, а она знает. И говорит, что ты в опасности. Тебя ищет не только Очалл. Есть и другие, обладающие почти такой же властью. Они хотят, чтобы Каскар был мертв, а Очалл хочет видеть его живым.

— А кто такой Очалл?

Она долго молча смотрела на него, прежде чем ответить.

— Незнакомец, я не знаю, кто ты и откуда пришел. Но госпожа заверила меня, что тебе следует доверять, и сказала, что я должна отвечать на твои вопросы, если смогу. Однако мне трудно поверить, что ты ничего не знаешь об Очалле, Железной Воле, Каменном Сердце.

— Он верховный советник Улада и с тех пор, как император болен душой и телом, уже несколько лет обладает высшей властью. Каскар был не правящим принцем, а игрушкой в его руках. Все знали, что, когда император испустит последний вздох, страной, прикрываясь Каскаром как ширмой, будет править Очалл. А теперь Очалл считает, что, возможно, принц на самом деле не умер, но одурманен наркотиками и его похитили те, кто не хочет видеть его на троне. Но у верховного советника нет доказательств. А те, кто выигрывает от смерти Каскара… моя госпожа опасается, что они захотят доказать, что он умер, предъявить его тело народу.

— Но я не Каскар, — повторил Рамсей. — И как я сюда попал?

Гришильда покачала головой.

— Не знаю. Но, возможно, знает моя госпожа. Это, должно быть, часть той тайны, что доверила ей старая императрица. Когда госпожа приедет в Килсит, она сможет ответить на твои вопросы, которых я не понимаю. Правда, что ты не Каскар. Теперь другой человек смотрит его глазами, говорит его языком. Это правда — и это удивительно. Но так как ты похож на Каскара, ты в опасности, пока дело не прояснится. Поэтому госпожа и отсылает тебя в Килсит. Там ты можешь подождать в безопасности.

Рамсей покачал головой. Это невероятно — никакой логики, какая-то галлюцинация. Но совершенно очевидно, что Гришильда верит в свои слова. А он должен узнать от нее, что сможет, чтобы покончить с этой дикой ситуацией и вернуться к реальности.