Из новогоднего-поломательного
Когда Мама еще не была мамой, а маленькой девочкой с косичками и веселыми бантами, все ее семейство к празднованию Нового года подходило серьезно.
Мамина мама с раннего утра тридцать первого декабря начинала кудесничать на кухне.
Мама и ее старшая сестрица помогали ей, чем могли…
Хотя чаще всего больше мешали.
Воздух в доме наполнялся одуряющими запахами свежей выпечки, мандарин и хвои…
А Мамин папа, устраиваясь в гостиной, рядом с выставленным посреди комнаты большим столом, раскладывал инструменты.
Так уж получалось, что в Мамином родительском доме в последние годы, кроме оливье, шубы, холодца и сметанника, появилась еще одна традиция – починка телевизора.
Каждый год, в конце декабря, буквально за несколько дней до праздника – телевизор торжественно издыхал.
Старая черно-белая «Весна-304» напрочь отказывалась сотрудничать и, решив, что достаточно хорошо поработала на семью, заявляла, что тоже имеет право на отдых в праздничные дни.
Мамин папа мужественно с отверткой и паяльником наперевес обихаживал обиженный телевизор, меняя перегоревшие лампы, перепроверяя схемы и контакты и поминая о такой-то матери.
Последнее он делал тихо, практически беззвучно, чтобы, не дай-то Бог, не услышала любопытная Мама.
Телевизор, оправдывая свое название изменчивой весны, капризничал.
То соблазняя Маминого папу своей беспрекословной работой…
То обрушивая все его надежды и демонстрируя безмолвный экран, покрытый рябью…
То мигая, точно елочная гирлянда, периодически показывая плывущие полосы…
Маме было очень любопытственно смотреть на производимые ее папой шаманские пляски и «семейного друга».
Так же, как и кухня манила своими ароматными загадками…
В общем, Мама разрывалась ровно пополам, мечась из кухни в гостиную и обратно.
В обед жужжащий с рассвета дом замирал.
Салаты и закуски настаивались в холодильнике, пропитываясь соусами и заправками…
В под самым морозильником пропитывался до состояния «таю во рту» торт…
На плите тихо попыхивал редким паром большой чугунок с жаркое…
На кухонном столе, в широкой миске, накрытые льняным полотенцем остывали пирожки со всевозможной начинкой…
А вся семья уходила отдыхать…
Мамина мама разгоняла всех по кроватям, под теплые пуховые одеяла на дневной сон, чтобы в новогоднюю ночь не клевать носом.
К Маминому пробуждению ее папа обычно уже сдавался, и, если в редкие минуты всему семейству везло – раритетная «Весна» работала исправно…
Если же нет – то же было неплохо.
В капризный агрегат транслировала «Голубой огонек» односторонне, выдавая то звук без изображения, то изображение без звука.
В первом случае Маме и ее сестре ничего не мешало отплясывать рядом со столом под льющуюся из динамиков музыку.
Во втором же – всему семейству было очень весело под беззвучно шевелящиеся губы ведущих и выступающих декламировать свои реплики.
К обеду первого числа враждебно настроенный телевизионный ящик резко добрел и соглашался показывать уже все исправно и даже целый год, но…
Тогда уже семейству было не до него.
Хитрый агрегат прекрасно осознавал, что использовать его будут еще меньше, чем раньше.
Приходили гости.
Гостей в Мамином родительском дому всегда было много.
Многочисленная родня, таща с собой в сумках большие и маленькие судочки, устремлялась в мамино-родительский дом для «всех со всем поздравить».
Застолья длились долго.
Дорвавшиеся до свободного общения дяди-тети-бабо-деды-родители сидели допоздна, болтая обо всем.
Сначала под закуски и горячее…
Потом под чай и тортик, который таки да – просто таял во рту.
Ближе к полуночи, когда Мамина братия в виде многочисленных двоюродных сестер и уступающих в численности двоюродных же братьев уже почти спала на ходу, все начинали потихоньку собираться.
Сначала, чтобы не держать в жаркой прихожей уже одетых родственников, готовую к выходу партию родственников Мамин папа выводил на улицу и там все так же продолжал занимательные беседы.
Постепенно к ним присоединялись другие, и Мама со своей сестрицей и родительницей, в том числе, с единственной целью – «апоговорить», которое плавно переходило в «надо проводить».
Мамино-родительское в полном составе шло провожать гостей.
Шло степенно, скрепя снегом под сапогами, ведя разговор и рассказывая сто и один миллион интересных новостей.
Вся Мамина многочисленная родня жила от ее дома на равных расстояниях – ровно через две параллельные улицы, потому путь друг к другу все знали, как и экватор этого пути.
Ту самую золотую середину на углу одной из улиц, откуда проводы уже переходили в наведывания в гости.
На точно выверенной не наговорившиеся взрослые останавливались и еще долго болтали, пока теперь уже родственники не решали проводить Маминых родителей домой.
Эти туда-сюда-провожания обычно повторялись энное количество раз.
Мамино-сестринское сообщество носилось вокруг вихрем, уже больше смахивая на оживших снеговиков, чем на обычных детей.
И продолжалось бы эти похождения вечно, пока навстречу не попадалась еще одна компания знакомых, которая одним своим видом напоминала, что спать-таки пора.
