Глава 10

Гуров хорошо знал эти моменты. Он привык, что на определенном этапе оперативного розыска, когда позади остаются нудные, мучительные размышления, когда приходится бить «из пушки по воробьям», рассылая массу запросов, опрашивая десятки и сотни людей, которые потенциально могут владеть информацией, когда расставляются агентурные сети, составляются по показаниям свидетелей фотографии, и, кажется, сделано уже все, что возможно и даже больше, наступает момент, когда волна цунами возвращается. И чаша весов, вдруг качнувшись, начинает крениться в другую сторону все быстрее и быстрее. Это пошла отдача от уймы оперативно-разыскных мероприятий, пошла информация, стали находиться люди, доказательства. Бывало, что «волна» и не возвращалась, и вся напряженная работа так ничем и не заканчивалась. Так бывало, но очень редко.

Крячко сняли с самолета и, заспанного, помятого, небритого, привезли на Житную. Станислав пытался улыбаться, идя по коридору, раскланивался с сослуживцами, удивленно разглядывавшими его внешний вид. Наконец он оказался в кабинете Орлова, где после коротких рукопожатий и похлопываний по плечам рухнул в кресло у окна и вытянул ноги.

– Все, ребята, – со стоном заявил Крячко, – готов выслушивать ваши порицания по поводу упущенного Маслова. Ей-богу, не мог я сам за ним по пятам ходить, а оперативники не учли его хитрости и подлости.

– Ладно тебе, – проворчал Орлов, подходя к столику у окна с бутылкой коньяка и рюмками. – Бывает в нашем деле и такое. На-ка, взбодрись, и с возвращением. И ты иди, Лев Иванович. Зарядимся, потому что у нас, кажется, намечается большой аврал.

– Из Самары что-то есть? – оживился Гуров, садясь на угловой диванчик и беря в руку рюмку.

– Есть, давайте за здоровье и успех! – без пауз сказал Орлов и опрокинул в рот рюмку. Сыщики последовали его примеру.

– А меня посвятите, что у нас в Самаре? – проворчал Крячко, подцепив двумя пальцами дольку лимона с блюдечка.

– Один из похитителей Ирины Рукатовой, уголовник по кличке Вылк, родом из Самары. Отсидев в свое время срок, он вернулся на родину. С трудом нам удалось найти тех, кто работал тогда по этому делу. Тот оперативник, на чьей территории жил Вылк после освобождения, принял его под надзор, наблюдал за ним некоторое время. Но поднадзорный ничем предосудительным себя не проявил, и наблюдение ослабло само собой.

– За столько лет он себя ничем не проявил? – удивился Крячко.

– Он довольно быстро исчез из города, года через два. Тот оперативник, что вел его с момента освобождения, уже уволился, но по нашей просьбе в ГУВД Самары подняли архивы и нашли дело Вылка или Волкова Бориса Леонидовича. В нем подшиты рапорта оперативника, сведения, полученные от агентуры, запросы и ответы на запросы. Так вот, там зафиксированы кое-какие контакты Волкова, которые заинтересовали уголовный розыск. Несколько блатных разного уровня в уголовной иерархии, но вскрыть участие в криминале не удалось. Правда, один интересный контакт тогда был. Дважды Волков встречался с приезжим из Москвы, неким Равилем Илясовым. Он приходил к нему в отель в Самаре, где тот останавливался. Чем занимался в Самаре Илясов, установить теперь невозможно, столько лет прошло.

– Ты нашел Илясова? – посмотрел на торжествующее лицо Орлова Гуров.

– А вы думаете, что я погряз в административной работе и потерял навыки оперативной работы? – засмеялся генерал. – Я, друзья мои, тоже без дела не сижу и кое-что умею головой. Сейчас я вам что-то покажу, только не падайте. Информация-то на поверхности лежит. Надо только уметь ее разглядеть и взять.

– Слушай, Петр, – подал голос с дивана Гуров, – а в материалах самарского дела что-нибудь говорится о происхождении клички у Волкова?

– Ты тоже обратил внимание? – улыбнулся Орлов, роясь в бумагах на столе.

– Еще в Сочи.

– Да, очевидно, что кличка у Волкова должна была бы быть Волк или что-нибудь по его личным качествам или видимым дефектам. Ту смешение произошло. Его, очевидно, и звали поначалу Волком, но потом, видимо, сыграла роль его манера говорить, когда он начинает приблатняться, угрожать кому-то. Он в разговоре стал тянуть гласные, ну, вы знаете эту манеру блатных. Так вот, у него в словах звук «о» звучит как «ы». Вот его и стали Вылком звать. Так и прилипло за столько лет. Опять же, отличие, потому что кличек Волк полным-полно.

– Да, действительно, – усмехнулся Гуров, – все так просто. А что, в Самаре полиция не задумалась о том, куда этот Вылк делся с места регистрации?

– Да там сначала его ошибочно признали в одном трупе, потом решили, что это не он, так в результате и забыли о нем, потому что не ясно было до конца, кто погиб. Вот!

Орлов вернулся к столику у окна, где сидели сыщики, и положил на стол распечатки с файлов из Интернета. Гуров и Крячко склонились над бумагами и стали их перебирать. Генерал уселся во второе кресло и принялся комментировать каждый лист, который брали в руки его друзья:

– Вот этот важный господин в дорогом костюме «от Меуччи», который стоит в обнимку с представителем немецкого концерна в Москве и депутатом Госдумы, – Назаренко Андрей Федорович. Не судимый, бывший комсомольский работник, в свое время был одним из основателей «Спутника». Можно назвать его бизнесменом, но у него несколько разнородных фирм, которые особого и существенного дохода не дают. Тем не менее Назаренко вхож в такие круги, он имеет, говоря нашим языком, такую «крышу», что впору бывшему генералу КГБ.

– Есть другие доходы? – догадался Крячко. – Не легализованные, на офшоры играет?

– Про офшоры сказать пока сложно, но именно он стоит за проектом «Быстроденьги», который так распространился по всей стране в виде маленьких киосков на всех углах, где деньги выдают любому только по паспорту, но под дикие проценты. Конечно, у него нашлись последователи и конкуренты, которые перехватили идею, но в этом сегменте рынка простых людей, которых можно обобрать до нитки, хватит на всех. Именно он инициировал нелепую дикую систему коллекторских агентств, которую никак и никто не может закрыть, потому что она кормит уйму чиновников.

– Да я всегда удивлялся, – сказал Гуров. – Ведь имеется определенное и четкое понятие цесии как переуступки долга. Понятие юридическое. Это прежде всего трехсторонний договор. А наши кредитные организации почему-то официально продают долги коллекторам без согласия должника. Дикость, которую никто не может прекратить.

– Или не хочет, – буркнул Крячко.

– Так вот, Назаренко плотно сидит на контактах с представителями регионов, он всегда маячит между инвесторами и губернаторами. Доказать пока его участие нет возможности, но он там присутствует.

– И он знаком с Рукатовым? – догадался Гуров.

– Очень хорошо знаком. Вот! – ткнул пальцем в очередной лист бумаги Орлов. – Обратите внимание на это фото. На лицо за спиной Назаренко. Это и есть Илясов. Он давний помощник Назаренко, лет двадцать у него в роли особого порученца и куратора особых проектов.

– Так, – вздохнул Гуров. – Неприятная цепочка вырисовывается. Похищение Ирины Рукатовой, Волков, Илясов, Назаренко, Рукатов.

– Продолжу, – вставил Крячко, – инвестиционные проекты в регионах. Одно маленькое «но», ребята. В этой схеме не маячит Маслов. Вы можете сказать, что мы бы и Волкова не увидели, если бы он нам случайно не попался. Но я вам сразу возражу, что Волков – уголовник и человек как раз для исполнения грязных заданий. А Маслов – бизнесмен и самостоятельный аферист. Не вяжется он сюда.

Гуров стоял у подъезда, в котором жил Рукатов, засунув руки глубоко в карманы. Дождь барабанил по козырьку, тускло блестела тротуарная плитка, отражая свет фонарей, который охрана уже включила по периметру ограждения территории. Рукатов должен был уже вот-вот подъехать, а сыщик все еще не мог решить для себя, как разговаривать с чиновником. Почему-то еще верилось в светлое, доброе и вечное. И это за долгие годы работы в уголовном розыске. А вы романтик, батенька, усмехнулся про себя Лев, и погодку для разговора о душевном выбрали просто изумительную! Смеркается, холодно, дождь, а у человека, с которым придется разговаривать, пропали жена и дочь. И сведений о них нет вот уже две недели. И полиция молчит. Ну, на этом и сыграем, решил Гуров, а там посмотрим на его реакцию.

Проблесковый фонарь на стойке шлагбаума завертелся, отбрасывая тревожные болезненные всполохи на мокрый асфальт. На территорию дома въезжала машина Рукатова. Гуров наблюдал, как чиновник припарковался напротив подъезда, как, подхватив папку и какие-то пакеты, выскочил из машины и, перебежав под козырек подъезда, оттуда нажал кнопку сигнализации на брелоке.

– Здравствуйте, Николай Иванович, – сказал Гуров, наблюдая за реакцией мужчины. – А я вас жду.

– Вы? – опешил Рукатов. – Почему здесь? Не позвонили. Есть какие-то новости?

– Да, есть. Я могу подняться к вам, а то на холоде и под дождем как-то не очень для таких разговоров?

– С ними… – судорожно сглотнул Рукатов, – с ними что-то случилось?

– Нет, – ответил Гуров. – Таких сведений у меня нет, а об остальном лучше в тепле и за чашкой горячего кофе. Угостите?

Через десять минут они сидели в столовой. Рукатов пил обжигающий кофе, уперевшись взглядом в одну точку, Гуров только крутил чашку в блюдечке и смотрел в окно. Хватит, решил сыщик, трагическую паузу я выдержал, теперь о деле.

– Николай Иванович, Ирина жива, – заговорил он.

Рукатов чуть не выронил чашку и с надеждой посмотрел на гостя. Затем осторожно поставил чашку на стол и взволнованно спросил:

– Где она, что произошло? – горячо заговорил Рукатов. – Она в порядке?

– Она в другом городе, но в России. Жива и здорова, только сильно напугана. Ее хотели похитить, но мы успели предотвратить несчастье. Мы вообще во многом успели разобраться, Рукатов. Поэтому я и пришел к вам, хотя мог бы и не приходить и отпустить ситуацию развиваться своим чередом.

– Кто вы? – спросил вдруг чиновник, глядя на Гурова странным взглядом, который смотрел сквозь него.

– В каком смысле?

– В прямом! Вы не тот, за кого себя выдавали, вы не оперуполномоченный по розыску без вести пропавших.

– Ну, тут вы правы. Мы сразу не хотели вам говорить, потому что не особенно верили вам. Собственно, мы и сейчас вам не верим. Моя фамилия Гуров. Полковник Гуров из Главного управления уголовного розыска МВД России.

– Почему вы мне не верите? – как-то обреченно прошептал Рукатов. – Какой мне смысл врать? Надеюсь, вы не думаете, что я сам своими руками решил избавиться от своей семьи? Зачем мне это?

– Во-первых, вы знали, что ваша жена вам изменяет. Вам пятьдесят один, ей сорок пять, она еще хорошо выглядит и может кружить мужчинам головы. Вы это понимаете, понимаете, что с вашей работой вы ей не сможете уделять столько времени, сколько вам хочется и сколько хочется ей. У вас с женой началась отчуждения, полоса непонимания. Вы не имеете никакого представления, насколько успешен ее бизнес в салоне, и даже не подозреваете о ее бизнесе, связанном с недвижимостью в Таиланде.

– Я все знал, – опять так же тихо ответил Рукатов.

– Ну, тем более. У вас неприязненные отношения с падчерицей и, учитывая, что она не подросток, а вполне сложившаяся личность, на улучшение отношений надеться не приходится. А вам, может, уже и не хочется. Ведь не родная же. Вы на работе как проклятый, а дома что?.. Пустота. И эта пустота разъедает вас, а через раны в разъеденной душе, как черви, вползают хитрые, предприимчивые люди, которые зудят, тревожат, отравляют предложениями.

– Вы с ума сошли! – как будто очнулся Рукатов. – Говорите мне, что я своими руками решил избавиться от семьи!

– Решили? – повторил вопрос Гуров. – Да нет, наверное, не решили. Может, просто в какой-то момент закралась вам в голову мыслишка, что бывает в жизни всякое, что вдруг вот случится несчастье с самолетом или еще какое-то. К вам придут, скажут об этом, и вы поймете, что горе, конечно, но зато все проблемы будут сняты… А дом… что дом, он попустует какое-то время…

– Вы дьявол! – почти выкрикнул Рукатов и отстранился от гостя, глядя на него во все глаза. – Что вам надо от меня?

– Так все было, Рукатов? И женщина на примете есть, только она, наверное, еще не знает о ваших к ней симпатиях. И подумывать вы начали, что можно было бы с ней закрутить, привести в свой дом. Она молода? Моложе Надежды?

Рукатов закрыл лицо руками и молчал. Гуров понял, что точно просчитал этого человека.

– Моложе, это очевидно, – покивал он головой. – Только вас мучает сейчас другое. Вас мучает мысль, что была семья, и вы были счастливы какое-то время. И вспоминается именно это время, потому что плохое забывается быстрее. Вы прикипели друг к другу, вам больно отдирать от себя жену и дочь, а та, другая, она же чужая, к ней еще привыкнуть надо, да и сможете ли…

– Она была там… с ним? – спросил Рукатов, не отнимая рук от лица.

– Да, – жестко ответил сыщик. – Она была там с ним, но это не любовь, она не хотела вас терять. Он моложе ее на несколько лет, хотел завладеть бизнесом вашей жены, хотел убить ее. Она там была одна, а вы не могли ей помочь. Вы представляете весь ужас женщины… одна, без близкого человека, смертельная опасность… в чужой стране.

– Боже, что я натворил, – прошептал Рукатов. – Я втянул семью, двух дорогих мне женщин в эти игры!

– Давайте-ка рассказывайте все, а потом подумаем, как помочь вашим женщинам и вам, черт бы вас подрал! Во что вы вляпались?

– Это было за несколько дней до отъезда Нади и Иры, – начал рассказывать Рукатов. – Ко мне обратился один человек и предложил поддержать за определенную благодарность один проект. В одной из областей должен был работать серьезный инвестор, а эти люди хотели подвинуть его и пропустить в область свой проект, своего инвестора. Это большие деньги, поверьте. Это миллиарды долларов, если смотреть в долгосрочную перспективу. И на местном уровне они уже начали обрабатывать людей, от которых зависело окончательное решение.

– Короче, вы отказались участвовать в этом и отказались от взятки.

– Да, а почему вы говорите об этом с таким сарказмом?

– Я говорю об этом с искренним уважением, – возразил Гуров. – Наверняка вам предлагали очень хорошие деньги.

– Не только. Иносказательно вопрос стоял так – либо я помогаю, и тогда на меня хлынут блага, или не помогаю, и на меня хлынут проблемы. Вам надо попытаться понять меня, в моей ситуации, в моем состоянии я…

– Продолжайте.

– Меня не привлекали деньги, меня не пугали неприятности. Что могло произойти? Меня подсидит мой зам? Меня уволят с работы? Плевать уже на нее! Вымотался. Что плохого сделают с моей семьей? Вот тут у меня червячок шевельнулся, гнусный, гаденький. Вроде я жертва, вроде не я, а они на это пошли. Вы знаете, что такое обманывать самого себя? Это раздвоиться и жить потом с кровавой, саднящей день и ночь раной во все тело, во всю душу. Один раз подумать в минуту слабости, а потом мучиться всю оставшуюся жизнь.

– Но вы отказали им?

– Да.

– И что дальше?

– Это было поздно вечером, когда Надя и Ира уже улетели. Я заехал по пути домой в гипермаркет. И когда уже вышел с покупками к машине, на парковке ко мне со спины подошел человек. Я его не видел, он запретил поворачиваться. И этот человек уже внятно и без прикрас объяснил, что либо я выполняю их просьбу, либо могу потерять семью.

– Это была прямая угроза, и вы мне об этом не сказали, – пробормотал Гуров. – Вот значит, когда вы их уже похоронили. Обида, желание что-то изменить, да еще потом в героях оказаться. Вот, мол, какой я.

Он замолчал, увидев лицо Рукатова. Перед ним сидел не пятидесятилетний мужчина, властный и уверенный в себе чиновник, по роду своей служебной деятельностью ворочавший миллиардными инвестициями и проектами на уровне всей страны. Перед ним сидел раздавленный, растоптанный старик. Обезумевший от собственных мыслей и поступков.

– Вы сможете узнать по голосу этого человека, который угрожал вам на парковке у гипермаркета? Или вы его хотя бы мельком видели?

– Нет, – хриплым шепотом ответил Рукатов. – Только голос.

– Какой голос? В нем было что-то необычное, характерное? Дефекты речи, жаргонные словечки, акцент?

– Нет… не знаю. Он говорил как все обычные люди. Да и не до того мне было тогда. Я, честно говоря, был в странном состоянии борьбы с собой.

– Значит, абсолютно правильная речь? Вежливо он с вами разговаривал или кричал, обзывал вас?

– Сначала он говорил вежливо, даже с какой-то симпатией в голосе, словно принес мне благую весть, позаботился обо мне. Меня это сильно раздражало, терпеть не могу, когда со мной вот так, снисходительно. А потом, уже в конце разговора, его тон стал совсем другим. Как будто в разговор вместо него включился совсем иной человек. Злобный, жестокий! Я себя будто в колонии с «урками» почувствовал.

– Все-таки жаргонные тюремные словечки? Что?

– Н-нет, я таких слов сам толком не знаю. Скорее интонации подобные. У нас в фильмах очень хорошо их копируют актеры, когда уголовников играют.

– Попробуйте все же описать эти интонации.

– Как вам сказать, – тяжело вздохнув, задумался Рукатов. – Я чуть ли не спиной видел, как он презрительно выдвигает нижнюю челюсть, говоря мне угрозы, такой протяжный уличный говор.

Гуров откашлялся и изобразил примерную манеру блатных, оттягивая гласные и умышленно копируя интонации Волкова, как их описывал Орлов, когда гласные «а» и «о» в конце протяжного звучания постепенно переходят в звук «ы». Рукатов вытаращился на Гурова и обязательно попятился бы, если не сидел на стуле, а стоял на ногах.

– Вижу, что очень похоже получилось, – кивнул Гуров. – Не пугайтесь, это не я был на парковке. Просто я так давно работаю в полиции, что изучил манеры поведения и разговора уголовников. Значит, именно так произносил этот человек гласные, с переходом в конце на «ы»?

– Да.

– Я специально копировал одного человека, которого мы подозревали. К сожалению, невозможно пройти через очную ставку и опознать голос, потому что он погиб, когда мы освобождали вашу дочь. – Лев внимательно посмотрел на Рукатова и поправился: – Извините, вашу падчерицу.

Лицо чиновника дернулось, как от пощечины. Так-то лучше, подумал сыщик и спросил:

– Вы готовы давать показания? Теперь, когда ваша дочь в безопасности и когда у нас есть основания полагать, что ваша жена избежала опасности и просто скрывается где-то.

– Да, я дам показания против тех, кто меня шантажировал. Но вы должны найти Надю.

– Найдем, только и вы должны нам помочь. Где она может быть? В каком городе, у кого из подруг, знакомых?

– Не могу сейчас собраться с мыслями, но я обязательно подумаю над этим. Только ведь она может быть в любом городе, просто остановиться в отеле.

– В отеле надо паспорт предъявлять, – вздохнул Гуров. – Ваша жена, как я убедился, женщина здравая и прекрасно это понимает. Найти человека в отелях города пара пустяков. Не станет она в отеле жить.

Гуров приехал в салон «Афродита» к самому открытию. Управляющая Екатерина Андреевна Малышева, как всегда свежая, ухоженная, сидела в своем кабинете и наманикюренным пальчиком набирала на телефоне номер. Увидев вошедшего полковника, она обворожительно улыбнулась и отложила аппарат в сторону.

– Доброе утро, – вежливо склонил он голову.

– Доброе, – кивнула женщина, – прошу вас, садитесь. Чем еще могу помочь?

– Да вот, Екатерина Андреевна, пришел повиниться. Ведь повинную голову меч не сечет?

– Что случилось? – ахнула она и прижала ладошку к глубокому вырезу блузки.

– Вы уж простите меня, – усаживаясь на предложенный стул, начал Гуров, – я вынужден был вас обманывать, но такова работа, иногда приходится играть различные роли. Я никакой не предприниматель из провинции. Моя фамилия Гуров, и я из полиции. Вот мое удостоверение. А причина моего не очень хорошего поведения весьма проста. Пропала ваша хозяйка, и мы полагали самое худшее, поэтому проводили разыскные мероприятия осторожно и лишнего никому не говорили.

– Боже мой! – воскликнула Малышева, продолжая улыбаться. – Как вы меня напугали! Ну, я рада, что все позади, что все обошлось.

– Что обошлось? – насторожился сыщик.

– Ну, что теперь все в порядке. Надежда Владимировна, конечно же, ни словом не обмолвилась о происшествии, только вы вот теперь. Хорошо, что все обошлось, – повторила она.

– Обошлось? Так вы что, с Рукатовой недавно разговаривали?

– Только что, – уже совсем тихо ответила управляющая и побледнела от страха.

– Куда она вам звонила? – уже не церемонясь, стал требовать Гуров. – На мобильный, на проводной?

– На мобильный, – прошептала Малышева.

Гуров схватил ее телефон и полез открывать папку с входящими звонками.

– Этот номер? – показал он на экране телефона, она молча кивнула.

Пододвинув к себе проводной телефон, сыщик набрал номер технического отдела в своем управлении и, представившись, велел срочно определить, кому принадлежит номер, который он продиктовал, когда и где куплена сим-карта. А также велел поставить на контроль этот номер, чтобы засечь место последующего звонка. Закончив с этой процедурой, он вернул перепуганной женщине ее мобильник и строгим тоном проговорил:

– А теперь, Екатерина Андреевна, постарайтесь максимально дословно воспроизвести ваш разговор с Рукатовой. Если вы, конечно, уверены, что звонила именно она.

– Абсолютно уверена, потому что знаю ее голос очень хорошо, ее манеру говорить, и потом, мы обсуждали такие вопросы, которые не известны никому. Она звонила и справлялась о том, как идут дела. Я спросила разрешения на ваш, простите, теперь уже не ваш, проект, предварительную подготовку на продажу франшизы.

– За франшизу я перед ней извинюсь, – улыбнулся Гуров. – Она говорила, когда будет, где находится?

– Нет. Но я спросила, как отдыхается, и она ответила, что все хорошо, что вчера катались на слонах, кормили с рук обезьянок. Я так поняла, что она в Таиланде. А что? Все так плохо, да?

– Я вам скажу, но вы – никому! – Гуров задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Надежда Владимировна прячется, потому что ей угрожает опасность. Мы ее разыскиваем, опасность уже миновала. Я вам дам визитку, и вы ей, если она снова позвонит, скажите, чтобы она набрала меня. Я сам ей все объясню. Мы взвод охраны пригоним, лишь бы она поверила и не боялась.

– Да, конечно! Я понимаю! Ужас какой…

Гуров вышел из салона и позвонил Орлову, коротко пересказав разговор с управляющей салоном. Генерал пообещал держать под рукой группу спецназа МВД, на всякий случай.

– Прости, Петр, у меня вторая линия, – сказал Гуров, услышав сигнал и посмотрев на номер вызова. – Слушаю, Гуров.

– Товарищ полковник, мы определили номер. Это самарская симка. Приобретена на имя Рукатовой Надежды Владимировны по ее паспорту. Аппаратуру задействовали. Если она снова выйдет на связь, мы ее определим.

– Все, Петр, – снова вернулся к разговору с Орловым Лев, – наши технари вычислили телефон Рукатовой. Она звонила недавно с нового номера к себе в салон. Если она позвонит еще раз с этого номера, то ее сразу засекут.

Максим Маслов стоял возле старого вяза и курил уже третью сигарету. Школа пустовала по причине летних каникул, но в здание то и дело входили дети, какие-то взрослые. Наверняка какие-то кружки, а может, ремонт или учебники заказывают через библиотеку. Маслов хорошо помнил рассказ Надежды Рукатовой о подруге детства. Они были очень дружны с ней, и каждое лето родители отпускали Надю в деревню к бабушке ее подруги. Бабушка была и Рукатовой как родная. И, несмотря на то что подруга десять лет назад погибла в автомобильной катастрофе вместе с мужем, Надежда продолжала изредка навещать бабушку, помогать ей. Та все еще работала уборщицей в сельской школе здесь, под Рязанью.

Маслов решал, каким образом ему, не вызывая подозрений, узнать, работает ли сегодня баба Нюша. Он не знал ни фамилии, ни имени и отчества. Надежда только так ее и называла – баба Нюша. Как ему пришло в голову вспомнить эту историю из детства! А потом, имея деньги, не составило труда установить в аэропорту, прилетала ли и когда прилетала пассажирка Рукатова Надежда Владимировна. Правда, для Маслова было большим сюрпризом, что вылетала его любовь не из Таиланда, а из Камбоджи. Хитра оказалась, и это пугало.

Наконец здравая мысль пришла в голову. Маслов остановил у входа пацана с расцарапанной щекой, который по-взрослому сплевывал под ноги. Явно этот щенок пытался походить на своих взрослых товарищей, значит, от денег не откажется, такие за лишнюю купюру на многое способны.

– Слышь, пацан! – Маслов достал бумажник и вытащил из него тысячную купюру. – Хочешь заработать? Сбегай, узнай, работает сегодня уборщица баба Нюша? Я бы и сам, но там охранник. Он сейчас начнет выяснять, кто, зачем, а мне срочно надо. Ну, сбегаешь?

У мальчишки при виде денег загорелись глаза, он согласно кивнул и скрылся за дверью школы. Маслов потоптался и, отойдя к ограде, встал за дерево. Ничего, нужно только время. Вот дверь школы снова открылась, и вышел крепкий, спортивного вида парень. Он постоял, посматривая по сторонам, потом закурил и пошел в сторону забора. Маслов весь подобрался от нехорошего предчувствия. Черт, этого же не может быть! Куда? Через школьную ограду. Всего метра полтора… а потом вдоль по улице. Нет, не туда… Черт, какая разница…

Старший лейтенант Михайлов сидел рядом с охранником в фойе школы и читал газету, поглядывая на всех входящих и выходящих. Влетевший в школу пацан не привлек его внимания. Много их сегодня слоняется туда-сюда. Но вот вышла Анна Сергеевна с этим же мальчишкой, таща его за рукав. Старушка была бодрой, и руки ее еще имели силу. Собственно, пацан и не особенно вырывался.

– Что такое, баба Нюша? – вскочил со стула Михайлов.

– Вот, сорванец этот. Как вы и предупреждали. Ну, расскажи полицейскому, кто тебя послал.

– Дядька один, – шмыгнув носом, ответил мальчишка. – «Штуку» обещал дать, если узнаю, работает сегодня баба Нюша или нет. Там у входа прямо стоял.

– Как он выглядит? Опиши этого мужчину.

– Обычный. Высокий, чернявый. В джинсах и рубашке светлой.

– А еще? Может, в руках у него что-то было?

– Сумка такая квадратная, с ремнем на плече. Черная.

Михайлов вручил мальчишку охраннику школы в форме местного ЧОПа и достал рацию:

– Первый, я Третий. Есть контакт. Неизвестный мужчина в синих джинсах, светлой рубашке и с черной сумкой на плече послал школьника выяснить, работает ли сегодня баба Нюша. И пообещал за это деньги.

– Третий, я Первый. Выйди из здания. Если увидишь объект, медленно иди на сближение. Группа захвата подтягивается. Если он побежит, то преследуй, но без фанатизма. Некуда ему здесь деваться.

– Понял, Первый.

Михайлов вышел из здания школы и закурил. Он знал, что курить перед школой и на территории нельзя, но сейчас важно было потянуть время, чтобы осмотреться. Джинсы и сумку на плече он увидел сразу, потому что искал глазами поблизости. А вот и коллеги подоспели. Справа у ворот школы остановилась машина с гражданскими номерами. Из нее вышел капитан Соловьев и остановился, поглядывая по сторонам. Ага, вон и вторая группа в ярких жилетах дорожных рабочих подходит. За зданием тоже люди, так что… Михайлов затянулся и медленно пошел в сторону незнакомца за деревом. Он видел, как мужчина начал паниковать и дергаться, как, наконец, не выдержав, одним махом перелетел через забор, выронив сумку, бросился вдоль дороги, и тут же ему наперерез метнулись две фигуры в ярких жилетах. Три тела упали одновременно в пыль, подъехала машина с капитаном Соловьевым, и с земли подняли с завернутыми за спину руками мужчину в светлой, правда, теперь уже грязной рубашке. Михайлов подхватил его сумку и зашагал к своим коллегам.

Гуров стоял у окна в аэропорту Домодедово и смотрел на Рукатова. Николай Иванович неуклюже топтался в середине зала возле терминалов выхода пассажиров. Ни цветов в руках, ни радости в глазах. Постарел мужик, думал Лев. От этого стареют больше, чем от пахоты на лошадях деревянной сохой.

Что, собственно, мы имеем в результате, размышлял он. Ну, возбудили несколько уголовных дел против коллекторов. Ну, кто-то из депутатов пообещал заняться законопроектом, ограничивающим деятельность этих организаций. Да, Орлов хорошо знает, кто в свое время лоббировал и продолжает лоббировать деятельность коллекторов. Но за это не привлечешь. Назаренко, жалко, успел вовремя почувствовать, что запахло жареным, и уехал за границу. Ну, Интерпол им займется, хотя по большому счету предъявить ему пока тоже особенно нечего. Надо работать, раскручивать систему до конца. Всю цепочку, с похищением Ирины, с подкупом чиновников людьми Назаренко. Равилия Илясова вчера взяли. Тоже хорошо.

Мы свое дело сделаем, доведем до конца, а вот что будет делать Рукатов со своей семьей? Что они пережили за эти недели каждый по отдельности, сколько всего передумали. Изменили их эти события или снова, как и раньше, каждый будет жить своей жизнью? Молча ходить мимо друг друга по квартире? Хорошо, что я тогда пришел к Рукатову вечером, снова подумал Гуров. И поговорили, и он многое осознал. А главное, он вспомнил про бабушку из детства своей жены, о которой она ему когда-то рассказывала. Бабушка Нюша под Рязанью. Бабушка из детства. Не вспомни Рукатов о ней, могла случиться беда. Маслов убил бы Надежду. Уж неизвестно, как бы он сумел захватить их совместный таиландский бизнес, но от любовницы ему в любом случае надо было избавляться. Про одну попытку она уже знала. Там, на реке Квай.

Открылись двери, и сразу две группы пассажиров стали выходить из терминалов прибытия. Сначала Гуров увидел Надежду Рукатову. Она металась у входа, ища глазами кого-то. Вот увидела Ирину. Девушка посмотрела на мать и остановилась. Немая сцена, подумал Гуров, а потом догадался, что обе увидели Николая Ивановича. Поток пассажиров схлынул, и в центре почти пустого зала остались три фигуры. Сгорбленный, постаревший мужчина, пожилая женщина с красивым лицом и девушка с очень взрослыми глазами.

Рукатов сделал шаг навстречу, потом пошел быстрее. Жена и дочь тоже направились к нему. В центре зала все трое сошлись на расстоянии вытянутой руки и стояли некоторое время молча. Потом, почти одновременно, Рукатов протянул руки, а женщины шагнули и прижались к нему. Каждая со своей стороны. Или освещение было таким, или в самом деле Гуров разглядел, как побелели пальцы мужчины, обнимавшие двух женщин.

– Ну, вот и произошло заново рождение семьи, – вслух произнес он.

– Вы о чем, Лев Иванович? – раздался рядом голос старшего лейтенанта Воскресенского.

– А, Пашка! – улыбнулся Гуров. – Тебе, значит, поручили Ирину Рукатову сопроводить? Ну, пошли, я отвезу тебя в город. Слушай, опер, а ты любишь театр? Не говори, даже слышать не хочу. Сегодня я тебя приглашаю на спектакль! Увидишь, что такое настоящая сцена, настоящее творчество! Хотя и в жизни бывает… пошли!