Грабар замер. Сигарета в руке догорела и обожгла кожу. Коротко зашипев, словно Нешка, которого Яна повесила ему на шею, он подул на пальцы и медленно обернулся. М-да. Не стоит никогда надеяться на лучшее. Надежда – самое ненадежное чувство из всех, которые есть на свете. Как бы глупо это ни звучало.

Белый лев, оживший камень, коротко рыкнул, разглядывая Олега своими неподвижными глазами. Воздух в легких Грабара застыл, по телу пробежал холодок. Зверь. Подарочек племени каменных оборотней. Вот уж Городовой любит всякую всячину. Нет бы выбрать что посимпатичнее!

Городовой улыбнулся уголком губ, чуть склонил голову набок. Белые волосы скользнули по плечу, обтянутому черной тканью идеально выглаженной рубашки. Черты лица – резкие, кожа – гладкая-гладкая – ни морщинки, ни складочки. Глаза – такие же неподвижные, как у каменного льва, сидящего у его ног. Прямой нос. Левое ухо проколото – серьга в виде стального якорька, видимо, символ портового города.

Одежда – черная. Ладони немного вытянутые, пальцы – длинные и гибкие. Вроде во внешности ничего устрашающего, а смотришь – и в холодный пот бросает.

Грабар заставил себя улыбнуться:

– Доброй ночи, Данила Александрович.

Городовой ответил не сразу. Только посмотрел так, что мигом захотелось позорно дать деру. Грабар усилием воли сохранил невозмутимое выражение лица. Стоять и еще раз стоять. Не показывать страх. Плевать, что чуждое и страшное создание. Он – хранитель города. И какими бы чудовищными ни казались его методы, но они всегда действенны. Городовому лучше знать. Он обменял свою жизнь и прошлое на город.

– Доброй-доброй, – ответил тот низким приятным голосом.

Отчаянно хотелось сделать ноги, но Грабар только отвел взгляд.

«Видимо, нервы расшалились, – подумал он. – А может, при свете дня Городовой не производит такого впечатления, потому и общаться с ним куда проще».

Ведь общался же! Сам получал поручение по Азовскому маньяку. А сейчас стоит, как нашкодивший школьник. Но тут себя даже особо винить не стоит: у Городового сила. Да такая, что перекрыть ее может только Следящий.

– Как продвигаются дела? – поинтересовался Городовой и положил руку на загривок льва.

Тот коротко рыкнул и прикрыл каменные глаза. Сердце Грабара пропустило удар, но в тот же момент стало легче. Лев не нервничал, не пытался показать, что не стоит делать лишних движений.

Впрочем… Грабар это и так знал.

– Слышащий Землю расследует ваше дело, – осторожно сказал он.

Не совсем было понятно, зачем интересуется Городовой. Ведь ему все докладывают очень быстро.

– И как?

Ночь, кажется, стала прохладнее. Или просто ветер подул. Пальцы заледенели, Грабар сунул руки в карманы.

– Продвигается. Правда, появляются новые обстоятельства, поэтому времени уходит куда больше, чем предполагалось.

Городовой приподнял бровь:

– Ой ли?

Грабар не изменился в лице:

– Данила Александрович, мы делаем все, что в наших силах.

Ответ вышел не слишком хорош, но отступать нет смысла. Городовой любит сильных. Поэтому пусть поязвит, поусмехается. Только не прогибаться.

– Боюсь, – лениво обронил собеседник, – плохо стараетесь. Однако сейчас ваша медлительность сыграла на руку.

Грабар нахмурился, пропустив мимо ушей издевку. Это Яна бы вспыхнула, услышь такое. Слишком эмоциональна, особенно когда дела касаются хранителя города. Грабар же знал, что клиент всегда прав. Даже если этого клиента хочется убить с особой жестокостью. Поэтому и не обращал внимания на капризы.

– Вы можете чем-то помочь? – поинтересовался он.

Городовой издал странный звук, похожий на постукивание металлической палочкой по камню, и щелкнул пальцами.

Лев быстро поднялся, внимательно посмотрел на него и быстрым шагом направился к кафе, чтобы улечься возле клумбы.

– Немного, – коротко сказал Городовой.

И вдруг подхватил Грабара под руку и резко взмыл в ночное небо, не дав опомниться.

Сердце замерло. Автоматически Грабар зажмурился и вцепился в Городового. Возле уха прозвучал довольный смешок.

На удивление каким-то странным способом удавалось держать равновесие и не заваливаться набок, мешком повиснув на Городовом.

– Посмотри, – прошептал он.

Грабар открыл глаза. Внизу раскинулся город. Тьма, пронизанная желтыми огнями. Черепичные и шиферные крыши. Зелень скверов и улиц, укутанная ночью. Свежий ветер холодил лицо.

Городовой шел по воздуху, крепко держа Грабара.

Удалось вдохнуть полной грудью. Вмиг по телу разлилось какое-то тепло, а внутри поселилось спокойствие. По левую руку поблескивал в свете звезд и луны величественный Днепр. Отовсюду доносились шепотки – нечеловеческие, приглушенные, тихие-тихие.

Голоса домов. Грабар попытался прислушаться, но потом усмехнулся. Сейчас можно и не пытаться. Кто-то их слышит лучше, кто-то хуже. Вот Яна, например, может запросто болтать с любым зданием. То еще ей и картинки покажет, и в прошлое может сводить, дать покататься на бричке да попробовать лакомства из лавок. У Грабара было сложнее. Он тоже мог говорить с домами, но нужно было сконцентрироваться.

Городовой опустился на перекрестке. Улица Коммунаров бежала от центра и прямо в речной порт, к черной ленте Днепра. Соборная – пересекала первую, пролегая между двумя музеями: художественным и краеведческим. Оба здания были старинными, сейчас отреставрированными, кремово-желтыми, словно бисквиты. Так бы и откусил кусочек.

– Пошли, – коротко бросил Городовой, утягивая Грабара к скверику возле краеведческого музея, где стояли деревянные скамейки и изящные фонари, освещавшие пространство.

Идеальное место для свиданий. Грабар покосился на Городового. Ну уж нет, увольте. Не с этим типом.

– Кто-то должен прибыть? – осторожно поинтересовался он, решив, что подобрал верное слово. Гости Городового ходят не только по земле, поэтому можно ожидать чего угодно.

Городовой следил за Грабаром с непонятным выражением в светлых глазах. Такие уж глаза у Городовых – не бывает темных. В них должны оставаться все образы, все шаги, все души горожан. Прозрачная клетка без прутьев, из которой не выбраться, если только тебя не выпустят сами. Не позволят уйти, и все.

Вот у Яны не получилось. Потому она и ненавидит хозяина города, не в силах себе признаться, что зависит от него. Особенно после того, как забрали Ромку, не пояснив, зачем и почему. И все было бы не так критично, но…

Грабар вздохнул. Если бы Яна все же думала холодной головой, то давно бы уже узнала, что и как. Городовой умеет говорить с разумными людьми. Но ослепленная болью и горем Колесник уж скорее бы вцепилась в глотку, но никак не пошла бы на степенный разговор. И… Грабар ее понимал. Когда он стал напарником Яны, то состояние последней оставляло желать лучшего. Эмоциональный фон пылал тревожным красным светом, а энергия земли уходила в никуда, разбиваясь о заслонку гнева и боли. Потребовалось время и много работы, чтобы привести ее в чувство и дать понять, что жизнь не закончилась.

Городовой присел на скамейку.

– Кто-то, – подтвердил он и тут же сменил тему: – Колесник не там ищет, – неожиданно произнес он.

Грабар покосился на него, задержав дыхание.

– То есть?

Городовой глянул снизу вверх, при этом все равно возникло ощущение, что Грабар – маленький-маленький ребенок у ног древнего страшного существа.

– Дело – в земле. Море – только посторонний фактор. Хоть и неприятный.

Грабар переваривал услышанное. С одной стороны, это и так ясно. С другой – соль, крюк, сеть. Море… Даже сны Яны. Нет, тут что-то не так. Совсем не так. Несколько растерявшись, он сел рядом с Городовым, позабыв о желании держаться от него подальше.

– Яна слишком зациклена на своей ненависти ко мне и морю, – в ответе Городового послышалась ирония. – Но при этом забывает, что я действую не по своей прихоти.

– Ваши действия, Данила Александрович, порой так сложно растолковать верно, – пробормотал Грабар, уставившись на носки своих начищенных туфель.

Он тоже боялся Городового. Однако понимал, что иногда можно и нужно говорить кое-что поперек. Городовой не дурак. Просто не надо переходить грань.

Послышался довольный смешок. Грабар поднял голову. Неподвижные глаза внимательно смотрели на него, заставляя превратиться в холодный безжизненный камень. Но губы улыбались. Игриво поблескивал свет на стальном якоре в ухе.

– Иначе нельзя, мой дорогой. Уж Читающий Сны должен это понимать.

Грабару стало неуютно. Но на этот раз он не отводил взгляд. Говорят, что в давние времена, когда в эти места прибыли греки, а Понт Эвксинский, незабвенное Черное море, был на много веков моложе, случились странные вещи. На кораблях прибыли не только люди, но и существа, напоминавшие живые камни. Время шло – существа остались. Каменные оборотни, потомки тех, о ком не принято говорить. Интересно, какое отношение к ним имеет Городовой? Или это только внешнее сходство?

Послышался шум мотора. Грабар повернул голову и посмотрел на приближавшуюся к музею машину. Черная «Ауди». Спортивная, быстрая. На такую кинешь взгляд – почувствуешь себя жертвой, которую вот-вот сожрет голодный хищник. Но хищник неторопливый, знающий толк в игре. Он не будет кидаться сразу, он подождет, пока жертва сама дойдет до кондиции и, не соображая от страха, сама упадет к нему в ноги.

Грабар вдруг сообразил, что Городовой за ним наблюдает. Пришлось взять себя в руки, повернуть голову и обворожительно улыбнуться. Получилось чересчур, но Городовой оценил.

– Мы дождались?

Городовой кивнул и встал. Машина притормозила. Тьма в окнах, серебряные блики на черном гладком корпусе. Кажется, скоро быть беде. Грабар не удержался и попытался дотянуться к машине шестым чувством. Тут же ударило током, по позвоночнику пролетела раскаленной стрелой боль. Бросило в жар, на лбу выступил холодный пот. Грудь сжало металлическим обручем.

– Ай-ай-ай, – покачал головой Городовой. – Кто ж так делает…

Но Грабару было не до его укоров. Вдох – выдох. Осел вислоухий. Но было ж так интересно…

– Идем, – приказал Городовой.

Ничего не оставалось, как последовать за ним.

Стоило только подойти, как задняя дверца машины сама распахнулась. Грабар заколебался, однако Городовой дал понять, что стоит сесть. Нырнув в залитый тьмой салон, Олег почувствовал тонкий аромат мускуса, вишни и табака. Тихо играла восточная этномузыка. Водителя не было. Грабар сглотнул, сообразив, что машину явно не вели привычным способом. Пристроившись на краешке сиденья, он замер, силясь разглядеть сидевшего рядом. Но ничего не выходило, и это начинало нервировать. Пришлось сжать ладони в кулаки. Где Городовой?

– Доброй ночи, Олег Олегович, – раздался глубокий низкий голос, от которого свернулась кровь в венах. – Как поживаете?

Грабар превратился в каменное изваяние, не в силах поверить, кто сейчас находится рядом с ним. Ну, Городовой, сволочь. Все же права Яна – таким не место в этом мире.

Он действительно прибыл. Кто-то.

Повисла тишина. Неловкая, неуютная. Надо что-то говорить. Запрятать поглубже все страхи и желания. К черту Городового. Раз уж пихнул Грабара сюда в одиночку, значит, есть на то причины.

– Нормально, – ответил он, сам про себя удивившись, что голос не дрогнул. Хорошо, так держать.

Раздался еле слышный смешок. Насмешливый или одобрительный? Не разобрать. Напротив Олега вдруг загорелись две маленькие красные точечки. Потом три, четыре, пять…

Грабар сглотнул. Тринадцать. Нечто маленькое, но в то же время смертельно опасное. Показалось, что кожи коснулись невесомые лапки. Тонкие-тонкие, как паучьи. Послышался едва различимый свист. Тьма справа качнулась вперед. Грабар затаил дыхание. Панель управления вспыхнула ровным серебристым светом, лишь слегка разгоняя мрак, царивший в салоне.

На переднем сиденье, вершине спинки, находился паук. Черный, пузатый. Верхняя часть брюшка разрисована тринадцатью красными пятнышками. Маленькие глазки смотрели внимательно, с тихим предвкушением.

Холодный пот потек по спине. Каракурт. Грабар не особо разбирался в пауках, но этого признал сразу. Смертельно ядовитый. Бич Причерноморья и Приазовья. Каракурты массово размножаются раз в десять-двенадцать лет, и тогда приходится туго. Они любят жару. А жара здесь всегда.

Грабар сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Это все проверка выдержки. Если бы хотели убить, то не звали бы сюда и не водили по ночному городу.

– Как превратно люди порой думают о каракуртах, – произнес голос находившегося рядом. – А ведь они такие лапочки.

В поле зрения появилась кисть. Длинные пальцы, красивой формы ладонь. Удалось разглядеть на запястье татуировку. Кажется, змея. На среднем пальце серебряный перстень с печатью-грифоном. И почему так видны все детали? Наверное, панель стала светиться ярче. Или это все галлюцинации?

Каракурт побежал к говорившему, деловито вполз на тыльную сторону руки и выжидающе уставился на Грабара.

«Самка, – отстраненно определил он. – Самки больше. И у самцов тельце полностью черное».

Тут же едва удалось сдержать нервный смешок. Рядом смерть в двух обличиях, а он размышляет о морфологических признаках пауков.

– Данила Александрович любезно согласился устроить нам встречу, – тем временем продолжил голос. – Но присутствовать не сможет. Дела и город, сами понимаете.

– Угу, – коротко согласился Грабар, – конечно. Чем могу быть полезен?

Вопрос получился каким-то резким, но уже поздно было идти на попятную.

Смешок. Каракурт, поднимая тонкие лапы, начал медленно взбираться по руке собеседника. Грабар вдруг сообразил, что видит темно-серую ткань рубашки. Движения паука, казалось, гипнотизировали. С трудом отведя взгляд, Грабар взял себя в руки. Слушать и только слушать. Не поддаваться чужой силе. Нельзя.

– Чем может быть полезен Читающий Сны? – мягко уточнили.

Грабар закашлялся. Явно не за этим же пришли. Но терпение, только терпение. Иногда искренне хотелось, хотя бы на одно дело, поменяться с Яной местами. Конечно, у напарницы больше опасностей, но в основном там угроза физической расправы. Тут же вынос мозга и гарантированное попадание в дурдом.

– Впрочем, что-то я заболтался, – тут же произнес собеседник. – Слушайте внимательно, Олег Олегович. Ибо от этого зависит не только жизнь вашей напарницы, но и многих людей.

Грабар нахмурился. Кивнул.

– Азовское море потревожили силы, о которых мы надеялись никогда не услышать. Азов перерыл все дно, но беда идет не с моря.

«Как же не с моря? – изумился про себя Грабар. – Кто тогда разгуливает по берегу и убивает людей?»

– И маньяк – только следствие, – произнесли с едва заметной насмешкой, заставив Олега вздрогнуть.

Читает мысли, гад.

Гад улыбнулся. Да-да, открыто и искренне. Грабар сообразил, что глаза так привыкли к окружающему полумраку, что могут разглядеть лицо находящегося напротив. Интересно, сколько ему лет? Не определить. От тридцати и больше. Кто их разберет, этих Следящих.

Грабар забыл, как дышать, сообразив, что первый раз за весь разговор определил, кто перед ним находится. Судя по глазам собеседника, догадка была верной. Глаза – темные, кажется, карие. Со смешинками, внимательные, обманчиво мягко смотрят поверх узких прямоугольных очков, приспущенных на кончик хищно изогнутого носа. Ведь стоит только чему-то пойти не так, и будет очень плохо. Всем.

Худое лицо, узкий подбородок. Губы неожиданно чувственные, наверно, приковывают женское внимание. А может, и мужское тоже. Тут даже дело не в физиологии. Просто те, кто знает древние слова, не принадлежащие этому миру, произносят их по-особенному. Нечеловеческие голоса нечеловеческими губами.

Темные с проседью волосы свободно спускались на плечи. Запястье левой руки обвивали серебристые часы. Дорогие. Интересно, они показывают обычное время или есть и отсчет в прошлое? Правая рука оставалась неподвижной. Каракурт уже добрался до локтя.

– Маньяк – это следствие. Но болезни так не лечатся. Колесник – девочка талантливая, но экспрессивная. Может натворить дел.

Грабар насторожился. Откуда знает? Вроде Яна никогда не выходила на связь со Следящими. Городовой – и тот заставляет ее нервничать. А Следящие правят бал по всей стране. И Городовые не смеют их ослушаться. Что-то тут не так. Но и прямо не спросить.

– Дело в земле, – сказал Следящий. – Берег. И чужая могила. Колесник должна найти ее.

– Чужая? – все же не выдержал Грабар. – В каком смысле? Сколько ей лет и…

– Много, – спокойно ответил тот. – Очень. Азовское море – древнее. Насколько – представить страшно. Каргалук, Темеринда, Меотида, Бахр Аль-Азуф, Балысыра, Балык-Денгиз… Мне перечислять все?

Грабар отрицательно помотал головой. То, что у Азовского моря была тьма названий и тьма народов, живших на его берегах, он знал. Но как в такой толпе отыскать чужих?

– Все там оставили свой след, – продолжил Следящий. – Но силы, которые сейчас проснулись, не относятся ни к кому из обитателей прошлых веков.

Уже что-то. Каракурт вдруг резко поднялся по руке Следящего и замер на плече. Грабар невольно дернулся назад.

– Кто мог их разбудить? И какого рода эти… силы?

Следящий поднес к губам указательный палец, призывая к молчанию. Олег замер.

– Давно ли ты раскладывал свои карты, Читающий Сны?

Грабар оторопел от такой смены темы. Однако понял, что надо отвечать. На самом деле карты снов – дело муторное и местами страшное. Поэтому и обращались к этому методу редко, когда уже не было иного выхода.

– Давно, – ответил он ровным голосом.

Следящий кивнул, медленно и отстраненно:

– Хорошо. Значит, силы почем зря не тратил. Вызывай Колесник сюда. Там сейчас делать нечего. Я хочу ее… видеть.

Грабар потерял дар речи. Приказ противоречит распоряжениям Городового. Но… Следящий выше по рангу. Значит, Городовой не будет против.

Получилось только кивнуть. Хотя на языке крутился миллион вопросов.

– Нужно посмотреть сны одного существа, – невозмутимо сказал Следящий и вдруг щелчком пальцев сбил каракурта со своего плеча. Тот слетел в мгновение ока и завис в воздухе, прямо перед лицом Олега.

У Грабара остановилось сердце. Паучьи лапы почти касались его щеки. Руки заледенели. Дыхание вырвалось с хрипом.

– Поэтому завтра вечером она должна быть здесь. – Следящий улыбнулся. И в сравнении с этой улыбкой зависший рядом паук показался игрушкой. – Это приглашение, Олег Олегович. Но отказы не принимаются. Вы меня поняли.

– Да, – прошептал Грабар одними губами, не смея шевельнуться.

Снова улыбка. Чуть мягче предыдущей, но еще не добрая и далеко не ласковая.

– Вот и славно.

Щелчок пальцев, каракурт вспыхнул черным пламенем, щеку на мгновение опалило. Грабар с трудом удержал вскрик. На его колени упала визитка. Красная, с черным витым узором. Пустая.

– До завтра, Олег Олегович, – снисходительно произнес Следящий. – Я сам вас найду. Но это – на всякий случай.

Тьма вновь окутала его с ног до головы.

– Доброй ночи, – послышался низкий голос. – Точнее, утра.

Грабар ничего не сказал. Вышел из машины на автомате, не в состоянии на более осмысленные действия. Неподвижно стоя на месте, посмотрел, как хищная «Ауди» дала задний ход и свернула в сторону речного порта.

Городового нигде не было.

Тишина, покой, ночь. До рассвета еще далеко.

Грабар облегченно выдохнул и только сейчас сообразил, что сжимает в руках картонный прямоугольник визитки. Опустил взгляд. На красном пустом пространстве появились цифры. Странный набор. Ни один из известных операторов не имеет таких кодов.

Грабар задумчиво провел по ним подушечкой большого пальца. Кожу тут же защекотало, словно легонечко коснулись паучьи лапки. На этот раз страшно не было. Грабар хмыкнул.

Цифры смазались и исчезли. Появилась витиеватая надпись: «Чехлянц Эммануил Борисович. Консультант по социальной работе».

Грабара разобрал хохот. Ненормальный, близкий к истерике. Отсмеявшись, он утер выступившие в уголках глаз слезы. Консультант. С ума сойти.

Сунув визитку в карман, Грабар медленно направился по улице вверх. Хватит на сегодня приключений. Хватит.

Проходя мимо бывшей гостиницы «Европейской», он услышал тихое покашливание. Поднял голову и увидел стоявшего на балконе Железного. Тот курил и гладил рассевшегося на перилах огромного серого кота.

– Кажется, в городе скоро будет жарко, – произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Очень жарко. Чужая могила уже разрыта.