Глава 24

Лоуренс так быстро отъехал в экипаже от дома Джеймсона на Гринвич-стрит, что они не заметили экипаж, подъехавший к дому с такой же поспешностью с противоположной стороны.

Их заметил только один человек внутри того экипажа.

– Они спешат! – крикнул он. Определенно, уезжающие не могли догадаться об их прибытии и не были предупреждены о нем. Он отдал приказ вознице: – Развернись и давай быстро за ними!

Как только экипаж развернулся, дорогу ему преградила телега с молочными бидонами, и пришлось съехать в сторону. Телега наклонилась, бидоны с грохотом застучали, чуть не вывалившись на дорогу, и снова встали на свои места.

Кучер экипажа крепко щелкнул хлыстом, стараясь сократить расстояние в двести ярдов между его экипажем и беглецами.

– Скорее! Мы можем их упустить! – Руководивший приехавшими людьми мужчина, зажатый между двумя другими дородными джентльменами, бегло взглянул на повозку с бидонами и впился взором в экипаж Джеймсона. Поначалу продвижение было замедленным, но как только расстояние между ними сократилось, он начал подгонять. – Давай, давай!

Лоуренс заметил тень преследовавшего их экипажа. Поначалу он подумал, что ехавшие в нем люди собираются их обогнать, но потом заметил, что они движутся слишком быстро.

Когда же экипаж слегка перегородил им дорогу, возница догадался, в чем дело, и встряхнул поводья, но было уже слишком поздно. Преследовавшая их повозка врезалась в бок их экипажа и чуть не перевернула его.

Биделл надеялся, что, свернув к обочине, уменьшит удар, но в сумерках лишь в последний момент заметил у дороги бочку с сажей. Они врезались в эту бочку, и в воздух взлетел густой столб черной пыли. Экипаж сильно закачался и замер.

Поначалу Джеймсон подумал, что это как-то связано с Давом, который узнал, что его конспирация раскрыта, но, увидев во врезавшейся в них повозке троих крупных мужчин, решил, что это люди Тирни. Однако затем он заметил униформу под накидкой одного из них.

Отряхнув плечо от осевшей сажи, Финли, возмущаясь, вышел из кеба.

– Что все это значит? Я еду к инспектору Ардженти по очень срочному делу!

За спинами двух первых мужчин он вдруг заметил Билла Гриффина, показывающего свой значок.

– Боюсь, он им не прямой начальник, – заявил Билл. – Хотя уверен, что инспектору Ардженти, так же, как и мне, будет интересно выслушать объяснения о том, что мы нашли в вашем кабинете.

– Интересно, зачем вы написали второе письмо от имени Юджина Дава, Потрошителя?

– Не знаю, о чем вы говорите.

Билл Гриффин лично допрашивал Джеймсона, пока его помощник Джеральд Квинли делал записи. Джозеф Ардженти сидел в соседней комнате наблюдения и, глядя на них через стекло, заметил, как Финли вздрогнул, перед тем как поправить галстук, и резко отверг нелепое предположение.

– Я говорю о предпоследнем письме Потрошителя, присланном в «Нью-Йорк таймс», – продолжил Гриффин. – Которое, как нам известно, было фальшивым, поскольку самое последнее письмо от Дава это подтвердило.

– Это вполне может оказаться лишь предположением. Нельзя быть уверенными, пока нет фактов.

Джеймсон снова поправил галстук, словно боялся, что тот мог помяться во время столкновения экипажей. Либо его смутили вопросы Билла, подумал Ардженти.

– Но почему вы думаете, что это моя работа? – спросил Финли. – Образцы ранних писем Потрошителя были опубликованы в газетах, и раньше уже было несколько случаев подделок писем.

Гриффин медленно кивнул.

– Да, действительно. Естественно предположить, что и это письмо – подделка. – Он протянул руку и достал из стоящей на краю стола сумки дневник Джеймсона, после чего передал его самому Финли, театрально раскрыв его там, где была закладка, и ткнул пальцем. – Если бы не это.

Глядя на то, что ему показали, криминалист поначалу казался растерянным, и Билл продолжил:

– Если присмотреться, то рядом с вашими записями видны слабые отпечатки от карандаша – строчки, написанные разными почерками.

Ардженти подался вперед. Он уже знал, что увидит там Джеймсон, – отпечаток предпоследнего письма Потрошителя, словно бы он сам писал его, подложив под бумагу свой дневник. Когда дневник доставили в офис комиссара Лэтама, первые три строчки письма уже были заретушированы карандашом. Сопроводительная записка гласила: «Если заретушируете дальше, то прочтете все письмо».

Лэтам поручил полицейскому рисовальщику заштриховать отпечатки дальше, а потом вызвал к себе Билла Гриффина. Было решено, что первый допрос в отделении Ардженти проводить не следует – в связи с деликатностью ситуации и возможными личными симпатиями. Ему было разрешено лишь переговорить с Лэтамом и наблюдать допрос. Если не будет никаких результатов, Джозеф сможет сам провести допрос, за которым будет наблюдать Гриффин.

И все же, просмотрев страницы дневника, Джеймсон снова вздрогнул. Случилось ли это потому, что он понял, что его поймали, или из-за того, что был все еще возмущен таким предположением?

Потом задержанный почти успокоился и слабо улыбнулся.

– А что обо всем этом говорит Джозеф Ардженти?

Гриффин промолчал, а Финли, развернувшись, посмотрел прямо в зеркальное стекло. Как неловко! Джеймсон не сомневался, что Ардженти наблюдает за ним. В конце концов, они сами часто пользовались этой комнатой и однажды, во время расследования дела Потрошителя, были в том же положении, когда патологоанатома допрашивали как возможного подозреваемого.

Финли вздохнул и снова посмотрел на Билла.

– Полагаю, кража личных предметов из моего дома раскрыта. Вы уже поймали воров? Возможно, они доставили это вам лично и признались в грабеже?

– Не советую пренебрегать этим, мистер Джеймсон. – Гриффин выдержал его взгляд. – А теперь, пожалуйста, ответьте на мой вопрос. Какое у вас объяснение всему этому?

Криминалист с минуту печально смотрел на Билла, а потом снова криво улыбнулся.

– Вы действительно серьезно думаете, что я отвечу на такой вопрос, когда у вас под рукой возможные подозреваемые? Ай-ай! Банда воров врывается в мой дом – и вот вам на глаза попадает подозрительный дневник…

– Комиссару Лэтаму, если точно.

Джеймсон кивнул и продолжил:

– Разве вам не приходит в голову, что, вероятнее всего, это дело рук воров?

– Тоже возможно. Когда мы поймаем грабителей, мы обязательно допросим их. Но поскольку это ваш дневник, то вопрос именно к вам, мистер Джеймсон. Вы писали или не писали предпоследнее письмо от имени Потрошителя?

– Инспектор Гриффин, у вас уже есть ответ, куда глядеть в поисках подозреваемого. – Финли снова пристально посмотрел на Билла. – Уверен, если вы не способны отыскать воров, то Майкл Тирни, возможно, отлично знает, кто виноват в ограблении моего дома.

У Билла нервно задергалась челюсть. Казалось, что огромным усилием воли он удержался от того, чтобы вцепиться в горло Джеймсону. Полицейский протянул руку в сторону Квинли – ясный жест, чтобы тот не записывал последние слова.

Ардженти тоже, несмотря на личное отношение к Гриффину, подумал, что это было слишком. Ходили слухи, что Билл у Тирни в кармане, но никаких доказательств этого не было, и по неписаному закону полицейским запрещалось обвинять коллег в коррупции. Просто предоставь доказательства и ступай прямо к комиссару Лэтаму, но никакой открытой конфронтации или обвинений.

Но еще больше Джозеф испугался того, что Джеймсон ни разу не отрицал предъявленное ему обвинение открыто, ни разу не сказал напрямую, что это не он написал то письмо, или – это было бы в его духе, – что такое предположение «абсурдно». Он просто отступил и сказал, что подозреваемых следует искать среди грабителей.

Во время допроса Ардженти все больше убеждался, что именно Финли написал то письмо. Только не понимал зачем.

В восемь вечера, за час до окончания смены Паоло Кальви, на портовом складе появилась банда из четырех человек. Странное время для налета, поскольку чаще всего это происходило глубокой ночью, когда таможня закрыта и на дежурстве только один офицер.

А пока на работе были еще трое, и их удивление проявилось в том, как медленно они подняли руки, когда один из бандитов в маске поднял пистолет.

– О’кей, вы двое. Быстро назад! – скомандовал он.

Коллеги Паоло Кальви, Кристофер Вард и Бернард ван Майер, отступили назад на два шага, чтобы человек в маске мог подойти ближе и проверить товар на таможенном столе.

– Что у нас тут? – спросил один из налетчиков.

– Тонкий фарфор из Бристоля, немного маринадов и консервов, – сказал Бернард.

– И ничего из ценных товаров. Где они их припрятали?

Ван Майер немного помолчал перед тем, как ответить. Грабители могли бы легко отыскать ценности сами, прочитав надписи на ящиках, но если б он ничего не сказал, это означало бы больше напрасно разбитых ящиков. Он указал в сторону:

– Вон там немного табака и чая, в тех двух рядах. Дальше ничего особенного.

Когда банда ворвалась внутрь, Паоло Кальви находился в тени в задней части склада. На мгновение он подумал, не ускользнуть ли через боковую дверь, но сообразил, что пока все взоры не будут прикованы к ящикам, его могут заметить.

Несмотря на то что Кальви был вне поля зрения бандитов, он рефлекторно поднял руки одновременно со всеми. Мощные газовые лампы освещали главный таможенный стол, но в проходах светильники были более тусклыми, и он скрылся в темноте между двумя из них.

Паоло заметил, что один из бандитов постоянно осматривался вокруг, словно уверенный, что они что-то упустили, хотя, возможно, он просто искал более ценные товары. В любом случае один из них скоро пройдет по этому ряду, чтобы проверить груз.

Кальви снова посмотрел в сторону боковой двери, надеясь, что все налетчики отвернутся в другую сторону. Но возня двух крыс в его ряду заставила другого бандита глянуть на этот проход между ящиками.

– Кто там? – крикнул этот бандит в темноту.

Он сделал несколько шагов к Паоло, и тот понял, что его заметили. Он вышел на свет с поднятыми руками, чтобы его было хорошо видно. Меньше всего Кальви хотелось быть застреленным психованным грабителем, заподозрившим, что он вооружен.

– Значит, теперь вас трое, – произнес подозрительный бандит. – Кто еще, а?

Вард молча мотнул головой и после паузы пробормотал:

– Нет, это все. Нас только трое.

– Счастливая тройка! – пошутил бандит и махнул Кальви своим пистолетом. – Ты встань там со своими дружками, пока мои парни не сделают дело!

Операция шла методично. Один из грабителей вышел, и спустя несколько секунд вошли еще четверо с тачками на колесах – двое из них с виду были совсем подростками. Следующие десять минут бандиты нагружали тачки – в основном упаковками с табаком – и отвозили их наружу.

– Неплохой улов, – прокомментировал один из них, когда они почти закончили. – И кто сказал, что за гудзонскими доками приличного взять нечего?

Но вооруженный бандит просто не услышал этих слов. Он пристально смотрел на Кальви.

– Я сказал держать руки поднятыми!

Паоло поднял руки еще выше.

– Слушаюсь.

– А куда ты смотришь? Почему так внимательно следишь, что делают мои люди?

– Я не следил. – Кальви уставился перед собой. Он не сомневался, что наблюдал за перемещениями бандитов не больше, чем его коллеги.

– Он увидел кое-что, чего не должен был видеть. – Бандит оглянулся вокруг, словно ища поддержки своих подельников. – И хочет рассказать, что знает. Я по глазам вижу.

– Нет! – взмолился Паоло, испугавшись такого неожиданного поворота событий.

– Не спорь со мной! – заревел бандит, дважды выстрелив в него. – Не смей со мной спорить!!!

Он сделал еще два выстрела. Кальви упал, и наступила мертвая тишина. А потом вдруг снова началась суета, пока грабители не загрузили последнюю тачку и не выбежали со склада.

Допрос длился всего минуту. Джеймсон внезапно наклонился через стол к Ардженти и заговорил тихим голосом, чтобы его никто не услышал – даже Джон Уэлан, сидевший всего в ярде сбоку с блокнотом и ручкой наготове.

– Джозеф, мне надо поделиться с вами кое-чем очень важным по делу нового убийцы. Кажется, есть прорыв. Хотел уже все вам рассказать, когда на меня вышел инспектор Гриффин и его люди. – Финли украдкой взглянул в боковое зеркало.

– Так говорите, – кивнул Ардженти. – Что это?

– Не здесь. Не при таких обстоятельствах.

Теперь Джозеф взглянул в зеркало, за которым прислушивался Гриффин. Джон Уэлан проблем не представлял, поскольку был членом их следовательской команды, но вот Билл – совсем другое дело. Придется обождать, пока не закончится допрос.

– Понимаю. Да, продолжим то, ради чего мы собрались здесь. – Ардженти сделал вдох, быстро проверяя свой блокнот. – На прошлом допросе с моим коллегой, инспектором Гриффином, вы упомянули, что фальшивое письмо написал один из воров, ограбивших ваш дом на Гринвич-стрит на прошлой неделе.

Джеймсон секунду помолчал, словно устал отвечать на вопросы, но потом кивнул.

– Да, так и есть.

Возможно, задержанный уже привык к тому, что партнер задает ему вопросы, – два года тому назад они были в таком же положении. Либо он недоумевал, почему Ардженти не спросит его напрямую, написал ли письмо он сам. Или такой прямой вопрос еще предстоит?

Джозеф же не собирался об этом спрашивать: ему казалось, что он уже знает ответ. Дальнейшее увиливание и путаница со стороны Джеймсона просто будет лишним барьером между ними и помешает ему провести свою линию.

– Так кто же, по-вашему, это сделал? – вновь заговорил инспектор.

Финли пожал плечами.

– Думаю, ответить может инспектор Гриффин, а не я.

– Да ладно! Вы, я и половина моего отделения ломали голову над тем, кто это сделал, как и все на Малберри-стрит, включая инспектора Гриффина.

Джеймсон снова взглянул на боковое зеркало. Уверенности, что за ним скрывается Билл, не было, но он слишком часто наблюдал допросы в этом полицейском участке, чтобы знать, как это работает. У него на губах заиграла лукавая улыбка, словно он вдруг понял, почему Ардженти ведет себя так, пока Гриффин наблюдает за ними. Но улыбка быстро исчезла.

– Ну что же, полагаю, мы подозревали нескольких преступников, основываясь на том, что были украдены кое-какие ценные вещи, – заговорил криминалист. – Выглядело все так, словно их интересовали мои следовательские документы и записи.

– Так кто же эти преступники и какова их цель?

– Юджин Дав, известный как Потрошитель, этот «Наглый убийца дебютанток», как обозвала его пресса, и Майкл Тирни в связи с предстоящим судом над Броганом. Все они заинтересованы узнать, что у меня находится в личных папках по их делам.

Ардженти медленно кивнул.

– И теперь, прибавив это к возможной фальсификации письма, следуя линии вашей мысли, кто из них, по вашему мнению, написал это письмо? Не говоря о попытке обвинить вас в совершении этого.

Лицо Джеймсона помрачнело, словно он догадался, что Джозеф хитроумно загнал его в угол без внятного объяснения, зачем этим троим было сочинять письмо.

– Не уверен, что я в таком положении, чтобы делать предположение по этому вопросу. Особенно если учесть, что из меня сделали подозреваемого.

– Только не я, – Ардженти пристально посмотрел на него. – Я также должен напомнить вам: это ваше предположение, а не мое, что письмо написали ваши грабители. Вы и прежде преуспевали в дедукции и теории. В этом отношении вы один из лучших, кого я когда-либо знал.

Джеймсон улыбнулся, и инспектор не понял, было ли это ответом на его комплимент или же признанием его мастерства в ведении допросов. Но через мгновение выражение лица задержанного изменилось, словно он внезапно ощутил новую волну вдохновения.

– О’кей. Применим метод дедукции, – кивнул он. – Маловероятно, что это Дав, поскольку некоторое время он считался умершим и надежно спрятался вне поля нашего зрения. Его гневный ответ на фальшивое письмо был искренним. А поскольку «Наглый убийца дебютанток» мог заинтересоваться тем, что хранится в наших личных бумагах, то для него бессмысленно выдавать себя за Потрошителя. Если только это не один и тот же человек и все это не некая сложная игра между противоборствующими внутренними личностями. – Джеймсон замолчал и, заметив, что бровь у Ардженти изогнулась – очевидно, от того, что тот не понял его комментарий, – продолжил: – Но я отклонился от темы. Может быть, ее лучше обсудить позже. Тогда у нас остается только версия Тирни – Брогана.

Финли снова замолчал, словно стараясь полностью прояснить течение своей мысли, и Джозеф подал голос:

– Каким образом?

– Если взглянуть на поступок сам по себе, то для Тирни нет никакого смысла в том, чтобы в письме кто-то выдал себя за Потрошителя. Но попытка возложить вину на меня проливает совсем иной свет на ситуацию.

Ардженти кивнул, не понимая, куда клонит задержанный.

– Да, продолжайте.

Джеймсон подался вперед.

– Какое-то время мы оба подозревали, что Тирни хочет нас дискредитировать, чтобы к нам было меньше доверия в предстоящем суде над Броганом. Проявление этого наблюдалось в попытке вызвать сомнения в словах Элли Каллен. Теперь он задумал дискредитировать меня. А что может быть лучше, чем подбросить к моей двери фальшивое письмо Потрошителя? Особенно с учетом того, что на каком-то этапе в деле Потрошителя я тоже был подозреваемым. Возможно, это его и вдохновило.

Ардженти снова поймал себя на том, что посматривает на зеркало – и не только для того, чтобы осознать этот неожиданный поворот, но и чтобы представить себе, как раболепствует перед Тирни втянутый в это Гриффин. Если ирландец платит ему, то меньше всего Биллу захочется, чтобы это появилось в оперативных записях.

– Стало быть, вы не думаете, что Тирни просто залез в ваши личные папки, как мы думали первоначально, – уточнил Джозеф.

– Думаю, что он преследовал обе цели. Письмо могло быть сфабриковано с целью оставить позже его оттиск в моем дневнике. А потом, забравшись в дом, чтобы осуществить это, они еще и искали мои папки по делу Брогана.

Ардженти откинулся на спинку стула, пытаясь осознать все сложности предположений Джеймсона. Спустя мгновение он заметил в них возможное слабое место.

– Все сходится, за исключением того, что если б Тирни нашел у вас «полезный» документ, то ему бы не понадобилось инкриминировать вам письмо Потрошителя. Тогда почему одно предшествует другому?

– Справедливое замечание. – Финли глубоко задумался. – Возможно, он не был особенно уверен, что отыщет что-нибудь, и тогда письмо пришлось изготовить заранее, чтобы потом сделать с него обнаруженный позднее оттиск.

Джон Уэлан перестал записывать, и Джозеф посмотрел на него. Впервые он начал сомневаться, что то письмо написал Финли. Конечно, теория, что за этим стоит Майкл Тирни, была убедительная. В любом случае если Гриффин у Тирни в кармане, то теперь настал идеальный момент, чтобы он услышал такое предположение. Если целью была дискредитация Джеймсона, то она развалилась, едва возникнув.

– Хотя есть и другая возможность, – сказал криминалист. – Письмо мог написать кто-то другой, и это была еще одна из многих копий письма Потрошителя, с которыми мы имели дело раньше. Тогда Тирни осталось лишь в нужный день сделать оттиск письма в моем дневнике, чтобы инкриминировать мне подделку.