Глава 15

Неужели вы действительно подумали, что я перестану убивать или позволю другому убийце превзойти меня в таком впечатляющем списке? Забавно, что последнее письмо было право в одном и давало подсказку, которой вы не заметили, хотя инстинкт должен был вам помочь.

– Могу лишь повторить, что человек, которого мы видели в гавани в тот день, был, без сомнения, Потрошителем, опознанным как Юджин Самсон Дав, – произнес Джеймсон.

– Но, как я понял, единственная фотография, по которой вы могли опознать Дава, была сделала в Лондоне за несколько лет до этого события, – возразил сотрудник «Нью-Йорк пост». – Кроме того, в ту ночь правая сторона его лица была сильно изуродована выстрелом из пистолета.

– Да, верно. Но опознать его было вполне возможно.

Взгляд Финли быстро метнулся с этого репортера к последним рядам в зале. Помимо прочего, этот момент той последней ночи действительно сильно его беспокоил, но озвучивать его теперь было не время.

– Кроме того, нам известно, что в ту ночь он был с проституткой, – поддержал товарища Ардженти, стараясь сохранить инициативу в разговоре с журналистами. – Которая стала частью его инсценированной конфронтации с нами, подробно упомянутой в письме того же вечера. Почерк совпадает с прежними письмами. В целом не оставалось сомнений, что это был Дав.

Конференция проходила там же, что и две недели тому назад, в Темперанс-холл на Кросби-стрит. В «Таймс» появилось короткое сообщение о ней без всякой предварительной рекламы, поэтому следователи не ожидали такого же наплыва зрителей. Но они не учли, как возвращение Потрошителя скажется на психике общества. В итоге число пришедших оказалось почти таким же, как и в прошлый раз, и небольшой зал переполнился.

Поначалу Конрад Малгрейв из «Нью-Йорк таймс» вел себя необычно тихо, но внезапно он поднял свой карандаш.

– Тогда как вы объясните, что почерк теперь тоже схож с почерком Потрошителя?

Ардженти быстро переглянулся с Джеймсоном.

– Это еще надо доказать.

– Полагаете, это подделка?

– Я сказал не это. – Джозеф пристально смотрел на Малгрейва, не желая сдаваться.

Когда в «Таймс» появилось первое письмо, Ардженти собрал срочное совещание в чайной «Вендом» на Сорок первой улице. Заявив после первого напечатанного письма, что достоверность можно доказать, лишь сравнив почерк с рукописным письмом, теперь было бы противоречиво утверждать, что и то письмо было фальшивым.

– Письмо и почерк теперь изучаются на предмет подлинности, – добавил инспектор.

Конрад пожал плечами.

– Какова же альтернатива?

– Дело не только в стиле почерка, – прокомментировал Джеймсон. – Ранее в газетах появился снимок одного из писем, что дает возможность подделать почерк. Но есть еще сведения о качестве бумаги, чернил и конверта, что никогда не раскрывалось.

– Когда завершатся все наши исследования, мы узнаем больше, – произнес Ардженти.

Вероятность возвращения Потрошителя из мертвых была пугающей. «Поэтому в данной ситуации нам лучше скрывать свои карты и не торопиться», – сказал Финли на состоявшемся совещании ранее, и мэр Уоткинс поддержал его, стараясь избежать слухов о Потрошителе. В той области у Джеймсона также все было под контролем. В связи с многими письмами, появившимися в Лондоне, он стал главным знатоком почерка и стиля Потрошителя, а также используемых им чернил и бумаги.

Джозеф оторвал взгляд от первых рядов, где сидели репортеры, и оглядел аудиторию. Он заметил, что Финли периодически тоже сканирует зал. «На той конференции я следил за вами и Ардженти из последнего ряда». Но если письмо подлинное, то Дав – просто глупец, решив воскреснуть именно теперь. Тем не менее они все продумали и поставили троих полицейских у главной двери, чтобы следить за входящими. Кроме того, в зале находился Лоуренс, обладавший феноменальной памятью на лица.

Ардженти отвлек его помощник Джон Уэлан, появившийся среди людей в конце зала. Когда Уэлан добрался до середины, по выражению его лица инспектор понял, что у него плохие новости.

Райан Маккаффри находился в госпитале Ленокс уже четыре дня и теперь достаточно окреп, чтобы принимать посетителей. По указанию Тирни, Лайам Монэхэн выслушал у его постели историю нападения на него в ту ночь, а потом направился на встречу с Тирни на первом этаже его офиса в пивоварне Маклофлина на Перл-стрит.

Дэнни Бреннан был уже там с перевязанным правым плечом и большими синяками на лбу и под глазом.

Когда Монэхэн доложил новости из госпиталя, Тирни посмотрел на Бреннана.

– Значит, либо ты более крепок, чем наш Райан, либо нападавшие решили по какой-то причине не калечить тебя сильно.

– Думаю, что более крепок, – произнес Денди, слабо улыбнувшись. Ему вдруг пришло в голову, что Майкл намекает на сотрудничество с нападавшими.

– По словам медсестер из Ленокс-Хилл, Райан проторчал у них так долго из-за пневмонии, а не из-за побоев, – продолжил Лайам и пояснил, что Райана нашли часа через три после нападения. – На нем не было пиджака, он замерз почти насмерть.

Тирни слегка улыбнулся. Мысль о том, что Бреннан не предатель, доставила ему больше удовольствия, чем информация о состоянии Маккаффри.

– Так, расскажи мне еще раз, Дэнни, что сказали нападавшие в тот вечер? – спросил он.

Когда Бреннан пересказал все, что услышал, главарь банды подошел к карте Манхэттена на стене, на которой были отмечены главные маршруты доставки пива.

– Они упомянули имя Хаги? – переспросил Тирни.

– Да, верно, Хаги.

– А на тебя напали здесь, на Томпсон-стрит? – постучал Майкл по карте костяшкой пальца.

– Ну да. Еще девяти не было. Менее получаса как стемнело.

Тирни провел пальцем по карте.

– А потом еще нападение на Райана, всего два часа спустя, вот здесь, на Западной Десятой улице. Лайам, что ты думаешь об этом? Те же двое?

– Возможно. Времени вполне предостаточно, чтобы добраться, – пожал плечами Монэхэн. – Может быть, они даже какое-то время следили за передвижением Райана.

Майкл еще некоторое время изучал карту, переводя взгляд с одной точки на другую, а затем снова обернулся к Лайаму.

– Говоришь, что Райан едва что-то помнит – но что именно?

– Он услышал только конец разговора: один из них поторапливал другого. Будто бы им надо было спешить, а другой в ответ сказал: «Да. Бежать еще полмили, а пиджак такой тяжелый!»

– Ты сказал, полмили?

Монэхэн кивнул.

Тирни обвел пальцем треугольник от линии, соединявшей две точки.

Если двинуться на полмили к востоку, окажешься в точке, отстоящей на милю от Файв Пойнтс, и больше чем на милю от Бауэри или Нижнего Ист-Сайда. Если же пройти полмили на запад, будешь всего в двух кварталах от Гудзон-стрит.

Догадавшись, Лайам состроил гримасу.

– «Гудзонские чистильщики». Банда Хаги Лонегана. – Задумавшись на минуту, он поднял ладонь. – Но это может быть всего лишь совпадение. В конце концов, поначалу мы думали, что против нас действует Шиан.

– Если б второй раз напали на Бобби Фойла или Кормака, я бы согласился. Выглядело бы так, будто, напав на наших самых сильных людей, они хотят нас предупредить, – сказал Майкл. От услышанного комплимента Бреннан слегка улыбнулся, но мгновенно посерьезнел, когда Тирни уставился прямо ему в глаза. – Но Райана и Дэнни объединяет лишь территория. Здесь и здесь, на юго-западе, наши самые отдаленные районы сбора. – Он провел по карте пальцем. – А теперь взгляните на последние точки сбора. Оба не добрались до них перед нападением, им надо было идти дальше на восток, к Бауэри, или на север, в сторону Тенрдерлойна. В обоих случаях они шли в направлении от Гудзон-стрит.

Монэхэн кивнул. Были и другие возможные варианты, но они больше касались расстояния, и он видел, что Тирни учел все это, но уже принял решение. И он давно знал, что если их главарь что-то задумал, лучше просто согласиться.

– Думаю, вы правы. Больше похоже на то, что это были «чистильщики» Лонегана, – сказал Лайам.

Джеймсон встретился с Элли в приюте Бет Джекобс, чтобы рассказать ей последние новости.

– Боюсь, что адвокат Брогана, Тео Кин, преуспел в своем деле. Судья будет рассматривать убийства в поезде как случайные или как убийства по неосторожности, поэтому виселицей не пахнет. Он получит максимум десять лет тюремного заключения.

Элли подняла ладонь.

– Что?! При стольких убитых?

Ее друг вздохнул.

– Боюсь, что так. Смертный приговор грозит лишь в случае преднамеренного убийства.

На минуту Каллен задумалась.

– И все же десять лет… Это на время прищемит ему хвост и многих избавит от него, особенно меня.

– Однако его не повесят за убийство Веры Мейнард. Именно поэтому я решил встретиться с тобой и сообщить эту новость лично. Ты – единственный свидетель убийства.

Когда Элли осознала важность своего положения, ее бровь дрогнула, и Джеймсон продолжил излагать свои подозрения о попытке ослабить обвинения в убийстве в поезде.

– Потом, совершенно неизбежно Кин постарается дискредитировать тебя как свидетеля. Сделает акцент на твои занятия в прошлом, чтобы тебя сочли ненадежным свидетелем. Поэтому чем увереннее мы сможем доказать, что ты изменилась в лучшую сторону, тем надежнее.

Оглядев комнату, девушка слегка улыбнулась.

– Именно поэтому вы предпочти встретиться со мной здесь?

– Ты должна признать, что работа здесь, в приюте, помощь женщинам с улицы лучше всего говорит о твоем характере, и о моем тоже. А вот наши встречи в клубе «Фантейл» говорят не в нашу пользу. – Джеймсон лукаво улыбнулся ей в ответ.

– Да ладно, Финли! Шоу понравилось вам так же, как и мне, если не больше.

– Несомненно. Но, боюсь, судья будет не столь понимающим. – Улыбка Джеймсона растаяла. – Видишь ли, дело в том, что важна не только твоя репутация, но и моя. Со стороны Кина обязательно будут намеки на нашу связь. Вследствие наших отношений и в связи с тем, что я один из главных расследователей, они могут решить, что ты просто выполняешь мои указания, способствуя нашему с Ардженти расследованию.

– Понимаю, – кивнула Элли и на секунду умолкла. – Не означает ли это, что нам придется на какое-то время перестать видеться?

– Необязательно. Встречи в таких местах, как это, разумеется, не вызывают толков и сохраняют твою репутацию. Но если за нами действительно следят, то встречи в клубах типа «Фантейл» или где-то на обедах объяснить гораздо труднее.

– Следят?

Криминалист выдохнул.

– Да. Боюсь, что теперь Кин добился преимущества у судьи. Тирни может использовать такую тактику. – Ему не хотелось раскрывать свои подозрения, что за ними, возможно, уже следят и что кто-то наблюдал за ними в «Фантейле». – И если мы решимся на встречу за обедом, то следует делать это скрытно, словно у нас свидание; либо мне придется изменить свою внешность.

Каллен хитро улыбнулась.

– О Финли! Вы такой затейник…

Джеймсон ответил ей улыбкой, скрывшей его мрачные мысли. Теперь, когда Элли осталась единственным свидетелем, у Тирни может появиться еще одна причина следить за ней, чтобы запугать или обезвредить. Либо, возможно, он даже планирует ее устранение. Но она слишком долго жила с угрозой жизни со стороны Тирни и Брогана, чтобы бояться их теперь.

Мужчина сидел в дальнем углу таверны «Сен-Денни», откуда он мог не только наблюдать за ее внутренним помещением, но и видеть всех, кто входил и выходил. Он был завсегдатаем, но почти два года его здесь не видели, даже после того, как газетные репортеры написали, что Джеймсон назвал Потрошителя трусом.

Он разложил на столе газеты и просматривал все статьи, где говорилось о Потрошителе. Заказав большую чашку кофе, мужчина отказался от излюбленной в прежние времена жареной свинины с капустой – на тот случай, если кто-нибудь из старых официантов вспомнит его. Он не сомневался, что его камуфляж был надежным – волосы длиннее и почти белесые, а борода более пышная, чем раньше. Никаких оснований напрасно рисковать.

«Как изменил цвет и форму прически и бороды, чтобы вы меня не узнали». Когда пять дней тому назад письмо впервые появилось в газете, он перечитал его несколько раз. Казалось, что тот, кто написал это письмо, знал или догадался, что он сделал. Почти.

Он никогда не рискнул бы явиться на пресс-конференцию, где выступают Финли Джеймсон и Джозеф Ардженти, как было написано в письме, даже если б у него была возможность затеряться в толпе. И когда двадцать месяцев тому назад Джеймсон и Ардженти публично объявили о его смерти, его там не было.

Надо признать, что ему было бы приятно слушать о своей смерти, наблюдая, как злорадствуют два его врага, и тайно злорадствовать еще больше, сознавая, как виртуозно он их надул. Определенно, это было свойственно его характеру – или, что важнее, тот, кто написал это письмо, думал, что это ему свойственно. Автору письма не только отлично удалось подделать его почерк – похоже, он очень хорошо его знал.

Но кроме ненужного риска ради злорадства, он не мог присутствовать на пресс-конференции из-за того, что около двух часов после его стычки с Джеймсоном и Ардженти в доке сел на поезд в Балтимор, а потом, на следующий день, отправился на пароходе в Роттердам. Основную часть последних двадцати месяцев он прожил в Европе. И, по его собственным меркам, прекрасно провел там время, хотя и не был уверен, что многие согласятся с таким определением. Убил он всего один раз, проститутку из Копенгагена, которая была высокомерна и посмела издеваться над проходящим мимо возможным клиентом, моряком Королевского флота. То убийство не было слишком жестоким. Он лишь быстренько зарезал ее, как только моряк исчез из вида, и поэтому в отношении его вряд ли могли возникнуть какие-либо подозрения.

Потом он провел месяц в Париже перед тем, как вернуться в Дублин, где он планировал задержаться подольше перед тем, как вернуться в Нью-Йорк. Но тогда в ирландской прессе появились первые сообщения об убийствах светских девушек в Америке, и ему пришлось выехать на насколько недель раньше, чем планировалось. Что-то в этом деле его заинтриговало, и, снова увидев в газетах имена Ардженти и Джеймсона как главных сыщиков по новому преступлению, он затосковал, несмотря на то что теперь дело было совсем иного характера.

И вот теперь, когда появилось рукописное письмо, этот самозванец сделал смехотворное заявление, что именно он – его автор. Якобы «разница» почерков преступления – другой контингент девушек и откровенное отсутствие жестокости – была лишь прикрытием, чтобы нельзя было обнаружить никакой связи с его прошлыми жестокими убийствами.

Он просмотрел статьи в дневных газетах. Заголовок одной их них гласил: «Автором последнего письма признан Потрошитель», но дальше в статье говорилось, что эксперты не согласны с этим или не уверены. Остальные статьи более честно заявляли, что графологи сомневаются и что окончательного о письме ничего сказать нельзя.

Читая, он неспешно пил свой кофе, размышляя о том, что мог бы подумать обо всем этом Финли Джеймсон. Определенно, тот был уверен, что письмо не от него. Но любопытно, что в статье упоминались личные соображения криминалиста насчет письма. «Разные» эксперты были объединены в одно целое.

Заявление о том, что эти убийства являются лишь новым этапом в цепи его прошлых преступлений, его не смущало. Но больше его тревожило, что новый метод убийства был гораздо более совершенным. Словно бы его собственный метод оказался более неуклюжим и, следовательно, менее остроумным. Предположение о связи с ним мог сделать только сам убийца. И это был первый промах. Он позволил себе возгордиться своими преступлениями. Погибели предшествует гордость, и падению – надменность.

Различные ложные наводки в письме разозлили его. Как лучше это исправить? Много раз он думал о том, чтобы раскрыть Джеймсону и Ардженти, как он провел их в ту последнюю ночь. В конце концов, его план был так гениален, что он едва мог удержаться от того, чтобы не проболтаться о нем. Но это означало бы возвращение из мертвых. Хотя после публикации последнего письма полгорода верило в его «воскрешение», так что в любом случае скрываться было больше незачем.

Тем не менее поможет ли его собственное письмо расставить все по местам и сможет ли он снова все контролировать? Ему так это нравилось! Необязательно, что от этого новые убийства будут признаны менее виртуозными. Если только…

Пока он допивал кофе, в голове у него начали складываться слова.

Когда Элли провожала Джеймсона в прихожую приюта, она кивнула девушке в дальнем углу, которая узнала ее и поприветствовала скромной улыбкой.

– Финли, видите ту девушку? – спросила Каллен.

– Да. – Ее спутник разглядел незнакомку – не старше двадцати лет, в светло-голубом платье, прехорошенькая. Но смотрел он не слишком долго, чтобы не смущать ее.

– Я говорила о ней на совещании на прошлой неделе, – напомнила ему Элли. – Один из самых необычных случаев за время моей работы здесь. Говорит, что она из хорошей семьи, которая живет в большом особняке с многочисленными слугами, и все такое. Но нашли ее в опасном районе Бауэри. Первой мыслью у всех было, что она просто проститутка с богатым воображением.

– Да… да. Точно, ты о ней упоминала, – сказал Джеймсон.

– Я хочу узнать, кто она такая. В конце концов, если она из богатой семьи, родные, должно быть, ищут ее. И они обязательно постараются помочь ей, если узнают, что она здесь.

– Похоже, у нее не было никаких документов, удостоверяющих личность?

– Нет. Когда ее нашли, у нее ничего не было.

– И с ее слов ничего нельзя проверить?

– Нет. Она только помнит свое имя – Ребекка – и то, что в семье ее называли Бекки. Фамилия неизвестна.

– Еще какие-нибудь детали, дающие возможность узнать о ее семье и о том, где она жила?

Элли покачала головой.

– Как я сказала, она лишь помнит, что жила в большом особняке с белыми колоннами и слугами. И что на день рождения отец купил ей арабскую лошадь. Больше ничего.

Финли задумчиво кивнул.

– А ты проверила все заявления о поиске людей?

– Да. Просмотрела списки пропавших без вести. Ничего. Мы отправили ее фотографию в основные полицейские участки в Нижнем Манхэттене и Бауэри. Там тоже ничего.

Джеймсон вздохнул.

– Если она из высокопоставленной семьи, то ее обязательно ищут. Наверняка родственники подали заявление в полицию и в газеты. Ты бы их быстро нашла. Поэтому, скорее всего, она уличная проститутка. Без фамилии выяснить ее личность будет совершенно невозможно.

– Финли, в том-то и дело. Я сделала все возможное. Поэтому и обращаюсь к вам за помощью. Ее рассказы про большой дом с белыми колоннами и слугами такие яркие, реальные… По ее глазам видно, что она не сомневается в том, что говорит правду. Тем не менее если она из богатой семьи, то, как вы сказали, ее бы давно уже искали. Так что у нас на руках головоломка. Я подумала, что с вашими дедуктивными методами и со страстью Лоуренса к фактам и документам…

Поняв, о чем просит его подруга, Джеймсон кивнул. Конечно, у них с Лоуренсом было гораздо больше возможностей выяснить, что случилось, чем у Элли и Бет Джекобс с их стандартными методами поиска.

– От чего она потеряла память?

– Мы не знаем. Когда ее нашли, она была без сознания, поэтому первой мыслью было, что на нее напали или что ее сбил проезжавший экипаж, повозка или трамвай.

– Когда ее нашли, она была сильно изранена? Какая-нибудь травма головы?

– Ничего явного. Только замерзла почти что до смерти.

Джеймсон задал еще несколько уточняющих вопросов, а потом вернулся к основным моментам.

– Стало быть, дорогая одежда, подтверждающая, что она либо из богатой семьи, либо дорогая проститутка. Никаких документов, удостоверяющих ее личность. И помнит лишь свое имя, детали дома и слуг…

– Да, верно.

Криминалист на минуту задумался.

– Она помнит еще какие-нибудь имена родственников, чтобы расширить зону поиска? Может быть, имена слуг, о которых она говорила?

– Нет. Боюсь, ничего, – покачала головой Элли. – О, она вспомнила лишь одно имя! Ее арабскую лошадь зовут Мистик.