ГЛАВА 10
Понедельник, 13 октября — 11 часов утра
Александр Александрович Груша подошел к краю бассейна и потрогал воду ногой. Поморщился, но вслух ничего не сказал. Затем отступил на два шага и нырнул. Вверх взметнулся фонтан брызг. Секунд через двадцать Груша появился на поверхности и встряхнул копной густых темных волос. Волосы были его гордостью. Далеко не каждый мужчина может похвастаться идеальной прической в пятьдесят пять лет. А он мог. Даром он что ли, три раза в неделю посещал атлетический зал, а также бассейн с сауной, и еще два раза — массажиста и косметолога. К жизни Александр Александрович относился с философской невозмутимостью и, порой, когда позволяло время, мог позволить себе час-другой дневного сна. Укорять его за это никто не решался. Трудно укорять человека, который может размазать вас по стенке одной левой рукой. В мэрии Александр Александрович считался человеком уравновешенным и спокойным, но скорым на расправу. Одного из своих подчиненных, уличенного во мздоимстве, он просто взял и выбросил в окно, а уже потом поинтересовался у секретарши, на каком этаже находится их офис.
У бортика бассейна, закутавшись в махровый халат, стоял генерал-майор милиции Лев Иосифович Пустырский.
— Боюсь представить, что бы сказал Герман Олегович, если бы узнал, как мы выполняем его распоряжение!
— А ты не представляй! Ты кто: генерал-майор или прапорщик? Тебе, дорогой мой, пора научиться и самому отдавать приказы!
Пустырский посмотрел на Грушу снизу вверх. В уверенности заместителя мэра что-то было. Неужели он разжился на своего шефа компроматом?
— Ну, чего топчешься? Боишься, что вода холодная? Не беспокойся, я распорядился, чтобы ее для твоих стариковских костей немного подогрели!
— Так уж и стариковских, — ворчливо заметил Пустырский, сбрасывая халат и забираясь в воду. — А что это я больше посетителей не вижу? Или время такое?
— Вот именно время! Да ладно, ладно, не смотри на меня так! Никого я не выгонял. Хотя мог бы. Мог! Но я просто взял и выкупил время. Не хватало еще нам плавать в обществе сопливых юнцов и их смазливых подружек. А другой публики в это время дня тут и не бывает.
— Зачем ты вообще потащил меня в бассейн? — Пустырский оттолкнулся от бортика и поплыл.
— Ты же сам попросил меня о встрече. А где еще мы можем спокойно поговорить? Не у меня же в кабинете? Как-то ради интереса проверил его на наличие «жучков». Так насчитал целых семнадцать штук! Само собой, трогать не стал. Пусть стоят. И мне, и им спокойней.
— Кому им? Уж не на меня ли ты, случаем, намекаешь?
— Да ради Бога! Ты же меня и так знаешь как облупленного! А «доброжелателей» хватает. Всем угодить невозможно. Кто-то стремится собрать на меня компромат, а кто-то по наивности пытается выведать какой-нибудь секрет. Словом, каждый занимается своим делом. А поговорить можно и в другом месте. Здесь, например.
Пустырский какое-то время плыл молча, затем вдруг решительно произнес:
— Этот сученок начинает мне действовать на нервы!
— Это ты о ком? — Груша, казалось, нисколько не удивился заявлению собеседника.
— Ладно, не делай вид, что не понимаешь! — Пустырский поморщился. — О Свистых. О ком же еще?
— Не знаю, чего ты на него взъелся. Нормальный парень. Разве что молодой, горячий. Сказал как-то, что мэра, случись что, будет защищать на танке. Не знаю, правда, откуда у него такая уверенность. Он и в армии-то никогда не служил.
Пустырский засмеялся.
— Кто ж ему даст танк?
— Я бы не дал. А вот мэр — кто его знает?
— Трущенко таких людей за пушечный выстрел не подпускал к власти!
— А чего это ты вдруг о нем вспомнил? — Груша подозрительно сощурил глаза. — В свое время он проиграл мэру пятьдесят процентов голосов.
Они достигли бортика и повернули назад.
— Тогда была одна ситуация — сейчас другая.
— В самом деле? И что же изменилось с тех пор? Последний социологический опрос показал преимущество мэра над ближайшими конкурентами более чем в три раза!
— Ты же сам знаешь, чего стоят эти опросы и кто их финансирует. А народ голосует либо чувствами, либо так, как ему скажут. А какие чувства у него остались к мэру?
— Ну, это ты зря! Ясное дело, все его любить не могут. Да и нужна ли она ему, эта всеобщая любовь? Главное: свое дело он твердо знает. Хочешь жить и работать на его территории — принимай его правила игры. Не хочешь убирайся к чертовой матери! Россия большая.
— Что это за правила такие? Было две независимые газеты — и те закрыл.
— Нормальные правила. Демократические.
— Последние распоряжения мэра даже у меня вызывают недоумение. Почему он решил, что о захвате террористами базы лучше промолчать? Ведь рано или поздно все равно все выйдет наружу!
— Его тоже можно понять. Вполне благополучный регион — и вдруг такое! К тому же не известно, какие требования выдвинут террористы.
— С террористами вообще не нужно разговаривать! Иначе зачем нам все эти «альфы» и «омеги»?
— Это с какой стороны посмотреть. Порой хочешь-не хочешь, а разговаривать приходится.
— Дотов просто боится за свой рейтинг!
— И это тоже. Его политическая карьера только начинается. Плох тот политик, который не мечтает стать президентом!
— К тебе это тоже относится?
Груша подплыл к бортику и, отжавшись на руках, выбрался из бассейна.
— Ко мне — нет. Я привык быть на вторых ролях.
— Но ведь стать первым ты бы не отказался?
— Разве что замом, — Груша поднял полотенце и стал вытираться. Пожалуй, на сегодня хватит. Теперь в сауну, а потом…
— Только без меня! — возразил Пустырский, выходя из воды по лестнице. Особенно что касается «потом»!
— О чем это ты подумал? — с усмешкой спросил Груша.
— Да так, ни о чем. Так ты подумаешь над моим предложением?
— А как же! Такое предложение просто нельзя оставить без внимания!
В его голосе послышалась двусмысленность, и Пустырский замер.
— Надеюсь, этот разговор останется между нами?
Груша отшвырнул полотенце и стал одеваться.
На лицо Пустырского легла тень.
— Ты не ответил на мой вопрос!
— А что тут отвечать? Не думаешь же ты, что я побегу обо всем докладывать мэру? Так он и без того знает, в какую сторону ты смотришь!
Пустырский облегченно вздохнул.
— Я позвоню тебе!
Груша набросил на плечи рубашку и стал застегивать пуговицы.
— Не думаю, что это удачная идея. Хотя… — он неопределенно пожал плечами.
