4

Ага, вот и Баптистская церковь. Довольно простенько с виду, большая кирпичная коробка с маленькой квадратной башенкой, ну да внешний вид не главное. Мне интересно то, что происходит внутри.

А? Нет, я не планирую становиться баптистом, и вообще смутно себе представляю, чем там они отличаются от католиков, православных и методистов каких-нибудь. Атеист я, и, если бы мне вдруг пришла в голову идея выбрать религию, это точно было бы что-то из неавраамического раздела каталога. Что я тогда тут делаю? Будете смеяться – на лекцию морфов пришёл. Нет, никакой фантастики. «Морфы» – это члены «МОРФ». Нет, не Министерства обороны Российской Федерации. Марксистского объединённого революционного фронта. Увидел объявление в «Porto Franco Tribune», стало любопытно. Время есть, Соле сегодня в 18:00 смену заканчивает, а мероприятие должно за час до этого закончиться. Всё равно выходной, делать особо нечего.

Каким боком тут Баптистская церковь? Элементарно – сдают помещения в почасовую аренду под различные собрания. Видимо, не очень у них здесь с пожертвованиями дела обстоят. Впрочем, возможно, просто обычная американская практичность – чего месту зря пропадать, когда можно немного денег срубить. Хотя, конечно, сочетание участников собрания и места, где оно происходит, получилось довольно забавным.

Стоянка перед церковью забита внедорожниками, и ещё с десяток припаркованы вдоль улицы. Благо, район жилой, и довольно просторно застроенный, так что с местом проблем нет. Аншлаг, похоже. У входа стоит молодой, патлатый парнишка в «тактических» штанах и попугайской расцветки рубашке навыпуск. Странное сочетание, ИМХО, ну да не моё дело. Парень вежливо здоровается на английском, хоть и с заметным русским акцентом:

– Здравствуйте! Вы на лекцию «MURF»?

Подтверждаю его догадку.

– Добро пожаловать! В первый раз у нас?

И вновь угадал.

– Проходите, присаживайтесь, через десять минут начинаем.

Прохожу, прохожу. Под рубашкой, кстати, у паренька характерная выпуклость обрисовывается при движении, явно пистолет в кобуре на поясе. Впрочем, здесь это нормально, у меня самого вон 1911 открыт для всеобщего обозрения.

Внутри всё как в типичной небольшой церкви из американского фильма – центральный проход, слева и справа от него скамьи. На дальней от входа стороне алтарь, видимо (или как там оно правильно называется), но сейчас всё укрыто брезентом. Оно и правильно – сопрут ещё чего, или революционный лозунг напишут. На фоне брезента висят два флага – один советский, второй некая вариация на тему Че Гевары, в чёрно-алых тонах. Народу не очень много, но и не то чтоб совсем мало – помещение заполнено примерно на ⅓, человек сорок присутствуют. У входа стоит ящик для пожертвований, без надписей, но с Че. Бросаю в щель два экю. Всё-таки, люди старались, организовывали.

Сажусь в середине, слева, спокойно рассматриваю публику.

Народ собрался самый разный, единого впечатления не производит. Ладно, попробуем на категории поделить.

Несколько расхристанно-интеллигентного вида мужичков за сорок в первых рядах – явно местная пародия претензия на «делателей смыслов». Я на таких насмотрелся в своё время, так что опознаю с лёту. Примерно аналогичную по численности могучую кучку дам невысокой симпатичности, с легкой истеринкой в глазах, отнесём туда же. Ну, народ это хоть и не особо приятный, но в любой околополитической движухе нужный. Создают фоновое бульканье и трепыхание, причём буквально за кормёжку и редкое почухивание за ушком.

Что у нас тут ещё… Четверо довольно серьёзных на вид мужиков в «тактическом» – тоже знакомый тип. «Ветераны борьбы, прошедшие огонь и воду», ага. До медных труб, правда, так и не добравшиеся. Основа и силовой резерв.

С полдюжины молодых парней, вроде патлатого на входе, это подрастающая смена, старательно перенимающая повадки «стариков». Кто-то по ходу дела отсеется, кто-то сядет, с кем-то ещё что-нибудь нехорошее случится, ну а оставшиеся, лет через пять, превратятся в таких же «бывалых».

Следующая категория – «боевые подруги». С ними как-то не очень здесь, наблюдая одну с «бывалым» и двоих с «молодняком». Впрочем, опять-таки, ничего нового, у нас ситуация аналогичная была. Девушкам обычно либо не интересна политика (что чаще всего), либо, наоборот, настолько интересна, что нормальные отношения с такими поддерживать не получится. А если и попробуешь, то, в один прекрасный день, окажется… Мдя… В общем, с боевыми подругами сложно, да.

Что? Где это «у нас»? Мм… Не важно. Было дело.

«Активисты и активистки». Политические, в смысле, не косящие под бойцов. Тоже имеют место быть, разного пола и возраста. Легко отличить от зевак по выражению лиц. В среднем где-то от 25 до 35. До 25 интересующийся такими вещами человек обычно ещё кидается на всё блестящее и шуршащее, ни на чём особо не зацикливаясь, а после 35 либо делает карьеру в политике, либо переходит в разряд профессиональных болтологов (которые в первых рядах сидят), либо просто посылает всё это на три буквы и занимается своими делами.

Все остальные – обычная публика, пришедшая посмотреть на клоунов. Вообще, ещё есть такая категория, как городские сумасшедшие, и парочка из них наверняка присутствует, но их на первый взгляд так просто не выделишь. Хотя, вон тот мужичок, с всклокоченной бородёнкой, внушает опасения в этом смысле.

Людей, на удивление, становится всё больше и больше, как будто мешок где-то развязали. Только что было человек сорок, прошло пять минут, и уже, как минимум, вдвое больше. И ещё продолжают идти. Откуда такой интерес к освободительно-революционному марксизму, хотелось бы знать? Сейчас-то уже почти исключительно зеваки подходят, у меня в этом плане глаз намётанный.

Ага, вот и выступающие. Опять-таки, легко узнаваемые типажи. «Суровый, но начитанный пролетарий», «опытный командир», «пламенная поэтесса», «снисходительный профессор». Блин, аж на ностальгию пробило. «Как молоды мы были…», хе-хе. Ну, во всяком случае, имидж отработан чётко, тут надо отдать товарищам марксистам должное.

Один из «бывалых» (вида, кстати, скорее латинского, нежели славянского) подошёл к микрофону.

– Товарищи, прошу занять свои места, мы начинаем.

Ага, точно, латинос, по акценту понятно. Но английский хорошо знает. Откуда именно родом – не определю, не такой уж я знаток, но точно из краёв южнее Рио-Гранде. Подождав полминуты, пока все рассядутся и замолчат, «бывалый» продолжил.

– Спасибо вам за то, что пришли. Для тех из вас, кто у нас впервые, разрешите представиться: моё имя Альфредо, заместитель председателя городского комитета «МОРФ», я буду ведущим сегодняшнего мероприятия. Наши выступающие: профессор Джулиан Мэтьюз, возглавляющий кафедру общественных наук Университета Порто-Франко.

Млять, и здесь эти левацкие твари молодёжи мозг засирают!

Мэтьюз, импозантно-добродушного вида седобородый толстяк в очках с тонкой золотой оправой и чуть помятом костюме, неожиданно легко поднялся с места под аплодисменты собравшихся, изобразил поклон и сел обратно. Я тоже похлопал, дабы не выделяться. Альфредо, тем временем, продолжает.

– …на тему «Основные тенденции развития экономико-политических укладов на Новой Земле в настоящее время». Каждое выступление будет длиться 45 минут, затем 20 минут на вопросы и 10-минутный перерыв. После профессора Мэтьюза, выступит товарищ Хорхе…

Сидящий в президиуме справа от профессора черноволосый, худощавый мужик с явной примесью азиатской или индейской крови спокойно, несуетливо встал и коротко кивнул в ответ на аплодисменты. Прикид удачно подобрал – вроде, никакой карнавальщины, даже тонкая кожаная куртка и красная ленточка вполне уместно смотрятся, и, в то же время, явная отсылка к «революционной романтике». Причём, именно советской. Любопытно…

– …а также о текущем состоянии борьбы трудящихся масс на Юге с феодальными эксплуататорами и религиозной реакцией.

Ишь ты. Вот это реально интересно, стоит послушать. Можно будет почерпнуть кучу полезных сведений, надеюсь, если классовую шелуху отфильтровать. Не зря пришёл, похоже.

– …руководитель Целевой группы по борьбе с расовой и гендерной дискриминацией, Ракель Федерле…

Красивая, но с явной сумасшедшинкой в глазах женщина хищно улыбнулась аплодирующим. Примерно моего возраста, выраженный средиземноморский типаж. Кто сказал «семитский», хе-хе? Открытое красное платье выгодно подчёркивает достоинства фигуры. Ну, ладно, таких феминисток ещё можно терпеть. А то, бывает, нарядятся в балахоны какие-то и ходят с небритыми ногами и нечёсаными волосами, людей пугают. В Европе встречал таких.

– …из своей новой поэмы…

О, я же говорил. Так и есть, поэтесса. Ну, бывает. Зато красивая.

– …Сергей Никонов, в прошлом политический узник фашистского режима Новороссии, в настоящий момент председатель Независимого профсоюза индустриальных рабочих Порто-Франко…

Ага. «Фашистский режим», значит. Интересно… Светловолосый, плотный (не толстый, а именно плотный) мужик в районе полтинника поднялся со стула, сурово топорща усы. Ну, да, прямо-таки веет от него фильмами про дореволюционных «большевистских подпольщиков». Сознательный квалифицированный рабочий, политически грамотный, ага.

– …попытках националистических, фашистских сил использовать для своих целей рабочее движение…

Любопытно, это они все сами собой так имидж прокачали, или подсказал кто? В принципе, никакой особой конспирологии тут искать не надо (вернее, не обязательно) – простая мысль обратиться к специалистам по маркетингу вполне могла товарищам марксистам и самостоятельно прийти в голову, без ненавязчивой помощи английской разведки (ну, или кто тут её заменяет в роли вселенского зла).

– …о текущих проблемах рабочего движения в Порто-Франко.

Мдя… Похоже, последние два выступления можно будет пропустить. Впрочем, сориентируюсь по ходу дела.

– …приглашаю к микрофону профессора Мэтьюза.

Бурные аплодисменты, ага. Упитанный профессор выбрался из-за стола и привычным жестом взял микрофон.

– Добрый день, дамы и господа! Рад приветствовать вас на нашей…

Чувствуется, что у мужика большой опыт публичных выступлений. Глубокий, хорошо поставленный голос, естественные, без всякой скованности жесты, в нужных местах шуточки вставляет.

– …начала, давайте вкратце рассмотрим основные существующие модели…

Говорил профессор долго и красиво, отработанными паузами и интонациями погружая слушателей в некое подобие транса. Не того, когда ты засыпаешь и воспринимаешь речь оратора как шум ветра и волн, а того, в котором ты слушаешь с интересом, и вся получаемая информация кажется тебе очевидной и бесспорной. В духе «я и сам это знал, просто так точно сформулировать не мог», ага. Для того, чтобы сохранять в таких случаях критическое мышление, надо прилагать сознательные волевые усилия.

Если же по существу, то Мэтьюз описывает текущее положение дел на Новой Земле термином «всплытие реликтов» (где-то я уже это определение читал, между прочим, у Еськова, кажется). То есть, воссоздание общественных моделей, которые на той стороне уже проиграли конкурентную борьбу и отмерли. Причины, по мнению профессора, лежат как в экономической, так и в психологической областях. Во-первых, уровень развития производительных сил существенно просел, по сравнению со Старой Землёй. Соответственно, понизилась и сложность порождаемых ими общественных отношений. Во-вторых, со Старой Земли на Новую переезжают, в основном, те, кому там не очень нравится. «Отставшие от поезда истории», как поэтически выразился оратор. Соответственно, они пытаются воссоздать некие идеализированные модели из прошлого. Ну, спорно, конечно, но, по крайней мере, достаточно стройная концепция.

Если описательно-теоретическая часть показалась достаточно интересной, то выводы и прогнозы разочаровали. Обычный набор леволиберальной демагогии. «Правильная сторона истории», «прогрессивные силы», «правая реакция неизбежно проиграет конкуренцию» и тому подобное. Даже странно, вроде умный человек, а такую ерунду несёт. Впрочем, возможно, он просто подстраивается под аудиторию.

– …с удовольствием отвечу на ваши вопросы.

Хм… Спросить, что ли, чего-нибудь? Ну, почему бы и нет? Стесняться вроде некого, не думаю, что за непонравившийся вопрос меня пристрелят. Максимум, выгонят. Тем более, что пока ничего интересного никто не спросил, всё в духе «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». Подняв руку и дождавшись своей очереди, встаю.

– Профессор, вот называете возрождение ранее проигравших на Старой Земле моделей общественного устройства «всплытием реликтов», и считаете их повторное поражение предопределённым. Но не перебарщиваете ли Вы тут с детерминизмом? Роль личностей и случайностей в истории никто не отменял, согласитесь. Сражение у атолла Мидуэй вспомните, хотя бы. Вы не думаете, что у право-либертарианских, например, идей, есть шанс добиться успеха с новой попытки. Или у национал-социалистов. Почему Вы так уверены, что именно леволиберальная модель победит?

Краем глаза ловлю на себе недовольные взгляды со стороны некоторых присутствующих, но большинство смотрит просто с любопытством. Мэтьюз изображает снисходительную усмешку.

– Помимо роли личностей и случайностей, о которой Вы совершенно справедливо упомянули, есть ещё и логика исторического развития. И она пересиливает любые случайные флуктуации. Человеческое общество неизбежно развивается в направлении равенства, взаимоуважения, смешения культур и наций, победы над всеми видами дискриминации. То есть того, что Вы с иронией называете «леволиберальными ценностями», и что, на самом деле, является ценностями общечеловеческими.

– Президент Трамп бы с Вами не согласился, профессор. – садясь на место, замечаю, как благообразную рожу уважаемого завкафедрой на секунду перекосило при упоминании о Трампе. Впрочем, он мгновенно справился с собой. Опыт не пропьёшь, ага.

Человек пять ещё пару минут косятся на меня осуждающе, но большинству, судя по всему, наплевать. Ну, не удержался, люблю левачков потроллить.

Мэтьюз ответил ещё на пару вопросов, после чего объявили перерыв, и народ массово двинулся по двум направлениям – к выходу (покурить, наверное) и к коридору, на который указывает стрелка с надписью «WC». Я, как некурящий, присоединился ко второму потоку.

Отозвавшись на зов природы, решаю пока не идти на своё место, а выйти на улицу. Благо, до конца перерыва ещё пять минут. Чем сидеть, лучше пройтись чуть-чуть, размяться.

Снаружи всё так же пасмурно, плюс начал накапывать мелкий дождь. Курильщиков, впрочем, это не останавливает – собрались в кучки и дымят напропалую. Тьфу, блин, подышишь тут свежим воздухом… Отхожу чуть подальше и смачно, с хрустом потягиваюсь.

– Профессор вогнал Вас в сон? – ироничный женский голос из-за спины заставляет меня прекратить изображать проснувшегося кошака. Оборачиваюсь – симпатичная рыжая девушка лет тридцати, смотрит на меня с непонятным выражением зеленовато-карих глаз. Я, кстати, её внутри церкви тоже видел, она через одну скамью от меня сидела, впереди-слева.

– Он это может, со своими политкорректными мантрами. Вы в первый раз на лекции?

– Ага. Но скорее тембром и интонациями, чем содержанием. Он, по-моему, специально публику гипнотизирует. Как ярмарочному зазывале, цены бы ему не было.

Девушка весело, заразительно засмеялась.

– Да, пожалуй. Такой талант пропадает. Меня зовут Ичасо, кстати.

– Очень приятно, Виталий.

Интересное имя. Английский для неё явно не родной, но акцент определить не могу. Высокие, тяжёлые на вид кожаные ботинки, джинсы, лёгкий свитер, кобура на поясе.

– А Вы завсегдатай здесь?

Рыжая делает неопределённый жест.

– Когда как. Я больше на собрания хожу, чем на лекции.

Ага. Активистка, значит. Не пиздофашистка радфем, надеюсь? Было бы печально, симпатичная ведь.

– А я, честно говоря, случайно забрёл. Объявление в газете увидел, вот любопытство и взыграло.

– И сразу решили потроллить уважаемого профессора?

С деланым смущением развожу руками.

– Виновен, Ваша честь.

Оба смеёмся.

– Ну, пора внутрь. Перерыв заканчивается.

Возвращаемся, болтая на ходу.

– Русский?

– Да, из Москвы, неделю как перешёл. А Вы?

– Басконка. Уже девять лет здесь.

Так, с именем понятно. На испанский, что ли, попробовать перейти? Или ей это неприятно будет? Оккупанты там, всякое такое…

– ¿Has estado viviendo en Porto Franco desde entonces?

Нет, кажется, нормально отреагировала. Разве что, удивилась немного, по лицу видно. А я заодно на ты перешёл, вроде как ненароком. Говорю же, испанский в этом плане лучше английского. Да и вообще, он мне куда больше нравится.

Ичасо, продолжая улыбаться, ответила на испанском.

– Вообще, моя семья из-под Биаррица, так что в детстве на улице все говорили на французском, а испанский я только в школе начала учить. Ну, попрактиковаться никогда не вредно. Нет, сначала я пару лет жила в Ирунье. Это небольшой городок, к западу отсюда, в предгорьях на границе с Китаем. Там все говорят на баскском. Потом довольно много путешествовала в …ээ… по разным местам. В Порто-Франко меньше полугода живу, так что до статуса горожанки мне ещё далеко. Если вообще буду его получать… – добавила она с внезапной меланхолией.

Занимаю место рядом с ней, что воспринято как само собой разумеющееся.

Альфредо вновь завладевает микрофоном, представляя нового докладчика.

– Товарищ Хорхе, в прошлом командир 3-го батальона Народно-революционной армии «Sendero Luminoso», в настоящее время – член Совета революционного командования «Аль-Дариб у’Льмуди».

Надо же, какой революционный товарищ. Интересно, а почему его местная сигуранца за жабры не берёт? Нет, я понимаю, что мир большой и у всех свои проблемы, но не до такой же степени. Интересуюсь у Ичасо. Та нетерпеливо отмахивается:

– В Латинском Союзе он под амнистию попал, когда сендеристы отказались от вооружённой борьбы. А трудности Халифата всех здесь только радуют. Не отвлекай, дай послушать!

Поклонница, что ли? Ну, мужик внушает, надо признать. Спокойный такой, жилистый, говорит негромкими, но чёткими, как будто рубленными фразами.

– …характеризуется прогрессирующей деградацией всех структур Халифата. Фактически, режим Галиба II уверенно контролирует только столицу. На большей части территории действует двоевластие – «дневная власть» в лице наместников халифа, различных спецслужб и армии с одной стороны, и «ночная власть» – с другой. В её роли выступают как различные местные антиправительственные группировки, так и ячейки Исламского государства. На протяжении последних полутора лет прослеживается отчётливая тенденция к наращиванию ИГ своих сил…

В общем, как я и предполагал, выступление очень интересное. Теперь, во всяком случае, имею общее представление, что происходит в Халифате. Понятно, что нужно делать поправку на угол зрения «товарища Хорхе», но, тем не менее, общая картина вырисовывается.

Около двух (местных!) лет назад спокойное (ну, насколько уж может быть спокойной жизнь средневековой мусульманской деспотии) бытие Великого исламского халифата закончилось. Неведомыми путями (хе-хе) пробравшиеся на Новую Землю сторонники ИГИЛ подняли восстание в Самате – небольшом городишке где-то в верховьях Евфрата, в практически необжитом районе, который даже непонятно кому принадлежал – то ли халифу из Мекки, то ли его периодически бунтующим чернокожим вассалам из Кадиза. Собственно, это уже не особо важно, потому как на данный момент Самат принадлежит Исламскому государству, вместе с большей частью южных районов обоих халифатов. И того, что «Великий исламский», и того, что «Нигер и Судан». Крупнейший город халифатского юга, Куртуба, также перешёл в руки черноармейцев, и сейчас там заседала Шура, возглавляемая неким Вахидом аль-Бухари, наместником халифа на Новой Земле. Только не того халифа, который Галиб II и живёт в Новой Мекке, а того, который Абу Бакр аль-Багдади и живёт на Старой Земле, в Ракке (ну, по слухам, во всяком случае). Как они связь поддерживают, любопытно…

В общем, новорожденный Халифат достаточно успешно наступает на своих старых тёзок, клеймя и бичуя их коррумпированность и моральное разложение (что, уверен на 100%, чистейшая правда), вводя на захваченных (ну, или освобождённых, зависит от точки зрения) землях «суровые и справедливые законы» (в суровость верю, в справедливость как-то не очень) и обещая наступление Золотого Века после своей окончательной победы (победа вполне возможна, по словам товарища Хорхе, но вот то, что после неё будет, в моё понимание «Золотого Века» не укладывается никак). Треть территории ВИХ уже под полным контролем черноармейцев, последний год Галеб II держится исключительно за счёт авиации и отрядов белых наёмников, но и то, и другое стоит весьма приличных денег. И на сегодняшний день финансовые резервы Новой Мекки истощились практически до нуля. По крайней мере, так говорит Хорхе. Вопрос, конечно, не wishful thinking ли это. Насколько я понимаю, нефтяные вышки в дельте Евфрата остаются под контролем правительства, а чтобы полностью остаться без денег, контролируя нефть, надо быть социалистом, желательно венесуэльским. При всём моём заранее негативном мнении о халифе Галебе II, социалистом, всё-таки, он скорее всего не является.

Вопрос «какое отношение ко всей этой катавасии имеет бывший батальонный „команданте“ сендеристов?» тоже постепенно прояснился (правда, для этого пришлось немного потеребить с вопросами Ичасо). Оказывается, ещё за несколько лет до появления чёрных знамён в Савате, в Атласских горах, протянувшихся вдоль западного побережья южного континента, завелись партизанские отряды того самого «Аль-Дариб у’Льмуди» (хрен его знает, как это правильно пишется, но означает, в переводе, всё тот же «Сияющий путь», что и «Sendero Luminoso»). Основу движения составили йеменские коммунисты (!) и добровольцы с Севера, в основном из Латинского Союза. Благо, там, как раз, основное веселье закончилось, и не вписавшихся в мирную жизнь «товарищей по борьбе» их более разворотливые коллеги, засевшие в правительствах и парламентах, с удовольствием сплавляли куда подальше, ещё и денег на дорогу давали (немножко).

Честно говоря, понятия не имел, что в Йемене есть какие-то коммунисты, да ещё и целыми партизанскими отрядами. Я думал, там только «Аль-Каида Аравийского полуострова» и хуситские племенные ополчения, вооружённые баллистическими и противокорабельными ракетами. А оно эвона как… Между прочим, весьма любопытно, а как это те самые «партизанские отряды» сюда попали, в товарных количествах? Кто сказал ZOG, хе-хе?

Как бы там ни было, коммунистическое восстание против власти халифа развивалось ни шатко, ни валко, по понятным причинам, и за пределы наиболее глухих и недоступных плоскогорий и долин выбраться не могло. Скорее всего, так бы оно со временем и угасло, но тут появились черноармейцы, практически все правительственные силы были переброшены на борьбу с более опасным противником, и вот тут товарищи левые, надо признать, времени зря не теряли. Сочетая агрессивные наступательные действия на Юге с массированной компанией по сбору средств и призыву добровольцев на Севере, им удалось полностью взять под контроль как Атласский хребет, так и узкую, чрезвычайно дождливую полоску западного побережья за ним. Попытка выйти на восточные равнины успехом не увенчалась, противостоять на открытой местности авиации и танкам ВИХ и фанатичным черноармейцам на ган-траках красноармейцы (да-да, так и называются!) оказались не в состоянии. Впрочем, к ним в горы враги тоже лезть не пытаются, сосредоточив усилия друг на друге.

В общем, на Юге сейчас весело. Халифат со столицей в Мекке и его полувассал, Халифат со столицей в Кадизе, вместе сражаются с Халифатом со столицей в Куртубе. Война Трёх Халифов, хе-хе. Плюс к этому, халиф Мекки и халиф Куртубы воюют с исламокоммунистами (у тех тоже есть столица, между прочим, в крохотном портовом городишке Муйнак, примечательном тем, что это самое дождливое обитаемое место на Новой Земле – почти 5 000 мм осадков в год, и никакого сухого сезона). Единственное, что мешает воевать друг с другом исламокоммунистам из Муйнака и негроисламистам из Кадиза, это то, что они никоим образом друг с другом не граничат. Блин, вот что было в головах тех, кто всю эту фауну сюда переселил, хотелось бы мне знать?

Товарищ Хорхе закончил с лекционной частью, и настала пора вопросов. Честно говоря, хочется спросить что-нибудь умное, дабы произвести впечатление на девушку, но вот как-то ничего подходящего в голову не приходит, а дураком выглядеть не хочется. Впрочем, на фоне основной массы задаваемых вопросов, в духе «а расскажите, товарищ ветеран, как Вы рубили белогвардейскую сволочь», задать более-менее адекватный вопрос не так сложно, наверное. Поднимаю руку.

– Скажите, а как удаётся разрешать противоречия между религиозными убеждениями местного населения и коммунистическими принципами? Я даже не столько про секуляризм говорю, сколько про бытовые вопросы: отношение к женщинам, к атеистам и иноверцам, и т. д.

Хорхе, как мне показалось, посмотрел с одобрением.

– Хороший вопрос. Трудности в этой сфере, конечно, были, есть и будут. Но руководством изначально, с первых дней Революции был выбран чёткий курс на то, что основной задачей является именно построение справедливого общества, основанного на социалистических принципах. Местные традиции и религиозные верования, при всём к ним уважительном отношении, не могут являться основанием для отклонений от этого курса. Понятно, что такая политика, особенно на первоначальном этапе, создавала ряд трудностей, но время доказало её верность. Конечно, большу́ю роль здесь сыграла решительная борьба с реакционными элементами среди духовенства…

Ичасо негромко, но отчётливо пробормотала: «Вешали эту сволочь прямо на минаретах…»

– …просветительская, образовательная деятельность. Не скрою, проблемы всё ещё есть. Несколько раз были случаи перехода отдельных подразделений на сторону Исламского государства, всего месяц назад целый батальон новобранцев перешёл, выдав врагу офицеров и активистов.

Тема для товарища Хорхе явно близкая, видно, что искренне переживает человек.

– …не надо обобщать. Каждый конкретный случай вызван упущениями, ошибками, недоработками. И у этих ошибок есть конкретные имена и фамилии, и они несут заслуженное наказание. В случае с батальоном, например, военный комиссариат сектора грубо нарушил требования по комплектованию частей, сформировав батальон на 95% из новобранцев. Командование Южного фронта, в свою очередь, не проконтролировало этот момент, не усилило батальон опытными, политически грамотными солдатами и офицерами. Более того, батальону был выделен участок, на котором ему пришлось действовать в отрыве от основных сил, на территории, лишь за месяц до этого освобождённой от противника, и ещё не зачищенной от реакционных феодально-клерикальных элементов…

Но вот с казёностями перебарщивает, это же не доклад командованию, тут можно и попроще выражаться.

– …жного сектора, командующий Южным фронтом, его заместители по организационно-мобилизационной подготовке и по политической части были осуждены Военным трибуналом и направленны в штрафные роты.

Ичасо удовлетворённо кивнула. Что-то мне такая её вовлечённость в тему внушает некоторые подозрения…

– …целенаправленной, методичной работе эти проблемы не помешают победе нашего дела. Я ответил на Ваш вопрос?

– Да, большое спасибо!

Хоть я леваков и не люблю, мягко говоря, но товарищ Хорхе мне нравится. Видно, что мужик грамотный, и за дело душой болеет. Ну а что левак… положа руку на сердце, ислам, наверное, всё-таки ещё хуже социализма, так что, думаю, стоит пожелать им успеха.

Альфредо вновь завладел микрофоном.

– Товарищи, сейчас перерыв десять минут, не опаздывайте, пожалуйста.

Рыжая басконка повернулась ко мне.

– Ты не куришь, как я понимаю?

– Нет. Но за компанию пройдусь.

– Да я сама не курю. Второй месяц уже. Ладно, пойдём, подышим свежим воздухом, чего здесь сидеть…

Выйдя на улицу, отходим чуть в сторону от извергающей клубы дыма толпы курильщиков.

– И чем сейчас вновь-прибывшие занимаются, в сезон дождей?

– Да пока осматриваются по сторонам, в основном. Пытаются понять, что к чему, куда дальше двигаться, и двигаться ли вообще.

– Думаешь в Порто-Франко остаться?

– Пока не знаю. Возможно, как сухо станет, съезжу ещё пару мест посмотрю. Пока не горит, лучше узнать побольше, прежде чем какие-то глобальные решения принимать.

– Ну, а вообще, куда тянет и чем планируешь заняться?

– Пока не знаю, чем. Голова на месте, руки-ноги тоже, не пропаду. Насчёт места я, в принципе, не особо прихотливый, лишь бы не была какая-нибудь дыра, где вообще ничего не происходит. Тут же в основном в таких народ и живёт, как я понимаю?

Ичасо заразительно рассмеялась, кивая.

– Это уж точно. В Ирунье вообще всего два события в год – начало сезона дождей и конец сезона дождей. Но ты знаешь, свои плюсы в этом тоже есть. Жизнь простая, люди не заморачиваются попусту. Работают, отдыхают, женятся, растят детей. Большинству из них больше ничего и не надо, они счастливы.

– Мм… но не ты?

Девушка развела руками в шутливо-виноватом жесте.

Спросить или не стоит? Ладно, думаю, вилять и осторожничать с ней – проигрышная стратегия.

– На Юг не заносило, во время странствий?

Задрав подбородок и глядя прямо в глаза, она чуть жестковатым голосом ответила:

– Заносило. А до этого в Латинский Союз. Имеешь что-то против?

Примирительно выставляю вперёд ладони.

– Нет, с чего бы? Люди, способные поехать воевать за свои убеждения, достойны уважения.

Тут, конечно, стоило бы добавить, что многие из них также достойны пули в затылок, но я не добавил. Видимо, правильно сделал, потому как собеседница явно малость отмякла.

– Ты на машине?

– Ээ… нет, не купил пока.

Надо бы, кстати, заняться этим вопросом. Хотя, до того, как определюсь с планами, не стоит, наверное. Такси обойдусь. Оно здесь, вопреки книге, есть.

– Ничего, поедем на моей.

И с этой фразой разворачивается, и идёт на дальний конец стоянки, даже не убедившись, что я иду за ней. Блин. Не то чтоб мне так уж любопытно было послушать двоих оставшихся докладчиков, феминистки и профсоюзные деятели не входят в мой круг интересов, но… Куда мы едем-то?

Ичасо подошла к сурово проапгрейженному для бездорожья «Судзуки Самурай» с тщательно нанесённым травянистым рисунком, и невозмутимо прыгнула за руль. Ладно… Обхожу машину и занимаю пассажирское сиденье. Не скрывая любопытства, оглядываюсь. Понятно, что салон автомобиля не скажет о человеке столько же, сколь домашняя обстановка, но от этого пункта мы ещё далеко, и неизвестно, придём ли к нему вообще, так что обойдёмся тем, что имеем. Никаких плюшевых котегов и розовых пушистых шариков, но этого я и не ожидал, собственно. Даже наоборот, удивился бы. Но чисто, видно, что о своих вещах девушка заботится. На зеркале висят сразу два украшения – серебряный католический крестик и серебряный же диск с угловатым абстрактным рисунком, явно что-то исламское. Над головами и водителя и пассажира крепления под оружие, но у меня там пусто. А вот над Ичасо какой-то короткий помповик закреплён.

Сиденье позади всего одно, и человек, его занимающий, смотрит назад. В смысле, когда он там есть – сейчас-то, слава Ктулху, никого, а то я бы уже выскочил наружу. Если успел бы. Там тоже крепление, и в нём «Сайга». Насколько я могу отсюда разглядеть – гладкоствольная, под 12-й калибр.

– Ну что, одобряешь? – явная ирония.

– А ты нуждаешься в одобрении со стороны? Как-то не похоже.

Хмыкнув, воительница резко рванула с места. Всё-таки, хотелось бы знать, куда мы едем. Не думаю, что к ней домой. То есть, оно бы здорово, конечно, но будем реалистами. А куда тогда? Вообще, мы, мужики, тут в уязвимом положении. Нас похитить, это как два пальца об асфальт. Появляется такая вот симпатичная девушка, предлагает поехать с ней, и отказаться ты уже вроде как и не можешь, не выглядя при этом мудаком. Ладно, разберёмся. Вроде как, пока что меня похищать некому и не за что. До денег-то всё равно не добраться. Или я чего-то не знаю?

Ехали мы минут десять. По Роуз-Стрит выскочили на ограничивающую город с запада Уэст-Стрит, проехали немного по ней, между редких домов справа и мокрой зелёной степью слева, затем свернули на короткую, метров триста гравийку. Впрочем, к этому времени я уже догадался, куда меня везут – торчащий у съезда с дороги здоровенный щит с надписью «Wild Bill’s shooting range» и рисунком бравого ковбоя с двумя револьверами. Вообще, реальный Дикий Билл был на редкость мерзким типом, ну да ладно. Стрелять, значит, будем. Надеюсь, не со мной в качестве бегущей мишени?

Стрельбище явно именно стрельбище, без всяких клубов и ресторанов. Под наглухо затянутым тучами небом расположились небольшой домик, длинный навес над огневым рубежом и множество разнообразных мишеней в бурно зеленеющей степи. Но, по крайней мере, трава на директрисах тщательно выкошена. Что, с учётом размеров стрельбища, не так уж и легко, я полагаю. До самых дальних мишеней с километр где-то будет, если грубо прикинуть.

Припарковавшись на полупустой стоянке, Ичасо заглушила движок и посмотрела на меня.

– С оружием обращаться умеешь? Или только языком махать?

Почти подавив невовремя вылезший смешок, стараюсь с как можно более невинным видом ответить:

– Да я и оружием, и языком. Но языком лучше, мне говорили.

– Дурак! – но сказано с улыбкой, а то уж я забеспокоился, вдруг у молодых революционерок строго насчёт пошлых шуток. Вообще, маловероятно, конечно. Стоит только их братьев по неразуму в начале ХХ века вспомнить. Уж что-что, а излишняя скромность там и не ночевала.

Мы вышли, из багажника был извлечён (и сунут мне в руки) полужёсткий чехол с винтовкой, после чего я побрёл, в соответствии с указующим жестом, к рубежу, а Ичасо пошла в домик. Видимо, денежку заплатить. Не бесплатно же всё это удовольствие. А я не пошёл, потому как с одной стороны, конечно, обычно платит мужчина (тем более, что мы её винтовкой будем пользоваться, насколько я понимаю), но с другой – кто её знает, насколько она повёрнута на феминизме и прочей эмансипации.

Из посетителей наблюдаю с десяток человек разного пола, совершенствующихся в стрельбе из винтовок на 300–500 метров, плюс две группы по три мужика на правом фланге, неспешно, с обменом мнениями в перерывах, шмаляющих на ту самую предельную, километровую дистанцию.

Фурия революции появилась на огневом рубеже, остановившись у сектора для пистолетно-револьверной стрельбы. Ну, или как там эта часть стрельбища правильно называется. Кроме нас здесь всего один довольно упитанный мужик с запорожскими усищами, отрабатывающий быстрое доставание револьвера и стрельбу. Ну, знаете, как в ковбойских фильмах. Между прочим, много тут народу такого телосложения – объёмистых, но скорее плотных, чем жирных. В принципе, о причинах догадаться не сложно: едят много мяса, передвигаются в основном на машинах, спортом если и занимаются, то в основном силовыми упражнениями. При обычной здешней летней погоде, а это температура за 35°С и влажность за 80%, чтобы много бегать нужно реально это дело любить.

Ичасо достала из кобура какой-то средних размеров пистолет импортного вида (ну, не разбираюсь я в них, звиняйте), и лихо отстреляла одиннадцать патронов. Она левша, кстати. Что-то я протупил, не сообразил сразу по расположению кобуры. Рыжая, зеленоглазая, да ещё и левша – у-ух! Точно ведьма! Ладно, нечего столбом стоять, надо тоже пострелять немного.

Пока я меняю магазин с дорогими голд-дотовскими патронами на бюджетный вариант, моя спутница погоняет мишень к рубежу. Интересно, но потом посмотрю. Патрон в патроннике я здесь не держу, нет (пока?) такой необходимости, так что досылаю, и погнали наши городских…

Блин, грохает-то как, даже на открытом пространстве. Это вам не ПМ.

Закончив стрельбу, перезаряжаюсь, и тоже подгоняю мишень. Одна девятка, три восьмёрки, три семёрки, шестёрка. Пожалуй, как-то всё чуть вверх-вправо смещено. Но в принципе, неплохо, на мой взгляд. Ироничное хмыканье из-за плеча заставляет обернуться. Ичасо стоит рядом, рассматривая мои результаты без особого восхищения.

– Надеюсь, языком ты и правда лучше владеешь, а иначе вообще никакого толку от тебя.

Негромко бормочу «You’d be surprised…», вызвав очередное скептическое хмыканье.

– Ладно, а у тебя что?

Молча протягивает свою мишень. Разворачиваю. У неё был не стандартный круг, а поясная мишень с целящимся в стрелка подозрительного вида мужиком. С явно негроидными чертами, между прочим.

Мдя… По пуле в каждый глаз (ну, в один, второй впритирку), в центр лба, в нос, в ярёмную яму, в солнечное сплетение, в сердце, в каждое плечо и две оставшихся в пистолет.

– Да, ссориться с тобой явно не стоит. Или связывать предварительно.

– О, вот ты оказывается по каким делам…

– Да, я полон сюрпризов…

Смеёмся.

– Ну, что, ещё постреляем? Может, это у тебя от возбуждения руки тряслись, пока представлял что-то из своих извращённых фантазий?

– Гкхм… Ага, наверняка.

В общем, отстреляв ещё два магазина, какого-то кардинального улучшения я так и не добился. Ладно, практика, практика и ещё раз практика. Со временем не хуже рыжих баскских революционерок будет получаться.

Движимый любопытством, поднимаю отлетевшую почти к моим ногам гильзу. Интересно каким калибром Ичасо пользуется? Ага,.40 S&W, производства того же «First Arsenal». Десять миллиметров, солидно. Не 45-й, но всё-таки…

Ичасо, заметив, что я рассматриваю гильзу, подошла поближе, протягивая пистолет. В порядке ответной любезности, даю ей свой.

Ага, это «Таурус» у неё. Если я ничего не путаю, они лицензионную копию «Беретты» выпускают, как у Джеймса Бонда. Но та вроде 9 мм, или как?

– А я думал, они девятимиллиметровые…

– Это «Taurus PT100», они 40-го калибра.

– Местный, или с той стороны?

– Нет, ты что, с той стороны, конечно. Здесь пока никто производством стволов не заморачивается, не могут конкурировать с товаром оттуда. Хотя, с нынешней политикой Ордена, может, и начнут. А у тебя что это за змеиная чешуя на рукояти? Такое впечатление, что ты его с убитого сутенёра снял.

– Хе-хе. Вот все примерно так думать и будут – выпендрёжник, ничего толком не умеет. Иногда то, что тебя не воспринимают всерьёз, может пригодиться.

Вообще-то, основная причина – мне просто пистолет понравился, но и такие соображения тоже были.

– Ну, не так глупо… – признала девушка. – Но это при условии, что на самом деле ты что-то умеешь. А это как-то не бросается в глаза.

Блин, что-то меня уже этот критический взгляд начинает раздражать. Немного можно, смеха и разнообразия ради, но если это её постоянный стиль общения, то ну его нафиг, лучше сразу разбежаться.

– Слушай, я из этого пистолета и калибра второй раз в жизни стреляю, и до этого не стрелял три года вообще.

Два раза не считается, хе-хе.

– Мм… Тренироваться надо, значит. Человек должен уметь за себя постоять.

– Ну, вот, тренируемся же.

Ичасо задумчиво перевела взгляд на винтовку в чехле, которую я аккуратно положил на полку сбоку.

– А с винтовками у тебя как?

– C СВД только дело имел. До четырёхсот метров.

– Ладно, тогда нет смысла на тебя патроны пока что переводить. Пойдём, я сама постреляю.

Ну, пойдём. Взяв чехол, добросовестно тащу его вслед за девушкой. Заодно фигурой любуюсь. Очень даже ничего фигура, кстати. Ну, может, чуть-чуть широковата в плечах, лодыжках и запястьях, но это от занятий спортом, сразу видно. И движется красиво – плавно и грациозно. В общем, влечение с моей стороны есть, но, если это у неё не тактика на сегодня, а постоянная манера общения – не думаю, что что-то выгорит. Впрочем, будем посмотреть.

Проходим в самый конец рубежа, не вызывая ни у кого особого интереса. Хотя, вру, на Ичасо мужики посматривают. Дойдя до облюбованного места, она вытаскивает из деревянного ящика, прибитого к поддерживающему навес столбу, мат и расстилает.

– Давай винтовку.

– На.

Винтовка, извлечённая из чехла, оказалась совершенно незнакомой. Впрочем, оно и немудрено – я из такого рода штук вообще только СВД пользовался, ну плюс ещё «мосинки» и «Винторез» в руках держал. А тут крокозябра какая-то: закамуфлированная, «болт», скелетный приклад, дульный тормоз, сошки. Чёрт его знает, что за производитель. А вот оптику опознал – «Leupold», с кратностью от 3 до 9.

Ичасо, привычно расположившись на мате, приложилась к винтовке и начала целится. Стою, молчу, дабы не мешать, смотрю на мишенное поле. Мишени представляют собой разноцветные круги на металлических шестах, расположены рядами. Ага, понятно, по дистанциям, значит.

БАМ!!!

Блин, громко. Мишень на …ээ… пятистах метрах упала, полежала короткой траве секунд пять, набираясь сил, и медленно поднялась обратно. Ичасо передёрнула затвор, отозвавшийся сочным лязгом. Стараясь не мешать, поднимаю отлетевшую гильзу. Непонятная эмблема и надпись.300 Remington Ultra Magnum. Это что за калибр такой? Вообще,.300 это же 7,62 мм, кажется? Но что-то гильза уж больно внушительно выглядит. И бабахает солиднее, чем СВД.

БАМ!!!

Шестьсот метров.

Ловлю себя на мысли, как сексуально выглядит спортивная рыжая красотка с мощной снайперской винтовкой. Увы, что-то мне внутренний голос подсказывает, что ничего не обломится в этом плане. Сегодня, во всяком случае.

Бам!!!

Семьсот метров. Перезаряжается. Хм, странно, почему только три патрона в магазине? Извращение какое-то. Как с такой воевать? В СВД вон десять, плюс я одиннадцатый досылал всегда, и то кажется, что всего ничего. А тут…

Бам!!!

Восемьсот метров. А вот это реально круто. Ну, для меня, по крайней мере. Да и не только для меня, думаю. Дальние мишени при сегодняшнем пасмурном освещении уже практически не видно. Даже не практически, а вообще не видно, я 800-метровую и то скорее угадал, чем разглядел.

Бам!!!

Вроде, какое-то движение промелькнуло. Или показалось? Судя по отсутствию какой-либо реакции со стороны Ичасо, снова попадание. Хотя, кто её знает. Может, не склонна она к темпераментным испанским проклятиям.

Бам!!!

Надо будет маленький бинокль купить. Кинул в сумку, и пусть лежит – он же лёгкий, не напрягает. А вот пригодиться может.

Ичасо, не вставая с мата, с довольным лицом убирает винтовку обратно в чехол. Пожалуй, время выказать восхищение. Тем более, что оно вполне искреннее.

– Круто! Часто практикуешься?

Комплимент, судя по гримаске, воспринят с лёгкой досадой. Мол, «кто ты такой, чтоб давать оценку, если сам не умеешь ни хрена».

– Раз в неделю где-то. И тебе бы стоило.

– Да, надо будет.

Исполнив обязанности вьючного животного на пути к стоянке, сажусь внутрь. Наверное, стоило бы что-нибудь остроумное сказать, дабы разрядить атмосферу и восстановить интерес к себе, но вот как-то ничего на ум не идёт. Про работу, что ли, спросить? Или глупо и натужно получится? Не, нафиг. Как говорится, «молчи, за умного сойдёшь».

Молча доезжаем до начала Секонд-Стрит, основной дороги, соединяющей западную окраину с центром. Свернув на неё, моя (видимо, несостоявшаяся) спутница первой нарушает довольно неловкое молчание.

– Тебе куда?

– Если через центр едешь, там высади, нормально будет.

– А остановился ты где?

Хм… Возможно, не такое уж и хреновое впечатление я произвёл. Правда, если ей вдруг захочется совместно перекусить в «Арекипе», может получиться неудобно. Соле наверняка в суп плюнет, как минимум. Если вообще мне его на голову не опрокинет, латиноамериканки, они такие.

– В «La Princesa Inca».

И хрен с ней. В конце концов, последние два раза она явно отмораживалась, когда я намекал на желание углубить знакомство. Не, я понимаю, ей хочется подарков и внимания небедного белого парня, но парню-то тоже от этого ништяки и плюшки должны перепадать, а иначе получается дорога с односторонним движением. Динамо, по-русски выражаясь.

– Мм… Нет, я к порту не еду. Ладно, на Мэйн-Стрит тебя высажу тогда.

– Хорошо. – сговорчиво пробормотал я, хотя моего согласия тут явно не спрашивали. Видимо, я таки произвёл отрицательное впечатление. А жаль. Хотя, с другой стороны, может, оно и к лучшему. Был у меня уже опыт отношений с такими вот «фуриями революции», и даже совместной жизни, и что-то мне повторения не очень хочется, если подумать. Вынос мозга и искрящие нервы – это в двадцать лет хорошо, а мне, увы, уже далеко не двадцать.

Повернув на Мэйн-Стрит налево, Ичасо притормозила у обочины. Вежливо сказав не удостоившееся ответа «¡Gracias!», вылезаю на тротуар. Зеленоглазо-рыжая красавица, кивнув мне на прощание, резко тронула с места и вскоре скрылась в потоке машин. Интересно, а зачем ей в выходной день на север города ехать? Ладно, не важно. Не совсем понятно, что это вообще было и к чему, зато точно понятно, что из этого получилось. Ничего.

Так, до свидания с Соле ещё час, пойду пока что, в центр прогуляюсь. Заодно бинокль куплю, раз уж решил. Где-то я там оптику видел, несколькими кварталами ниже по улице, кажется.

Блин, если Соле и сегодня отморозится, пошлю её на три буквы. Что-то нет больше настроения в эти игры играть.