Нил вырос в кирпичном доме колониального стиля с круговым подъездом к переднему крыльцу. Его мать особенно гордилась этим обстоятельством. Через несколько месяцев после помолвки, когда Джорджи впервые приехала в Омаху, будущая свекровь сказала ей, что круговой подъезд был одной из причин, заставивших их с мужем купить именно этот дом.

«Я не понимаю смысла кругового подъезда», – призналась Джорджи Нилу, тайком пробравшись в его комнату (ее тогда на правах невесты разместили в цокольном этаже). Нил распластал ее возле стены, прямо под дипломом времен его пребывания в организации «Скаут-орел». «Такое ощущение, что у тебя под окнами идет дорога. Что в этом хорошего?» Вместо ответа Нил засопел и поддел носом воротник ее пижамы.

Джорджи шла по подъездной дорожке, нарушая картинную красоту заснеженного пространства.

Открыв внешнюю дверь, Джорджи постучалась во внутреннюю. Дверь открылась. В Омахе до сих пор не запирали двери. Изнутри доносились рождественская музыка и голоса. Она постучала еще раз, потом осторожно заглянула внутрь.

К ней так никто и не вышел. Джорджи тихонечко вошла в прихожую. Там пахло освежителем воздуха «Глейд» (яблоко с корицей) и еловой хвоей.

– Привет! – тихо произнесла Джорджи.

У нее дрожал голос. Она даже не догадалась отряхнуть сапоги от снега. Скоро на полу появятся лужицы. Ее не оставляло ощущение, что она вломилась в чужой дом.

– Привет! – чуть громче повторила Джорджи.

Дверь кухни приоткрылась, музыка зазвучала громче. Это была старая песня «Have Yourself a Merry Little Christmas». Из кухни вышел Нил. Их разделяло каких-нибудь десять футов.

Нил.

Волосы цвета молочного шоколада, бледная кожа, красный свитер, которого Джорджи никогда на нем не видела. И выражение на его лице, которое она тоже не видела прежде. Он словно ее не узнал.

Он остановился.

За его спиной взад-вперед раскачивалась кухонная дверь.

– Нил, – прошептала Джорджи.

Он открыл рот. Свой прекрасный рот с симметричными губами. Джорджи захотелось немедленно впиться в эти губы и целовать, целовать.

Но его брови были насуплены. Потом он закрыл рот, и на щеках задергались желваки.

– Нил!

Прошло пять секунд. Десять. Пятнадцать.

Нил, ее Нил был совсем рядом. В джинсах, синих носках и незнакомом свитере.

Счастлив ли он ее видеть? Узнал ли ее?

Дверь за его спиной снова открылась.

– Папа! А бабуля говорит…

В прихожую вошла Элис. У Джорджи подкосились колени.

Элис подпрыгнула. Совсем как дети в фильмах, когда они прыгают от радости.

– Мамочка! – завопила она и бросилась к Джорджи.

Мобильник, который Джорджи сжимала в руке, шлепнулся на пол.

– Мамочка! – снова крикнула Элис, раскидывая руки. – Ты наш рождественский подарок?

Джорджи крепко обняла дочь – наверное, даже слишком крепко, – покрывая лицо Элис поцелуями. Она не видела, но слышала, как дверь снова открылась. Раздалось громкое мяуканье Нуми, и теперь они обе висели на ней. Джорджи не заметила, как оказалась на коленях.

– Я скучала по вас, – говорила она в промежутках между поцелуями, ослепленная розовой кожей и светло-каштановыми волосами. – Я так по вас скучала.

Получив свою долю поцелуев, Элис хотела отойти, но Джорджи крепко обняла ее за плечи. Потом Нил поднял Элис в воздух и поставил на ноги.

– Папа, наша мамочка здесь. Ты удивлен?

Нил кивнул и таким же образом оторвал от Джорджи Нуми. Та протестующе замяукала.

Нил протянул руки. Джорджи обхватила их – такие теплые для ее замерзших пальцев. Нил помог ей встать. Он по-прежнему не улыбался, поэтому и Джорджи не улыбалась. По ее лицу текли слезы, но она старалась их не замечать.

– Ты здесь, – не разжимая губ, произнес он.

Джорджи кивнула.

Одна рука Нила легла на ее холодную щеку, другая – на подбородок. Нил притянул ее к себе.

Облегчение, испытанное ею, пронзило ее насквозь.

Нил.

Джорджи коснулась его плеч, потом волос, все таких же жестких. Она потрогала верхушки его ушей, потерла их пальцами.

Она не помнила, когда они в последний раз вот так целовались. Возможно, никогда. Никто из них еще не падал с обрыва в пропасть.

– Ты здесь, – снова сказал он.

Джорджи кивнула, подойдя к нему вплотную.

Она была здесь. И это ничего не исправило. Ничего не изменило.

У нее по-прежнему была ее работа. Возможно, сохранялся даже шанс перенести встречу с Махером Джафари. Пусть это решает Сет. Или не решает. Джорджи не приняла никакого настоящего решения…

Она была здесь. С Нилом… что бы это ни значило для ее карьеры.

Он целовал ее так, как будто бы точно знал, кто она. Он целовал ее так, будто бы ждал ее пятнадцать лет.

Элис и Нуми крутились рядом, обнимая родителей за ноги.

Где-то поблизости лаяла собака. Мать Нила говорила, что теперь за столом будет на одного человека больше.

– Ты здесь, – в третий раз сказал Нил.

Джорджи кивнула. Она держала его за уши, не давая отстраниться.