РОГ ЮОНА

ПРИКЛЮЧЕНИЕ ПЕРВОЕ

ГЛАВА 1,
повествующая о том, как король Карл Великий созвал пэров Франции

Все изменилось после гибели Роланда и других благородных и храбрых герцогов и лордов, павших вместе с ним в последней великой битве с сарацинами. Король Карл Великий глубоко задумался о будущем своего королевства. Его мысли были суровы и трезвы, ибо думал он о несчастьях и бедах, теперь могущих обрушиться на его народ сейчас, когда эти великие герои пали смертью храбрых в беспощадном бою.

Посему он решил созвать к себе на Двор всех высших лордов и пэров, оставшихся в живых, чтобы держать вместе с ними совет о будущем Франции. Однако из могущественных Двенадцати, что некогда возвели его на трон и поддерживали его впоследствии, остался лишь герцог Неймс из Байи.

Король обязательно прислушался бы к его совету, ибо герцог Неймс был товарищем по оружию и сотрапезником тех, кто пал на поле брани с Роландом, Оливье, Ожье-Датчанином, а также с остальными великими воинами.

Когда все пэры и лорды собрались перед ним, король Карл Великий поведал им о постоянно мучивших его мыслях и опасениях. Он сказал им следующее:

— Сейчас наше королевство — юдоль неизбывной печали и лишений, ибо его достойнейшие и великие рыцари стали кормом для воронов на горных тропинках. Нет больше с нами великого и храброго Роланда, как не услышим мы голоса и любезного Оливье, который, не задумываясь, дал бы нам мудрый совет. А я уже глубокий старик, и непосильное бремя прожитых лет лежит на моих хрупких плечах.

Как изменится Франция и что станется в пределах ее границ, когда я сложу меч и корону перед неумолимым ликом смерти? Вот вопрос, на который вы должны ответить мне теперь.

Он повернулся к Неймсу и молвил:

— Я называю тебя моим преемником, ибо время тяжелым облаком нависло над моими плечами и короной, а ведь в дни моей молодости я почти не ощущал его, легкого, как пушинку. Теперь же оно тяжелой свинцовой тучей кружится над моими сединами.

Да, у меня есть двое сыновей. Но ни одного из них я не могу подвести к тебе со словами: «Это тот, кто займет мое место на троне».

Ибо младший из моих сыновей, Луи, еще совсем неопытный и не испытанный жизнью юноша, и он не может стать королем в столь беспокойном возрасте. Что же касается моего старшего сына Чариота, он уже успел доставить мне много горестей в прошлом. Разве он не дал волю своему необузданному нраву и не сразил сына Ожье, чем едва не привел всех нас к краху? Поэтому, если ты думаешь, что хорошо бы оставить Чариота в стороне, несмотря на то что я души в нем не чаю, то я скажу: «Нет». Ибо королевство подобно недавно обузданному жеребцу, поводья которого должна держать сильная и опытная рука.

Теперь вам следует все это хорошенько обдумать, и от вашего слова зависит моя воля.

Промолвив эти слова, король удалился во внутренние покои, а пэры в полном замешательстве воззрились друг на друга. Ибо никто не желал высказаться первым, поскольку прекрасно понимал, что всякое необдуманное слово окажет ему скверную услугу.

Однако у герцога Неймса не было причин бояться кого бы то ни было, поэтому он поднялся и заговорил. Все старательно вслушивались в его слова.

— Уж коли наш король соизволил поставить перед нами сию задачу, давайте же поведем себя так, как пристало пэрам Франции. Король высказал свое искреннее беспокойство принцем Луи. Он всего лишь юноша, который еще не подвергался суровым испытаниям, равно как еще неведома ему тяжесть кольчуги. Также он не знает, как правильно повести себя с врагом в открытом бою. Тем самым он не подходит для того, чтобы повести в бой рыцарей. И так будет до тех пор, пока он не обретет мудрость зрелого мужчины.

Но принц Чариот старше своего брата, и он уже побывал в бою. Верно, он совершал много глупостей и зла, но как молодой человек сможет обрести жизненный опыт и мудрость, не совершив при этом хотя бы несколько ошибок и неправедных поступков? К тому же с тех пор принц наверняка осознал ошибки своей горячей и пылкой юности и теперь научился обуздывать себя и управлять собой, как того требует рыцарская честь. И еще он — принц королевских кровей, и если мы осмелимся пренебречь им, то после смерти короля Карла Великого не видать нам мира на этой земле. Ибо у него всегда найдутся последователи, которые будут сражаться вместе с ним до последней капли крови. И тогда в стране воцарится хаос. Начнется чудовищная война, когда брат будет сражаться против брата, а отец — против сына. И она положит всем нам конец.

Поэтому ради нашего мирного будущего я убедительно прошу вас, милорды, избрать Чариота преемником на трон после нашего досточтимого короля.

Пэры и лорды несказанно обрадовались такому предложению, поскольку почувствовали в словах герцога истину. Даже самые тугодумы среди собравшихся одобрили его слова. Так что они отправили одного из них к королю и с надеждой стали ожидать возвращения своего повелителя, на этот раз узнавшего об их решении. И очень скоро король вернулся в зал заседаний.

И тогда герцог Неймс во всеуслышание объявил о решении пэров, а именно о том, что принц Чариот станет королем после своего отца. И теперь за этот кажущийся нескончаемым день Карл Великий выглядел намного радостнее и веселее, нежели раньше. Ибо он действительно очень сильно любил своего сына и гордился, что пэры избрали Чариота, которого из-за его прошлых грехов многие в королевстве просто ненавидели.

Среди лордов, присутствующих на совете, находился граф Эмери, в жилах которого текла черная кровь предателя, как и у дважды проклятого мерзавца Ганелона (из-за измены которого погибли Роланд и его верные рыцари). И этот Эмери был таким же подлым негодяем, как и Ганелон. Однако он, как и все, не скрывал своей радости и очень учтиво обращался к тем, кто мог бы понадобиться ему впоследствии для каких-либо целей. И он настолько глубоко скрывал в своей душе злобу, что большинство пэров и сам Карл Великий в свое время назначили его наставником принца Чариота.

Лишь один из великих лордов всегда подозревал, что именно Эмери научил юного принца большинству его порочных деяний. Этого лорда звали герцог Севин, который мудро и честно управлял богатейшими герцогствами Бордо и Аквитанией. Хотя герцог Севин давным-давно почил в бозе, Эмери ненавидел его и поныне, и с еще большей силой, и, понимая, что не сможет отомстить мертвому, он замыслил негодное дело против двух юных сыновей благородного герцога — Юона и Жерара. И негодяй тайно поклялся про себя, что приведет обоих юношей к разорению и позорной смерти.

И с этой змеиной ненавистью в мозгах он поднялся и с неизменной улыбкой обратился к королю со словами:

— Ваше величество, молодым людям надобно многому учиться в этом жестоком мире, а тому, кто будет управлять государством, должно учиться вдвойне. Посему пока я еще его наставник и советник, то неплохо бы было предоставить молодому принцу во владение герцогство. Так, научившись управлять малым, он впоследствии сможет управлять и большим.

Король, оценив столь мудрый совет, благосклонно кивнул, и его примеру последовали пэры. Однако герцог Неймс молча барабанил пальцами по широкому подлокотнику кресла, ибо он некогда дружил с ныне покойным герцогом Севином и был наслышан от того о глупости Эмери. Поэтому теперь он чувствовал, что все совершили непоправимую ошибку.

Вдохновленный благосклонной улыбкой короля, Эмери продолжал:

— Есть одно действительно очень богатое и могущественное герцогство, и поэтому оно подходит любому принцу. Вероятно, вы помните, ваше величество, что конфисковали его в пользу государства у его лордов, затеявших мятеж. Так давайте же предоставим его принцу Чариоту для его испытания.

Король искренне изумился, ибо уже не помнил никакого мятежного герцогства. И осведомился:

— Назови имя того герцога, который осмелился восстать против нас.

Эмери быстро и с готовностью отвечал:

— О, мой король, я говорю о Бордо, которое конфисковано вашим величеством, из-за чего Юон и его брат Жерар, которые теперь правят там, не являются к вам ко Двору, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение, поскольку их земли находятся в вашем распоряжении, как и в распоряжении закона Франции.

Тогда герцог Неймс встал с такой поспешностью, что чуть не опрокинул кресло. Когда он заговорил срывающимся голосом, лицо его почернело от гнева:

— Правда состоит в другом, ваше величество. Когда горячо любимый нами Севин ради благого дела отправился в Рай, его сыновья были еще зелеными юнцами, неопытными как в суждениях, так и в бою. Долгие годы герцогством управляла от их Имени герцогиня Эклис. Она безумно любила Севина и его сыновей, очень похожих на него в молодости. Посему она не смогла вынести, чтобы они ушли от нее или подверглись какой-либо опасности. Поэтому они и не появлялись при Дворе по причине своего нежного возраста и великой материнской любви к ним. И они не совершали никакого восстания против вашего величества. И в доказательство моих слов надо послать за ними в Бордо, чтобы призвать обоих к Вашему Двору!

Пока Неймс говорил, Карл Великий отчетливо вспомнил герцога Севина и призадумался о том, что сыновей такого достойного отца нельзя считать мятежниками без основательной на то причины. Поэтому он призвал к себе двух верных рыцарей и приказал им:

— Немедленно отправляйтесь в город Бордо и разыщите там сыновей герцога Севина и его супругу, герцогиню Эклис. И от Моего имени попросите их прибыть ко Двору, чтобы они смогли засвидетельствовать мне свое почтение. Также убедитесь, что на землях их отца все обстоит в соответствии с законами Франции. Хорошенько запомните, как они принимают вас у себя и оказывают ли соответствующие почести посланцам короля. Потом как можно скорее возвращайтесь сюда и сообщите, как вас приняли.

И рыцари вместе со своей свитой поскакали прочь, а ненависть графа Эмери против Юона и его брата усилилась еще больше. И он тайно замыслил план по их уничтожению.

ГЛАВА 2
Как Юон принимал посланцев короля, а Эмери замышлял его гибель

Когда рыцари, выполняющие по приказу короля роль посланников, добрались до славного и честного города Бордо, они поскакали прямо к центральной башне замка, где жила со своими сыновьями и устраивала приемы герцогиня Эклис. В то же самое время юные лорды только что возвратились с охоты и пока еще стояли во внутреннем дворе замка, каждый держа у себя на запястье кречета со спутанными лапками и специальным колпачком на голове.

А когда стало известным о прибытии людей короля, Юон выступил вперед, чтобы от души поприветствовать их. Его рука протянулась к старшему из рыцарей, чтобы помочь тому спешиться; тем самым молодой человек выказывал ему почтение, словно самому королю. Герцогиня Эклис с Жераром тоже радостно приветствовали их, принимая их со всеми почестями, так что приятно удивленные подобным приемом рыцари тихо переговаривались друг с другом:

— Похоже, окажись на нашем месте его величество король, эти лорды из Бордо приняли бы его не с большими почестями, чем нас.

Когда они освежались и умывались после долгого путешествия, им казалось, что нигде они не чувствовали себя более комфортно. И только спустя некоторое время, когда рыцари немного отдохнули, Юон осведомился о цели их поездки и зачем Карл Великий послал их в Бордо. И старший из рыцарей тотчас же поведал все:

— Наш великий властелин и король Франции Карл Великий желает, чтобы сыновья герцога Севина прибыли к нему и присоединились к его Двору, дабы познакомиться с их братьями пэрами и подтвердить, что на их землях торжествует закон.

Герцогиня Эклис поспешно ответила:

— Если его величество король считает моих любимых сыновей виновными в том, что прежде не обнаружил их у себя при Дворе, то пусть он со всей силой обрушит свой праведный гнев лично на меня. Ибо когда мой любезный супруг герцог Севин удалился от меня в небесное королевство звезд, он оставил меня всеми покинутой, в отчаянной скорби и страхе, и только мои дети утешали меня все это время. Их детские личики всегда напоминали мне о моем возлюбленном супруге, и я бы просто не вынесла, если бы им пришлось уйти из-под моей опеки хотя бы на час. Однако теперь, когда они вышли из нежного возраста и возмужали, я больше не вправе управлять их жизнями посредством моих ревнивых женских страхов. Только дайте им дождаться Пасхи, чтобы мы еще раз вместе смогли отпраздновать Воскресение Господа нашего Иисуса Христа, и тогда я уступлю их королю, чтобы они смогли стать его людьми во всем, каким И был для его величества их благородный отец.

Юон тотчас же встал, его миловидное лицо озарилось радостным светом от гордости и удовольствия. И он молвил посланцам короля:

— Отправляйтесь к нашему королю и передайте ему, что его распоряжения для нас — это огромная честь и мы как можно Скорее выедем из дома, чтобы прибыть к его Двору, но, повинуясь последнему желанию нашей любезной матушки, мы отпразднуем Христово Воскресение вместе с ней. А в память о нашей встрече примите этих жеребцов благородных кровей из Оркни, которые верой и правдой будут служить вам как в саамом пекле сражения, так и на мирных дорогах. Вместе с ними примите эти рыцарские плащи, что перекинуты через их седла. К ним же пристегнуты дорожные кошели.

Для посланцев короля ни один человек не мог бы удостоится большей чести. Королевские рыцари воистину были поражены и озадачены столь щедрыми дарами благородного лорда. И с нескрываемой радостью и весельем облачились они в превосходные ярко-алые плащи и вскочили на боевых коней. Прежде чем снова миновать ворота Бордо, они рассыпались в многочисленных благодарностях.

— Лорд Юон, — говорил по возвращении старший рыцарь, — еще подросток, но в своей учтивости и благозвучной Манере разговора подобен принцу. У него очень красивое лицо и осанка, и достойнее его я еще не встречал ни одного лорда во всей Франции, если не считать нашего любезного Роланда в молодости. А его брат Жерар похож на него, хотя в нем еще не чувствуется силы воина, но это все потому, что он моложе своего брата. Оба засвидетельствовали вашему величеству самое горячее почтение и заявили, что страстно желают прибыть ко Двору, чтобы показаться Вам. Только они останутся с матерью до окончания Пасхи, чтобы исполнить ее последнюю просьбу.

При этом посланники короля показали великолепные подарки, и король был поражен и приятно удивлен столь высокой честью, которой молодой лорд удостоил его рыцарей. И поэтому, прежде собрав лордов и пэров, он дал обет:

— В те далекие дни, когда лорд Севин из Бордо был нашим сотрапезником и товарищем по оружию, мы его любили как нашего единокровного брата. Он был достойным человеком во всем, что касалось доброй воли и высокой чести, и теперь, похоже, он оставил на этой земле двух сыновей от своей плоти и крови и воспитанных в его духе. Ибо молодой лорд Юон отнесся к моим посланцам, как относился к ним и его отец, воздавая в старые добрые деньки соответственные почести тем, кому они предназначались.

— Такие молодые лорды станут украшением нашего благородного собрания. И я клянусь, что когда они прибудут сюда, Юон будет провозглашен пэром Франции, и при этом его законными владениями станут Бордо и Аквитания. А Жерар станет членом нашего Двора. Это даст ему возможность для продвижения.

Все лорды и пэры согласились со словами короля, кроме Эмери, который, предвидя столь плачевный конец своим надеждам по уничтожению сыновей Севина, осознал, что должен готовить заговор заново. И в темных закоулках его дьявольского ума начал вызревать новый зловещий план.

Он с неимоверной быстротой покинул королевский зал заседаний и направился в покои принца Чариота, где обнаружил королевского сына, бездельничавшего в компании нескольких молодых рыцарей и увивающихся за ним поклонниц. И тут Эмери пал перед принцем на колени, вцепился в полу его плаща и начал громко взывать о справедливости.

Принц, весьма удивленный отчаянными воплями Эмери, отослал остальных прочь и потребовал от графа объяснений причины подобных едва ли не безумных действий. И тут Эмери выказал всю черноту своего подлого сердца словами, вырвавшимися из его перекошенного от злобы рта.

— Видите ли, принц Чариот, ваш отец, введенный в заблуждение затаившимися врагами, приглашает сюда, ко Двору, этого изменника Юона из Бордо и его брата Жерара. И еще наш король обещает пожаловать Юону герцогства Бордо и Аквитанию, которые по праву должны принадлежать вам. В то же время Жерара король обещает принять ко Двору, где тот сможет тайно действовать во зло его величеству и вам. Как только они окажутся при Дворе, они обязательно будут действовать против его величества, ибо этот Юон и его брат произошли от скверной родословной, а меня они ненавидят так сильно, что даже осмелятся навредить вам, а поскольку наша с вами дружба — ни для кого не секрет, то весьма удобно уничтожить человека при помощи его господина. Поэтому я предупреждаю вас, пока не поздно, принц Чариот: если эта парочка привнесет в королевский Двор черное зло, которое придет вместе с ними, то никто на свете, и даже его величество, не сможет уберечься от их подлых козней.

И от слов Эмери принц Чариот ощутил в сердце глубочайшую тревогу, ибо он знал, что во Франции его недолюбливают, а большинство лордов просто ненавидят его за скверные деяния, совершенные им в прошлом. Итак, если Юон с Жераром начнут плести против него тайный заговор, то очень многие прислушаются к ним. Поэтому с все возрастающим страхом и ненавистью Чариот стал умолять Эмери поведать ему, что нужно предпринять, чтобы защититься от этих братьев из Бордо.

И Эмери посоветовал Чариоту вооружить и снабдить резвыми конями своих людей для секретной встречи с ним, Эмери, где-нибудь вне города. Лучше, чтобы эти люди вообще никого не знали, чтобы они не смогли заключить какую-либо сделку с Юоном и Жераром до того, как братья доберутся до королевского Двора. Чариот сразу согласился на подобное предложение.

ГЛАВА 3
Как Эмери с Чариотом сидели в засаде и что из этого вышло

После окончания пасхальных празднований Юон с Жераром стали готовиться к тому, чтобы сдержать обещание, данное королю. Избрав из своих людей самых достойных рыцарей и оруженосцев, они облачили их во все самое новое: от шлема до шпор, одев в доспехи, сделанные руками самых искусных мастеров. Молодым людям хотелось, чтобы их свита выглядела во Дворе лучше остальных. Однако сами Юон с Жераром не надели кольчуг, а у младшего брата даже не было портупеи для меча. Ибо они рассчитывали провести путешествие в мире и безопасности, полностью полагаясь на королевское покровительство. Братья знали, что отправляются в путь под протекцией самого короля.

Тем не менее Юон надел портупею, роскошно отделанную золотом и серебром, которую носил еще его отец и в мирное, и в военное время. С нее свисал превосходный меч с лезвием, выкованным в далеких и неведомых восточных землях Демонами Ночи (так называли простой народ этой страны). Этот меч часто бывал спутником их отца в кровавых битвах и рубил врагов еще до великих завоеваний Карла Великого. Как уже говорилось, Юон не стал надевать кольчугу, а отправился в путь налегке — в плаще и накидке.

В связи с отъездом из Бордо любимых сыновей герцогиня Эклис пребывала в печали и скорби, поскольку с первого часа их рождения они еще ни разу не уходили от нее дальше, чем могли видеть ее глаза, а сердце несчастной женщины переполняли дурные предчувствия, ибо она все время думала обо всех возможных несчастьях, могущих случиться с ее детьми, когда те будут находиться вдали от нее. И, чтобы не бросать тень на великолепие их поездки к королевскому Двору, она скрывала свои слезы под плотной вуалью.

Когда свежим погожим утром братья выехали за городские ворота, Жерар не пришпоривал хорошенько своего коня, чтобы тот мчался быстрее, а ехал медленным шагом, напоминая человека, весьма неохотно отправляющегося на тяжелое задание, поэтому Юону часто приходилось натягивать поводья, чтобы не обгонять брата. И когда Юон не выдержал и насмешливо заметил брату, что тот ползет, как улитка, Жерар поразил его неожиданным ответом:

— Брат, боюсь, что из нашего путешествия не выйдет ничего хорошего. Давай лучше вернемся в Бордо, да поскорее!

Юон громко расхохотался и выкрикнул Жерару, что тот так и остался хнычущим младенцем на руках матери, однако брата не рассердила эта насмешка. Он лишь еще раз оглянулся и очень долго смотрел на удаляющиеся башни и крепостные стены Бордо.

— Беда сопровождает нас, — продолжал он. — Да, брат мой, великое несчастье выйдет из этой поездки. Ночью мне приснился сон, что я еду по этой самой дороге, а из кустов на нас выскакивает разъяренный леопард со сведенными от голода челюстями. Он сбросил меня с коня наземь и своими могучими клыками вырвал из меня душу, и я умер. А вот тебе, брат, удалось избежать его ярости. Я видел это так отчетливо, словно это случилось не во сне, а наяву, поэтому я и принял этот сон как предостережение с Небес о том, что нам не следовало бы ехать этой дорогой…

Но Юон отрицательно покачал головой.

— Вполне вероятно, что это предзнаменование ниспослал нам Дьявол в искушение, дабы вынудить нас повернуть обратно и тем самым не выполнить долг перед королем. Ведь этим мы нарушили бы свое слово. Не думай об этом, а лучше посмотри, какой прекрасный день! И какая красота вокруг. Впереди лежит ровная дорога, а позади нас — дюжина храбрых рыцарей и еще целая свита народу. И все они служат нам верой и правдой! Так что выбрось из головы эти дурацкие страхи, Жерар. Все это глупости, да и думать о них не пристало знатному рыцарю!

Поэтому Жерар замолчал. Но в глубине своего сердца он разгневался на брата, что тот так беспечно пренебрег его предостережением. И еще он долго размышлял, как отважен и бесстрашен Юон, которого совершенно не волнует будущее, и с какой легкостью он отнесся к его предупреждению. И еще все любили и хвалили Юона, а к нему, Жерару, относились как к малому дитяти и не воспринимали его всерьез.

С наступлением сумерек они повстречали весьма почтенного аббата из Клуни, который тоже держал путь к королевскому, Двору. И оба брата очень обрадовались этой встрече, ибо аббат приходился им горячо любимым дядей. Поэтому братья присоединились к его свите и эту ночь прекрасно провели в аббатстве, где решил остановиться на ночлег аббат.

На следующее утро после небольшого отдыха они снова двинулись в путь вместе с дядей и ехали до тех пор, пока не достигли вершины холма, откуда они увидели, что дорога покато спускается вниз по самой кромке густого лиственного леса. Внезапно Юон приостановил коня, и остальные, немало удивившись его поступку, последовали его примеру.

Тогда Юон указал всем на яркие отблески солнечного света, виднеющиеся среди деревьев, как если бы там передвигались люди, облаченные в доспехи. Все пребывали в нерешительности, ибо не знали, что скрывалось перед ними в лесу.

Будучи людьми не военными, аббат со своими монахами и мирянами отступили к краю дороги, и священник честно произнес Юону:

— Благородный сэр, я и мои спутники — мирные и безобидные люди. Если впереди в засаде сидят какие-нибудь злодеи, то, безусловно, у них недобрые намерения по отношению к вам, едущим в доспехах и с мечами по бокам. Посему, поскольку я не могу вступить с кем-либо в бой, нам здесь же придется разделиться и дальше ехать разными путями. Ибо, если я пролью кровь, даже защищая свою жизнь, то этим совершу самый страшный грех. А ты, сын мой, человек борьбы и воспитан, чтобы сражаться.

Как только аббат произнес эти слова, из-за деревьев выехал рыцарь с низко опушенным забралом. Он пришпорил коня и остановился прямо посреди дороги, заслоняя ее для всех, кто спустился бы с холма. И стал спокойно ожидать.

Юон внимательно оглядел эту преграду из рыцаря и его коня и обратился к брату:

— Негоже нам бояться любого человека из плоти и крови, ибо в мыслях наших нет даже повода к вражде. На тебе нет ни доспехов, ни меча, и каждому понятно, что ты путешествуешь с мирными целями. Поэтому сейчас ты спустишься в долину и спросишь этого рыцаря, что ему нужно от нас.

И Жерар повиновался. Он спустился к лесу и, натянув поводья коня, храбро обратился к рыцарю:

— Благородный сэр, что вам угодно от нас, кто не вступал ни в какие раздоры ни с кем? Я — Жерар из Бордо, а вон там — мой брат Юон, герцог этого же города. Мы едем ко Двору Карла Великого по личному приказу самого короля. Поэтому не задерживайте нас, если вы не законный представитель короля и не находитесь здесь по его требованию.

Рыцарь с закрытым забралом на самом деле был королевским сыном — принцем Чариотом. Однако он и не помышлял называть Жерару свое настоящее имя. Вместо этого он презрительно-гневным тоном ответил юноше:

— Безрассудный юнец, известно ли тебе, что я — сын герцога Тьерри, которому неоднократно наносились оскорбления из вашего дома? И вот теперь я здесь, чтобы навсегда положить конец нанесенным ему обидам, и я убью тебя и того заносчивого петушка, что расселся наверху и осмеливается называться герцогом Бордоским! Ибо все земли Бордо по праву принадлежат мне!

Поскольку гневный голос рыцаря не предвещал ничего хорошего, Жерар осознал, что ему надо бежать. Но его конь оступился, и Чариот мгновенно очутился против беззащитного юноши с копьем наперевес.

Сталь глубоко вонзилась в нежную плоть Жерара, и он тяже-до упал с коня на утрамбованную тысячами копыт землю. Из его бока потоком заструилась кровь, и он застонал от нестерпимой боли. Поэтому он не услышал, как Чариот громко произнес:

— Вот так я поступаю со своими врагами. А пока ты валяешься здесь, я разделаюсь с другим Бордоским псом!

Но Юон услышал этот крик, и его сердце чуть не лопнуло от Ярости при одной только мысли, что его юный и совершенно беззащитный брат принял смерть от руки этого замаскированного убийцы. Тело Юона напряглось так, что кости затрещали. Его глаза налились кровью от гнева, и весь мир перед ним стал ярко-красного цвета, как кровь, все еще истекающая из хрупкого тела Жерара.

ГЛАВА 4
Как Юон убил королевского сына и отправился ко двору в поисках справедливости

Когда он увидел своего любимого брата, лежащего в огромной луже крови, ярость настолько овладела Юоном, что он теперь не думал ни о ком на свете, кроме подлого мерзавца, убившего невооруженного мальчика. Выхватив меч, так долго служивший его отцу, герцогу Севину, Юон поскакал вниз, чтобы сразиться с неизвестным рыцарем.

Чариот, увидев своего противника, несущегося на него столь опрометчиво и отчаянно, зловеще усмехнулся. На Юоне не было доспехов, а из оружия — один лишь меч, так что принц предвкушал очень легкую победу. Он приготовился и, выставив копье вперед, поскакал навстречу молодому человеку, чтобы поскорее разделаться с ним.

Однако Юон в отличие от своего несчастного брата был опытным бойцом, и, поняв, что враг собирается пронзить его острием копья, он взял в руку плащ и швырнул его прямо на копье Чариота, одновременно уклонившись всем телом в сторону. Поэтому копье Чариота запуталось в складках плаща Юона, И тому удалось удачно проскочить мимо врага, если не считать того, что острая сталь пронзила его накидку и легонько оцарапала ему бок.

Пока Чариот пытался вновь выставить копье и вытащить меч из ножен, Юон нанес сокрушительный удар, оказавшийся столь резким и мощным, что принц свалился с коня и умер еще до того, как его тело покатилось по дороге.

Юон даже не удосужился поднять забрало поверженного противника, чтобы посмотреть на того, кого он убил. Вместо этого он отыскал глубокую рану на боку Жерара и, разорвав свою льняную накидку на части, стал перевязывать ужасный разрез, из которого по-прежнему хлестала кровь. С трудом остановив кровь, он приподнял стонущего брата, осторожно посадил его в седло и пошел рядом с конем из лощины, оставив принца одиноко лежать на дороге.

Очень скоро Юон присоединился к рыцарям и сопровождающим их людям. Им нужно было поторапливаться и скакать без промедления, чтобы товарищи убитого рыцаря не успели выйти из леса, чтобы разделаться с ними. И, предчувствуя нападение, все облачились в доспехи.

Но когда они снова добрались до свиты аббата из Клуни, тот помолился и попросил их мужаться и не унывать, ибо видел все происшедшее с вершины холма. Тем временем из леса вышли какие-то люди и унесли незнакомца. И никто из них не последовал за Юоном.

Сердце Юона все еще переполнял гнев, а на душе было черным-черно, когда он смотрел на белое как мел лицо и обмякшее тело брата. И, полный дурных предзнаменований, он обратился к своим спутникам:

— Будь проклят король Карл Великий, если это он замыслил это деяние! И если он тайно вознамерился положить конец роду Севинов, то он глубоко заблуждается! Ибо пока я жив и крепко стою на ногах, а рука моя достаточно сильна, чтобы поднять отцовский меч, я отомщу за этот подлый поступок. И я открыто заявлю королю прямо в лицо, что теперь думаю только о мести. Ибо такому предательству нет прощения. Ведь получается, что нас пригласили ко Двору, чтобы убить! Нас заманили в лапы смерти!

Почтенному аббату нечего было сказать, чтобы умерить гнев Юона, который всякий раз, когда он смотрел на Жерара, становился сильнее. А бедняга снова стонал и громко выкрикивал имя Господа нашего Иисуса Христа. Настолько нестерпимой была его боль.

Тем временем граф Эмери выбрался из засады в лесу и приказал своим людям принести тело мертвого принца и, положив его поперек седла, привязать к нему. Затем он вскочил на коня и, взяв под уздцы коня с мертвым принцем, направился к королевскому Двору, сопровождаемый своими людьми и рыцарями из окружения Чариота. По пути он тщательно обдумывал великое зло, которое теперь сможет причинить Юону из-за этого убийства, и как посильнее вызвать ярость короля против молодого человека из Бордо.

Первыми добрались до Двора Карла Великого Юон и его свита. И прямо перед королем они пронесли носилки, сделанные из копий и плащей, с лежащим на них стонущим от боли Жераром.

Все собравшиеся пэры и придворные, да и сам король, были весьма озадачены подобным прибытием, но Юон смело подошел к подножию трона и громким голосом разорвал воцарившуюся тишину:

— Неужели это и есть справедливость короля Карла Великого?

Услышав этот гордый выкрик, король почувствовал, как гнев приливает к его горлу, ибо еще ни один человек не осмелился предстать перед ним так со времен его юности. Он уже было собрался быстро ответить на подобную дерзость, однако сперва решил узнать причину столь странной выходки. Поэтому, к всеобщему удивлению всего своего окружения, король произнес очень спокойным голосом:

— Ну, полно-полно, юноша. Что привело тебя сюда и почему ты так громко взываешь о нашей справедливости? Кто ты и кто этот юноша, которого ты принес на носилках?

— Ваше величество, — с гордым достоинством ответил Юон. — Я — сын герцога Севина, Юон Бордоский, которого вы призвали к себе своим декретом. А это — мой брат Жерар, который лежит перед вами, истекая кровью, ибо, не имея ни оружия, ни доспехов, он был подло ранен полностью вооруженным рыцарем.

Неужели вам доставило удовольствие то, что нам устроили засаду и напали на нас? Если это так, то смотрите и радуйтесь, благородный король!

С этими словами Юон разорвал накидку, в которую был завернут Жерар, так что все смогли лицезреть окровавленные повязки на его ране, напоминающие собой огромные рубиновые браслеты.

Затем Юон вытащил меч и положил его перед собой. В свете факелов и светильников все увидели стальное сверкающее лезвие, на котором тускло поблескивала кровь Чариота, уже успевшая свернуться.

— И еще посмотрите сюда, ваше величество. Это капли крови убийцы, который теперь мертв от моей руки. Ибо все мы, из рода Бордо, всегда оплачиваем долги, и особенно такие!

Карл Великий смотрел на Жерара, а Юон тем временем просил его отнестись со всей справедливостью к юноше, пребывающему в столь плачевном состоянии. И теперь гнев короля обратился не на Юона, а скорее на тех, кто совершил столь подлое деяние. И когда король вновь заговорил, то его слова прозвучали, как твердое обещание.

— Ты говорил запальчиво и дерзко, лорд Юон. Но, можешь не сомневаться, окажись я на твоем месте, я бы тоже распалился от гнева. Так знай же, что это деяние такое же подлое в моих глазах, как и в твоих, и тот, кто совершил это, будет отыскан; а если тот, кто замыслил это, — не тот, кто поразил твоего брата, он будет сурово наказан! Слушайте все, собравшиеся здесь! Эти юноши прибыли сюда по моему велению, и все, что касается их, касается и меня. Тем самым они будут мне как сыновья, и вы должны относиться к ним как к моим сыновьям. А теперь приведите сюда самых искусных лекарей, и пусть они осмотрят раны лорда Жерара. И сделают все, чтобы ему стало легче!

Как приказал король, так и поступили. Вскоре лекари сообщили, что Жерар будет излечен от ран.

Зато Чариот никогда уже не излечится, и Эмери думал только о том, как обратить гибель принца себе на пользу.

ГЛАВА 5
О том, какое зло принес Эмери своим лживым языком

На закате того же дня в королевский город прибыл граф Эмери, ведя за поводья коня с трупом его хозяина на спине. Проезжая через ворота, Эмери издавал жалобный вопль горя, и ему вторили его спутники. Услышав эти стенания, жители города высыпали из своих домов и тоже зарыдали при виде столь печального зрелища. Эмери направился прямо к королю и застал того за кубком вина, сидящим в окружении Юона и своих пэров.

Представ перед королем, Эмери отвязал тело принца, и оно соскользнуло на пол, громыхая доспехами. Мертвый Чариот упал прямо к ногам своего отца. И тут граф-изменник закричал как можно громче, чтобы все услышали его:

— Посмотрите же на труп принца Чариота, которого предательски убили! Да, он убит, мой король и лорды, и убит этим негодяем, который осмелился восседать здесь с вами на почетном месте! И имя его — Юон Бордоский!

Юон, пристально посмотрев на тело, понял, что оно принадлежит рыцарю, тяжело ранившему Жерара, а потом павшему от его меча. И он изумился словам Эмери, ибо он непредумышленно убил Чариота. Посему теперь он довольно спокойно произнес:

— Ваше величество, труп, лежащий здесь, принадлежит тому самому неизвестному рыцарю, который ранил моего брата и которого я убил в наказание за то подлое деяние… Мой брат был не вооружен и…

Но пока он говорил, Эмери упал на колени и снял с головы убитого шлем, так чтобы все собравшиеся смогли увидеть лицо покойного. Из горла короля вырвался горестный крик. Он души не чаял в Чариоте, и вот теперь его любимый сын лежал подле его ног, убитый в полном расцвете своей молодости.

— О, сын мой! — Крик короля прогремел через анфиладу залов и пронзил сердца всех, кто слышал его, ибо глубину королевского горя нельзя было высказать словами.

— Да, это ваш сын, ваше величество. И здесь, рядом с вами, находится этот лживый Юон, которого вы лелеете, а он убил Чариота. Мы охотились в лесу, чем так любил по обыкновению заниматься принц, и выпустил сокола за добычей, и, помнится, очень вознегодовал, когда птица вернулась, так и не настигнув свою жертву. Тогда мы поскакали за ней, и случайно сбились с нашей дороги, и выехали на другую, где как раз проезжал этот подлый молокосос. И надо же, сокол принца сидел у него на запястье. Когда принц Чариот потребовал отдать ему птицу, этот самый Юон вместе со своим братцем набросились на него и разделались без…

От подобной лжи Юон поначалу лишился дара речи. Но вскоре он взял себя в руки, снял перчатку и швырнул ее прямо в лицо графа, угодив ему в лживый рот.

— Ты лжешь! — вскричал юный лорд из Бордо, когда наконец вновь смог заговорить.

Но Карл Великий незаметно указал стражникам схватить герцога, что они и сделали, быстро заломив его руки за спину, несмотря на его отчаянное сопротивление.

— Отрубить голову этому убийце! — проревел король.

И стражники так и поступили бы, но герцог Неймс резко остановил их, сказав:

— По законам рыцарства и дворянского сословия мы не можем так поступить с этим юношей. Он назвал Эмери лжецом и тем самым потребовал от него доказательств правдивости его рассказа. И он должен доказать это своей жизнью. Пусть Судьею обоих выступит наш Господь Бог. Таково его право, и ни один земной король не может его у него отнять!

От гнева Карл Великий был мрачен, как туча, но он увидел, что все пэры и лорды придерживаются того же мнения, что и Неймс. И, несмотря на ярость по отношению к Юону, он понимал всю серьезность возникшей проблемы. Посему король был вынужден согласиться. Однако он сделал это весьма неохотно и с черной ненавистью в сердце.

— Пусть они сразятся согласно обычаям рыцарства, — медленно промолвил он. — И, возможно, Бог справедливо поступит с убийцей. Но также пусть все теперь запомнят, что если кто-нибудь из двоих умрет до того, как признает свою вину в этом деле, то оставшийся в живых незамедлительно будет изгнан из королевства, чтобы никогда не возвращаться!

Все присутствующие громко вскричали от подобной несправедливости, ибо все прекрасно понимали, что любой может быть убит в самом разгаре боя так, что у него не будет времени на признание. О чем Неймс прямо заявил королю, но все оказалось тщетным, поскольку воля Карла Великого в этом вопросе была непреклонна и ни один человек не сумел бы переубедить его.

Первыми ушли Юон с Неймсом. Молодой человек попросил Неймса продержать его в безопасности до утра, когда он встретится с Эмери в смертельном поединке. Граф тоже покинул Двор, а король скорбел над телом погибшего сына.

ГЛАВА 6
Как Юон победил Эмери в бою и как судьба распорядилась с ним потом

Ранним утром во владения герцога Неймса, приютившего Юона, явились оруженосцы юноши и разбудили его. Они облачили его в свежее белье, а поверх его надели кожаную кольчугу. Затем герцог принес Юону превосходные доспехи, изготовленные его лучшими умельцами их секретным способом. В них юноша чувствовал себя настолько легко и свободно, словно их вообще не было. И вот, одетый таким образом, Юон устремился на место поединка, восседая на боевом коне цвета свежей крови. Справа от него скакал сам герцог Неймс, а вперед выехал его оруженосец, неся разукрашенный перьями шлем и щит.

Когда Юон ехал на поле боя, все изумлялись его юности и миловидности его лица. При этом зеваки негромко переговаривались о том, что даже королевский сын не смог бы сравниться статью и достоинством с герцогом Бордоским. Эти тихие голоса дошли до ушей Карла Великого, помпезно восседающего на самом видном месте, и гнев на убийцу сына еще сильнее обуял короля.

Эмери прибыл на место поединка в полном душевном спокойствии, ибо он считал Юона зеленым юнцом, не умеющим обращаться ни с копьем, ни с мечом, который не сможет противостоять такому опытному бойцу, как он, проведшему много лет в кровопролитных сражениях. Однако, когда он проезжал мимо королевского Двора, его конь внезапно споткнулся, поэтому граф, небрежно сидящий в седле, чуть не свалился наземь. И все, кто наблюдал за этим досадным зрелищем, посчитали это дурным предзнаменованием.

Но Эмери тотчас же обрел равновесие, выпрямился в седле, твердой рукою надел свой шлем. Весь его вид говорил о том, что он верит в себя и свои силы.

Юон тоже надел шлем, взял щит и поднял копье, переданные ему оруженосцем. Его ярко-чалый конь с грохотом бил копытом о булыжную мостовую, словно бросая вызов черному коню, которого граф сдерживал своей тяжелой рукой.

Затем сам король приказал начинать, и противники вступили в бой. Эмери нацелился копьем прямо в шлем Юона. Этим он хотел показать, что на такой рискованный удар способен только опытный и уверенный в себе боец, каким он и считал себя на поле боя. Он не сомневался, что справится с мальчишкой, как с безобидным котенком.

Однако Юон был готов отразить этот удар, ибо догадался, что на уме у врага. Поэтому, когда они сошлись, он ловко отклонил голову, и копье Эмери пронзило воздух. А копье Юона ударило прямо в середину вражеского щита с такой силой, что не только Эмери, но и он сам выпали из седел и рухнули на землю.

Вскочив на ноги, оба отшвырнули бесполезные копья и выхватили мечи. Граф настолько рассвирепел от своего падения, что бросился на противника, не думая об осторожности настолько, что отбросил щит, намереваясь нанести мощнейший удар мечом обеими руками.

Юон же прикрылся щитом, который и принял на себя удар Эмери. Лезвие, выкованное в раскаленной кузнице, было настолько тяжело, что граф не сумел поспешно отскочить назад. И тогда Юон нанес ответный удар, угодив графу точно туда, где шея крепится к плечам. Против такого удара крепкие доспехи графа послужили ему не больше, чем шелковая накидка. Его разукрашенный роскошными перьями шлем слетел с головы, которая покатилась по пыльной земле и застыла неподалеку от подножия королевского кресла.

Вокруг раздались изумленные крики, ибо ни один человек не верил, что Юону удастся справиться с Эмери. А коварное сердце короля подскочило в груди, поскольку он понимал, что если Юон не умер в поединке, то он как можно скорее должен умереть ради Франции. Ведь Эмери испустил дух, так и не успев сделать честное признание. И тогда герольды провозгласили королевскую волю.

Когда был зачитан суровый указ об изгнании, все лорды, обступившие королевский трон, начали возражать, и громче всех протестовал герцог Неймс.

— Ваше величество, — произнес он, — разве не безутешное горе вынудило вас отдать сей суровый приказ? Ведь этот юноша доказал в сражении в свою правоту, и Судьею его был Господь Бог. Он сказал вам истинную правду. Если он убил принца Чариота нечаянно, его нельзя считать убийцей. Прошу вас, накажите его не столь сурово, что он всю оставшуюся жизнь будет пребывать за тридевять земель от своей любимой родины!

Несмотря на непрекращающийся гнев к Юону, Карл Великий понимал, что его лорды открыто протестуют против его решения в этом вопросе. Поэтому он очень спокойно ответил Неймсу:

— Это правда, что Юон совершил огромное зло, отняв у старого короля его любимого сына, а у Франции — ее будущего короля. Но также правда и то, что сам Господь Бог даровал этому юноше победу в поединке. Посему, чтобы не быть с ним столь суровым, я возложу на Юона трудную задачу, то есть поступлю с ним, следуя старинным рыцарским обычаям. И он не вернется во Францию, пока удачно не справится с этой задачей, ведь в противном случае он примет позорную смерть. Что ты на это скажешь, герцог Неймс?

Неймс, понимая, что больше ничего не сможет сделать на благо Юона, согласно кивнул.

— А теперь слушайте все, какая задача предстоит Юону Бордоскому, — промолвил громко король. — Приказываю ему отправиться из Франции в очень хорошо укрепленный город сарацинов Вавилон. Там он должен явиться ко Двору эмира Гаудиса, управляющего этим городом. Юон должен вырвать из бороды Гаудиса клок волос, изо рта его вытащить пять зубов. А главному гостю Гаудиса в присутствии всего окружения эмира отрубить голову. Мне он должен привезти эти волоски и зубы. Кроме того, он должен поцеловать дочь Гаудиса на глазах у всего Двора эмира.

Когда Юон слушал о том, что ему предстоит выполнить, сердце его обливалось кровью, ибо он понял, что больше не жилец, и даже, имей он в помощниках самого Господа, ему не удастся остаться в живых после подобных деяний. И вот что он сказал королю и благородным лордам:

— Ваше величество, вы отправляете на верную смерть того, кто желал бы служить вам верой и правдой всю свою жизнь. Может быть, когда-нибудь потом наши потомки рассудят нас.

Больше он не проронил ни слова, а отправился к постели Жерара и передал в его владение Бордо и остальные земли. Преисполненный безутешной печали, он попрощался с братом, отобрал себя в сопровождение лучших рыцарей и оруженосцев и отправился в путь, дабы выполнить волю короля.

ГЛАВА 7
Как Юон убежал из Франции, а Жерар управлял Бордо

И с сердцем, исполненным печалью, Юон нанял судно и вместе со своими людьми поплыл к древним землям Италии, где они наконец добрались до города Рима, расположенного в самом центре мира. И там молодой герцог попросил аудиенцию у папы. И когда его святейшество удостоил его чести принять его, он сказал:

— Давным-давно твой отец тоже приходил ко мне, а теперь я счастлив видеть Юона Бордоского, его сына от его плоти и крови, который пребывает в таком же добром здравии, как некогда мой старинный друг. Я слышал о тебе, сын мой, только хорошее. Ответь же мне, сын мой, что привело тебя из Франции к вратам нашего города?

И тогда Юон поведал папе обо всех бедах, обрушившихся на него, и рассказал о невыполнимой задаче, возложенной на него Карлом Великим. Полный печали, он сказал, что понимает, что отправляется прямо за своей погибелью. Но как только эти слова сорвались с его губ, его святейшество остановил его взмахом руки и ласково молвил следующее:

— Сын мой, ты же знаешь, что, как говорил Наш Господь Бог, для того, кто истинно верит в Него, не существует ничего невозможного. Так ступай же смело вперед с верой, что ты победишь, даже если против тебя выступят все ужасающие силы этих негодных язычников.

И от этих слов сердце юноши избавилось от тяжкого груза, и теперь он чувствовал себя как человек, освободившийся от тяжелых цепей. Затем его святейшество посоветовал Юону отыскать герцога Гарайна, приходившегося герцогу Севину родственником и ныне обитающего во владении Сент-Омар. И Юон сделал так, как наказал ему папа, и отыскал этого немало знаменитого рыцаря, также хорошо известного во всем христианском мире.

Герцог Гарайн принял молодого человека с распростертыми объятиями, крепко прижал его к груди и объявил своим сыном и наследником, ибо своих детей никогда не имел. Потому что, как он объяснил Юону, он очень похож на своего отца в юности, а герцог Севин приходился ему братом. Таким образом, Юон встретил своего дядю, от которого принял очень много ласки и доброжелательства.

Когда для Юона и его спутников настал час отплыть к сарацинским землям, герцог Гарайн призвал к себе жену и сказал:

— Присмотри, жена моя, за всем, что делается в нашем герцогстве, ибо я решил пуститься в путь с моим племянником, чтобы ему не пришлось встретиться с великими опасностями в одиночку.

Его супруга глубоко опечалилась, а потом промолвила мужу:

— Мой благородный муж, я очень сильно боюсь того, что ты покидаешь меня, ибо в последних снах мне снились сплошные несчастья. Поэтому я думаю, что, если ты уедешь, я больше никогда не увижу твоего любимого лица. Но если такова твоя воля, то я больше ничего не скажу. Я выполню все, что ты пожелаешь, и буду управлять твоим герцогством до твоего возвращения.

И, сказав так, она отвела в сторону Юона и попросила его как следует присматривать за ее мужем, чтобы ему не причинили вреда, ибо она горячо любила герцога Гарайна. Юон поклялся на кресте, что сделает все, о чем она попросила его, и сделает все, что от него зависит, чтобы его дядя остался цел и невредим в этом опасном путешествии.

Но когда Гарайн с Юоном выезжали из владения Сент-Омар, она все еще безутешно рыдала, закрывая свое заплаканное лицо длинными рукавами своего платья.

Тем временем, когда Юон преодолел половину пути, его брат Жерар оправился от раны, нанесенной ему принцем Чариотом, встал с постели и отправился домой в Бордо. Герцогиня Эклис постоянно держала на башне наблюдателя, и когда тот заметил флажки на пиках людей из свиты Жерара, то тотчас же разнес радостное известие по всей крепости. Весь народ быстро высыпал во двор, чтобы встретить своих возвратившихся хозяев.

Но когда герцогиня спустилась во двор и увидела, что Жерар один, она сложила руки на груди, словно ее пронзил роковой меч, и горестно вскричала:

— Где же твой брат? Почему ты приехал один?

И Жерару пришлось поведать матери всю историю. Узнав о случившемся, герцогиня издала пронзительный крик, и все содрогнулись от горя. После чего несчастная женщина упала без чувств на булыжную мостовую.

Служанки поспешно отнесли ее в покои, но она больше никогда уже не заговорила, ибо сердце ее разорвалось от боли. И она отправилась в Рай к своему супругу.

Долгие дни Жерар скорбел по матери и брату, ибо уже решил, что Юон тоже погиб, поскольку ни одному смертному человеку не удалось бы выполнить задачу, возложенную на него Карлом Великим. Преисполненный скорби, Жерар молча бродил по замку, ни с кем не разговаривая и не принимая пищи, пока наконец к нему не подошел один старый рыцарь, воспитывающий его с пеленок, и не сказал:

— Милорд, я понимаю, что ужасные несчастья пали на вашу голову. Но плач и траур не возродит мертвых. Бордо нуждается в правителе, и вы должны занять это высокое кресло и управлять городом, как это делали до вас ваши достославные отец и брат.

Так Жерар стал герцогом Бордоским, и спустя некоторое время ему понравилось управлять городом, и вскоре он позабыл о Юоне и том обстоятельстве, что он стал единственным правителем Бордо благодаря несчастной судьбе брата. Ибо теперь для него Юон был таким же погибшим, как если бы его останки покоились в семейном герцогском склепе. Когда-то он горячо завидовал брату и тайно вынашивал мечту, как он станет великим, а Юон — никем. Теперь его мечты претворились в жизнь.

По прошествии некоторого времени он взял в жены дочь Жильбера Сесилла, который приходился дальним родственником Эмери, принесшему столько несчастья в Дом герцога Севина. Это была женщина невиданной красоты, незаурядного ума и весьма острая на язык. Она рьяно занималась черной магией, чем наводила страх на простолюдинов, живущих в герцогстве и его окрестностях. Однако Жерар, очарованный ее неземной красотой, совершенно не думал о ее семье, ибо ей удалось ввести его в заблуждение при помощи своих запретных знаний.

Поэтому он все время прислушивался к ее словам, равно как и к советам ее отца, который прослыл по всей Франции коварным и лживым человеком.

Так зло поселилось в Бордо, о чем ничего не знал его полноправный владелец герцог Юон.

ГЛАВА 8
Как Юон повстречался с отшельником Жерамом и отправился в волшебный лес

Наконец торговое судно с Юоном, герцогом Гарайном и их спутниками доставило их к пустынному скалистому берегу, находящемуся очень далеко от всех сарацинских городов. Юон не признавал никаких трудностей на своем пути к Вавилону. Вместе с дядей они вскочили на коней и в сопровождении своих людей поскакали в глубь страны навстречу восходящему солнцу, указывающему им дорогу к Вавилону.

Они долго ехали по совершенно открытой бесплодной пустыне, пока не добрались до двух дорог. Первая вела через обширную местность, представляющую собой голые скалы и раскаленный на солнце песок. Вокруг не было видно ни деревца, ни даже кустика. Однако другая дорога вела к какой-то неведомой и очень красивой земле, где Юон увидел деревья, обрадовавшие его взор и обещающие воду.

Этот путь и выбрал Юон: не задумываясь, повернув туда коня. Не успел он проехать и нескольких метров, как из покосившейся лачуги, сложенной из крупных прямоугольных камней, вдруг появился отшельник и преградил им путь.

Его чресла и спину прикрывала львиная шкура, а седые волосы неопрятными лохмами ниспадали на костлявые плечи. Длинная борода доходила до пояса, но в его сверкающем взгляде чувствовались разум и сила, а сам он держался с таким достоинством, словно считал себя единственным властелином этой покинутой Богом земли.

— Да благослови вас Господь, благородный сэр, — громко обратился он к Юону. — Судя по вашему одеянию и кресту на вашем щите, вы — христианский рыцарь. Если это действительно так, то прошу вас, примите предостережение от того, кто, хотя и был побежден в черные времена, некогда владел землями, принадлежавшими христианскому королю.

Весьма озадаченный подобным приветствием, Юон сдержал своего коня и попросил этого человека рассказать ему, что привело его к жизни в столь отдаленном и заброшенном месте.

— Во время оно я был рыцарем Жерамом, который всегда скакал по правую руку от благородного герцога Севина Бордоского. Но, возжелав посмотреть на гроб Господа Нашего Иисуса Христа, я приплыл сюда, и мой пилигримский корабль был захвачен морскими волками, магометанскими пиратами. Всех моих спутников они продали в рабство, а мне спустя много лет удалось вырваться из цепей и бежать сюда, в эту дикую пустынную местность, где ни одной живой душе даже в голову не придет разыскивать меня. За семь лет вы первые, кто появился на этих древних дорогах. Мне не понятно, зачем христианам понадобилось вступать на эти пагубные земли. Какая злая судьба привела вас сюда?

Юон поведал о возложенной на него задаче и рассказал, как он и его дядя оказались на пути в Вавилон, чтобы выполнить волю короля Карла Великого.

Когда он узнал, что Юон — сын его бывшего хозяина, герцога Севина, на глазах Жерама выступили слезы, и он схватил руку юноши и покрыл ее горячими поцелуями, приговаривая при этом, что тотчас же последует за Юоном даже за самой смертью.

И снова он умоляющим голосом стал просить их свернуть с дороги, проходящей через лес. А потом пояснил:

— Этот лес — магический и считается одним из тех неведомых мест, где царит мир Волшебства, и никому неизвестно, что произойдет, стоит обычному мирскому человеку вступить в него. Король Народа Холмов Оберон имеет обыкновение проезжать через этот лес вместе со своими волшебными лордами. И стоит ему узреть смертного человека и заговорить с ним, то как только тот ответит ему, он тотчас же подпадает под его волшебство и до конца своих дней должен будет выполнять все, что Оберон потребует от него. Вот так навеки исчезли самые могущественные и храбрые рыцари.

Юон вновь посмотрел на палящее солнце пустыни и не увидел ни тени, не говоря уже хотя бы о капле воды. И тогда он повернулся к лесу, манящему своей прохладой и каким-то странным образом притягивающему его к себе. И спросил:

— А можно как-нибудь не отвечать на слова короля Оберона? Неужели его волшебство подействует на меня, если я буду все время молчать?

Жерам покачал головой.

— Да, если человек не заговорит с королем Обероном, то король Волшебной земли не властен околдовать его.

— В таком случае, — молвил Юон, — нам придется попридержать языки и покрепче стиснуть зубы. И тогда мы будем в безопасности, даже если этот ужасный король повстречается нам на пути. Ибо, если мы останемся в пустыне, мы все равно погибнем от палящего солнца и жажды, а в лесу мы сможем найти тень и воду.

Несмотря на зловещие предсказания Жерара, они поскакали через лес. Достигнув его середины, они услышали звук охотничьего серебряного рога и вскоре увидели скачущих к ним рыцарей в зеленых одеяниях. По-видимому, этот цвет больше всего любил Народ Холмов.

Впереди скакал юноша такой неземной красоты, какую невозможно встретить среди смертных. Его зеленое одеяние, разукрашенное золотом и серебром, отличалось сказочным великолепием и изяществом. Его портупея и ножны его меча сверкали от вкрапленных в них огромных жемчужин, а колесики шпор украшали крупные бриллианты.

Однако ростом он был не выше маленького ребенка и казался мальчиком лет десяти, сидящим на огромном черном коне. Однако лицо его было отмечено печатью мудрости и мужества.

Увидев Юона и его спутников, маленький юноша пришпорил коня, поудобнее расположился в седле и произнес:

— А вот и вы, гордые смертные! Кто вы, кто осмелился перейти границы моего королевства?

Когда он говорил, всем казалось, что они слушают сладкозвучную песню.

Но Юон и его спутники помнили предостережение Жерама и не отвечали, поэтому король Оберон пришел в гнев от такой неучтивости.

— Ах так, вы, негодяи! — закричал он. — Что ж, вы у меня быстро поймете, во что вам обойдется ваша дерзкая непочтительность!

С этими словами он ударил коня шпорами и поскакал прочь, а его лорды устремились за ним. Тогда Жерам проговорил Юону:

— Милорд, нам надо поскорее убираться из этого леса. Сдается мне, Волшебный король задумал против нас какое-то зло.

И Юон с его людьми всадили шпоры в бока своих коней и ударили их хлыстами. Как можно скорее они попытались миновать этот зловещий лес. Но, прежде чем они успели достигнуть опушки, внезапно поднялась такая сильная буря, какой еще никто из них не видел в жизни.

Ветер с корнем вырывал деревья, и они падали наземь прямо перед ними. Неведомо откуда на них низринулись потоки воды, словно целая река вышла из берегов, чтобы потопить дерзких смертных. Их положение было настолько плачевно, что Юон испугался, что так и не выполнит наказ короля и больше никогда не увидит высокие башни родного Бордо.

ГЛАВА 9
Как Юон помирился с Обероном и что получил вследствие этого

Когда свирепая буря обволокла их со всех сторон, а порывы ветра сбросили их с коней, спутники Юона стали громко проклинать свою печальную судьбу и сетовать над своей бедой, ибо понимали, что смерть настигает их так далеко от любимой земли. Некоторые из них открыто обвиняли во всем Юона, говоря, что это он привел их на зловещую дорогую и что буря вызвана гневом Оберона, ибо ветер не может быть таким сильным, если он не вызван магическими средствами. Юон не стал возражать им, поскольку думал точно так же, поэтому сказал следующее:

— Да, по моему неразумению настигла нас эта буря, которую вы, ни в чем не повинные, должны терпеть из-за моего глупого безрассудства. Как мне хотелось снова встретиться с королем волшебником, чтобы умолять его сохранить ваши жизни. Ведь вы доверились мне, вступив на этот путь…

И, как только он произнес эти слова, стараясь перекричать завывающий ветер, внезапно сквозь неистовство бури все услышали серебряные переливы охотничьего рожка. И через поваленные деревья легким галопом прискакал крошечный властелин этого запретного мира, а за ним — его рыцари-эльфы. Он подскакал к съежившимся от страха смертным и обратился к Юону со словами:

— Кто же ты, кто приехал сюда без дозволения кого-либо из нас?

И, несмотря на то, что Жерам предупреждающе дернул его за рукав, Юон поспешно ответил:

— Ваше величество, меня зовут Юон, и некогда я был герцогом Бордоским из Французского королевства. Сейчас я еду в изгнание как простой рыцарь, чтобы выполнить наказ моего короля Карла Великого. Потому что я сильно разгневал его.

— И какое же преступление ты совершил, чтобы вызвать гнев такого благородного короля, хорошо известного как в нашем, так и вашем мире? — осведомился Оберон.

— Если можно считать преступлением то, что я защищал свою жизнь, — храбро ответил Юон. Теперь он воспрянул духом, ибо буря прекратилась, потоки воды куда-то исчезли, а ветер затих. И тогда он поведал Оберону все, что стряслось с ним с того самого дня, когда он выехал из ворот Бордо, чтобы добраться до Двора французского короля.

— Да, действительно, тебя постигло несчастье, — заметил волшебный король. — Ни один смертный не сможет сделать то, что приказал тебе король, и остаться после этого в живых. Однако то, на что не способен смертный, могут сделать те, кто живет в моем королевстве. А поскольку за пятьсот лет ты — первый человек, заговоривший со мной столь храбро, я предоставлю тебе кое-какую помощь, и если ты воспользуешься ею мудро, то, возможно, сумеешь достичь того, что тебе нужно.

— Во-первых, ты видишь этот рог? — продолжал Оберон. — Он у меня с самого рождения и обладает определенными волшебными качествами, которыми наделила его одна мудрая женщина, живущая за пределами этого мира. Глорианда заколдовала его так, что стоит извлечь из него одну тихую ноту, и он насылает все известные человеку болезни. Или зачаровывает. Две ноты избавляют человека от всех его потребностей, а третьей нотой повелевает леди Транслайн. Если дунуть громче и вызвать леди Марголе, то сердце покинет тяжесть и на душе тотчас же станет легко, а все печали и скорби забудутся. Если дунуть что есть сил, то он призывает к тебе помощь во время беды; этим звуком ведает Мудрый Лемпатрикс. Я хочу дать тебе этот рог, но с одним условием. Ты должен пользоваться им, только хорошенько подумав, а не дудеть в него, как малое дитя ради забавы. И помни, когда ты сыграешь ноту Лемпатрикса, то я сам и все мои спутники должны будем повиноваться тебе и прибыть к тебе, чтобы сражаться бок о бок с тобой.

И Оберон снял со своей шеи цепочку, на которой висел удивительной красоты рожок, и ловко накинул ее прямо на плечи Юона так, что рог оказался на груди у юноши. В эти мгновения Юон стоял, ошарашенный от такого подарка. Волшебный король не стал дожидаться благодарностей, а вытащил из складок накидки чашу из жемчуга и серебра, которые в темном лесу светились неестественным розовым цветом.

— Это богатство по своей ценности равно многоголосому рожку, ибо тот, кто носит эту чашу с собой, никогда не испытывает жажды, как не будут страдать от нее его спутники. Если достойный человек поднесет ее к губам, то тотчас же обнаружит в ней превосходное вино. Но если пить захочется злодею или негодяю, то он ничего не отыщет. Там будет пусто и сухо, как в песчаной пустыне. Возьми ее, друг мой, и помни, что, может быть, она поможет тебе в твоем трудном предприятии.

Чаша перекочевала в ладони Юона, и он с удивлением пристально разглядывал ее. Спустя несколько секунд он осмелился поднести ее к губам, и вышло так, как обещал Оберон. В ней заиграло терпкое и очень редкое вино.

Молодой человек напился от души, и, когда он отвел чашу от себя, она снова наполнилась вином. Тогда он дал напиться Гарайну и всей компании, и всякий раз его чаша оказывалась полной вина. А когда все напились, то тотчас же взбодрились и повеселели, и никто больше не испытывал жажды.

Юон рассыпался в благодарностях перед Обероном за щедрые подарки, но маленький король ответил лишь одно:

— Доведи свою задачу до конца, Юон Бордоский, и я вознагражу тебя за твою храбрость, ибо, сам не знаю почему, ты сильно затронул мне сердце. Впрочем, та мудрая женщина предсказала мне, что я должен иметь брата по оружию и сотрапезника из простых смертных, и, может быть, этим человеком станешь именно ты. А теперь бесстрашно ступай вперед, ибо ничто в этом лесу не причинит тебе вреда и дальше твоя дорога будет гладкой, как полотно.

Не успел Юон ответить, как Оберон и его спутники исчезли в лесной чаще, которая мгновенно поглотила их, словно они не существовали вовсе. Юон со своими людьми вскочили на коней и поскакали по дороге, которую им указал Оберон. И, пройдя ее без приключений, выехали в прекрасную долину, полную искрящихся ручьев и источников.

Очутившись на опушке, спутники Юона стали обсуждать между собой подарки, которые вез их хозяин. Некоторые из них поговаривали, что, возможно, волшебство способно действовать только в волшебном лесу, в котором им довелось наблюдать столько чудес. И они говорили, что стоит им выйти из леса, как чары рассеются, и ни рожок, ни чаша не станут слушаться своего хозяина. Так они говорили без умолку, до тех пор пока Юон не рассердился и не устал от их неверия. И, поразмыслив как следует, он решил заставить их замолчать. И, поднеся рожок к губам, он издал длинный протяжный звук.

Тотчас же небо заволокли темные тучи, и откуда-то из земли прямо к помрачневшим небесам поднялся столб зеленого огня, из самой середины которого внезапно появились Оберон со своими рыцарями-эльфами, держа перед собой щиты и обнаженные мечи.

— Где твои враги? — вскричал Оберон, и его крик зазвенел по всему полю.

И тут Юон устыдился своего поступка и от всего сердца испугался того, как волшебный король отнесется к его глупости. Поэтому он спешился и с понурым видом подошел к Оберону, чтобы признаться в своей вине.

Лицо Оберона побагровело от гнева, а его зеленые глаза сверкали, как угли. Но когда Юон честно признался, какую огромную глупость он совершил, волшебный король печально покачал головой и промолвил:

— Увы, Юон, многие опасности и беды подстерегают тебя на пути, прежде чем ты покончишь со своею задачей. Поэтому брось эти детские шалости, если не хочешь столкнуться с непоправимой бедою, от которой даже мне не удастся спасти тебя. Ни в коем случае не пользуйся этим рогом, пока не встретишься лицом к лицу с такой опасностью, из которой нет иного выхода, кроме смерти. Иначе мне придется отобрать мои подарки и оставить тебя погибать после следующей твоей дурацкой выходки!

Юон поклялся на кресте, что больше никогда не воспользуется дарами Оберона легкомысленно. Скорее он будет охранять их как зеницу ока и расстанется с ними лишь ценою собственной жизни. И тогда Оберон со своими рыцарями возвратились в огненный столб и снова исчезли.

А Юон со своими спутниками долго скакали вперед, пока на горизонте не показались городские башни и стены. Там они и решили провести ночь.

ГЛАВА 10,
в которой повествуется о городе Тормонте и о том, что там изменилось

Когда французские рыцари подъехали к самым воротам незнакомого города, неожиданно до них донесся громкий голос:

— Судя по крестам, вызывающе украшающим ваши щиты, вы — христиане. Посему убирайтесь отсюда, и побыстрее, если хотите остаться в живых, ибо это город Тормонт, а его властелин Макайр горячо ненавидит всех христиан и поклялся, что любой из вас, кто попадет ему в руки, тотчас же лишится головы!

Но Юон отозвался в ответ:

— Ночь застала нас в пути, и мы ищем убежище. И мы не боимся твоего страшного господина. Отпирай ворота, чтобы мы смогли войти в Тормонт.

С лязгом отодвинулись тяжелые засовы, и они въехали в город и за воротами обнаружили ожидающего их человека, который предостерегал их. Звали этого достойного человека Гондер, и он был Привратник Тормонта. Когда он понял, что не смог убедить их избежать гнева Макайра, то предложил им проследовать за ним в его убежище, где они будут в безопасности.

В эти времена в Тормонте возвышались высокие башни и красивые дома, но все улицы города кишели нищими, и Юон со своими спутниками ощутили к ним глубочайшую жалость. Юон спросил Макайра, почему властелин города и его окружение терпят столь бедственное состояние своих подданных. На что Привратник ответил, что такова воля их властелина Макайра, который погряз во всех существующих грехах.

Войдя в дом Гондера, Юон снял с пояса кошель с золотыми монетами и протянул его Привратнику со словами:

— Возьми эти деньги, и отправляйся на рыночную площадь, и купи там мяса и хлеба столько, сколько понадобилось бы для большого празднества. Потом ты пойдешь к этим мужчинам и женщинам, что просят милостыню на улицах, и как следует накормишь их. Я хочу, чтобы ни один житель Тормонта не отправился сегодня спать голодным.

Гондер сделал так, как попросил его Юон. И со всех уголков Тормонта к ним сбежались нищие, чтобы утолить голод. Потом Юон вытащил волшебную чашу и передал ее всем страждущим, чтобы те напились вина. И каждый, кто насытился, был преисполнен благодарности к его благодетелю, ибо никто в эту ночь не остался голодным. И вокруг наступило такое веселье, как будто на улицах и в самом деле стоял праздник.

Когда совсем стемнело, Юон снял с себя цепь с волшебным рогом и протянул бесценный дар в руки Гондера со словами:

— Прошу тебя, проследи, чтобы этот рог никуда не пропал. Ибо вино может ударить мне в голову, а этот рог — главное мое сокровище, и нельзя, чтобы его у меня украли.

Гондер повесил цепь с рожком себе на шею и поклялся Юону, что убережет его от любого вреда.

Тем временем властелин Тормонта, Макайр, послал на рынок своих слуг, чтобы те купили ему мяса. Слуги очень быстро возвратились со словами, что все мясо скупил какой-то чужестранец, чтобы устроить праздник всем городским нищим. И что сейчас все городские бедняки веселятся в доме Гондера.

Весьма обескураженный такими известиями, Макайр решил, что должен лично взглянуть на чужеземца, который накормил всех нищих его города. Поэтому он надел долгополый грязно-серый плащ, какие носят самые бедные из бедных, и в сопровождении своих рыцарей двинулся по городу. Оставив стражников на улице, он вошел в дом Гондера и с понурым видом уселся за самый дальний стол, исподлобья наблюдая за всем происходящим.

После того как властелин Тормонта появился в доме, все вскоре переменилось. Юон приблизился к его столу и протянул Макайру чашу, которой уже успел обнести всех, кроме новоприбывшего. Но когда она оказалась в руках Макайра и он поднес ее к губам, вино тотчас же исчезло. Чаша была пуста!

— Кто ты такой? — вскричал изумленно Юон. — Ибо эта чаша становится сухой только в руках неправедного человека!

И, резко протянув руку, он откинул капюшон нищенского плаща, скрывающий лицо Макайра.

— Это же хозяин Тормонта — Макайр! — закричал Гондер.

Прежде чем Макайра успели схватить, он стремительно выскочил на улицу и позвал своих людей, приказав тем арестовать чужестранцев. Но Юона с его рыцарями не так-то просто было захватить в плен. Они долго сражались на переполненных улицах города, пока не достигли высокой сторожевой башни, возвышающейся в самом центре Тормонта. Пронзив мечами нескольких стражников, охраняющих вход, им удалось уйти под защиту могучих каменных стен.

Находящийся снаружи Макайр собрал все свои войска, решив, что сумеет захватить противника, взяв его измором. Он подумал, что рано или поздно дерзкие чужеземцы будут вынуждены сдаться из-за голода и жажды. Юон понимал, что это может произойти, поскольку бежать можно было только сквозь огромное вражеское войско. Другого пути у них не было.

И тогда герцог Гарайн настоятельно посоветовал ему:

— Настало время смертельной опасности, поэтому ты по праву можешь протрубить в рог короля Оберона.

Руки молодого человека ощупали грудь, и тут он вспомнил, что отдал рог Гондеру. Когда он сообщил это печальное известие остальным, все упрекнули его за глупую шутку, но Юон ответил, что это не шутка, а истинная правда.

Тем временем Гондер вспомнил о рожке и о том, что чужеземец, томящийся в башне, сказал, что этот рожок — самое главное его сокровище. Поэтому Гондер решил во что бы то ни стало возвратить рог Юону, ибо втайне ненавидел злобного и несправедливого Макайра всеми фибрами своей души.

Он подошел к Макайру и открыто заявил ему:

— Хозяин, дозвольте мне поговорить с этими чужестранцами. Поскольку они доверяют мне, то, может быть, мне удастся убедить их сдаться. Тем более мне кажется, что им самим понятно, что они в безвыходном положении.

Макайр согласился, поскольку хотел взять башню, пролив при этом как можно меньше крови. Ведь он уже успел убедиться, что чужеземцы показали себя в бою очень опытными бойцами.

ГЛАВА 11,
повествующая о том, как Юон призвал рыцарей-эльфов, и о роковом конце Макайра

Гондер, не таясь, подошел к воротам сторожевой башни. Вместо оружия он нес в руке белый шелковый шарф, тем самым показывая, что он явился с миром. По приказу Юона его пропустили внутрь, и тогда Гондер обратился к юноше:

— Если ты сдашься Макайру, он отрубит тебе голову, ибо он коварен, как зыбучие пески, которые засасывают путешественника, и он находит в них свою смерть. От него тебе ни за что не дождаться пощады, и я не солгу тебе, если скажу, что тебе нечего ожидать, кроме гибели. Но я принес сюда рог, который ты доверил мне, сказав, что он — главное твое сокровище.

Юон буквально вырвал волшебный рожок из рук Гондера и радостно вскричал:

— Благородный Привратник, вместе с этим рожком ты принес нам освобождение. И теперь и ты, и все жители Тормонта убедятся в этом!

Юон поднес рог к губам и издал громкий звук, эхом разнесшийся по всему городу и достигший самих Небес. И тотчас же над Тормонтом разразилась жестокая буря, такая же, что застала Юона в волшебном лесу.

Огненный меч расколол пасмурное небо, нависшее над Тормонтом, и из вышины внезапно появились крылатые кони, несущие на себе воинов Оберона. Рыцари-эльфы сжимали в руках по мечу, и стремительный ветер нес их прямо на город. При этом они издавали воинственные крики своего волшебного мира, находящегося далеко за пределами мира обычных смертных.

Некоторые из воинов Макайра, испуганные этим страшным зрелищем, бросились бежать. Однако среди его людей нашлись более стойкие и храбрые бойцы, которые не сдвинулись с места. И тогда Юон со своими людьми вышел из башни, дабы сразиться с ними.

Вокруг поднялся невиданный ранее на земле шум. Кровь смельчаков струилась по городским канавам, а у каждого порога лежали изуродованные трупы. Ибо возмездие рыцарей-эльфов не имело предела. И ни один из французов не прятался за их спины во время сражения. Ибо Юон, Гарайн, Жерам и все, кто последовал за ними, считали, что это недостойно рыцарей.

Через некоторое время во всем городе не осталось никого, кто мог бы противостоять им. Среди убитых лежал и их властелин — Макайр, проведший всю свою жизнь в пороке и грехах, ибо вероломно расправлялся со всеми чужестранцами, прибывающими в его город. Так и продолжалось бы, если бы он не нашел свой конец в этом суровом бою. Юон отметил, что Макайр сражался до последней капли крови, и теперь юноша горячо сожалел, что столь храбрый человек оказался подлым негодяем. Когда Тормонт наконец избавился от своего подлого властелина и тех, кто выполнял его зловещую волю, Оберон подошел к Юону и сказал:

— Мы пришли тебе на помощь, как и обещали, и теперь этот город принадлежит тебе. Ты можешь делать с ним все, что тебе заблагорассудится. Итак, что ты думаешь насчет Тормонта?

Молодой человек внимательно оглядел сильно пострадавший от боя город и долго размышлял, прежде чем ответить:

— Мне не нужен Тормонт, и я думаю, что никто из моих людей не захочет царствовать так далеко от родной земли. Так пусть же властителем Тормонта станет Гондер, ибо он достойный и справедливый человек. А мы должны идти своей дорогой.

И все согласились с Юоном, что Привратник Гондер станет властителем побежденного ими города. Так и произошло. И Гондер правил Тормонтом долгие и долгие годы, а спустя много лет Тормонт, к славе своего народа, стал одним из самых величайших сарацинских городов. Но больше никогда ни Юон, ни его люди не вступали в его ворота…

Как только они очутились за пределами Тормонта, Оберон и его рыцари-эльфы попрощались с ними. Только волшебный король сделал Юону еще одно предостережение. Он подошел к нему и промолвил:

— Пока ты остался цел и невредим, выполняя свою задачу, и вполне возможно, что так будет продолжаться и впредь. Но боюсь, что это будет недолго, ибо ты — еще совсем неопытный юноша и плохо знаком с людскими нравами. Ты мало знаешь мир. Поэтому не забывай о моем предостережении, которое я тебе сейчас дам, поскольку от него зависит то, каким будет твое будущее — плохим или хорошим. Всегда говори только правду. И ни при каких обстоятельствах не позволяй лжи сорваться с твоих губ. Ибо если ты солжешь, то сразу лишишься моей помощи, и я никогда не приду к тебе, даже если ты будешь нуждаться во мне как никогда.

Юон громко поклялся, что всегда будет поступать так, как наказал ему Оберон, и никогда в жизни он не скажет неправды. Однако волшебный король смотрел на него с печалью во взоре, словно предчувствовал беду, которая обрушится на юношу впоследствии.

Прежде чем покинуть мир обычных смертных, Оберон взмахнул рукой, и все французы увидели перед собой восхитительный шатер, который внезапно появился из воздуха. Войдя, они обнаружили там стол, ломящийся от яств, и устроили великий праздник.

Но среди его спутников было много раненых, и, увидев их тяжкое состояние, Юон произнес:

— Поскольку король возложил эту задачу только на меня, то мне и придется довести ее до конца. Поэтому оставайтесь здесь И залечивайте раны до тех пор, пока я не вернусь. А если я не возвращусь до следующего полнолуния, то считайте меня погибшим и скачите обратно в Бордо, чтобы поведать там всем историю нашего путешествия.

Верные спутники Юона громко возражали, но молодой человек не стал слушать их горячие протесты. Затем вперед выступил Жерам и сказал:

— Первое, что ты встретишь на своем пути, — это Замок Дюнозер, где обитает Великан Ангалафар. Поэтому советую тебе отправиться другой дорогой, чтобы избежать этой опасности.

Но когда Юон бодро попрощался со всеми, он отправился по дороге на Дюнозер, решив, что ему надо взглянуть на прославленные владения Великана Ангалафара.

ГЛАВА 12
Как Юон добирался до замка Дюнозер

Дюнозер являл собой серую и мрачную громаду, возвышающуюся на совершенно голой равнине. На верхушках его неприступных башен не было видно флажков, а вокруг ощущалась тягостная атмосфера зла, так что Юона стали обуревать сомнения, не объехать ли зловещий замок стороной. Но до него постоянно доносились громкие гулкие удары. Пока Юон ехал, он то и дело осматривался в поисках их источника, но, так и не обнаружив его, снедаемый любопытством, подъехал к воротам угрюмого замка.

По обеим сторонам огромного портала стояли два великана, облаченные в доспехи из стали и меди, изготовленные явно не руками обычных смертных.

В руках у обоих стражей виднелись толстенные металлические булавы, которыми они с размаху ударяли по земле перед воротами. Поэтому никто не смог бы пройти через ворота, не погибнув ужасной смертью. Юон долго наблюдал за то поднимающимися, то опускающимися булавами и понял, что ему не удастся улучить даже мгновение, чтобы проскочить мимо. Ибо смертоносные булавы постоянно пребывали в движении.

Когда Юон смотрел на великанов, он услышал обращенный к нему голос и, подняв глаза на башню, возвышающуюся над воротами, увидел в окне очень красивую девушку. Она попросила его подождать, и немного погодя великаны перестали ударять булавами, так что Юон смог проехать через открытые ворота во внутренний двор, где девушка уже дожидалась его.

Спешившись, он подошел к ней. Она с жалобным плачем бросилась к нему и промолвила:

— О, благородный господин, уже семь лет ни один смертный человек не появлялся здесь, чтобы ответить на мои молитвы! Я работаю у этого отвратительного великана служанкой и потеряла всякую надежду на помощь. Умоляю тебя, освободи меня от этого злого рока! И знай же, меня зовут Себилла, и некогда я была придворной дамой во французском королевстве. Но мой отец пустился в паломничество в эту ужасную землю. И когда он покинул меня, моя благородная матушка умерла, а я осталась одна-одинешенька. И тогда я решила отправиться вслед за отцом. Но когда я попала в эту страну, мне не удалось отыскать ни одного человека, который смог бы рассказать мне о том, какая судьба постигла моего отца. А потом караван, вместе с которым я путешествовала, был разбит и разграблен Ангалафаром. Мужчин он убил сразу, но он никогда до того времени не видел христианскую девушку. Поэтому он привел меня сюда, и с тех пор я прислуживаю ему.

Услышав ее рассказ, Юон пришел в неописуемую ярость и от всего сердца пообещал ей, что он разделается с Ангалафаром за то, как тот отнесся к французской девушке. А когда она успокоилась, то посоветовала ему уйти, прежде чем вернется великан, но Юон не внял ее совету.

— Ты погибнешь ужасной смертью из-за своего упрямства, — печально проговорила она. — Ибо Ангалафар носит доспехи, которые не сможет пробить ни одно копье или меч, выкованные человеком. А в этих доспехах он непобедим. К тому же он никому не позволяет одевать их на него, а всегда делает это сам. И пока он жив, все останется так, как было.

Узнав о таких доспехах, Юон ощутил великое желание завладеть ими и торжественно поклялся про себя, что отберет их у Ангалафара, чтобы они служили ему долгие годы, как служили великану. Но девушка так сильно опечалилась, будто Юон уже умер прямо на ее глазах, и стала упрекать юношу за его упрямство, снова и снова убеждая его побыстрее уйти из Дюнозера до возвращения его свирепого хозяина.

Юон попросил ее успокоиться и остался в замке, вкушая изысканные яства, которые она подавала ему, и запивая их вином из своей волшебной чаши. Холодным промозглым вечером Ангалафар вернулся в замок. В руках он держал целого быка, причем с такой легкостью, словно это был заяц.

Ангалафар и в самом деле выглядел чудовищно. В нем было больше тридцати футов росту, а вместо зубов изо рта торчали клыки дикого вепря. Однако из-за удачной охоты на быка он пребывал в хорошем настроении, поэтому, когда Юон храбро вышел ему навстречу, он не стал сразу убивать его, а рыкающим голосом спросил, кто он и с какой целью прибыл в Дюнозер.

И Юон бесстрашно ответил:

— По всей земле ходят слухи, что у тебя есть такие доспехи, которые еще не видел ни один смертный. И еще говорят, что тот, кто их носит, способен выдержать любое нападение. Меня зовут Юон Бордоский, я рыцарь французского королевства, и приехал я сюда, чтобы взглянуть на это чудо.

Ангалафару явно польстил подобный ответ, и он принес сперва кольчугу, которая сверкала так, будто каждое ее звено было выковано из золота или серебра.

— Хорошо смотрится, не правда ли? — спросил великан. — Так полюбуйся на нее в последний раз, ибо я собираюсь разделаться с тобой!

Но Юон не позволил застать себя врасплох, что отчетливо читалось на его лице. И, стараясь как можно равнодушнее смотреть на доспехи, он сказал:

— Неужели эта ничтожная штуковина и есть гордость Дюнозера? Боже, честное слово, я выгляжу куда лучше в своих доспехах из Бордо. Ведь твои доспехи настолько малы, что едва прикроют мои плечи!

Услышав эти дерзкие слова, Ангалафар пришел в такую ярость, что потерял остатки разума и дико закричал:

— Примерь-ка их на свою спину, чужеземец, и тогда ты увидишь, подойдут они или нет к твоим хилым мальчишеским плечам!

Юон охотно повиновался и почувствовал, что никогда еще доспехи не сидели на нем так хорошо. Они были легки, как китайский шелк, и в то же время прочны, как меч, выкованный древними богами. Когда юноша полностью облачился в них, Ангалафар промолвил:

— Ну, разве теперь ты не находишь, что это самые лучшие доспехи, которые ты когда-либо видал?

— Верно, — отозвался юноша, выхватывая меч. — Они настолько прекрасны, потому я и хочу, чтобы они остались у меня. Благодарю тебя от чистого сердца за столь щедрый подарок, Ангалафар.

И тут великан осознал, как ловко его обманули, и с неистовым гневным ревом он ударил Юона своим огромным топором. Однако удар пришелся прямо на волшебные доспехи, и Юону показалось, что его коснулось перышко. Так случилось и с остальными ударами, которые великан наносил ему, и так было до тех пор, пока наконец в своей слепой ярости Ангалафар не потерял равновесия и не рухнул на пол просторной залы. Юон тотчас же подскочил к упавшему монстру и отрубил ему голову, тем самым уничтожив злобного и страшного великана навсегда.

Затем храбрый французский рыцарь позвал девицу Себиллу, которая осторожно вышла из своего укрытия. Девушка несказанно обрадовалась, увидев, что тот, кто столько лет держал ее в неволе, лежит бездыханный. Тогда Юон передал ей Замок Дюнозер со всем, что находилось в нем, и с этой минуты та, кто была простой служанкой, превратилась в знатную даму, обладающую огромным богатством и обширными землями. Себе же благородный юноша оставил только доспехи, а потом он вскочил на коня и поскакал по сарацинским землям к страшному городу Вавилону.

ГЛАВА 13,
повествующая о морском чудовище Малаброне и о великане Аграпуте

Местность по пути к Вавилону резко изменилась, и путь Юону преградила стремительная и глубокая река, показавшаяся ему своего рода ловушкой. Не говоря о мосте, он не встретил даже намека на переправу для путешественников, поэтому молодой рыцарь, отягощенный мечом, щитом и доспехами, не знал, как ему преодолеть этот бурный поток. Он уселся на берегу и задумчиво воззрился в его мрачные глубины.

Внезапно прямо перед его глазами вода вспенилась, словно в ней барахталось какое-то неведомое существо. Потом из пенистых барашков появились голова и плечи молодого и очень красивого мужчины. Однако когда незнакомец подплыл ближе к сидящему на берегу Юону, то юноша, к своему вящему удивлению, вместо ног заметил чешуйчатый хвост.

Юон, пораженный подобным зрелищем, едва не лишился дара речи, и его изумление возросло еще больше, когда существо обратилось к нему со словами:

— Приветствую тебя, Юон Бордоский, французский рыцарь. Меня зовут Малаброн из Волшебного царства, и меня послал сюда король Оберон, чтобы я оказал тебе помощь.

Тогда рыцарь приблизился к потоку и показал на длинный и переливающийся на солнце хвост, с которым Малаброн управлялся так же легко, как Юон со своими ногами.

— Ответь, ты человек или чудовище? — спросил юный рыцарь из Бордо.

Малаброн со смехом отвечал:

— Нет, благородный рыцарь, я имею столь странную наружность потому, что нарушил законы нашего бессмертного мира. И вот уже тысячу утомительных лет я живу в пределах границ вашего мира и времени. И из этой тысячи лет я прослужил уже целых девятьсот пятьдесят. А теперь мы должны справиться с твоими трудностями. Смотри, Юон!

С этими словами Малаброн хлопнул в ладоши, издав такой громкий звук, что заглушил рев неистовавшей реки. И тотчас же прямо из воды появилось изящное и очень красивое судно, сделанное так, чтобы выдержать мощные удары волн.

Юон взял за уздцы своего коня и с ласковыми словами провел его на судно, несмотря на то что животное, испуганное стихией, отчаянно сопротивлялось и вставало на дыбы. Как только конь с рыцарем оказались на борту судна, Малаброн ухватил ослепительно белыми зубами толстую веревку, привязанную к носу судна. И с мощью, недоступной ни одному простому смертному, он поплыл, рассекая бушующие волны, таща за собой судно. Так Юон перебрался на противоположный берег реки.

Когда он сошел с корабля, то горячо поблагодарил Малаброна. Но человек-рыба грустно покачал головой и промолвил в ответ:

— Не благодари меня, Юон Бордоский. Ибо, сослужив тебе эту службу, я отработал еще пятьдесят лет своего изгнания. И теперь я свободен и могу возвратиться на свою родину. Поэтому это я должен тебя благодарить. Если нам доведется когда-нибудь встретиться, то я уже буду на своем месте среди лордов короля Оберона. Мне очень крупно повезло, что я выполнил для тебя эту работу, и возможно, тебе тоже улыбнется удача, которую ты явно заслуживаешь!

И Малаброн нырнул в поток и исчез, несмотря на то что Юон несколько раз окликал его, поскольку чувствовал себя весьма неуютно в этом странном и пустынном месте. Ибо, перебравшись через реку, очутился в бескрайней пустыне, где не заметил ни одного живого существа.

Тем не менее, проехав пол-лье, он увидел на песке следы ног. Правда, они были настолько велики, что юноша осознал, что их не мог оставить человек, а значит, они принадлежали великану или чудовищу. И он совершенно не удивился, когда, добравшись до подножия совершенно голой скалы, увидел сидящего на песке великана, натачивающего об камень двенадцатифутовый меч. Им оказался великан Аграпут, брат убитого Юоном великана Ангалафара. И, заметив молодого рыцаря, великан тотчас же узнал доспехи, некогда принадлежавшие брату. Поэтому он принял Юона за посланца от Ангалафара. И мощным, как походная труба, голосом, от которого сотряслись скалы, он спросил:

— Как поживает мой брат Ангалафар? И зачем он послал тебя сюда?

И, как следует обдумав ответ, Юон с самым невинным видом промолвил:

— Ангалафар пребывает в мире и покое у себя в Дюнозере (что не было ложью, ибо он покоился с миром в могиле во внутреннем дворе замка), а я еду в Вавилон.

Он ничего не стал рассказывать о своей миссии, поскольку он не мог говорить правду, а предостережение Оберона насчет лжи глубоко засело у него в мозгу.

— Очень хорошо, что судьба даровала нам эту встречу, — прогремел Аграпут, — ибо я держу в великом страхе эти земли, а раз мой брат дал тебе эти доспехи, то я ничего не могу тебе дать, кроме этого. — И он снял с пальца кольцо красного золота и бросил его Юону, но оно оказалось настолько огромным, что юноше пришлось надеть его на запястье.

— Ты покажешь этот кольцо любому, кто попытается воспрепятствовать тебе пройти через ворота Вавилона. Потому что Гаудис, эмир этого города, каждые полгода обязан приносить мне дань, а ты напомнишь ему об этом, когда выполнить задачу, возложенную на тебя моим братом.

Юон обещал Аграпуту выполнить его наказ и с огромным кольцом на запястье снова отправился в путь.

Вскоре дорога вывела его из бесплодной и мрачной пустыни в зеленую долину, где ветви деревьев сгибались от тяжести фруктов, а крестьяне собирали обильные урожаи. Здесь Юон как следует отдохнул ночью и дал передышку своему усталому коню. Теперь его восхищало и поражало все, что произошло с ним с тех пор, как он выехал из ворот своего замка в Бордо. И, вспомнив о доме, он почувствовал, как слезы выступили на его глазах, а сердце закололо от боли по родным местам. Ему страстно захотелось увидеть свою любимую матушку, достославную герцогиню Эклис (ведь он не знал, что теперь она покоится в могиле), и своего брата Жерара, который теперь правил Бордо суровой и тяжелой рукою.

ГЛАВА 14
Как Юон солгал и какая беда приключилась с ним из-за этого

Облаченный в доспехи Ангалафара и с кольцом Аграпута на запястье, Юон подъехал к воротам Вавилона. Он ничего не сказал первому стражнику, чтобы не выдать в себе чужеземца, а лишь показал ему кольцо. В городе так боялись Аграпута, что юношу сразу же пропустили в ворота. Но когда он подошел ко вторым воротам, часовой с угрожающим видом преградил ему путь копьем и потребовал ответить, кто он и откуда и что его привело в Вавилон.

Французский рыцарь коротко ответил, что зовут его Юон и что у него важное дело к эмиру Гаудису. Затем он выставил вперед запястье, чтобы часовой смог увидеть кольцо Великана. Сарацин низко поклонился, но, по-прежнему преграждая Юону дорогу, произнес:

— Великан Аграпут — великий господин, и наш эмир высоко почитает его. Но те, кто служит великану, не всегда принадлежат к нашей вере. Сегодня у нас праздник всех приверженцев Пророка, а в это время ни один неверный не имеет права находиться в стенах нашего города. Поэтому я должен спросить тебя, незнакомец, принадлежишь ли ты к нашей истинной вере?

И Юон, обуреваемый нетерпеливым желанием войти в город, поспешно ответил:

— Да.

Еще не успел он оказаться в стенах Вавилона, как вспомнил, что солгал. Поэтому беспокойные мысли заметались у него в голове, ибо он вспомнил, как строго предупреждал его Оберон об этом грехе. Но он успокаивал себя тем, что совершил роковую ошибку из-за спешки, а не потому что умышленно желал солгать, и тешил себя надеждой, что волшебный царь простит ему эту оплошность и поэтому не бросит его.

Но в этот момент король Оберон, отдыхающий в своем дворце, громко воскликнул. И его главный лорд Глориан взволнованно спросил, что за боль терзает его короля? И тогда Оберон печально ответил:

— Да, мне стало так больно, будто мое сердце пронзили копьем, ибо этот юноша, Юон Бордоский, которого я полюбил как брата, только что нарушил свою клятву. Он попал в Вавилон, очернив свои уста грязной ложью. И теперь ему судьбой предназначено попасть в беду, которая будет стоить ему жизни. Потому что, когда в минуты роковой опасности он призовет меня на помощь, я не смогу прийти к нему. И пока Господь Наш Иисус Христос не протянет тебе свои руки, удачи тебе, Юон из Бордо!

И, преисполненный печали, он на некоторое время покинул общество своих придворных, чтобы побыть одному. И много часов подряд Оберон обливался горькими слезами.

А Юон тем временем сказал ко дворцу эмира, и никто не осмелился обратиться к нему, ибо все видели кольцо Аграпута и считали молодого человека посланцем страшного великана.

В это время эмир Гаудис устроил пышный праздник для всех гостей, прибывающих в город, ибо в этот день решил объявить о помолвке своей дочери Кларамонды с гирканским деем. Справа от эмира восседал дей, а за пиршественным столом царило небывалое веселье. И в самый разгар пира в залу вошел Юон со щитом на плече и с обнаженным мечом в руке. Все изумились при виде вооруженного человека, вошедшего с таким видом, словно он искал среди присутствующих заклятого врага. Однако эмир, заметив на запястье юноши кольцо, признал в нем посланца Агранута, которого он боялся пуще смерти, и встал, чтобы достойно поприветствовать незнакомца.

Но Юон, не промолвив ни слова, стремительно подошел к Кларамонде, поднял ее из кресла и крепко поцеловал ее в коралловые губы, как приказал ему Карл Великий.

Затем, резко повернувшись, он взмахнул мечом и отрубил дею голову, которая прокатилась по пиршественному стола и остановилась напротив Гаудиса.

— Негодяй! — гневно вскричал эмир. — Что это за отвратительная выходка! Кто ты и как ты посмел совершить такое бесчинство?!

— Я — Юон Бордоский, рыцарь и пэр Франции и вассал короля Карла Великого. Мой властелин приказал мне, что я должен поцеловать в губы твою восхитительной красоты дочь, отрубить голову самому знатному гостю, вырвать у тебя из бороды клок волос и вытащить из твоего рта пять зубов!

Сперва эмир решил, что Юон просто сумасшедший, но когда молодой человек вцепился ему в бороду, эмир заорал, приказывая охране схватить чужестранца. И тут Юон вытащил рог Оберона и протрубил очень громкую ноту, которая разнеслась по всему городу. Но облака не разомкнулись в ответ, и молния не прорезала небо, а с небес не появились рыцари-эльфы, скачущие во весь опор на своих крылатых конях. И тогда Юон осознал, какую роковую роль сыграла его недавняя ложь. И, отняв от уст рог, он отчаянно вскричал:

— О, достославный король Оберон, я признаю свою вину, но она была так мала и была вызвана скорее неразумием, нежели желанием совершить зло! И если мне судьбой предначертано пасть от мечей сарацинов, то ты долго будешь вспоминать, что обрек меня на погибель!

И, выставив перед собою щит, Юон, размахивая мечом, храбро вступил в бой. Но силы были неравны, и в конце концов стражники крепко связали его и отвели в глубокую подземную темницу, где, приковав его цепями к стене, оставили его умирать голодной смертью. Ибо такова была воля эмира.

А Кларамонда, потрясенная до глубины души, отправилась в свою постель, обуреваемая беспокойными мыслями о прекрасном юноше Юоне и о его неземной красоте, к которой она, как и все девушки, не могла остаться равнодушной. И, поскольку дочь эмира тайно ненавидела старого гирканского дея, с которым дружил ее отец, она горячо возлюбила человека, избавившего ее от такого мужа. Всю ночь ей не спалось; и она беспокойно ворочалась на белоснежных простынях до тех пор, пока не почувствовала, что больше не может лежать. Тогда она встала и, облачившись в длинный черный плащ, чтобы ее не заметили в ночи, вышла из своей опочивальни.

Прихватив с собой небольшую корзинку с мясом и хлебом, девушка взяла кувшин с водой и прокралась к темной лестнице из ста ступеней, ведущей в подземную тюрьму эмира. Подкупив глупого и жадного стражника золотой монетой, она попросила его отомкнуть засов на двери темницы Юона. Потом она вошла внутрь, чтобы посмотреть на благородного пленника. Она тайно накормила и напоила его, и пока Юон насыщался, он думал только об одном: что во всем мире нигде и никогда не встречал такой красивой девушки.

И тогда великая любовь озарила сердца обоих. И из-за этой любви произошло множество печалей и радости, как всегда случается между влюбленными…

ГЛАВА 15
Как был повержен Гаудис, а Юону удалось достичь желаемого

Пока Юон томился в грязной и отвратительной темнице, его спутники герцог Гарайн и рыцарь Жерам горячо опасались за его судьбу. Ибо Юон так и не вернулся к ним в указанное время. И тогда, вместо того чтобы возвратиться во Францию, как приказал их предводитель, они решили отправиться в Вавилон и разузнать, что с ним случилось.

Когда они подъехали к сарацинскому городу, Жерам обратился к герцогу Гарайну:

— Вы со всею свитой оставайтесь здесь и как следует укройтесь, ибо в этой стране нет ни одного человека, который с первого взгляда не признал бы в вас чужеземцев. А я прожил в этих краях многие годы, и если я облачусь в одеяние вождя клана жителей пустыни, то никто не сумеет уличить меня в обмане. К тому же в такой одежде я сумею добраться до дворца эмира и разузнать, добрая или злая судьба постигла Юона.

Герцог согласился с этим планом, показавшимся ему более чем разумным, а Жерам облачился в одежды вождя жителей пустыни и в одиночку проскакал через ворота Вавилона.

Явившись во дворец эмира, он сказал стражникам, что он послан в Вавилон калифом Айворуном, который приходился Гаудису родным братом. Когда об этом сообщили эмиру, тот несказанно обрадовался, ибо давно уже не получал никаких известий от брата. И он приказал привести Жерама прямо к нему и оказать ему соответствующие почести, равно как устроить во дворце праздник в честь его приезда в город.

И, сидя с эмиром за столом, ломящимся от яств, Жерам незаметно завел разговор о ратных подвигах и об известных ему могучих и храбрых воинах, весьма искушенных в битвах. И так он говорил до тех пор, пока Гаудис не ответил:

— Да, действительно, люди, о которых ты только что говорил, существуют. И среди них есть один неверный пес, который прямо в этой зале перебил добрую половину моей стражи, прежде чем его удалось схватить.

От этих слов в груди у Жерама екнуло сердце, ибо он догадался, что речь идет об Юоне. И тогда он осведомился, что сталось с этим храбрым воином.

— Я бросил его в темницу, — ответил Гаудис. — И поскольку ему не приносят ни еды, ни воды, то жизнь наверняка покинула его, как и всех смертных на этой земле. Вот так мы избавились от этого подлого пса!

Эти слова повергли Жерама в уныние. И он решил посвятить всю свою жизнь тому, чтобы отомстить эмиру за то, что тот так жестоко обошелся с Юоном, доведя юношу до смерти. Однако он не высказал свои мысли вслух.

Когда праздник кончился и наступила ночь, Кларамонда снова тайно отправилась в темницу, неся под плащом еду и питье для несчастного узника. И, когда она проходила по темной анфиладе залов, ее заметил Жерам.

Увидев девушку в столь поздний час, он поразился этому и решил проследить за ней. Так он спустился за Кларамондой до самой темницы Юона.

Застав юношу живым, он громко вскричал от радости, очень испугав девушку и удивив Юона. Но, когда пожилой рыцарь откинул капюшон плаща, Юон, узнав верного и славного Жерама, был несказанно рад этой встрече.

Он быстро рассказал Жераму, как юная красавица спасла его от неминуемой смерти от голода, а потом при помощи золота они уговорили стражника положить в темницу Юона другого узника, недавно умершею от лихорадки, так, чтобы эмир и весь его двор поверили, что неверный скончался и похоронен.

Потом каждую ночь Кларамонда со слезами и стенаниями уговаривала его бежать из Вавилона. Но без зубов эмира и волосков из его бороды он не мог этого сделать. И об этом вскоре узнал Жерам.

Услышав жалобные просьбы девушки и твердый отказ Юона покинуть город, Жерам спросил, почему тот не обратился за помощью к королю Оберону. Лицо юноши зарделось от стыда, и он признался славному рыцарю, какой тяжкий грех он совершил, произнеся слова лжи.

— Я понимаю, как жестоко обошлась с тобой судьба с тех пор, — задумчиво промолвил Жерам. — А сколько еще тебе придется претерпеть! Но кто знает, о чем думает король эльфов? Наверняка ты полностью осознал свою вину, и если тебе смиренно попросить у него прощения, то, может быть, он сжалится над тобой и опять придет к тебе на помощь? Отнятый у тебя рог сейчас висит в покоях эмира. Поэтому нам стоит рискнуть. А если Господу угодно, чтобы мы погибли, пронзенные мечом, то ведь это достойный конец для любого титулованного рыцаря!

И, ободренные словами Жерама, они тайком пробрались в покои эмира, и Юон забрал серебряный рожок обратно. Но, как только он взял его в руки, в залу ворвалась целая толпа стражников. Жерам обнажил меч, чтобы отразить нападение, и вскричал:

— Труби же в горн! Труби! И я молю Бога, чтобы Оберон ответил на твой призыв!

Вырвавшиеся из рога громкие звуки достигли Небес и самых темных глубин Ада, потряся всех, и мертвых и живых. И Оберон не смог не откликнуться на этот призыв, ибо тот, кто трубил в волшебный рог, делал это с искренним и кающимся сердцем.

И тотчас же волшебные рыцари спустились с Небес в Вавилон и перебили всех, кто осмелился противостоять им. Они пожалели только тех, кто попросил у них пощады.

А в покоях эмира Юон сражался с Гаудисом один на один. Это была очень трудная битва, ибо эмир давно уже прослыл превосходным бойцом по всем сарацинским землям, и много ратных подвигов было у него на счету. И Юон постепенно начал изнемогать от схватки, когда сверкающие искры отлетали от его доспехов под могучими ударами меча эмира.

Но наконец Юону удалось нанести решающий удар, и эмир Вавилона рухнул сраженный, а юноша подошел к поверженному врагу и вырвал у него пять зубов и несколько волосков из его бороды.

Он положил их в золотую шкатулку и передал Жераму, наказав ему хранить их как зеницу ока до тех пор, пока они не доберутся до Двора Карла Великого.

ГЛАВА 16
Как Юон возвращался во Францию, а Жерар задумал зло

Итак, Юон справился с задачей, возложенной на него королем, и вместе со своими верными спутниками сел на корабль, который доставил их до Рима. И там сам папа обручил юного рыцаря с красавицей Кларамондой. И с этого мгновения Юону не терпелось поскорее добраться до Бордо и, сев на другое судно, он отправился туда со своей женой и Жерамом. Поскольку на корабле не хватило места для остальных рыцарей и оруженосцев, те решили проделать долгий путь до Франции пешком.

Когда, наконец, Юон, целый и невредимый, достиг французского берега, он отправил гонца в Бордо, чтобы сообщить Жерару о своем возвращении домой. И из-за этого Юону и его славной супруге предстояло претерпеть множество несчастий.

Ибо пока Юон находился в далеких сарацинских землях, Жерар замыслил убить его, чтобы потом провозгласить себя герцогом и полноправным хозяином Бордо. В этом вероломном действии его поддерживал его тесть Жильбер, прослывший по всей Франции отъявленным негодяем.

Когда гонец Юона добрался до Бордоского замка, Жерар ощутил острый прилив страха, ибо понимал, как разгневается на него брат, прознав про те бесчинства и зло, которые он нанес в его герцогстве. Поэтому он отправил гонца в тайную комнату, поставив возле дверей стражника, чтобы ни одна живая душа не могла поговорить с посланником брата. Сам же Жерар поспешил к тестю, чтобы посоветоваться с ним.

Жильбер был также напуган, ибо многие жители герцогства пострадали от его несправедливости и могли многое рассказать Юону о его подлых поступках. Поэтому Жильбер счел благоразумным посоветовать зятю следующее:

— Всему герцогству известно о гневе Юона и о его тяжелой руке, когда он имеет дело со своими врагами. И, как только он приедет в Бордо и узнает про твои делишки, он очень сурово поступит с тобой, поскольку много найдется людей, которые расскажут ему о нанесенных тобою обидах. И еще. Если он снова станет герцогом Бордоским, ты лишишься права на все эти земли. У тебя не останется места, где бы ты смог преклонить голову…

Услышав эти слова, леди Розелин, дочь Жильбера и жена Жерара, громко заявила о том, что она не собиралась выходить замуж за нищего и делить кров и стол с человеком, у которого нет ничего за душой. Еще она добавила, что она останется с ним только при условии, что будет герцогиней Бордоской. Беспримерен был гнев этой женщины и безмерны ее желания, и Жерар пообещал, что достанет ей с неба луну, только бы она утихомирилась. Поэтому он обратился к Жильберу еще раз и спросил, что ему нужно сделать, чтобы Юон никогда не попал в Бордо.

— Время не охладило гнев Карла Великого на твоего брата, и его сердце ничуть не смягчилось. И разве не правда, что Юона лишат головы, если он вернется к королю, не выполнив его поручение? Поэтому тебе надо тайно встретиться с Юоном на его пути в Бордо и разузнать, как его дела. И чтобы ни одна живая душа не узнала о вашем разговоре, ибо болтливые языки могут все представить в лучшем свете и разнести по стране.

— Если он и вправду справился со своей задачей, — продолжал коварный Жильбер, — то тебе надо повезти его нижней дорогой, где я со своими людьми устрою ему засаду и захвачу в плен. А потом мы повезем его в Бордоский замок и сделаем это под покровом ночи, чтобы никто, встретившийся нам по пути, не смог догадаться, кого мы везем, связанного по рукам и ногам. А когда мы доставим его сюда, то запрем его в темнице и будем держать там до тех пор, пока не решим, что с ним делать.

Обуреваемый завистью к брату, Жерар охотно согласился на это вероломство, тем более что на него всей своей колдовской мощью воздействовала жена, и он поступил так, как настоял Жильбер. Без всякого сопровождения он тайком выбрался из города и поскакал в аббатство, где остановились по пути Юон с молодой женой. Жильбер тоже не терял времени зря, а поспешил набрать целый отряд отчаянных головорезов, которые обещали ему повиноваться во всем.

Когда Жерар въехал во двор аббатства, Юон радостно выбежал ему навстречу и, приняв в свои объятия, воскликнул:

— Я встретился с тобою, дорогой брат, только благодаря благословению Господа! А теперь расскажи мне, как поживает наша матушка? И почему она не приехала с тобой?

И тогда Жерар низко опустил голову, ибо, даже будучи подлым мерзавцем, он горячо любил свою мать, герцогиню Эклис. А когда он сообщал брату о ее кончине, то был преисполнен печали. А когда Юон узнал, что его матушка скончалась из-за того, что во Дворе распустили слух о его смерти, он лишился дара речи и теперь печально взирал в сверкающие глаза брата.

И, воспользовавшись плачевным состоянием Юона, Жерар поспешно спросил его о том, успешно ли закончилась его миссия. Погруженный в свои скорбные мысли о покойной матери, Юон отвечал очень рассеянно, но даже из его отрывистых слов Жерар догадался, что Юону удалось выполнить наказ короля и что вскоре он сможет появиться на Дворе с гордо поднятой головой.

И Жерар поспешно выразил желание присоединиться к свите брата, чтобы стать свидетелем его триумфа при Дворе. Юон согласился, но с тяжелым сердцем, ибо известие о кончине матери совершенно лишило его радости от выполненной миссии.

По совету Жерара они отправились по дороге, бегущей через лощину. Впереди скакали Юон с братом на боевых конях, а рядом — Кларамонда — на сильном белом муле. Когда они отъехали от аббатства на расстояние лье, на них внезапно напал Жильбер со своими бандитами. И когда Юон увидел, что брат обратил против него свой меч, он пришел в отчаяние и просто отшвырнул оружие и сдался. Вот так Юон вступил в Бордо не победителем перед лицом всего народа, а въехал в родные пенаты тайком, под покровом ночи, крепко привязанный к седлу своего коня. Так же поступили с Жерамом и Кларамондой, пребывающими в глубоком унынии.

Доставив брата в замок, Жерар тотчас же поскакал к королевскому Двору, неся в своем черном сердце предательский план.

ГЛАВА 17
Как Юон оказался пред лицом огромной опасности, а Жераму удалось призвать Оберона в самый последний момент

Прибыв на королевский Двор, Жерар упал на колени перед Карлом Великим и в присутствии всех придворных громко промолвил:

— Ваше величество, несколько месяцев назад по вашему велению вы возложили на моего брата Юона опасную задачу отправиться в Вавилон, где он был должен отрубить голову человеку, сидящему на почетном месте, крепко поцеловать его дочь и в качестве дани вырвать изо рта самого Гаудиса пять зубов, а из его бороды — несколько волосков. Затем как доказательство того, что он справился с вашим заданием, он должен привезти все это сюда и положить перед вами. А если он не выполнит своей задачи, то не возвратится во Францию, ибо не желает мгновенно лишиться головы.

Карл Великий кивнул и произнес:

— Все так, как ты только что сказал. Но почему ты напоминаешь нам о том, как покарать этого изменника сегодня, когда он, бесспорно, пища для ворон?

Услышав этот разумный вопрос, Жерар призвал к ответу свое черное сердце и сказал:

— Все обстоит не так, как вы думаете, ваше величество. Именно в эти минуты Юон отдыхает в Бордоском замке, ожидая ваших милостей. И то, что вы некогда поручили ему, следовало бы совершить над ним!

Услышав такие жестокие слова, кое-кто из лордов и пэров побагровел от стыда за человека, который осудил своего родного брата на верную смерть. Среди них находился славный герцог Неймс, который и теперь оставался добрым другом Юону. Поэтому старик решил снова вступиться за юношу. И он быстро промолвил:

— Возможно, Юон выполнил все, что от него требовалось, и теперь возвратился, чтобы сообщить об этом… — начал он, но вероломный Жерар перебил его:

— Нет. Понимая, что ни одному смертному не удастся выполнить наказ нашего достославного короля, Юон довольно долго оставался за пределами Франции в надежде, что неумолимое время вымоет из памяти людей воспоминания о его грязных делишках, а после — и о нем самом. А теперь он тайно вернулся, надеясь, что я предоставлю ему убежище от гнева короля, а сам стану лживым мерзавцем, утверждая, что не знаю, где он и что с ним сталось. Вместо этого я посадил его за решетку и прискакал сюда, чтобы узнать королевскую волю.

Поскольку за все эти месяцы гнев короля ничуть не убавился, Карл Великий громко объявил, что ему угодно, чтобы Юона казнили как изменника, и как можно скорее.

Однако Неймс и другие достойные пэры, видевшие в этом только позор, стали громко возражать, что не следует поступать с Юоном так жестоко, предварительно не выслушав его самого.

Услышав их уверенные голоса и увидев раскрасневшиеся от негодования лица, король был вынужден согласиться отправиться в Бордо, где томился в темнице Юон, а там выслушать историю из уст самого несчастного юноши.

И весь королевский Двор стал собираться в Бордо, что было очень некстати для Жерара и Жильбера, которые опасались, что судьба улыбнется Юону и он вырвется из расставленной ими ловушки.

В Бордо Юона, Кларамонду и верного Жерама вывели из тюрьмы на свет Божий, и все увидели, в каком плачевном состоянии находились несчастные. И очень многие из придворных стали переговариваться между собой и, казалось, не испытывали к этим троим зла.

И тогда Голтер, очень влиятельный при Дворе рыцарь и дальний родственник Жильбера, настойчиво потребовал, чтобы Юон получил наказание по всей строгости закона. Жильбер радостно согласился с этим требованием. Жерару придется повторить уже сказанное, но в присутствии брата, однако ему никак не удавалось произнести эти лживые слова, ибо они сдавили ему горло. Поэтому он не промолвил ни слова, но по одному его виду Юон, похоже, осознал все. И тогда он проговорил своему вероломному брату прямо в лицо:

— Знай же, когда наш достославный король возложил на меня эту невыполнимую задачу, я отправился из Франции в Рим к его святейшеству папе. И с его благословением я доплыл до берегов, порабощенных сарацинским воинством.

Затем он поведал обо всех своих приключениях и злоключениях, которые ему пришлось претерпеть за это время и какие еще не довелось описать ни одному летописцу. И все словно зачарованные слушали его длинное повествование.

Когда Юон закончил свой рассказ, он в первый раз перевел глаза с брата на короля и пристально посмотрел на него, как сделал бы любой честный человек. И, выдержав суровый взгляд Карла Великого, юноша стал ожидать королевского вердикта.

Однако Жильбер, испугавшись, что рассказ Юона вызовет к нему симпатию придворных, громко закричал:

— Если этот негодяй говорит правду, то где тогда же борода и зубы Гаудиса? Пусть он их нам покажет!

Юон вновь повернулся к Жерару и, преисполненный скорби, промолвил:

— Да, у меня их нет. Ты их силой отнял у достославного сира Жерама, брат мой. И даже если любовь, некогда бывшая между нами, умерла навеки, умоляю тебя, принеси эту шкатулку, чтобы я не лжесвидетельствовал перед лордами Франции.

Но, несмотря на слабость и головокружение от страха, Жерар даже не пошевелился. Ибо зло крепко-накрепко стянуло его члены в этот последний час, когда он мог бы облегчить свою душу. Но верность Князю Тьмы, вассалом которого он стал, не позволяла ему сделать хотя бы движение.

И когда Жерар не выполнил его просьбу, Юон громко застонал от душевной боли и закрыл лицо ладонями, чтобы больше никогда не лицезреть своего вероломного брата. Но Жерам, осознав, насколько сильно поражен Юон, решил действовать за него. Он снял с пояса юноши рог Оберона, поднес его к губам и протрубил. И этот громкий, протяжный звук, казалось, вылетел из стен замка и разнесся по всему небу.

ГЛАВА 18,
повествующая о победе Юона и об обещании, данном Оберону много веков назад

И тотчас же с разверзшихся небес на землю Франции и на город Бордо спустился король Волшебной земли Оберон со своими лордами и рыцарями-эльфами, служившими ему верой и правдой.

При виде такого зрелища Карл Великий и его придворные оцепенели от изумления. И никто не дерзнул помешать Оберону, когда тот выхватил свой меч и разрубил тяжелые цепи, сковывающие Юона, его жену и Жерама.

Цепи тотчас же превратились в пыль, и внезапно поднявшийся ветер подхватил ее и разнес по округе. И все трое стали свободны, и никто даже не пошевелился, чтобы помешать им. Жерар с Жильбером настолько перепугались, что затряслись от ужаса, ибо никто не знал, какому наказанию подвергнет Волшебный король тех, кто причинил вред его друзьям.

Но Оберон хлопнул в ладоши, и тут же в воздухе появилась золотая шкатулка с волосками и зубами Гаудиса. И она опустилась прямо в руки Юона. Оберон попросил Юона открыть шкатулку, чтобы все увидели, что он выполнил задачу, возложенную на него королем.

Когда Карл Великий заглянул в шкатулку, а потом услышал, что пришлось претерпеть юноше, его суровое сердце смягчилось. Заметив это, Оберон поспешно обратился к нему:

— Брат король, так же, как ты управляешь всеми землями Франции, я управляю Народом Холмов, живущим в стране, которую видели только несколько смертных. И поскольку я несказанно устал носить свою корону, которая казалась мне такой легкой во времена моей молодости, я вынужден навсегда уйти отсюда прямо в Рай, как и было обещано мне много-много веков назад. Время моего отбытия еще не настало, хотя уже сейчас я чувствую, что мне пора. Но когда меня призовут, я должен буду поставить вместо себя этого юношу, который сумел доказать мне, что из большинства смертных только он отличается такой великой добротой, храбростью и искренностью. Поэтому он станет властелином моих подданных и будет править ими вечно в туманных долинах и облачных высотах нашей страны эльфов. Я заявляю это перед лицом всего моего дворянства, а значит, так и будет!

Пока все стояли, пораженные от этой речи, Оберон низко склонился с седла и поцеловал Юона в бровь, как если бы они были кровными братьями. Потом он поцеловал Кларамонду, и с тех пор юный герцог и его славная жена никогда не старели и не болели. Они отличались от всего человечества неземной красотой и были вечно молодыми.

Так, отдав в руки Юону свое королевство, Оберон вместе со своей свитой навсегда покинул Францию и никогда больше не появлялся перед Карлом Великим и его придворными. Тем не менее поговаривали, что они не исчезли навеки, ибо кто-то когда-то видел их. Но это было всего раз за тысячу лет. А может быть, и не было…

Король Карл Великий будто бы вышел из глубокого сна и снова пришел в себя, и когда он увидел Жерара, то пришел в неописуемую ярость, ибо догадался, что этот хилый и порочный юноша вместе со своим тестем могли бы использовать его королевскую власть, чтобы уничтожить Юона. Но их же вероломство сослужило им плохую службу. Разгневанный король приказал схватить лжецов и повесить. И никто из королевского окружения не промолвил ни слова в их защиту, кроме Юона, ибо он все-таки не мог забыть, что Жерар приходился ему братом. Но и это не спасло негодяя, и королевский приказ быстро привели в исполнение. Так умерли два изменника, запутавшись в паутине, которую сами же растянули для другого человека.

А Юона снова провозгласили герцогом Бордоским и пэром Франции. И он стал мирно править своими землями вместе со своею супругой-герцогиней.

Назад: ГЛАВА 18

Дальше: ПРИКЛЮЧЕНИЕ ВТОРОЕ

РОГ ЮОНА

ПРИКЛЮЧЕНИЕ ПЕРВОЕ

ГЛАВА 1, повествующая о том, как король Карл Великий созвал пэров Франции

ГЛАВА 2 Как Юон принимал посланцев короля, а Эмери замышлял его гибель

ГЛАВА 3 Как Эмери с Чариотом сидели в засаде и что из этого вышло

ГЛАВА 4 Как Юон убил королевского сына и отправился ко двору в поисках справедливости

ГЛАВА 5 О том, какое зло принес Эмери своим лживым языком

ГЛАВА 6 Как Юон победил Эмери в бою и как судьба распорядилась с ним потом

ГЛАВА 7 Как Юон убежал из Франции, а Жерар управлял Бордо

ГЛАВА 8 Как Юон повстречался с отшельником Жерамом и отправился в волшебный лес

ГЛАВА 9 Как Юон помирился с Обероном и что получил вследствие этого

ГЛАВА 10, в которой повествуется о городе Тормонте и о том, что там изменилось

ГЛАВА 11, повествующая о том, как Юон призвал рыцарей-эльфов, и о роковом конце Макайра

ГЛАВА 12 Как Юон добирался до замка Дюнозер

ГЛАВА 13, повествующая о морском чудовище Малаброне и о великане Аграпуте

ГЛАВА 14 Как Юон солгал и какая беда приключилась с ним из-за этого

ГЛАВА 15 Как был повержен Гаудис, а Юону удалось достичь желаемого

ГЛАВА 16 Как Юон возвращался во Францию, а Жерар задумал зло

ГЛАВА 17 Как Юон оказался пред лицом огромной опасности, а Жераму удалось призвать Оберона в самый последний момент

ГЛАВА 18, повествующая о победе Юона и об обещании, данном Оберону много веков назад