Глава 8

– Александр Николаевич, дорогой! – Крячко, говоря по телефону, сделал добродушное лицо, и на него оглянулись две девушки, лежавшие на шезлонгах у бассейна. Пришлось убрать телефон от лица, прикрыть его ладонью, улыбнуться девушкам и, делая большие глаза, заявить: – Девочки, не смотрите так, это не то, что вы подумали!

Девушки прыснули, вскочили с шезлонгов и бросились к бассейну. Крячко проводил их томным вздохом и снова приложил к уху телефон:

– Прошу прощения, Александр Николаевич, отвлекают тут постоянно. Сами понимаете, обстановка рабочая. Так я прошу вас, вы же в постоянном контакте с местными службами, запросите данные только на одного пассажира. Причину-то придумать вам несложно, вы лучше знаете, что их убедит. Да и тайцы не очень любопытны, как мне показалось. Что? Да-да, диктую. Маслов Максим Сергеевич. Данные его заграничного паспорта нужны? Могу продиктовать.

Александр Николаевич Черников был представителем «Аэрофлота» в Таиланде. Начальство попросило оказывать помощь представителю МВД в Паттайе после звонка генерала Орлова. Надо отдать должное, что Черников не очень удивился и не лез с расспросами, а что же случилось такого, что российская полиция вдруг работает в Таиланде. А может, ему было просто не до этого, потому что у представителя крупнейшей авиакомпании страны дел в Таиланде очень много, начиная от контроля организации безопасности перелетов своих самолетов и кончая технической стороной обеспечения. Да и юридических нюансов во взаимодействии с профильными ведомствами Таиланда и руководством аэропортов тоже было предостаточно. Сидеть сложа руки Черникову не приходилось.

– Здорово, приятель! – Явно мужская рука по-свойски шлепнула Крячко по плечу.

Сыщик обернулся. Перед ним стоял крепкий мужчина лет шестидесяти с седыми волосами на груди, в шортах, в темных очках на половину лица и с полотенцем через плечо. Станислав терпеть не мог разговаривать с людьми в темных очках. Когда не видишь глаз собеседника, то чувствуешь себя не просто каким-то беззащитным или обманутым, а почти раздетым.

– Мы приятели? – Крячко сделал удивленное лицо и стал демонстративно вглядываться в черты неизвестного.

– Да ладно вам обижаться, – вполне добродушно засмеялся мужчина и снял очки. – Я же к вам как к земляку. Здесь настолько все чужое, что даже грузин роднее любого тайца.

Теперь Крячко его узнал. Он видел этого мужчину мельком несколько раз за эти дни. И кажется, он был из той самой группы, с которой сюда прилетела Рукатова.

– Я не обижаюсь, с чего вы взяли? – пожал плечами Стас. – Просто мне показалось, что мы знакомы, потом смотрю, вроде и нет.

– Да видели вы меня! – снова рассмеялся мужчина. – Я в этом же отеле живу. Уже скоро будет две недели. Пойдемте вон к стойке с напитками, я вам пару вопросов хочу задать. Если вы, конечно, не спешите сейчас никуда.

Крячко снова пожал плечами с видом человека, которому все равно, какое развлечение, лишь бы не скука. Поболтать так поболтать. Но это было написано на его лице, а внутренне сыщик уже прокручивал возможные варианты развития разговора и даже дальнейших событий. Вариант первый: мужчина Крячко с кем-то перепутал, сейчас все быстро разъяснится, и интерес к общению у него пропадет. Вариант второй: этот человек и правда видел Крячко, может, и в Москве раньше, а, увидев еще раз здесь, решил пообщаться, потому что ему скучно, стапельные собеседники как настоящие, так и потенциальные, – типичные выпивохи, а он непьющий. И третий, самый неприятный вариант: этот человек причастен к похищению Рукатовой и вычислил в Крячко полицейского.

Они присели в плетеные кресла возле небольшой стойки под навесом, где юная тайка продавала напитки, от соков до коктейлей, которые она смешивала сама. Крячко обрадовался, что в меню не было алкогольных напитков. Когда его спутник спросил, что он будет пить, Стас с умным видом ткнул в какую-то строчку пальцем.

Когда они уселись в кресла, положив ногу на ногу, мужчина наконец решил представиться:

– Меня зовут Михаил. Я из Москвы, работаю в Метрополитене, в геологическом управлении. А вы…

– Крячко, Станислав, – кивнул головой сыщик. – Я – типичный чиновник. Работаю в коммунальном отделе городской мэрии. Так о чем вы хотели спросить, Михаил?

Тайка с улыбкой поставила на столик между креслами два бокала с коктейлями, улыбнулась улыбкой любящей сестры и ушла к себе за стойку. Михаил взял свой бокал, пригубил, провожая тайку взглядом, и сказал:

– Вот чем мне тут сервис нравится. Они к нам относятся так, как будто действительно нас любят, как будто мы им очень нужны, и они рады нам так, что расплакались бы точно, если бы вот я, например, взял и не прилетел к ним отдыхать.

– Сервис, – согласился Крячко. – Чего на наших отечественных курортах не хватает. Не умеем мы быть искренне вежливыми и любить других людей просто так.

– Вы не просто коммунальщик, – засмеялся Михаил, – вы философ от сферы услуг.

– Жизнь делает нас философами, – неопределенно пожал плечами Станислав. – Так я вас слушаю, Михаил.

– Торопитесь куда-то? – внимательно посмотрел на него мужчина. – Если так, тогда давайте к моему вопросу. А то ведь так хорошо сидеть, ветерок, океаном пахнет, тайки симпатичные. Ну, ладно. Я о чем хотел поговорить-то. Вы, я видел, про Надежду Владимировну разговаривали с несколькими людьми. Наверное, вы с ней по Москве еще знакомы?

Крячко равнодушно смотрел на девушек, плававших в бассейне, хотя внутри весь напрягся. Беседа в таком контексте ему совсем не понравилась.

– Да, а почему вас это интересует? – постарался он сделать удивленное лицо. – Мне кажется, несколько некорректно обсуждать за глаза женщину. Вас что-то конкретное интересует?

– Ну, бросьте вы! – засмеялся Михаил несколько напряженно. – Я же ничего такого не имел в виду. Просто решил, раз вы ее знакомый, то можете знать…

– Что? – спросил Крячко, уловив в вопросе паузу.

– Знать, куда Надежда пропала, – немного смущенно ответил мужчина. – Понимаете, Станислав, я вам как мужчина мужчине говорю: она мне понравилась. Я хотел с ней познакомиться, завязать отношения. Серьезные, если вас этот момент беспокоит. Я человек одинокий и имею право.

– У вас тут времени было море, чтобы познакомиться и завязать отношения.

– Да, но она-то была сначала не одна.

– В смысле? – невольно спросил Крячко и тут же пожалел о сорвавшемся вопросе.

– А… вы не знали? Черт, получается, что я невольно в ваших глазах коснулся вопроса чести женщины…

– Господи, вы про Максима Маслова? – решился на новый поворот беседы сыщик. – Я знаю об их отношениях. А почему, если она вам так понравилась, вы раньше с Надеждой не познакомились, а сейчас задаете вопросы о ней мне?

– Слушайте, Станислав, – вдруг серьезно и решительно сказал Михаил. – У нас с вами какой-то странный, если не сказать, дурацкий, разговор пошел. Крутимся вокруг да около, играем в джентльменов. Давайте, может быть, проще, а? Мне понравилась женщина, но она оказалась несвободна. Я знаю, что с ней здесь был не муж, поэтому не оставлял надежды – простите за каламбур, связанный с ее именем.

– Ну, это я понял. А от меня вы чего хотите?

– Узнать, где она. Есть у меня подозрения, что они с этим, как вы его назвали, Масловым, расстались. Значит, у меня появился шанс.

– Я не знаю, где она. Я сам ее ищу, – признался Крячко.

– Вы ее ищите? – уставился на собеседника Михаил. – Пардон, так вы тоже претендуете, что ли?

– Нет. – Крячко допил коктейль и со стуком поставил стакан на стол. – Я – полковник полиции из МВД России. И разыскиваю ее именно потому, что она пропала без вести.

– Упс! – тихо прошептал Михаил. – Час от часу не легче.

– Что, у вас интерес к Надежде Рукатовой уже пропал? – съязвил Станислав.

– А хотите в морду, полковник? – прищурился Михаил.

– Хороший ответ, – кивнул Крячко. – Вполне убедительный. Ладно, давайте тогда делиться информацией и думать вместе, как продолжать Надежду Владимировну искать и, самое главное, где. Заодно и Маслова тоже. Не исключено, что они или вместе пропали, или кто-то из них имеет отношение к исчезновению другого, или оба исчезли одновременно и независимо друг от друга.

– Как у вас все по полочкам, – проворчал Михаил. – Вы что-то нарыли здесь?

– Ну, до определенного момента, точнее, до момента их исчезновения. Но у меня пока представления нет о его причинах, даже мотива нет, – соврал Крячко. – А вы что-то знаете, есть у вас какие-то предположения?

– Есть. И эти предположения меня сильно беспокоят. Поэтому я и заговорил с вами. Вы, так сказать, были для меня последним шансом.

– Рассказывайте.

– Три дня назад мы ездили группой в Камбоджу. Ну, программа стандартная – храмовый комплекс, катание на слонах, сплав без лодок по реке Квай.

– Как это без лодок?

– Так, – не очень весело рассмеялся Михаил, – в спасательных жилетах примерно два километра. С попутными шутками про пираний, крокодилов и анаконд.

– Это серьезно? – поморщился Крячко.

– Да, есть такое развлечение. Только опасного там ничего нет, просто экзотика и необычный способ сплава по теплой и грязной реке. Не это главное, там много лет так спускают в низовье туристов, это безопасно. Но с Надеждой что-то случилось. Она начала тонуть, очень сильно перепугалась, ее мгновенно вытащили и посадили в лодку. Видели бы вы, как ее трясло, сказать ничего не могла. А группа запаниковала из-за того, что ее под водой вроде кто-то за ногу схватил. Но нас быстро успокоили, что это просто чисто психологический эффект от боязни воды или иные страхи.

– А вы что думаете?

– Я рядом был тогда. Бросился, насколько это было возможно, быстрее к ней вплавь. Я видел, что она перепугалась как раз того, что было под водой, утонуть она не могла, и под воду ее утащить с таким жилетом мог только крокодил весом килограммов в двести. Не знаю, Станислав, может, бревно затопленное, мхом и водорослями заросшее, которое ее ноги коснулось. Мало ли. Не верю я, что именно в тот день и в том месте впервые за десятилетия появился в реке монстр, который напал на туристов.

– Может, правда боязнь воды? – предположил Крячко. – Хорошо, а Маслов что же? Тоже бросился ей на помощь?

– Нет. Вот тут непонятное и началось. Я Маслова сам глазами поискал, но не нашел. Ну, потом махнул на это дело рукой. А когда уже подплывали к точке финиша, то наши сопровождающие спасатели-тайцы заметили, что одного не хватает. Шуму было много, испугались все. А он нас ждет на лодке впереди. И улыбается.

– И что же произошло?

– По его словам, он не справился с течением, и его прибило к берегу. Там он обратился к местным крестьянам, и они его на повозке отвезли вниз по реке.

– Нормальное объяснение, – с сомнением проговорил Станислав.

– Не очень. Они нас четко «пасли» по бокам, как стадо гнали по реке. Не могло его к берегу прибить, его бы к их лодкам прибило.

– Тогда как же? Мистика какая-то.

– Единственный вариант, который я тогда для себя придумал, потому что там был и все видел, – это отстать от группы, снять жилет, слиться с мутной водой, исчезнуть на короткое время, а потом тихо к берегу, и… с повозкой все уже реально.

– Остается спросить, а зачем ему это нужно?

– Надоело, – предположил Михаил. – Может, даже боязнь воды, как и у Рукатовой, только он мужик, ему стыдно признаться. И у меня возникло ощущение, что у них после этого случая разлад в отношениях начался.

– Возвращались они, сидя в разных местах автобуса и глядя в окна по разные стороны?

– Я их обоих не видел на обратном пути.

– Они не вернулись из Камбоджи? – опешил Крячко.

– Маслов вернулся точно. Мы были не в одном автобусе, а в четырех. Я тогда и подумал, что они сели в другой автобус. А когда уже сюда приехали, я Маслова увидел, а Надежду нет. Думал, что мы просто разминулись у автобусов, захотелось ей скорее в номер, отмыться. Вот с этого момента я ее больше не видел. Даже набрался смелости и на следующий день в номер к ней стучался. Придумал для себя легенду на случай, если Маслов откроет. Никого. Он потом тоже пропал.

Крячко открыл было рот, чтобы задать вопрос, но у него зазвонил мобильник. Это был номер представителя «Аэрофлота» Черникова.

– Да, Александр Николаевич, есть новости? Когда?.. Понятно. А это точно? Я к тому, что нет необходимости перепроверять, как-то… а, ну да, ну да… компьютер, база данных пассажиров. Я понимаю. Вы уж извините, меня, Александр Николаевич, но я к вам тогда с последней просьбой обращусь. Ей-богу, дело того стоит!.. Спасибо. Тогда по фамилии Рукатова Надежда Владимировна… Нет, я помню, конечно, тут другая ситуация. Вы не могли бы связаться со своими коллегами в Камбодже? Отсюда туда туристов возят на автобусе. Это в Китай или во Вьетнам они отсюда на самолетах на экскурсии летают, а в Камбоджу… да, буду очень вам признателен… Хорошо, жду!

– Что? – встревоженным голосом спросил Михаил, когда Крячко закончил разговор и положил на стол телефон.

– Хреновое дело, Михаил, – задумчиво пробормотал сыщик. – Наш Маслов Максим Сергеевич два дня назад улетел отсюда в Россию. Вполне официально.

– А Надежда? Вы что там про нее говорили?

– Надежда? Я когда сюда прилетел, то первым делом проверил, а не улетела ли она домой, не дожидаясь окончания срока путевки. Мне официально ответили, что не улетала. И в Москву не прилетала. А теперь, когда вы меня просветили в туристических тонкостях, я понял, что она могла преспокойно улететь в Россию из Камбоджи. Вы же границу пересекали с паспортами, они у вас при себе были. А она еще незадолго до этого из ячейки в сейфовой комнате забрала все свои ценные вещи. Оказалось, вот для чего.

– Значит, они все-таки поругались, – сделал вывод Михаил.

– Да, очевидно, – обрадованно кивнул Крячко.

Ему он был очень удобен, чтобы превратить беседу в совместные розыски. Крячко был больше чем уверен, что именно так все и произошло. Что именно из Камбоджи Надежда и улетела самолетом в Россию. Почему она в числе прилетевших пассажиров не числилась ни в одном аэропорту? Могла не прилетать в Москву, могла, скажем, в Рязань, в Самару, в Тулу. Потом поездом, хоть на такси, это не проблема. Вопрос в другом. Почему и она, и Маслов так неожиданно сорвались и улетели отсюда? С чем связан испуг в воде? Может, совпадение, а может, этот испуг испортил весь отдых, и Рукатова улетела? И Маслов мог улететь, потому что без нее ему тут делать больше нечего. Может, они там встретились и помирились? Только вот где сейчас они оба?

Орлов вышел из-за стола и двинулся навстречу Гурову:

– Ну хоть один курортник объявился! Как ты?

– Да нормально все, – отмахнулся Гуров. – Вымотался на этой жаре. Ребята там сами закончат дело по убийству Макарова, а потом решим, когда можно будет объявиться Ирине Рукатовой. Надо ее отправить сюда на самолете. Так, чтобы ребята ее там посадили, а наши оперативники здесь сняли.

– Ладно, решим. Пошли. – Орлов подтолкнул Гурова к угловому диванчику у окна, где уже закипал электрический чайник. – Или, может, с дорожки коньячку?

– Нет, не стоит. Голова разболится потом. Коньячку я вечером, дома, когда можно будет расслабиться. Ну, рассказывай, информация по Волку есть?

– Есть, и очень интересная, – потирая руки, ответил Орлов, усаживаясь напротив Гурова в кресло и наблюдая, как тот наливает себе чай. – Борис Леонидович Волков, 1974 года рождения, уроженец города Самары. Имеет судимость по статье 159 УК Российской Федерации. Получил «десятку», вышел по УДО через семь лет. После выхода какое-то время был в поле зрения полиции, потом интерес к нему ослаб, потому что явно к криминалу Волков больше не тяготел. Занялся он бизнесом, одеваться начал прилично, стал ездить в командировки. Вот так, Лев Иванович, такая информация. И вдруг он всплывает у тебя в Сочи, да еще в таком деле.

– Меня как раз и не удивляет, что человек со 159-й за плечами не угомонился, а принялся опять зарабатывать деньги криминальным способом. Ты говоришь, что он после освобождения занялся бизнесом. А каким?

– Я задал эти уточняющие вопросы, но повторного ответа пока не получил. Они там, в Самаре, тоже успокоились, когда бывший «сиделец» стал выглядеть как приличный гражданин. Заодно велел поднять все его связи за эти годы, деловые контакты, контакты с бывшими зэками, особенно тщательно проверить иногородние контакты.

– На это надежды мало, – с сомнением покачал Гуров головой. – Столько лет прошло, кто там чего нароет? Не пришлось бы мне еще и в Самару ехать. Ведь задание по Рукатовой и Макарову Волк получил от кого-то иногороднего, а не от жителя Сочи. В Сочи ниточка отсюда потянулась. Нам его связи очень нужны.

– А почему ты его Волком назвал? – спросил Орлов.

– Да, точно, – усмехнулся Гуров. – У него кличка из зоны Вылк, а не Волк, как часто дают по фамилии. Интересная интерпретация! Хорошо, подождем немного информации из Самары на Волкова, потом будем решение принимать. А что по отцу Ирины Рукатовой?

– По ее биологическому отцу? Есть такой Злобин Роман Алексеевич. Честно говоря, мелкая шушера. Гонора много, а за плечами нет ничего.

– Ирина отзывалась о нем чуть ли не как о уголовном авторитете.

– Болтун он, вот и весь его авторитет. Сидел, это точно, да только смех один, а не отсидка. Статья плевая – чистая «хулиганка», но сел он не столько по ней, сколько из-за того, что ввязался в дела уголовников прямо в изоляторе временного содержания. Следователь решил, что он может попытаться повлиять на следствие не только по своему делу, но и по делам других, и арестовал его. В СИЗО уголовники что-то наплели парню, или «на слабо» взяли, или пригрели, за своего стали принимать. Короче, опять он в какую-то историю попал, но теперь уже с поножовщиной. И вместо года условно получил пару лет общего режима.

– А дальше понятно, – потягивая чай из бокала, сказал Гуров. – Попал в «шестерки», наколочки, блатной жаргончик, я, мол, самый крутой, за меня воры «впрягутся».

– Примерно. Только непонятно, как Надежда Рукатова могла за такого замуж выйти. Понятно, что она за него вышла замуж, когда он еще не сел. Но он и тогда был полным придурком, как я понимаю.

– Да, Петр, женщин понять порой сложнее, чем самого последнего «урку», – покрутил головой Гуров. – Эх, Маша меня не слышит! Такие сравнения отпускаю. Наверняка ей по молодости нравилось, что он такой уверенный, купилась на то, что умел пыль в глаза пускать. Из того, что ты мне рассказал, вполне можно сделать вывод, что Злобин в состоянии пойти на похищение. Может, даже не по собственной инициативе, а по наущению своих «старших товарищей» с большим криминальным авторитетом. Могли его подтолкнуть к этой идее или просто заставить.

– Но прошло почти два года с того разговора, о котором ты мне по телефону рассказывал, когда Злобин Ирине предлагал развести Рукатова на деньги с похищением.

– Ну, мало ли, – пожал Лев плечами. – Может, инициатор на пару лет как раз подсел, а, выйдя, вспомнил тот старый «проект». Могли просто «заморозить» идею, учитывая, что Ирина отнеслась к ней крайне негативно. Специально, чтобы все забыли про этот разговор. Она, кстати, успешно забыла. И если бы не настоящее похищение, не мои разговоры по душам, она могла и не вспомнить тот мимолетный разговор. Кстати, если это его похищение, то оно вполне удалось.

– Займись Злобиным срочно, Лев, – вздохнул Орлов. – Это на сегодняшний день самая реальная версия.

– Пожалуй, – согласился Гуров. – Крячко в Таиланде все перевернул, но Рукатову так пока и не нашел. А без нее мы и не узнаем, кто стоит за ее похищением – те же люди или другие. Или она вообще не пропадала, а просто уехала, никому ничего не сказав.

– Одно маленькое «но». Она даже мужу не сказала, что уезжает из Таиланда раньше времени и куда уезжает. Ни мужу, ни любовнику, никому. Согласись, что это не тривиально. Я подключил к этому делу МУР. Прошлись по дальним родственникам Рукатовой, поскольку близких не имеется. Нашли несколько их университетских подруг, с кем она была близка в годы учебы. Никто об ее исчезновении не знает, контактов с ней давно не поддерживал и сведений о Надежде Рукатовой не имеет. Вот так вот, Лев Иванович.

Чтобы не терять попусту время, Гуров попросил, чтобы дежурный позвонил в территориальный отдел полиции. Когда сыщик доехал до места, участковый уполномоченный ждал его у себя в кабинете в участковом пункте.

– Полковник Гуров, – представился сыщик. – Вас предупредили о моем приезде.

– Так точно! – бодро ответил невысокий серьезный старший лейтенант. – Здравия желаю! Старший лейтенант полиции Полозов.

– Садись, Полозов, – пожимая участковому руку, разрешил Гуров и сам сел на стул по другую сторону стола. – Давно на участке работаешь?

– Четыре года, товарищ полковник. Мой участок расположен…

– Не важно. 2-я Степная улица твоя?

– Так точно. А что случилось?

– Ничего, просто работа. Меня интересует один человек – Злобин Роман Алексеевич, 1965 года рождения. Проживает на 2-й Степной улице в доме номер 46, квартира 140. Знаком с ним?

– Нет, честно говоря, – нахмурился участковый. – Он судимый?

– Да, сел в 1996-м, вышел через два года. Статья 213-я.

– Одну минуту. – Участковый поднялся и подошел к сейфу.

Гуров ждал, пока старший лейтенант найдет какую-то папку. Потом Полозов сел на место и начал листать бумаги. Лицо участкового становилось все озабоченнее и озабоченнее.

– Виноват, товарищ полковник, Злобин у меня в списках судимых не значится. Он ни в каких не значится, не заносили его. Ни порядок не нарушал, ни жалоб на него не поступало. Все-таки двадцать лет прошло с того времени, как его посадили. Может, старые списки утеряны. Потому что эти, что у меня, они переделывались в… – Полозов посмотрел на какой-то из листов, – в 2010 году.

– Ну, понятно, – кивнул Гуров. – Поэтому он и выпал из поля зрения. И не проявлял, видимо, себя с антисоциальной стороны никак за последние четыре года?

– Никак, иначе бы я знал его.

– Хорошо. Тогда скажи мне еще, Полозов, а проблем у тебя с этим 46-м домом по 2-й Степной нет? Или с этим районом, что прилегает к дому?

– Понял вас, товарищ полковник. Вы имеете в виду, что он сам мог в поле моего зрения не попасть, но его делишки могут быть заметными. Так сказать, каштаны чужими руками из огня таскал.

– Ну, примерно.

Участковый добросовестно задумался, откинувшись на спинку новенького офисного кресла. Гуров сразу заметил, что в кабинете участкового все очень аккуратно, чисто и как-то ухоженно. Никакой пыли, никаких лишних бумаг и предметов на подоконниках, на сейфе, на полках шкафа у стены. Стул для посетителей, и тот чистенький и новенький. Интересно было бы посмотреть, подумал Гуров, а ножки с колесиками его кресла затоптаны ногами, как это обычно бывает, или тоже чистехонькие и черной губкой для обуви протертые? Старший лейтенант ему нравился. Видно, что парень старательный, основательный, вдумчивый. Может, немножко и зануда по характеру, так для участкового уполномоченного это даже плюс. Любого замучает воспитанием и нравоучениями за различного рода мелкие правонарушения и асоциальные поступки. И с коммунальщиков не слезет с претензиями по выполнению всех требований по уходу за территорией.

– На той территории, – медленно заговорил Полозов, глядя задумчиво в пространство перед собой, – у меня были два раза проблемы с бомжами. Они повадились ночевать, а потом и собрались жить на теплотрассе в коллекторе. Троих в приемник оформил, двое сами исчезли потом с территории.

– Эти трое из приемника сбежали и снова бомжуют? – с интересом спросил Гуров.

– Только один вышел и снова бомжует, – покачал головой участковый. – Второй в СИЗО по подозрению в убийстве. А третий устроился на работу, от предприятия ему дали общежитие.

– Ты что, проверял?

– Конечно, это же мой участок, – просто ответил Полозов.

Молодец парень, с удовлетворением подумал сыщик. Этому можно верить, а это сейчас для меня важно. А участковый продолжал монотонно перечислять все события последних лет, что происходили в районе того самого дома.

– Кражи из автомобилей были, провели рейд, задержали подростков и одного взрослого. В самом начале моей тут работы заводилось в уголовном розыске дело по преступной группе. Я участвовал в работе по разобщению, но Злобин там не фигурировал. Опять же, молодые парни, занимавшиеся грабежами и кражами. Ноутбуки, смартфоны, дорогие гаджеты. Мы их тогда вычистили. Еще что было? Было много «бытовухи». В сороковом доме гулянки с громкой музыкой и нарушением общественного порядка. Закрыл вопрос. Потом, алкаши по заявлениям членов семей. Нанесение телесных повреждений на бытовом уровне по пьянке. Все, больше ничего по тому району.

– Значит, 46-й дом у тебя благополучный? Ладно, давай, участковый, подумаем, как нам срочно собрать информацию на этого Злобина, получить представление о его жизни и делах, если такие имеются.

– Есть у меня доверенные люди, товарищ полковник. Дам задание, соберут информацию, порасспрашивают. Неделю мне дайте.

– Нет у нас недели, лейтенант! – отрезал Гуров. – Непозволительная роскошь в данном деле тратить на каждую версию неделю. Давай фантазировать, что мы еще можем предпринять, чтобы за сегодня, максимум завтра вытащить на свет все, что за этим человеком. Или как минимум понять, участвует он в криминале или нет. Если связан, тогда разрабатываем, если нет, сдам его тебе, будешь бдить за ним в дежурном режиме. Он, Полозов, аферист по натуре. Такие не успокаиваются. Он всегда легко поддавался под влияние авторитетных людей, потому и сел.

– Товарищ полковник, а в чем подозревается Злобин?

– Злобин, дружок, подозревается как соучастник в похищении своей дочери и бывшей жены с целью вымогательства денег у ее нынешнего мужа. Дочь мы уже нашли, но, к сожалению, один из похитителей при задержании погиб, а второй почти не владеет информацией, рядовой исполнитель. А бывшая жена Злобина исчезла во время отдыха в Таиланде.

– Вот это да! – изумился участковый. – Это что же за организация такая у них? Что-то я сомневаюсь, что человек, имеющий отношение к делам международного масштаба, имеющий отношение к организации, которая может устроить похищение нашего гражданина за рубежом, живет в старом занюханном доме на 2-й Степной улице.

– Молодец, соображаешь. Только Злобин никогда не имел организаторских способностей и всегда был на последних ролях. В данном случае, если это все же похищение и он к нему имеет отношение, оно организовано другими. А Злобин только принес им информацию, что второй муж его бывшей жены – человек с деньгами, что дочь учится в Лондоне. И цель тогда – не простое вымогательство, а более солидная. От мужа этой женщины сегодня зависят инвестиции в тот или иной регион. Это миллиардные вложения, это миллионные «откаты» и взятки. Это сверхприбыли от производства и реализации продукции. Это серьезные дела высокого уровня, парень. И Злобин в них «пешка». Для нас он кончик ниточки, которую можно размотать.

– А почему не провести оперативную разработку самого мужа похищенной жены? – деловито спросил участковый. – Может, по его связям, по его текущим делам удастся понять, кто стоит за преступлением, кому выгодно шантажировать чиновника, проблемы какой области или края затронуты.

– Удивляешь ты меня, мыслитель, – улыбнулся Гуров. – Естественно, мы учитываем эту возможность. Но это не соседи по квартире, которых можно разрабатывать, и не сосед – бывший вор, который то ли завязал, то ли нет. Там солидная конспирация, там серьезное прикрытие, туда соваться – значит, сразу провалить все расследование. Чтобы туда соваться, в эти сферы власти, нужна серьезная доказательная база, без которой ни один суд не даст санкции. Нужно возбуждение уголовного дела именно по этой статье. А у нас, извини, то ли пропала женщина, то ли не пропала. Формально полиция вообще могла не принимать заявление мужа. Но мы усмотрели в этом деле кое-какие черты особо опасного преступления, кроме похищения и незаконного удерживания человека. Вот так-то.

– Понятно, – не очень весело сказал участковый. – Так что же мы будем со Злобиным делать? Элементарный поквартирный обход, и тот займет больше одного дня. Кого-то не окажется дома вообще, в какой-то квартире половины семьи не будет, а опрашивать нужно всех…

– Полозов, ты гений участковой службы! – Гуров с энтузиазмом хлопнул по крышке стола рукой. – Это то, что нам нужно!

– Так… – с непониманием посмотрел на полковника участковый, – вы же сказали, что несколько дней – это непозволительная роскошь?

– А мы завтра все сделаем за один раз. Сегодня пройдешь по подъезду 46-го дома, в котором живет Злобин, и воткнешь за наличник двери у каждой квартиры бумажку с объявлением, что завтра утром, скажем, в 11.00, состоится встреча с участковым уполномоченным, старшим лейтенантом полиции Полозовым. И тему напиши попривлекательнее. Например, «Меры по предотвращению квартирных краж». И припиши ниже, что будут приниматься жалобы граждан. Это очень важно. Это будет камуфляж. Под эти жалобы и обсуждения ты сможешь задавать абсолютно разные вопросы людям. Сейчас я тебе напишу план завтрашней беседы и перечень вопросов, которые ты обязательно должен выяснить. Сам понимаешь, что мне стоять с тобой рядом под видом второго работника полиции нельзя. Меня могут узнать, и тогда наш план принесет больше вреда, чем пользы.

Как помочь Полозову, Гуров все же придумал совместно с ребятами из технического отдела. И в одиннадцать часов утра у подъезда уже собралось человек тридцать жильцов. Причем, как показалось Гурову, сидевшему на заднем сиденье припаркованной неподалеку машины, часть жильцов пришли специально из соседних подъездов. Подтянутый и опрятный Полозов стоял в кругу людей и, как слышал Гуров через микрофон, спрятанный под воротником куртки участкового, уже оправдывался, а почему беседа только для одного подъезда, а когда для других, а почему всегда не собирают вот так жильцов. Попал парень, усмехнулся Лев. Ну, ничего, этого так просто не возьмешь.

Полозов довольно толково изложил, что нужно помнить каждому владельцу квартиры и какие меры принимать, чтобы избежать риска быть обворованным. Ничего особенно нового он не сказал, да жильцам, как оказалось, это и не очень интересно. Каждый ждал возможности пожаловаться.

– Заканчивай лекцию, – подсказал в микрофон Гуров. – Начинай выслушивать жалобы.

Участковый, услышав подсказку в микродинамике, вставленном в ухо, быстро сориентировался. Первой жертвой пала пожилая женщина из соседнего подъезда, которая тащила в дом всякий хлам, в том числе и с мусорки. В результате в подъезде прижились запах и тараканы. А тут еще оказалось, что женщину эту уже около месяца никто не видел. Сразу начался шум, что надо взломать с понятыми дверь и проверить, а не умерла ли она там. Пришлось участковому уже серьезно делать себе пометки в ежедневнике.

Потом под горячую руку попали два молодых оболтуса, которые нигде якобы не работали, все время занимали деньги, пили пиво и провоняли сигаретами весь подъезд. И еще девок водили. Но девок, как выяснилось позже, водили не эти ребята, это вообще были парни из другого дома, которые заходили еще ранней весной погреться.

– Про парней подробнее, – подсказал Гуров.

И Полозов стал расспрашивать про «оболтусов». Довольно скоро выяснилось, что они не безработные, а работают посменно. Да еще на тяжелой работе грузчиками-комплектовщиками на складе строительных материалов гипермаркета. Вот пиво они и в самом деле очень любили. Потом был мужчина-алкоголик, вокруг которого уже начали появляться риелторы. Гуров снова напомнил план разговора, и Полозов стал расспрашивать, а не появлялись ли в подъездах посторонние, да еще с большими сумками. Вообще-то это была «легенда» о возможных террористах, которые могут использовать подвал или техническое чердачное помещение для накопления взрывчатых веществ и последующего подрыва. На самом деле Гуров имел в виду краденые вещи и возможность использования одной квартиры как места временного их хранения.

Не только нужный подъезд, но и почти весь дом оказался довольно благополучным. С одной стороны, это радовало, но с другой стороны, за все время беседы ни под каким видом фамилия Злобина не прозвучала. И квартира его не была упомянута как внушающая опасения. Сыщику хотелось, чтобы и сам бывший муж Надежды Рукатовой оказался на этой встрече, но там вообще почти не было мужчин. И снова пришлось напомнить Полозову про запасной вариант, по которому он должен был расспрашивать про несколько квартир, в том числе и про квартиру 140. Поводы самые разные, причем, если бы жильцы начали активно разбираться в причинах интереса к их собственности, обязательно бы вскрылось, что это, видимо, просто ошибка.

Например, в квартире 102 якобы появились квартиранты. Так или нет? А есть ли официальный зарегистрированный договор, а платятся ли налоги? Конечно, тут же выяснилось, что это ошибка. Хотя, с точки зрения хозяйки квартиры, это просто навет, чье-то злопыхательство и вообще попахивает 1937 годом. Про 140-ю участковый тоже спросил. К нему, мол, поступила информация, что в этой квартире, только вот в 46-м или 42-м доме, ремонт делают таджики, и миграционная служба попросила уточнить этот факт, чтобы проверить, а имеются ли разрешения на пребывание в России данных рабочих, или налицо вопиющее нарушение миграционного законодательства.

Наконец-то Гуров, сидя в машине, услышал хоть что-то о нужной квартире и проживающем в ней Злобине. Оказалось, что он нормальный дядька, не шумит никогда, не водит к себе ни алкашей, ни баб. Да и сам бывает редко. Раз в несколько дней встретишь его в лифте, поздоровается, и опять несколько дней не видать. И пьяным не увидишь.

– Говорят, он сам строитель, – брякнул Полозов, и Гуров поморщился от такого неуклюжего экспромта.

Никто из жильцов ничего определенного о месте работы Злобина сказать не смог, да и разговор тяготел исключительно к недостаткам и претензиям в адрес и коммунальщиков, и энергетиков, и еще кого-то.

– Ладно, все, сворачивай митинг, – разрешил Гуров.

Через полчаса он отправил участкового к паспортистке в управляющую компанию, пообещав отправить к Злобину оперативника из МУРа. Пусть потрясут, поднимут старые дела, связи, прошлое уголовное дело, материалы на подельников, придумают «легенду», по которой они Злобина задержат на несколько часов, если хоть что-то станет смущать в его показаниях.

Гуров не любил таких поступков даже по отношению к бывшим уголовникам. Было в этом что-то унизительное для самого себя. Какое-то бессилие. Но в данном случае очень поджимало время. И в памяти до сих пор виделась картина, как возле искореженной машины стоял Окороков с пистолетом, прижатым к виску Ирины Рукатовой. А еще до сих пор неизвестно местонахождение ее матери Надежды.

Мигуницкого Гуров увидел выходящим из продовольственного магазина. Небритый, с полупустым пакетом, из которого торчал батон хлеба, он вышел и у входа стал пересчитывать деньги в ладони. Судя по всему, там бумажных купюр было маловато. Вася Мигуницкий последние пять лет работы Гурова в МУРе был его агентом. Работал он хорошо, потому что боялся, что его посадят за что-нибудь. Очень Вася боялся колонии. Гуров его спас однажды от приговора, склонив коллег к тому, чтобы Мигуницкий в результате прошел как свидетель. Правда, обвинение немного надавило, и Вася получил два года условно. Но с тех пор он очень уважал Гурова и старался для него добывать информацию.

В блатных кругах Васю хорошо знали и, в общем-то, ему верили. О серьезных делах у него информации не было, но частенько он приносил косвенные сведения, которые в итоге выводили сыщиков на довольно серьезные преступления. Потом Гуров перешел в Главк уголовного розыска, а Мигуницкого принял на связь другой оперативник МУРа. И то, что Мигуницкий выходил из магазина на 2-й Степной, говорило о том, что он здесь где-то живет. Раньше он жил в Текстильщиках.

Гуров шел следом за своим бывшим агентом и незаметно осматривался. Кажется, на Мигуницкого никто внимания не обращает, пальцем не показывает, через дорогу не бросается с криком: «Васька, здорово, пойдем, раздавим на троих пузырек!» Прямо сейчас подходить к давнему знакомому Гуров не хотел – слишком открытое место. Он продолжал идти до тех пор, пока его бывший агент не свернул к старой пятиэтажке на примыкающей улице, и догнал его у котельной в том месте, где высокий кустарник скрывал их от других пешеходов.

– Здорово, Василий Николаевич! – громко произнес сыщик.

Мигуницкий резко обернулся и тут же забегал глазами по сторонам. Гуров взял его за рукав старенького пиджачка и потянул в сторону детского стадиона. Агент пошел безропотно и молча. Как на заклание, почему-то подумалось Гурову. Они дошли до старых трибун и остановились у стены, закрывавшей их от проезжей части и тротуара. Здесь никто не ходил, и поговорить можно было относительно спокойно.

– Как поживаешь, Вася?

– Лев Иванович, как вы меня напугали! Нельзя же так.

– Ничего, когда дело требует, надо иногда и на жертвы идти, – улыбнулся Гуров. – Так что ты делаешь в этом районе? Ты же не тут жил.

– Да я, – начал от волнения усиленно пожимать плечами Мигуницкий, – с бабой одной сошелся. Вот, у нее пока проживаю. Возраст ведь, надо как-то и о старости подумать. Кто-то же должен в старости стакан воды подать. Что ж одному-то.

– Это конечно, – согласился Гуров, – о старости пора подумать. Тебе сколько уже, срок два, сорок три?

– Сорок три, – кивнул Мигуницкий.

– Действительно, пора, – серьезно проговорил Лев. – Не успеешь оглянуться, как и пенсия подкатит. Сколько ты уже тут живешь?

– Да года два уже.

– Старая квартира твоя цела или пропил?

– Чего это пропил? – не обиделся, а даже как-то с гордостью заявил Мигуницкий. – Мы ее сдаем. Официально, между прочим. Все копейка в семью.

– Ну, это я вижу, – усмехнулся сыщик. – Так, Вася. Дело к тебе есть, раз уж ты так удачно тут устроился. За пару лет ты тут наверняка познакомился с местным обществом.

– Так я и раньше знаком был. Я ведь бабу не на улице встретил, тутошняя она. Во Дворце спорта уборщицей работает. Бывал я тут и раньше, так что кое-кого знаю. А что надо, Лев Иванович? У меня же теперь как бы другой опер. Если уж так, по старой дружбе помочь.

– И по старой дружбе можно, и потому, что я твоему оперу начальник, так сказать, лицо вышестоящее. Но главное, Вася, что ты всегда был хорошим помощником и я тебя уважал. Ты и с криминалом завязал, и мне помогал. Меня человечек один интересует. «Откинулся» он давно, но чем сейчас занят, очень мне хочется узнать. «Погоняло» у него еще с зоны Злой.

– Знаю такого, – солидно кивнул Мигуницкий. – Он где-то в этих краях обитает. Что Злой, я давненько пару раз слышал, запомнил, а так-то его просто Ромой зовут. Не, он не при делах. Зуб даю, Лев Иванович.

– Уверен? Откуда знаешь?

Мигуницкий уныло посмотрел на свой одинокий батон, потом отломил горбушку и сунул в рот. Гуров понял, что его подопечный явно хочет есть. Пойти с ним в какую-нибудь дыру, где его пиджачишко никого нервировать не будет, так Гуров там в своем костюме будет как «белая ворона». Да еще есть шанс наткнуться на кого-то из «бывших клиентов» и подставить Мигуницкого перед блатными. Сходить купить ему колбасы? Ладно, потерпит.

– Блатные Рому не уважают, – прожевав первый кусок и отламывая следующий, ответил агент. – Он болтун, трепло, все время хочет показаться серьезным человеком, а те, кто сидел, таких насквозь видят. «На раз-два» просчитывают. Чем он на хлеб себе зарабатывает, я не знаю, скорее всего какими-нибудь мелкими делишками, в бизнес подался, «шестерит» при ком-нибудь. Нет, он не при делах.

– Раньше этот Рома, – заговорил Гуров, – был таким же треплом. Он представлялся всем новым знакомым, что умеет решать вопросы, пытался предлагать свои услуги, «разруливать». Но тогда за ним кто-то еще стоял, с кем-то он еще водил дружбу. Моня Фиксатый, например. Помнишь Моню?

– Моню на зоне «замочили», я слышал.

– Да, плохо Моня кончил. А еще Рома водился с Корнем, но это было лет двадцать с лишним назад, с Ходулей.

– Э-э, где они сейчас, – махнул рукой Мигуницкий. – Про них уж и забыли все.

– А с кем Злобин водится сейчас?

– Да ни с кем, Лев Иванович. Я же говорю, блатные его не любят. Поначалу он был вроде как в корешах со всеми. Ну, как в корешах? В кабаке там посидеть вместе, шашлычок с «братками» пожарить на природе. Мне так кажется, что достал он всех. Толку никакого, наколочки приличной ни одной, а вы ведь понимаете, на чем строится дружба у блатных – на делишках общих, на «бабках», вместе сшибли. А он стороной, понимаете? Вот и не стало ему веры. Вроде и «стукачком» не назовешь, но в то же время, кто его знает. Короче, откололся он, а чем занимается, я не знаю.

– Даже не догадываешься?

– Ну, вам же не догадки мои нужны, а факты.

– Ты человек опытный, Вася, твои догадки на вес золота.

– Тогда скажу, раз так. С ребятишками он связался, которые приборчиками торгуют с рук в розницу.

– Что за приборчики? – не понял Гуров.

– Ну. Эти… которые по квартирам ходят и старикам предлагают панацею от всех болезней. Какие-нибудь приборы из «Медтехники», которые стоят там тысячи полторы, они по «пятнашке» втюхивают пенсионерам, говоря, что новейшая разработка и тому подобное. Они у подъездов или на лестничной площадке собирают жильцов, рекламируют, и тут же кто-то раскошеливается.

– Да, горбатого могила исправит, – процедил Гуров сквозь зубы. – Вот что, Вася! Дай-ка мне наколочку на этих ребят. Хотя нет, сдай информацию своему оперу, он тебе хоть материально поможет. И тебе польза, и ему галочка в деле. А ему дай мой номер телефона, пусть позвонит, и я скажу, что с этим Ромой дальше делать. Добро?

– Как скажете, Лев Иванович! – оживился Мигуницкий, почувствовав, что его вот-вот наконец отпустят. – Я же о вас только лучшие воспоминания храню в душе. Вы меня в свое время выручили. Так сказать, не дали скатиться по скользкой дорожке.

– Ладно, ладно, Вася, – засмеялся Гуров, доставая свою визитку и отрывая верхнюю часть с фамилией и должностью. Нижнюю часть, где был только номер его мобильника, он отдал агенту. – А теперь дуй домой, а то уже весь батон сожрал.

Ну вот, думал Гуров, шагая к машине, со Злобиным мы почти разобрались. Скорее всего он в большом криминале не участвует, по крайней мере к таким крупным делам, как похищение людей, отношения не имеет. Васю Мигуницкого не проведешь, он калач тертый. А с его опером из МУРа мы Злобина возьмем на этих аферах с приборами и вытрясем все, что он знает о похищении, если знает, и напомним то предложение, что он делал Ирине два года назад насчет развода ее отчима на деньги.