Глава 17
Шрам получает то, чего хочет и чего не хочет совсем
Отчаянно пробирался через густые кроны деревьев холодный мерзкий дождь. Земля превратилась в одно сплошное месиво и при каждом неловком движении издавала протяжное «хлюп-п» или «чпок-к». Еще немного – и мне придется не только учиться правильно принимать грязевые ванны, но и как-то умудряться не потонуть в них.
– Где Верли?! – вырвался у меня из груди свист-выдох, но спутники ничего не ответили. Шеллак только головой покачал.
Морской дьявол знает, что вообще произошло. При такой непогоде все можно было бы спихнуть на ливень и грозу, но чувствовала моя пятая точка: дело было нечисто. Взрывы прогремели уж больно правдоподобно, будто какая шахта взорвалась, иначе мы бы на лесное дно камнями не полетели.
Глаза заслезились от холода, и я, обхватив руками продрогшее тело, попыталась согреться. Да, тут вам не курорт с кокосовыми коктейлями и массажным шалашом. Ледяной хребет всегда отличался своей прохладой в летние месяцы и чертовским холодом в зимние, когда лесные проплешины меж горными склонами покрывались льдом. Говорят, осенью все живые существа переползают, перелетают и перепрыгивают отсюда на равнины.
Не в силах больше держать ковер с ножнами, я положила оный на землю, и ковер тут же развернулся, явив моему взору совершенно пригодный в быту чехол для кинжала без всяческих следов мертвой энергии. То ли падение так повлияло на потусторонние волны, что они дали деру в неизвестном направлении, то ли для окончательного излечения было отведено определенное время, срок которого уже истек. В любом случае, горечь от потери животного затмевала счастливое исцеление, и мне было уже все равно: есть у меня ножны или нет. Сто лет ножи в сапогах носила и еще столько же проношу.
Тем временем некромант и принцесса поднялись с земли и отряхнулись. Я щелкнула пальцами – туман рассеялся, оставив нас в гордом одиночестве на поляне, усеянной мертвой жухлой листвой. Неподалеку фыркал енот, не обращая на незваных гостей ровным счетом никакого внимания.
– Ну и где она может быть? – спросила я, скорее, у пустоты, нежели у конкретного адресата. Едва ли Шел или Лина скажут мне, что делать. Лучше уж я найду край света, чем эта пустоголовая девица будет учить меня жить. Пока королевская стража официально не снесла мне голову, я все еще нахожусь при собственных мозгах.
Принцесса с сочувственным взглядом протянула мне расшитый белоснежный платок, но я жестом дала понять, что не нуждаюсь в ее услугах. Лина настойчиво повторила попытку, и тут меня прорвало:
– Не хочу марать свое грязное лицо о ваш белоснежный платок, – зло бросила я и отвернулась.
Не хватало еще чувствовать себя обязанной какой-то там принцессе, да еще бывшей ею не по праву родства, а по прихоти драконьего принца. Вот уж старый хрен разозлится, когда узнает, с кем якшается и в чем замешана его подопечная, замечу, на добровольной основе.
Обстановка становилась все мрачнее. Никто не знал, в какой стороне предположительно могла оказаться Верли, а гадать не хотелось никому. Кстати, о гадании…
Жить еноту оставалось совсем недолго: лезвие стилета с легким хрустом повернулось между позвонками, и, издав протяжный писк и харкая кровью, животное упало прямо мне в руки.
Стоявшая позади меня девушка едва сдержала возмущенный вздох, но от комментариев удержалась. И правильно. Пускай приучается бояться Шрам с острова Туманов. А то позволишь один раз таким помыкать тобой, так сразу покупай якорь и приковывай к ноге. А я пока что рыба свободного плавания и более мелких сородичей съедаю, а не признаю победителями.
– Invenio, – шепнула я, предварительно разрезав зверьку брюхо и вдоволь налюбовавшись его внутренностями.
Только не на север, взмолилась я про себя. Только бы не на север…
Кишки мгновенно закрутились и стали похожи на клубок запутавшихся друг в друге змей. В последний раз дернул енот задними лапами и окончательно затих. Некоторое время живой клубок еще копошился, извивался, как только мог, однако вскоре остановился севернее тельца бывшего владельца.
Я присвистнула. Конечно, куда же еще.
– Нам с вами предстоит идти в сторону Снежного замка, – с горечью признала я, недоумевая, как порывистый западный ветер мог вообще отнести тяжеленную тушу драконихи на север.
– Если владелец этих земель засечет нас на его территории… – принялась поучать меня принцесса, но я закончила фразу за нее:
– …то ты можешь идти к гадам морским. А я, – я многозначительно посмотрела на Шеллака, – пойду за Верли. Я за нее шевелюрой отвечаю, а она мне еще в гробу пригодится от холода зимними вечерами согреваться.
Некромант, к моему неудовольствию, вступился за блондинку:
– Не надо, Шрам. Лина просто хочет предупредить нас о том, что нужно быть бдительнее, если не хотим нажить себе врагов и неприятности.
– Неужели? – хмыкнула я. – Кто это у нас говорит? Ах да. Это же Шел – осьминожья задница, которая лучше, чем свои восемь щупалец, знает, что я люблю наживать себе неприятности, и особенно врагов. Так что не зазнавайся, Шел. Я тебя с собой не звала, если ты не забыл.
И я встала с земли, отшвырнула вспоротый труп енота к стволу ближайшего дерева и пошла прямиком на север. Путь предстоял неближний, но как только я оказалась достаточно далеко от поляны, на которую мы удачно «приземлились», так сразу же остановилась и принялась ломать хрупкие, промокшие насквозь ветки ближайших кустарников. Колючки больно прошлись по ладоням, но мне нужно было куда-то высвободить закипавшую внутри злость.
Они не пошли за мной. Остались там. Или, что лучше, ушли куда-нибудь на юг – туда, где есть какой-нибудь постоялый двор или почтовое отделение. Да, точно, почтовое отделение должно быть даже в таком захолустье.
Кем Шеллак, позвольте спросить, себя возомнил? Кто он вообще такой, чтобы учить меня? Много ли он сделал для меня, чтобы я могла так безоговорочно доверять ему? И я еще не простила ему, как он попытался убить меня тогда, на пиратской лодке. Однако память у меня, к его счастью, рыбья, так что долго на такие мелочи я злиться не умею.
Спиной я прижалась к широкому шершавому стволу раскидистого дуба, чувствуя, как противно липнет к телу одежда. Платье было уничтожено окончательно и бесповоротно – заплаток на него нужно столько, сколько хватит на то, чтобы сшить еще одно, но краше.
Утешением мне служили лишь притихший попугай да то, что все наконец закончилось. Не будет больше помыкавшего мной Шеллака, мозолящей глаза принцессы. Не вернусь я больше на «Мечту», не увижу призрака капитана Грома, Фрона и Дикого Паруса. Невелика потеря.
Но что-то соленое упорно текло по щекам, попадало в рот вместе с каплями дождя. Хотелось бы мне думать, это море. Соленое синее море. С кораблями, прибоями, бухтами, скатами, ракушками, водорослями, сундуками с сокровищами и необитаемыми островами. Я сама как один большой необитаемый остров, который убивает всякую жизнь, едва той стоит на нем зародиться.
Вытерев бывшие в крови руки о безвозвратно потерянную юбку, я дрожащими ладонями провела по холодной земле. Та была сырая, твердая, но все же я находила в ней некоторое успокоение, которое не могли дать живые существа. Внезапно поняла, как я скучаю по нашему старому домику на острове Туманов. Там был дом, и там была моя семья.
Обернувшись, я кинула через плечо, в пустую темноту:
– Мы все от чего-то бежим, – прошептала я, почему-то вспомнив о том, что совсем недавно пытался сказать мне Рыв Семнадцатый.
И тут дождь прекратился, и мерзопакостное ощущение сырости вновь прошлось по телу, подогревая мечты о мягкой кровати и нашем маленьком домике, оставшемся на острове Туманов. После всего, что случилось, едва ли я когда-нибудь вернусь туда и увижу наставника.
Хлюпнув носом, я прикрепила ножны к поясу, затем вытерла лезвие стилета о редкую траву и положила оружие на его законное место. Только вот радости от этого я никакой не испытывала.
Я прошагала еще добрых несколько часов в абсолютной тишине. По-видимому, тот енот на поляне оказался случайным гостем: лес казался вымершим, как в самых страшных сказках. Не пели птицы, не шебуршали ужи, даже клещи – и те не пытались напасть.
По коже прошелся неприятный холодок, смешанный с ветром.
В верном ли направлении я иду? Я уже ни в чем не была уверена, однако признаваться в этом не хотела даже себе. И так ситуация была не сахар, а тут я в одиночестве бродила по пустому лесу, продрогнув до костей.
Впереди во всем своем величии показался замок Снежного дракона. Ходят байки, что это именно он первый завел привычку съедать по утрам девственниц и сажать нерадивых слуг на кол. Неудивительно, что уже через пару сотен лет все поселения в округе исчезли добровольно или принудительно, а гордец-дракон остался в своем замке совсем один и, по слухам, благополучно рехнулся.
Вспоминать в сумерках о кровожадном Снежном драконе оказалось все равно, что про одержимого зомби, перед тем как начать раскапывать могилу. Бывает, скупые богачи еще в молодости нанимают специально обученную ведьму, чтобы та наложила на них заклятие одержимости, которое после их смерти никому не позволит залезть к ним в склеп. Штука, конечно, действенная, однако некромантам вроде меня приходится несладко: столкнешься с таким вот мертвяком, дай Посейдон, обратно в могилу загонишь и можешь считать, что тебе повезло, если все кости после подобной встречи останутся целы.
Больше всего на свете мне хотелось развернуться и отправиться на поиски Шела, но ноги, как деревянные, перестали слушаться единственную хозяйку и медленно, но верно несли меня вперед. Где-то там была Верли, а без нее до Дарну пешком нам не добраться. «Мечта» должна отбыть уже завтра на рассвете, и нас никто не будет дожидаться. А я не горю желанием застрять на Драконьей Гряде навсегда. Я еще слишком молода.
Мне бы очень хотелось знать, как мы смогли потерять среди бела дня тушу весом в добрых полсотни меня, причем редкого лазурного цвета с переливающейся всеми цветами радуги чешуей.
Тяжело вздохнув, я перешагнула через поваленную засохшую ольху и наступила прямиком в муравейник. Благо такой же безжизненный, как и всё вокруг. А то про местных оранжевых муравьев я слышала только все самое хорошее.
Нужно было найти Верли до темноты, иначе… О том, что будет после, думать не хотелось.
Думать о том, куда направились Лина и Шеллак, совершенно не хотелось, но назойливые мысли, заменяя отсутствующую мошкару, так и лезли в голову. Причем версии были от самых реальных до совершенно фантастических вроде той, что некромант специально зачаровал внутренности енота, чтобы я пошла в неверном направлении, или вообще подбросил зверька лично. Других вариантов, как в безжизненном лесу добровольно оказалась живая душа, у меня не было, а если и были, то признаваться в этом я не собиралась даже сама себе. Я некромантка, в конце концов. А некромагия – это руны и заклинания – четко выверенная наука.
Идти сквозь лесную чащу становилось все труднее: на земле места живого не было, чтобы ступить и не провалиться в тухлую жижу, призванную имитировать лужу. Дождичек, однако, славный прошел, если учесть, что после такого быстрее вплавь до Центрального острова добраться, нежели разгребать руками гнилую листву вперемешку с отборнейшей грязью.
Когда окончательно стемнело и густая чернильная тьма утешающе обняла безжизненный лес, я поняла, что дальше идти бесполезно.
– Кажись, заблудилась… – прошептала я.
Делать было нечего: оставаться на ночлег в буквальном смысле слова на болоте меня почему-то не прельщало, а вот поспать в четырех стенах хотя бы и в замке кровожадного любителя девственниц – очень даже. Если что, можно прикрыться своим замужеством и заверить старого хрыча, что замужние девственницы перевелись еще в те времена, когда люди размножались волшебством.
По моим расчетам у меня оставалось в запасе не больше дня, если я все еще хочу успеть на корабль. А, учитывая обстоятельства, срок казался просто-таки смехотворным. Поэтому я ускорила шаг.
Знаменитую Северную звезду найти оказалось совсем несложно, хотя я никогда и не увлекалась астрономией, но многие древние руны постоянно упоминают о ней как о могущественном спутнике всех путешественников. Та звезда, что светит ярче всех, – говорится в этих источниках, – и приведет тебя к мерзлотным морям да стене ледяной, на коей острова держатся и мир стоит.
На ватных ногах я доковыляла до долгожданной опушки леса и, только увидев смуглое ночное небо, облегченно выдохнула, но не притормозила, а, наоборот, как скаковая кобыла, помчалась вприпрыжку к видневшемуся вдалеке огромному рву, отделявшему меня от Снежного замка. Дворец, шпили которого виднеются еще с самых границ Драконьего Глаза, и вправду выглядел устрашающе в самом положительном смысле этого слова. Башни напоминали здоровенные белоснежные сталагмиты, выросшие прямиком из-под земли и украшенные шапками из свежевыпавшего снега. Сияли в потемках серебряные флигели, светились обвивающие здание лианы, освещенные луной. Казалось, я попала как раз в одну из тех добрых сказок, где герой пробирается через непроходимый лес, дабы вкусить алые губы спящей красавицы, что перепила в свое время снотворного.
– Вот бы и мне жить в таком, – пробормотала я, изумленно таращась на витой из стальных прутьев мост, перила которого были вырезаны в виде виноградных лоз.
На мгновение мне в голову закралась мысль, что, если бы не судьба, я бы сейчас жила в хоромах еще краше этих. Интересно, знает ли Добрая Воля вообще, что у него есть внебрачная дочь? Теперь мне становится понятней, почему, будучи мужчиной уже в самом расцвете сил (плавно переходящем в закат), он до сих пор не женился. Все придворные сплетники острова Туманов только и делают, что гадают, кого изберут новым правителем, когда Клинок Добрая Воля отдаст концы. Законных наследников у него до сего момента не наблюдалось – ни женского, ни мужского пола, – а остров на попечение шайки проходимцев никому оставлять не хочется.
Одни прочат престол Забару Чернозубу – крайне неприятному на лицо человеку, что, собственно, и отразилось на его прозвище. Говорят, Чернозуб еще в далеком детстве дал обет питаться лишь ягодами, медом да грибами, после чего совсем засел в лесу, а выходил, только чтобы налог в государственную казну заплатить за пользование лесными угодьями. Но шли годы – и прежде глубоко верующий сын одного малоизвестного попа вернулся в город и увлекся политикой. Со временем он приблизился ко двору, а позже стал весьма значимым лицом на острове, хоть лицо как таковое имел отвратительное. Слышала я, первая жена его с горя удавилась, а перед смертью записку оставила, дескать, лучше черту детей нарожаю, чем этому отродью волчьему.
Есть еще претендент – Тырквиний Пирийский. Преимущества оного кандидата заключаются лишь в его происхождении, генеалогическом древе, весьма богатом, и значительном положении родителей, кои и выдвинули беднягу на общественное поприще сначала адвокатом, а потом и королевским сановником. Как Тырквиний родительской воле ни сопротивлялся, заняться своей любимой поэзией так и не смог, ибо хорош только тот поэт, у которого звенит в кармане золотой. Говорили, ум у него неплохой – три числа в уме может перемножить, но на том таланты несчастного Тырквиния и заканчивались. В целом, правителем он мог бы стать неплохим, если бы не страсть к чтению, сложению виршей и садовым цветам. Монарх с такой тонкой душой едва ли продержится у власти и несколько лет.
Графиня Сан-Узская в списке возможных кандидатов на роль величества была единственной дамой, хотя при деньгах, уме и манерах, но такая незаметная и серая, что про нее заштатные газетенки писали меньше всего, а вскоре и совсем перестали, так как не было у графини за всю ее жизнь ни интрижек с чужими мужьями, ни тайной страсти к комнатным собачонкам – вообще ничего, о чем можно было бы написать в бульварной прессе. О ней говорили только, что она образованна, знает пятнадцать южных наречий и свободно отличает десертную ложку от суповой. И народ, как ни странно, быстро перестал принимать кандидатуру графини Сан-Узской всерьез, потому что она была идеальна, а с идеалом одна тоска зеленая.
Был еще мировой судья Коллород – очень уважаемый человек, но ростом уж больно смахивающий на гнома. Также пару или тройку раз я слышала про некоего внучатого племянника Клинка Добрая Воля по линии его сводной сестры, умершей еще в юности от воспаления легких, но слухи ходили, что племянник этот уже правит одним из островов и ужасно рад своей доле.
Из всех претендентов на императорский титул один был уродлив, один занят, один слишком низок и одна была женщиной. Оставался лишь Тырквиний Пирийский, которому, по всей видимости, после смерти Клинка Добрая Воля трон и отойдет, если, конечно, «совершенно случайно» не появится вдруг в поле зрения новый кандидат в лице вашей покорной слуги. Если быть честной, даром он мне сдался, этот титул, – тут дело, скорее, в охотничьем азарте.
И все же трон в обеденном зале, который я точно не займу никогда, стоял, как назло, именно в том замке, что был единственным вероятно жилым местом на всю округу. Не думаю, что в последние пятьсот лет Снежного графа вообще посещали гости, но ведь никогда не поздно начать.
Обхватив двумя руками массивное кольцо, я пару раз дернула его на себя, и раздался звон похлеще колокольного, от чего у меня в голове пронеслась мысль, что это было последнее, что я слышу в своей жизни. Может, драконы и похожи чем-то на хорошее вино, которое с годами становится только лучше, но мой дракон явно был не из разряда тех, кто обладал отменным слухом.
Некоторое время ничего не происходило. В горле бешено колотилось сердце, слышалось мое учащенное дыхание – больше ничего. Либо в замке никого не было, либо его владелец находился в инвалидной коляске и сейчас как раз пробирался по ступенькам своего величественного дворца, чтобы посмотреть, кто пришел.
Я развернулась и уже собралась было уходить восвояси, как вдруг раздался щелчок – и дверь сама собой отворилась.
Если Ледяной граф умеет пользоваться хотя бы бытовыми заклинаниями, то этот господин мне уже нравится, пусть даже он сожрал население всех окрестных деревень.
Заглянув вовнутрь, я поняла, что беззаботной жизни мне здесь не предвидится.
– Что ж, видно, в этом замке всем гостям приходится заниматься самообслуживанием, – заключила я и осторожно перешагнула порог. На меня не свалилось сто пудов муки, не загремели костьми скелеты-охранники, не разразило потолок молнией – словом, не было ничего, что свидетельствовало бы о том, что замком владеет маньяк-убийца, заманивающий девиц под благовидным предлогом.
Внутри дворец оказался еще прекраснее и гораздо мрачнее, чем снаружи: махровый слой пыли покрывал многочисленных фасонов фортепьяно, арфы и скрипки; кругом стояли высохшие когда-то давным-давно букеты роз в расписных вазах. Судя по всему, владелец являлся натурой тонкой, но уверенности в том, что он будет счастлив встретиться со мной, пока не было.
И, между прочим, мне уже стоит начать привыкать, что средние потолки в местах, где я бываю, высотой не десять, а все сто десять локтей, и это явление вполне обыденное.
В разные стороны расходились три парадные лестницы, обитые бархатным алым ковром, потускневшим, но все равно презентабельного вида. И на каждой из лестниц ютилось по дюжине зажженных восковых свечей, что говорило об однозначной обитаемости жилища.
Признаться честно, когда на центральной лестнице появилась чья-то сутулая тень, струхнула даже я. Мне еще не было видно лица встречающего меня господина, но ростом он был сопоставим с высотой потолков в зале; а пальцы, которыми он постукивал по перилам, своей длиной превосходили длинную кофейную ложку с изогнутой ручкой.
С появлением хозяина стало еще холоднее, несмотря на то что сквозняков нигде не наблюдалось.
– Доброго вечера, – прохрипела я, сделав неудачную попытку присесть в реверансе. Ну и пусть – я и так никогда не научусь верно его делать.
Незнакомец промолчал. Он стоял, заняв выжидательную позицию, и, казалось, рассматривал меня во всех подробностях, в то время как я его видеть не могла и мне приходилось довольствоваться лишь тенью. Хотела бы я знать, на кого напоролась.
Может, хозяин ждал с моей стороны еще каких-то действий, кроме приветственных слов, в то время как я ждала того же от него. В любом случае, пауза явно затянулась, и из просто неуместной вначале она становилась неприличной.
И вот, спустя целую вечность, за время которой я уже успела околеть от страха, не слишком-то гостеприимный хозяин начал спускаться мне навстречу. Я сразу узнала в нем перевоплотившегося дракона: Двигался он медленно, ломаными короткими шагами. Пусть он оказался не таким приятным, как Рыв в своем человеческом обличье, но, похоже, был действительно очень стар и, надеюсь, по-настоящему мудр, иначе я уже могла самостоятельно начинать склеивать ласты.
По мере того как свечи выхватывали отдельные части лица незнакомца, я все более четко могла его разглядеть: нос с горбинкой, абсолютно седые (или, я бы даже сказала, выбеленные) волосы, собранные в конский хвост, тонкие бледные губы, как у мертвеца, и такие же неживые выцветшие глаза. Если бы взгляд мужчины не был направлен прямо на меня, я бы подумала, что он и вовсе слеп.
Ну что ж. Мечтала о новых неприятностях и приключениях, Шрам? Получите и распишитесь. Только чтобы потом без жалоб.
Когда владелец замка остановился напротив меня, я была уже не в силах вымолвить ни слова.
– Добро пожаловать в Снежный замок. – Хозяин медленно склонил голову, практически касаясь подбородком груди, и отвел руку в сторону, приглашая меня последовать за ним.
