Глава 9. Откровения

Кэрол Хайнс провела левой рукой по изогнутому лезвию из адамантия.

В ее представлении, это было беспрецедентное достижение.

Профессор создал совершенно новый механизм биологический защиты в организме субъекта при помощи технологии, полностью обойдя превратности процесса естественного отбора. Поразительно.

Она перевела взгляд широко расставленных зеленых глаз на второй рентгеновский снимок, сделанный сбоку. Он показывал таинственный узел из мышц и хрящей в предплечье, который удерживал эти когти. Мышцы также служили ножнами, когда лезвия не использовались.

Поразительная конструкция.

Когти выглядели смертоносными и эффективными. Для Кэрол сама эта конфигурация служила свидетельством того, чего можно добиться, когда весь научный коллектив объединяет железная дисциплина и общее предвидение.

Настоящий триумф воли.

Подобно ценителю живописи, она переходила от одного изображения к другому, изучала каждый из сотни рентгеновских и ультразвуковых снимков, висящих на стенах медицинского конференц-центра. У нее за спиной другие сотрудники начали входить в зал, вызванные, как и она сама, Профессором на срочное совещание.

Кэрол Хайнс остановилась, так как одно изображение привлекло ее внимание – сделанный электронным микроскопом фотоснимок поверхности стального когтя субъекта, не поддающегося разрушению.

Копию конфигурации клинка субъекта изготовили из смолы, пока он лежал без сознания. Сейчас она висела на проволоке в центре выставки на стене.

Кэрол Хайнс не смогла удержаться и дотронулась до одного из трех длинных, слегка изогнутых лезвий, стараясь представить себе, что тупые края из смеси металла и смолы – действительно стальной сплав, острее бритвы.

У меня были сомнения насчет Профессора, призналась себе Кэрол, особенно после того, как он замер, будто охваченный паникой, во время процесса введения сплава. Но теперь очевидно, что он действительно предвидел, чем должен стать Субъект Икс. И это предвидение осуществилось…

– Совершенно потрясающее развитие событий, не так ли, мисс Хайнс?

Она обернулась и увидела доктора Маккензи, психиатра из их команды, стоящего рядом.

– Никогда не думала, что такое возможно, – ответила она с благоговением в голосе.

– Если бы я был фрейдистом, я бы мог нагреть руки на такой конфигурации, – хихикнул Маккензи, потирая щеку, заросшую рыжей бородой. Лицо его побагровело, грива рыжих волос растрепалась. Очевидно, доктор почти не спал в эту ночь, как и все остальные. Но недосып не повлиял на его жизнерадостность.

Кэрол Хайнс сдержанно улыбнулась Маккензи.

– А у вас какая дисциплина, доктор? Какой психологической теории вы придерживаетесь?

– В золотые годы моей юности я был учеником Альфреда Адлера – вы, наверное, и сами могли об этом догадаться.

– По-видимому, это замечание претендует на остроумие. Простите, но я не поняла подтекста.

– Ну, мисс Хайнс, Адлер считал, что комплекс неполноценности, а не секс является основной мотивирующей силой природы человека. Ощущение неполноценности, сознательное или бессознательное, в сочетании с защитными механизмами, часто становится причиной всевозможного психопатического поведения, по мнению Адлера.

– Я по-прежнему не понимаю.

– С тех пор как вы появились с этой вашей волшебной машиной, мои услуги в качестве штатного психиатра потеряли свое значение. Отсюда мое собственное чувство неполноценности.

– Мне очень жаль, но… – снова начала мисс Хайнс.

Маккензи вскинул вверх руки.

– Нет, нет, пожалуйста, не извиняйтесь. Вы меня не так поняли. Я охотно уступаю вашим знаниям эксперта, мисс Хайнс, и очень надеюсь, что вы возьмете на себя все мои обязанности в самом ближайшем будущем. Откровенно говоря, я сыт по горло Профессором. И Проектом Икс.

После неожиданного признания Маккензи, они молча стояли несколько минут, рассматривая снимки, пока другие двигались вокруг них.

– Есть предположения насчет того, зачем нас позвали на это собрание? – спросил Маккензи, когда они остались более или менее в одиночестве.

– Я собиралась задать вам тот же вопрос, – ответила она. – Возможно, это имеет какое-то отношение к вспышке насилия прошлой ночью во второй лаборатории.

– Возможно…

В голосе Маккензи звучало сомнение. В глубине души Кэрол Хайнс тоже сомневалась. Что-то носилось в воздухе. Дуновение перемен, которые она почуяла раньше. Она ощущала такое же напряжение, такое же недоумение, какие охватили ее в НАСА после последней катастрофы космического шаттла: ощущение хаоса, смешанное с пониманием, что определенные люди лишились власти и престижа в рамках организации, а другие их приобрели.

Мне было трудно, вспомнила она, потому что я пыталась понять, чья звезда восходит, а чья падает, как космический мусор.

Кэрол считала, что нужно сосредоточиться на задании, а не на политических страстях, кипящих вокруг него. Лучше быть рабочей пчелой, чем царицей. Лучше пригнуть голову, чем рискнуть, что ее отрубят, как случилось с отцом, когда разработанное им лекарство не получило одобрения Управления по надзору за качеством лекарств.

Их потеснила группа техников, и Маккензи с Хайнс отошли в спокойный угол, чтобы продолжить беседу.

– Произвело впечатление то, как вы вернули контроль над Логаном после инцидента вчера ночью, – сказал ей Маккензи.

– Это было очень просто, – ответила она. – Субъект Икс уже был подготовлен к тому, чтобы создать интерфейс с МЭМ. Это становится все легче сделать после каждого использования устройства.

– Я действительно заметил один и тот же пик активности мозга во время первой установки интерфейса – это снова химическая активность?

– Я думаю, что Логан путешествовал по дороге воспоминаний, если вы это имеете в виду.

– Вы уверены, мисс Хайнс?

– Мне кажется, мы уже это обсуждали, доктор.

Маккензи улыбнулся, он наслаждался этой словесной дуэлью.

– Во всяком случае, мисс Хайнс, эта ваша машина оказалась единственным средством, позволяющим управлять субъектом. Такие препараты, как торазин и фенобарбитал, такие методы, как демпферы мозга, даже одурманивающий газ – все они оказались неэффективными в конечном итоге.

– Да. Доктор Гендри упоминал, что против субъекта использовали газ.

– В самом деле, – Маккензи нахмурился. – И в огромной дозе. Достаточной, чтобы усмирить слона на неделю. Субъект Икс очнулся через двадцать восемь минут. К этому моменту вы подключили свою машину, и окончательно свалили его с ног.

– Собственно говоря, я сомневаюсь, что Субъект Икс когда-либо был действительно «в сознании» или «без сознания», в том смысле, в каком мы понимаем эти термины. Его индивидуальное сознание – его «эго» – полностью уничтожено. Его воспоминания, все следы его прежней личности, стерты. Субъект – это чистый лист.

– Кто-то разгромил вторую лабораторию, мисс Хайнс.

– Скорее, «что-то». Субъект Икс действовал чисто инстинктивно, он наносил удары вокруг себя, как поступало бы даже насекомое, если бы его существование оказалось под угрозой.

– Гм. Интересно, чувствовал ли Логан угрозу…

Кэрол повернулась к нему.

– Люди шептались, что кто-то – один из дежурных техников – ранен. Его сегодня утром отправили на вертолете в больницу. И положили в реанимацию.

– Интересно…

– Вы этому не верите?

Маккензи пожал плечами.

– Я сегодня утром выходил погулять. Стараюсь делать это каждое утро – даже бледнолицые академики нуждаются время от времени в некотором количестве солнечного света.

Кэрол Хайнс подняла брови.

– И что?

– За последние несколько дней выпало довольно много снега. По крайней мере, несколько дюймов. Сегодня утром посадочная площадка для вертолетов была по-прежнему покрыта снегом.

Их прервал резкий вой электронной обратной связи. Затем усиленный голос доктора Гендри потребовал тишины в зале.

– Не могли бы все рассесться по местам? Прошу тишины! Профессор хотел бы рассказать нам о некоторых… недавних событиях.

– Извините меня, мисс Хайнс, – сказал Маккензи. – Я должен присоединиться к остальным моим сотрудникам в оркестровой яме.

Стук складных сидений наполнил комнату, потом каждый нашел себе место. Кэрол Хайнс сидела одна, в окружении пустых кресел.

Несмотря на происшествие после операции во второй лаборатории, среди сотрудников царило общее чувство уверенности. Когда Профессор подошел к микрофону, его встретил взрыв аплодисментов, который он тут же отмел взмахом руки. Когда он заговорил, два человека стояли рядом с ним: доктор Гендри слева, а справа – доктор Абрахам Корнелиус.

– Когда мы перешли ко второй фазе этого эксперимента, я обнаружил, что необходимо произвести переоценку членов команды и передать часть обязанностей другим членам. Эта новая иерархия, которую я сформулировал, будет постоянной…

Внезапно всем в зале стало очень неловко. Коллеги обменялись озадаченными взглядами, гадая, какими будут долговременные последствия неожиданной реорганизации руководства. Только Кэрол Хайнс выглядела совершенно невозмутимой. Для нее одной это не было полной неожиданностью.

– С этого дня доктор Корнелиус примет на себя полную ответственность за следующую фазу операции, – объявил Профессор.

Мудрый выбор – лучший, какой мог сделать Профессор, подумала она. У Гендри не было ни должного рвения, ни истинной преданности проекту. Он сомневался в самой идее, которая не была его собственной, и провел слишком много времени, защищая свою песочницу, чтобы быть эффективным лидером.

– Доктор Гендри возьмет на себя роль вспомогательного состава, хоть и будет по-прежнему отвечать за общее здоровье субъекта, а также за будущее физическое состояние Субъекта Икс.

Шум усилился, и Профессор сделал паузу, ожидая полной тишины.

– Доктор Маккензи, наш штатный психиатр, сохранит свою нынешнюю должность. Но он и его штат психологов теперь будет подчиняться мисс Кэрол Хайнс, нашему технику МЭМ.

Кэрол от удивления заморгала. Потом встретилась взглядом с доктором Маккензи. Тот лукаво улыбнулся ей и отсалютовал.

– Эти перемены необходимы для успеха процесса психологической подготовки и ни в коем случае не ставят под сомнение репутацию доктора Маккензи как врача или его участие в эксперименте. Эти изменения сделаны только потому, что устройство МЭМ сыграет решающую роль на следующем этапе Проекта Икс – переобучении и перепрограммировании субъекта, а мисс Хайнс – наш эксперт в области этой технологии.

Профессор сделал паузу и обвел взглядом море встревоженных лиц.

– А теперь я уступаю трибуну этого собрания доктору Корнелиусу, который обрисует вам следующий этап нашего эксперимента во всех подробностях…

– Хорошо пообедал, Катлер?

– Да, сэр. Спасибо, что спросили.

Катлер стоял по стойке «смирно» перед письменным столом майора. Он явился в кабинет босса, одетый в новенький хрустящий комбинезон, только что со склада. Он выбрал комбинезон потому, что это оказалась единственная одежда, соответствующая правилам и при этом достаточно просторная, чтобы скрыть повязки на его теле.

Майор взглянул на отчеты о происшествии, которые держал в руке, затем отшвырнул их в сторону и положил огромные ладони на стол.

– Молодец, Катлер. И Фрэнкс, и тот доктор, как его там, сказали, что ты спас их задницы. Но тебе следовало вызвать подкрепление до того, как ты вошел во вторую лабораторию, а не после. В следующий раз ты, возможно, не отделаешься несколькими стежками на шкуре.

– Дюжиной стежков, сэр. И я больше не сделаю эту ошибку.

– Да, не сделаешь. Ты неделю будешь выполнять легкие обязанности.

– Бросьте, Диверс…

– Семь дней. Начиная с этого момента.

– Что я буду делать, подметать коридоры?

– Ты пересмотришь все нынешние правила службы безопасности, еще раз осмотришь камеры и детекторы движения, проверишь сигналы тревоги, а потом, до полуночи, полностью изолируешь от внешнего мира весь комплекс.

– А зачем мне изолировать весь комплекс, майор?

– Потому что Директор приказал его изолировать, вот почему. Весь персонал, без исключения. До дальнейшего распоряжения.

– Что случилось? Третья мировая война?

– Случилось распоряжение руководства, – ответил Диверс. – Я получил зашифрованное послание сегодня утром. Припасы доставляют в комплекс, никто из него не выходит. Конец истории.

– Почему мне испортили весь день?

Диверс рассмеялся.

– Эй, не тебе одному. Райс работает над полным перекрытием всякой связи, включая Интернет и телефон – ты бы слышал, как возмущался этот яйцеголовый. А бедняга Фрэнкс постоянно дежурит у периметра, будет шагать вдоль ограды в снегопад и ледяную стужу в течение следующих десяти часов.

– Да, вот повезло ублюдку, – сказал Катлер.

Корнелиус лежал без сна на своей кушетке, и мысли носились в его голове по замкнутому кругу.

Доктор Корнелиус уснул, слушая нечленораздельные, хаотичные звуки голосов, записанные во время и после яростной схватки с Логаном во второй лаборатории. Теперь они смешались с его собственными, противоречивыми мыслями.

У него есть когти, но он все-таки человеческое существо… Нет, не человек. Homo superior. Логан должен быть сверхчеловеком. С этими шипами, вонзившимися в его щеки, в уголки глаз, в мозг. Он умер бы, если бы не был причудой природы… мутантом…

Корнелиус сел и выключил магнитофон. Сердце его сильно билось, грудь вздымалась, он весь покрылся холодным потом. Он нащупал очки, потом взглянул на часы.

Он скатился с кушетки и прошел через свою тесную комнату к терминалу компьютера. Рядом с черным экраном электронные часы показывали 06:47, по европейскому времени.

– Раннее утро, – простонал он. Его голос звучал странно, эхом отдавался в ушах.

Он включил потолочные светильники, и терминал компьютера тоже ожил. Секунду спустя зажужжало переговорное устройство.

– Корнелиус слушает…

– Доброе утро, доктор, – сказал техник-наблюдатель. – Профессор хочет, чтобы я вам сообщил, что он сегодня утром будет присутствовать на эксперименте.

– В котором часу?

– В восемь ноль-ноль в главной лаборатории.

– Как насчет экрана МЭМ?

– Включен и работает. Мисс Хайнс сейчас проводит проверку по списку, но экран уже подсоединен и установлен интерфейс с МЭМ. Все должно работать.

– Спасибо, наблюдатель. Конец связи.

Но вместо того, чтобы поспешить в кафетерий, Корнелиус сел за свой письменный стол и просмотрел последние данные по Субъекту Икс.

Он перелистал многочисленные страницы сведений, чтобы найти анализ крови, который он заказал вчера. Он нашел эти результаты в самом конце папки и нетерпеливо пробежал глазами страницы. Сначала Корнелиус почувствовал разочарование. Кровь Логана ничем особенным не отличалась. Первая группа, резус отрицательный. Нормальное количество лейкоцитов и тромбоцитов. Плазма тоже нормальная – немного больше микроэлементов, но это может быть из-за закачанного в него огромного количества адамантия.

Корнелиус уже собирался отбросить в сторону результаты анализа крови, когда заметил нечто необычное в лейкоцитах Логана.

Как иммунолог, Корнелиус знал, что в норме у людей имеются разные типы белых кровяных клеток, но один тип – нейтрофилы – доминирует. Нейтрофилы довольно успешно атакуют вторгшиеся бактерии, но это почти все, что они делают.

Другой тип белых кровяных телец – лимфоциты, это более мощные и гораздо более универсальные клетки, хотя их гораздо меньше. Лимфоциты сражаются не только с бактериями, они борются со всеми чужеродными веществами, в том числе с ядами, и действуют вместе с иммунной системой в борьбе против инфекции – однако их действие пока не до конца изучено.

В то время как общее количество лейкоцитов Логана составляло обычные один-два процента, количество лимфоцитов выходило за рамки всех норм. И не только это – гематолог заметил определенные аномалии формы и размеров лимфоцитов Логана. Они были крупнее и имели некоторые «дополнительные структуры, пока не идентифицированные», как гласил загадочный комментарий лаборанта.

Может ли в этом крыться секрет феноменальной иммунной системы субъекта? – подумал Корнелиус. Может ли он быть таким простым? Неужели дело в лейкоцитах? Если это так, можно выделить и синтезировать вакцины против сотен, нет, против тысяч заболеваний, тщательно изучив необычную кровь Логана.

Только тут до него дошло. Это… Это грандиозное открытие. Такое же фундаментальное, как открытие пенициллина.

Корнелиус внезапно почувствовал, как его затрясло от прилива чувств. Он сорвал очки и швырнул их на стол. Потом закрыл глаза.

Боже милостивый… если бы я увидел кровь Логана несколько лет назад, я мог бы легко синтезировать вакцину от болезни моего сына. Я нашел разгадку этой тайны – способ лечения – слишком поздно, теперь это бесполезно.

Если бы только я нашел Логана тогда, в отчаянии думал Корнелиус, все было бы иначе. Страдания моего сына закончились бы. Пол смог бы жить обычной жизнью, а моя жена, Мадлен, была бы сегодня жива.

Он отнял от лица руки, мокрые от слез.

Может быть, это были слезы надежды, потому что если бы работа Корнелиуса была успешной в прошлом, никому бы не пришлось страдать так, как Пол – больше никогда.

Корнелиус молился, чтобы цель оправдала средства…

– Кардиоингибитор, мисс Хайнс…

Когда Логан услышал этот гулкий голос, эхом отразившийся в окутанной темнотой долине, он растворился в тени под высокой сосной, потащив с собой Мико Катана.

– Что это? – одними губами спросила она.

Логан постучал пальцем по своим ушам, мол, с ума сошла. Ведь она наверняка тоже это слышала. Как она могла не услышать этот звук?

Они оглядывали лес вокруг них, довольно густой сейчас, когда они добрались до подножия холма. Они подошли так близко, что Логан почувствовал запах воды, хотя озеро и дамба все еще оставались невидимыми из-за густой листвы.

Мико осторожно надела инфракрасные очки – очки Логана разбились вместе со шлемом, – но даже после внимательного осмотра ничего не увидела.

– Прости, – прошептал Логан тихо, как ветер в деревьях. – Мне показалось, что я слышал голос, или что-то вроде того. Может, я ударился головой сильнее, чем думал.

– Ничего, отдых мне не помешал.

Мико вынула карманную систему GPS. Но до того как она ее включила, Логан ее остановил.

– Дамба в той стороне – до нее меньше километра, – он показал туда большим пальцем. – Дорога вон там. Метрах в пятистах. За ней озеро.

– Откуда ты это знаешь?

– Вырос на границе. У меня не было GPS. Не было даже компаса. Луна. Звезды. И инстинкт.

– Твои инстинкты хорошо развиты, – она убрала устройство. – Тогда – к дороге?

– Пойдем параллельно дороге, пока не выйдем на главное шоссе через дамбу, потом оно снова ныряет в лес. Потом двинем в комплекс, он прямо внизу.

На этот раз, когда они пустились в путь, Мико пошла первой, обнажив оружие. Логан ей позволил.

После моей ошибки она склонна скорее доверять своим собственным ушам, грустно подумал он. А может, она хочет что-то доказать.

Хотя оружие Мико было снабжено глушителем, если ей действительно придется нажать на курок, никакое количество выстрелов их не спасет: за ними будут охотиться, как за беглыми прихвостнями империалистов. С Логаном это уже случалось прежде.

Пятнадцать минут спустя они добрались до дороги – широкой грунтовой колеи, политой гудроном для уменьшения количества пыли. Вдоль одной стороны дороги тянулась дренажная канава, достаточно глубокая, чтобы спрятаться в ней, если понадобится. По другую сторону был крутой обрыв к озеру внизу, где лунный свет играл на покрытой рябью черной воде. На другом берегу озера возвышался темный кряж, такой же высокий, как тот, на который они только что поднялись.

На извилистой дороге не было никакого движения, как и на дамбе за ней. Только огни летного маяка мигали на самой высокой точке дамбы.

Мико двинулась вперед, но Логан остановил ее.

– Я полагаю, ты думаешь, что ваш пропавший ученый находится внутри комплекса, я прав?

Мико смотрела на него сквозь завесу из волос.

– Как там говорят ваши американские знаменитости? Без комментариев.

– Это в Голливуде. А я канадец.

– Я не могу вам этого сказать, мистер Логан, потому что не знаю, – сказала она.

– Прекрасно, потому что если вы действительно планируете его спасти, подумай еще раз. Если этот человек не продал свои услуги северокорейцам, а потом не симулировал собственное похищение…

– Это невозможно, мистер Логан.

– …то он не сотрудничает со своими тюремщиками. А это означает, что северокорейцам пришлось его немного обработать… чтобы он посмотрел на положение дел их глазами.

Логан помолчал, давая ей осознать сказанное им.

– Весьма вероятно, что даже если ты его найдешь, то он будет не в состоянии передвигаться, не говоря уже о побеге.

Мико молча сделала еще несколько шагов. Потом резко повернулась к нему.

Но когда она открыла рот, Логан остановил ее.

– Слушай!

Сначала они слышали только шум воды. Потом шлепающий звук – мерные удары, эхом отражавшиеся от гор.

– Вперед! Ложись, – прошептал Логан, толкая ее в канаву. Она упала в неглубокую стоячую воду, поросшую густой травой. Логан нырнул туда же и упал рядом с ней.

Мерный стук превратился в непрерывный рев, и над гребнем горы по другую сторону озера поднялся вертолет. Мико с любопытством высунулась над краем рва, потом посмотрела в бинокль ночного видения, чтобы разглядеть аппарат.

– Вертолет МД-500, – сказала она ему. – Опознавательные знаки северокорейской армии… точнее, северокорейского спецназа.

– Проклятье.

– Что-то свисает с его носа. Не оружие, но…

– Ложись! – прохрипел Логан, стаскивая ее обратно в канаву как раз в тот момент, когда луч прожектора прорезал темноту. Но луч был направлен не в их сторону – он плясал на противоположном склоне.

– Мне это не нравится, – оскалился Логан.

Вертолет завис над горой, качая ветки деревьев, а прожектор обшаривал землю между деревьями. Вскоре за озером взревел второй вертолет и тоже присоединился к охоте. А на дороге у подножья горы тоже возникло движение: караван автомашин мчался от дамбы. Вертолеты все еще висели на прежнем месте. Несколько бронированных автомобилей и бронетранспортер российского производства, громыхая, неслись вперед.

– Лэнгрем. Они ищут моего напарника, – произнес Логан с мрачным лицом. – Надеюсь, он выберется.

Потом послышался новый звук – опять шум вращающихся винтов, на этот раз он раздался позади. Они пригнули головы, когда еще два вертолета с ревом пронеслись над канавой, яркие белые лучи шарили по земле вдоль дороги.

– Они охотятся за нами, скорее всего, – сказал Логан. – Должно быть, они выследили нас, когда мы спустились. Не знаю, каким образом. Но…

– Логан, на дороге еще машины! – крикнула Мико. – Они идут от дамбы, прямо к нам.