ГЛАВА 1
Остаток дня прошел мирно. По большому счету я провела все это время у себя в каморке. Даже обед Алисия принесла мне сюда. К слову, девушка была удивительно молчалива. Она не задала мне никаких вопросов, а я постеснялась расспрашивать ее о разговоре с Вентором. Хотя интересно, почему вдруг она так разоткровенничалась с ним?
«Он ведь сказал, что многое прочитал в ее мыслях, — напомнил внутренний голос. — А остальное было элементарно. Несколько наводящих вопросов, сочувственное молчание — и она выложила ему все как на духу. Наверное, сама устала жить в напряжении и постоянном ожидании того, что ее отведут к Эдиану для не самого приятного процесса искусственного оплодотворения».
Я тщетно пыталась немного поспать. Затем принялась бесцельно блуждать по двухэтажному зданию постоялого двора.
Удивительно, но сегодня здесь было не в пример тише, чем вчера. Даже в общем зале скучало всего трое молодых мужчин, занятых какой-то негромкой беседой. Они как по команде подняли головы и замолчали, когда я вошла. Под перекрестием их внимательных немигающих взглядов мне стало как-то не по себе, поэтому я извинилась и быстро вышла.
Интересно, куда все запропастились? На ум приходила только одна возможная причина непонятного отсутствия людей в коридорах. Запланированная встреча Гортензии и Норберга.
По всему выходило, что она рассчитывала застать его врасплох. Напасть, воспользовавшись тем, что он придет один.
Эта мысль не просто пугала. Она ужасала. Сейчас, когда я знала, что не Норберг отправил меня в стаю Гортензии, злость улеглась. Мне бы не хотелось, чтобы он погиб. Очень не хотелось бы. И вообще — я не желала участвовать во всей этой затее тигрицы.
Знать бы еще способ, как выйти из игры.
Подумав так, я вдруг заметила, что стою около двери, ведущей из дома на крыльцо. Повела головой из стороны в сторону. Никого. Быть может, рискнуть?
В моем воображении я, никем не замеченная, выскользнула прочь. Короткий рывок по небольшому двору, прыжок через ворота. И вот она — долгожданная свобода! Вряд ли оборотни рискнут устроить погоню на людных улицах Гроштера. В конце концов, мы не в глухом лесу, а в столице. Тут и полиция имеется, а двуединые всегда опасались привлекать к себе излишнее внимание закона. А потом я проберусь к Норбергу и скажу ему, что все позади.
Захваченная этой мыслью, я даже сделала несколько шагов к дверям.
— Решила подышать свежим воздухом? — раздался у меня за спиной вкрадчивый голос.
Я мысленно выругалась. Поторопилась растянуть губы в фальшивой улыбке и обернулась к Айрону.
Было удивительно, насколько этот грузный и внешне очень неповоротливый мужчина умел сливаться с окружающей обстановкой. Даже мой кошачий нюх не уловил его присутствия, хотя он стоял всего в паре шагов от меня. А возможно, он вообще все это время бесшумно следовал за мной, а я, захваченная невеселыми мыслями, не подозревала об этом.
— Это хорошая идея, — продолжил Айрон, не дожидаясь моего ответа. — Пожалуй, я присоединюсь к тебе.
Я чуть заметно нахмурилась. Что он задумал?
Мужчина словно с неохотой отлепился от стены, к которой прислонился плечом. Подошел ко мне и любезно протянул руку.
— Не бойся, Илария, — проговорил он, заметив, что я не тороплюсь ее принять. — Тебе нечего и некого опасаться в моем присутствии.
Он особенно подчеркнул интонацией последние слова. И это несколько озадачило меня. Что это значит? Он решил показать таким образом, что берет меня под свою защиту?
«Наверное, на это и рассчитывал Фелан, — пробубнил внутренний голос. — Родственные связи среди оборотней значат очень много. Норберг даже свою сестру не в силах выгнать из стаи, да еще и защищает ее, хотя, что скрывать очевидное, хорошую взбучку она давно заслужила. Поэтому Фелан с самого начала пони мал, что тебе ничего тут не угрожает».
Да, но откуда он мог выяснить, что Айрон — мой отец? Раз даже для него самого это стало открытием.
— Пойдем, — повторил Айрон. — Постоим немного вместе. Помолчим.
Я, все еще сомневаясь, все-таки положила ладонь на сгиб его локтя. Правда, при этом мои пальцы предательски задрожали, но Айрон великодушно сделал вид, что не заметил этого.
Через несколько секунд мы уже были на высоком каменном крыльце. Хвала всем богам, оно оказалось совершенно пустым. Лишь над головой поскрипывала плохо закрепленная деревянная вывеска с названием сего места.
Я с невольным любопытством подняла голову. При нашем приезде сюда я не успела прочитать ее. Слишком потрясена была встречей с матерью.
— «Семейный уют», — проговорил Айрон, опередив меня в этом желании. И криво ухмыльнулся. — Ничего не скажешь, подходящее название.
Я ничего не сказала в ответ. Впрочем, Айрон и не ждал от меня никаких слов.
Он осторожно отпустил меня. Размеренно шагая, несколько раз обошел крыльцо по периметру, цепко посмотрел по сторонам. Словно проверял, не спрятался ли кто-то поблизости и не подслушивает ли нас.
Я наблюдала за его действиями с плохо скрытым изумлением. К чему такие предосторожности? Что такого серьезного он желает мне сообщить?
— А ты молчаливая, — неожиданно сказал он, остановившись напротив.
— По-моему, вы пригласили меня сюда именно для этого, — с едва уловимой насмешкой напомнила я. — Помолчать и подумать.
— Но коготки тоже умеешь показывать. — Айрон одобрительно усмехнулся. — Вся в мать.
— Я уже говорила вам, что не считаю это сравнение комплиментом, — поморщившись, напомнила ему.
Вот о ком о ком, а о матери я сейчас точно не желала беседовать!
— Кажется, я понимаю, чем ты так зацепила Норберга, — продолжил Айрон, не обратив особого внимания на мои слова. — Такая гордая, свободолюбивая… Такую кошку хочется посадить на поводок.
— «Кошка» и «поводок» — суть два взаимоисключающих понятия, — осторожно напомнила я.
— Я в курсе. — Айрон печально улыбнулся. — Испытал на собственной шкуре. И сам не заметил, как оказался на крепкой привязи.
Интересно, он о ком сейчас? Неужели о моей матери? По смыслу я бы сказала, что о Гортензии. Именно она полностью контролирует действия супруга.
— Я должен был уехать с твоей матерью, — с внезапной тоской в голосе вдруг протянул Айрон. — Не стоило мне оставаться в стае. Сколько раз я жалел о своем малодушии. Сколько раз представлял, как вы живете без меня. Сколько раз тайно отмечал твой день рождения.
Наверное, мне стоило спросить, о чем это он. Сделать удивленные глаза и потребовать объяснений. Но я не хотела лицемерить. Пусть Айрон знает, что я в курсе событий.
— К чему размышлять о том, что не было сделано, — сухо сказала ему.
До меня донесся приглушенный вздох, более напоминающий тихий стон. Закатные лучи били мне в глаза, поэтому я не видела выражения его лица. Он казался мне огромной темной глыбой, размытой и бесформенной на фоне ослепительно пылающего шара солнца, который почти лежал на крыше ближайшего дома.
— Я ведь акшар, — тихо сказал Айрон, как будто пытался оправдаться передо мной. — Гадкое противное существо, которое нуждается в постоянной энергетической подпитке. Гортензия может предоставить это. Стоит лишь щелкнуть пальцем, как только я почувствую голод, и тотчас же ко мне отправится молодой и сильный член стаи. Конечно, это им не нравится. Никому не нравится. Но они вынуждены терпеть. Стая большая. Времени на восстановление у них много. А как бы я жил, если бы ушел с твоей матерью? Рано или поздно я бы оголодал настолько, что убил бы кого-нибудь невзначай. Или же, что куда вероятнее, меня поймали бы гораздо раньше.
И опять я промолчала. Да и что я могла сказать? У каждого из нас своя правда.
— Скажи, а тебе нравится Норберг? — вдруг спросил Айрон.
Я уныло вздохнула. Как же они мне все надоели с этим Норбергом! Поневоле задумаешься о том, как вредно и опасно изменять мужу. Один раз решила развлечься на стороне. Да и то не просто так, а с пользой для дела, так сказать. А в итоге представления не имею, как выбраться из всего этого, сохранив свою серую шкурку целой.
— Я его слишком мало знаю, — ответила уклончиво.
— Да брось! — Айрон насмешливо фыркнул. — Ты же оборотень. Оборотням чаще всего плевать на долгие ухаживания, которые приняты у людей. Свою пару мы определяем сразу. Одним взглядом выхватываем из толпы. Вспомни Норберга. Даже не его облик, а его запах. Смогла бы ты прожить рядом с ним остаток жизни?
Хриплый голос Айрона завораживал. Я невольно прикрыла глаза, мысленно вернувшись в замок рода Клинг. Вновь ощутила на своей коже тепло чужого дыхания, и сердце само собой отчаянно забилось.
О да, я скучала по Норбергу. Очень скучала. Безумно скучала. По его спокойному голосу с едва уловимой иронией. По его непроницаемым глазам с тлеющим на дне зрачков неизменным сарказмом. По его губам. Таким мягким и ласковым.
— Можешь не отвечать, — сказал Айрон, и волшебство тут же развеялось. — Ты так глупо улыбаешься, что понятно без слов.
— Разве в сложившейся ситуации имеет какое-либо значение мое отношение к Норбергу Клингу? — осмелилась я задать вопрос. — Гортензия уже приняла решение.
— Ты думаешь, что моя жена пойдет на убийство? — вроде бы искренне изумился Айрон. — Она желает лишь поговорить. Если Норберг примет все ее условия, то…
— А он примет? — перебила я. — Поражение начинается с малой уступки. И кому, как не вам, знать это. Что сделает Гортензия, если Норберг откажет ей? Начнет пытать меня на его глазах?
— Нет, этого не будет! — сразу же отозвался Айрон с нескрываемым гневом. — Она и пальцем тебя не тронет. Клянусь!
Я скептически покачала головой. Хотелось бы верить, но увы. Вожак стаи — не Айрон. Не думаю, что он осмелится на прямое неповиновение жене.
— Я не люблю гадать, — негромко проговорила, не имея особого желания продолжать этот разговор. — Лишь Гортензия знает, что она задумала. Поэтому позвольте на этом завершить беседу. Полагаю, мне пора собираться. Солнце садится.
— Ты права, — после недолгой паузы согласился со мной Айрон. — Иди. Скоро за тобой придут.
Я торопливо развернулась, спеша воспользоваться столь любезным разрешением удалиться. Резко распахнула дверь и остолбенела.
За порогом стояла Гортензия.
«Интересно, а давно ли она здесь?»
Мысль умерла, так и не успев оформиться до конца. Гортензия пребывала в таком бешенстве, что малейшие сомнения в этом отпали. Ее ярко накрашенный рот кривился, обычно светлые глаза казались совершенно черными из-за неестественно расширенных зрачков, из плотно сжатых кулаков лениво капала кровь — должно быть, она разодрала себе ногтями кожу и даже не заметила этого.
— К себе… — прошипела она, даже не посмотрев на меня. Ее взгляд был устремлен поверх моей головы на Айрона. — Брысь к себе, драная кошка!
Я могла бы возмутиться из-за этого ругательства. Но не стала. Право слово, мне слишком дорога собственная жизнь, чтобы из-за грубого слова устраивать разборки с вожаком чужой стаи.
Поэтому я ловко обогнула тигрицу, предусмотрительно стараясь держаться от нее как можно дальше. И со всех ног ринулась в каморку.
Я почти не удивилась, когда обнаружила в тесной комнатенке Вентора. Он лежал на моей кровати, беспардонно закинув ноги в сапогах прямо на постель и заложив руки за голову. При этом так широко улыбался, что мне невольно стало не по себе. Спрашивается, почему он веселится?
— Это ты, — выдохнула я, осененная неожиданной догадкой. — Это ты натравил Гортензию на Айрона. Верно?
— Ага! — весело подтвердил он, по всей видимости не испытывая ни малейших угрызений совести. — Здорово получилось, правда?
Я приоткрыла рот, изумленная той легкостью, с которой он признался в совершенной подлости. Странно, мне казалось, что Вентор неплохо ко мне относится. По крайней мере, он не проявлял той агрессии, что Айша. Выходит, все это было игрой? Он просто выжидал удобный момент, чтобы нанести болезненный удар?
— Я думала, что там, в комнате Эдиана, ты был настоящим, — сказала ему. — Выходит, ошибалась?
— Нет. — Вентор покачал головой и прекратил улыбаться. — Илария, я понимаю, ты злишься на меня. Но подумай над тем, что я спокойно мог бы и не признаться ни в чем. Тогда ты никогда не узнала бы, кто именно посоветовал Гортензии прислушаться к беседе ка крыльце. Я не враг тебе, запомни это раз и навсегда.
— Тогда зачем ты это сделал? — спросила я.
— А ты подумай. — Вентор послал мне шутливый воздушный поцелуй. Правда, тут же посерьезнел, соскочил с кровати и добавил уже без тени юмора: — Илария, у тебя осталось не больше часа. Думай, кошка, думай. И будь очень осторожна на встрече. Иначе улицы Гроштера этой ночью зальют реки крови. Причем не только оборотней, но и обычных людей.
Успокоил и утешил, называется!
Но я не стала унижаться и умолять его как-то прояснить расклад сил. Судя по тому, с каким жадным нетерпением Вентор смотрел на меня, он надеялся именно на это. Спустя неполную минуту, осознав, что пауза слишком затянулась, он пожал плечами и еще раз с нажимом сказал:
— Не глупи сегодня.
— Постараюсь, — почти не разжимая губ, ответила я.
Связующий шар немного потрескивал от напряжения. Поэтому провал в пространстве то и дело шел рябью, доказывая, что разговор длится уже много времени. Слишком много. Обычно беседы, проводящиеся с помощью магии, старались завершить поскорее, поскольку на их проведение тратилась целая прорва энергии.
Но, по всей видимости, это не беспокоило Норберга. Точнее, его явно что-то сильно тревожило, если судить по тому, как он хмурился. Но вряд ли длительность сеанса связи была причиной его волнения.
Норберг Клинг выбрал для этого разговора собственный кабинет. Письменный стол, обычно поражающий чистотой, сейчас был завален какими-то документами. Пыльные папки громоздились даже на полу подле ног вожака стаи. И это очень не нравилось сумеречному псу, который пытался растрепать бумаги, но безуспешно. Должно быть, клыки огромной потусторонней твари были способны причинить вред только живому.
— Успокойся, Сумрак! — раздраженно кинул Норберг, когда пес, слишком расшалившись, ощутимо боднул его головой в колено.
Пес, напоминающий сгусток мрака, только более плотный и осязаемый, покаянно заскулил и словно растекся струйками тьмы по полу. Мгновение, другое — и ничто в комнате более не напоминало о его присутствии.
А Норберг тем временем посмотрел в провал между двумя пространствами.
На расстоянии шага от его стола искрилось и рябило окно связи. Там, по другую сторону, сидела невысокая полная женщина в простом домашнем платье синего цвета. Она ожесточенно выдирала из своей прически шпильки.
— Надоели, голова от них болит, — негромко пожаловалась она и рукой взлохматила густые непокорные кудри. Вздохнув, добавила: — Все равно толку от них нет.
Жесткие складки, пролегшие от крыльев носа к уголкам рта Норберга, немного разгладились. Он с непривычной нежностью улыбнулся и сказал:
— Ты создаешь лучшие амулеты в мире, Алекса. А с собственными волосами до сих пор совладать не в силах.
— Не в силах, — легко согласилась она. — Все чаще думаю над тем, чтобы вообще постричься налысо. Вот Дариан удивится!
По лицу Норберга пробежала слабая тень. Но почти сразу он опять улыбнулся и спросил:
— Как поживает твой муж?
Алекса отложила в сторону очередную шпильку. Удивленно посмотрела на мага, как будто не ожидала от него такого вопроса. И внезапно прыснула от смеха.
Это получилось так заразительно и по-детски непосредственно, что на лбу Норберга разгладились последние морщины.
— Не притворяйся, — в перерывах между взрывами раскатистого хохота попросила Алекса. — Плевать тебе на моего мужа, Норберг. И всегда было плевать.
— Зато тебе не плевать на него, — парировал он. — А мне небезразличны все те, к кому ты испытываешь добрые чувства. Впрочем, еще более мне небезразличны твои враги.
— Я в курсе. — Алекса ловко вытащила из широкого рукава платья носовой платок и, ни капли не смущаясь, шумно в него высморкалась. Лукаво добавила: — Потому у меня уже давно нет врагов. Я научилась прощать обиды, потому что мне слишком жалко этих несчастных.
Норберг криво усмехнулся, уловив в словах скрытый намек.
— Ты же знаешь, что я растерзаю любого, причинившего тебе вред, — проговорил он. — Тебе или твоим детям. Кстати, как поживает маленькая Алита?
Алекса насторожилась. Отложила в сторону платок и сурово сдвинула брови.
— Отлично поживает, — прошелестел ее голос. — А почему ты спрашиваешь?
— Да так… — Норберг с демонстративным равнодушием пожал плечами. Добавил с нажимом: — Чужие дети взрослеют быстро. Мне одна птичка на хвосте принесла, что твоя дочь демонстрирует неплохие способности к магии. Не желаешь отправить ее в Гроштер?
Алекса несколько раз размеренно стукнула пальцами по столу, не отводя внимательного взгляда от Норберга.
— В большом городе много соблазнов, — уклончиво проговорила она. — Если Алита поступит в академию…
— То я лично прослежу за тем, чтобы она занималась исключительно учебой, а не всякими глупостями, — завершил за нее фразу менталист. — Можешь не переживать за дочь, Алекса. Я возьму ее под самый строгий контроль.
— Вот как раз этого я боюсь больше всего на свете, — с тяжелым вздохом призналась женщина. — Норберг, при всем моем хорошем к тебе отношении — держись подальше от моей семьи. Хватит с меня и того скандала, что устроил Дариан, когда услышал, что нашего первенца я назову в твою честь. А если муж узнает, что ты имеешь на Алиту какие-то планы… В общем, это далеко не лучшая идея. И мне самой это не нравится. Твои «вороны»… Я не хочу, чтобы моя дочь нарядилась в черные одежды твоих приспешников.
— А по-моему, Норберг Врейн — отлично звучит. — Мужчина заговорщицки подмигнул насупленной собеседнице, как будто пропустил мимо ушей все другие ее рассуждения о семейных проблемах.
В этот момент заклинание связи затрещало особенно громко. Изображение зарябило разноцветными помехами, и прореха между двумя комнатами начала быстро затягиваться.
В тот момент, когда проем почти схлопнулся, Норберг, негромко выругавшись, стряхнул с пальцев ярко-алую молнию чар. Она угодила прямо в шар, лежавший перед ним на столе в ворохе документов. Резко и остро запахло горелым, полыхнуло бесцветным пламенем, ближайшие листы бумаги почернели, обуглившись по краям. Но действия Норберга возымели успех: проем между двумя комнатами стабилизировался и расширился до необходимых пределов.
— Мы тратим время зря, — недовольно заметила Алекса. — В твоем положении слишком расточительно тратить столько энергии. Пора переходить от разговоров о семье к делу.
— Ты беспокоишься обо мне? — по-своему отреагировал на ее слова мужчина. Широко улыбнулся.
— Норберг, если не перестанешь доводить меня своими шуточками, я лично убью тебя, — спокойно предупредила Алекса. Язвительно добавила: — И вообще, птички приносят новости на хвосте не только тебе. Так одна пернатая мелочь проболталась, что у меня наконец-то появилась соперница. Некая прелестная кошечка. Правда, с очень острыми коготками и непростым норовом. — Помолчав, вкрадчиво добавила: — Впрочем, тебе как раз такая и будет под стать. Сам не раз говорил: чем тяжелее цель, тем интереснее.
Норберг мгновенно посерьезнел, прекратил ухмыляться.
— Будем считать, мы квиты, — сухо сказал он. — Алекса, ты права. Я трачу слишком много времени. По всей видимости, ты в курсе моих проблем. Скажи, ты поможешь мне?
Алекса откинулась на спинку кресла и привычным жестом взлохматила себе волосы. Затем принялась задумчиво постукивать указательным пальцем по своим губам.
Норберг не торопил ее с ответом. Он словно превратился в каменную статую. Его эмоции выдавали только глаза — цепкие, внимательные, напряженные.
— Помогу, — наконец, медленно протянула Алекса. — Но ты останешься мне должен, дорогой мой. Не думай, что я забыла твою подлость с именем моего первенца. За это ты заплатишь сполна.
— Как скажешь, — с нескрываемым облегчением отозвался Норберг. Добавил с намеком: — Ради тебя — все что угодно.
— Льстец! — Алекса опять расхохоталась. Впрочем, приступ веселья на сей раз не продлился долго. Почти сразу она прекратила смеяться и уже спокойно завершила: — По рукам, Норберг. И первое условие оказания помощи я озвучу уже сейчас. Коли у тебя все так серьезно с твоей кошкой… В общем, верну тебе той же монетой. Если у тебя родится девочка, назовешь ее Алексой.
— А если мальчик? — поинтересовался Норберг.
— Тогда Дарианом. — Алекса вновь захохотала, заметив, как недовольно вытянулось лицо мага.
