Из думательно-размышлятельного
В детстве Мама почему-то непременно мечтала о четверых детях: двух девочках и двух же мальчиках.
Откуда взялась эта цифра, Мама и по сей день не знает.
Семья у ее родителей была стандартная для Советов, в которых три ребенка уже воспринимались, как полноценная многодетность со всеми отсюда вытекающими…
Постоянным гвалтом, неряшливостью и наличием вечно-сопливым потомством – то есть всем тем, что вызывало ужас и пренебрежительную брезгливость и опять же таки среднестатистического советского человека.
(Стоит сказать, даже в тот далекий период Мама не раз встречала многодетные семьи со значительно бо́льшим количеством детей и ни в одной не был замечен хоть один признак уже сложившегося стереотипа.)
В общем, в ее представлении эти четверо неизвестных карапуза просто были.
А как и что, было уже делом десятым.
Время шло, Мамины предпочтения менялись, и ей уже просто хотелось, чтобы были дети и количество не так ее волновало.
Поэтому новость о первой беременности произвела на Маму самое радостное впечатление.
И плевать было, что в те далекие времена эпоха перемен только набирала свои обороты (в двадцать лет к таким вещам Мама относилась намного проще).
Когда перед попаданием в роддом нужно было приобрести два здоровенных пакета лекарств, которых (вроде кетгута под нужным номером) в аптеках по определению найти было невозможно и приходилось нелегально приобретать через знакомых врачей, которые тоже хотели кушать; а «Скорая помощь» могла приехать и забрать роженицу только если им сначала на эту самую станцию «Скорой помощи» привезут бензин для поездки…
Пугало Маму в те времена совсем не встающие на пути трудности, а то, что она, выросшая и воспитывавшаяся в почти-что-исключительно-девичьем царстве, будет делать с собственным ребенком мужского пола.
Как его воспитать так, чтобы потом не было стыдно.
И Мама даже не знала, к кому она могла бы обратиться за рецептом, «как вырастить настоящего мужчину и в то же время хорошего человека».
Время все еще шло.
Старшенький рос.
Мама получила еще две попытки узнать нужный ей рецепт.
Или, по крайней мере, изобрести новый – исключительно свой.
И хоть материальные препятствия уже были не такими глобальными на ее пути, но она все еще боялась.
Того самого.
Страха воспитать плохого человека.
Годы не стояли на месте.
Извилистый жизненный путь Мамы рождал всё новые запоминающиеся моменты.
Иногда смешные, иногда не очень.
Научив Маму ценить каждый миг, потому что в следующий – уже будет не с кем поделиться своим весельем и радостью совместного сосуществования.
К страху о неправильном воспитании у Мамы добавился еще один – страх «незнания».
Потери знаний о своих корнях.
Не просто сухих строк из серии «родился-жил-умер», а того, что собственно делает человека человеком.
Его живые истории.
И тогда Мама принялась просто так, уже для собственных детей записывать свои воспоминания.
О тех, кого давно уже нет.
Деды-прадеды, которые остались живы только на фотографиях.
О тех, кто живет далеко и, наверное, никогда уже с Мамиными обормотиками больше никогда не увидится.
О детях же, чтобы их воспоминания о детстве могли еще не раз во всей красе предстать уже перед их потомками…
О своих впечатлениях, которые с годами стирались, теряя всю палитру красок ощущений.
Мама все еще пишет, наслаждается жизнью и прекрасно понимает, что к уже существующим страхам в любой момент могут прибавиться новые.
Заветный рецепт воспитательного толка так и не был ею изобретен…
Да и попросту это было бы невозможно.
Потому что, как бы Маме не хотелось, а свои заработанные шишки на собственных детей не пересадишь, как и не добавишь собственного же жизненного опыта.
А без них, жизненного опыта и полученных от него шишек, понимания собственной жизни не получишь.
Так что Маме еще писать много.
Обо всех ее непутевостях, появляющихся на жизненном пути.
