Глава
45

У компьютерщика из Пало-Альто была какая-то штука на телефоне, позволявшая вызвать такси, которое появлялось через несколько минут. Он решил, что сидеть вчетвером в одной машине ниже его достоинства, поэтому нажал на кнопку дважды, и получил две. Он поехал с Уэствудом, чтобы обменяться новостями, а Ричер и Чан, вновь оставшись вдвоем, последовали за ними в «Линкольне». Дом программиста был построен в пятидесятых годах, но в семидесятых подвергся серьезной переделке – чтобы выглядеть как здание, возведенное в тридцатых. Ричер пришел к выводу, что он имеет тройную ироническую достоверность, а потому стоит больше, чем деньги, заработанные им за всю жизнь.

Внутри царила чистота, все было серебряным и черным. Ричер ожидал увидеть бесконечные перепутанные провода и компьютерное оборудование, как в квартире Маккенна в Чикаго, но стоял лишь маленький стеклянный столик и одинокий скромный стационарный компьютер. Корпус, монитор, клавиатура, шаровой манипулятор, все от разных производителей. И всего пять проводов, обрезанных на нужную длину, аккуратных и не спутанных.

– Я все сделал сам, – сказал программист. – Возникли серьезные технические проблемы, пришлось немало поработать над несовместимостью. Это как визит в чужую страну. Нужно изучить их язык. И обычаи, что еще важнее. Я написал программное обеспечение для браузера. Взял за основу «Тор», которым пользуются все. Какая ирония – «Тор» создала исследовательская лаборатория Военно-морского флота Соединенных Штатов. Они обеспечили безопасный рай для диссидентов и информаторов по всему миру. Закон подлости, хватающий мир за задницу. «Тор» расшифровывается как Луковая маршрутизация. В данной ситуации мы имеем дело именно с такой проблемой. Слои, наложенные на другие слои, наложенные на следующие, точно кожура лука в самой Невидимой сети, а внутри находятся независимые сайты.

Он сел и включил компьютер. На экране не появилось никаких модных прибамбасов. Ни фотографий космоса, ни иконок. Только короткие зеленые строчки на черном фоне. Все по делу, как стойка регистрации в аэропорту или окошко в фирме, занимающейся прокатом автомобилей.

– Как зовут исчезнувшего человека?

– Майкл Маккенн, – ответила Чан.

– Номер социального страхования?

– Я не знаю.

– Домашний адрес?

– Я не знаю.

– Это плохо, – сказал программист. – Придется совершить ряд предварительных шагов. Мне необходимо то, что я называю отпечатками пальцев в Интернете. На них основан написанный мной алгоритм. Немного сведений. Некий минимум, который должен быть определяющим. На самом деле все очень изящно. Мы можем начать с чего-то совсем простого вроде счета за кабельное телевидение. Но есть и другие способы. Вы знаете, кто является его ближайшим родственником?

– Отец, Питер Маккенн. Мать Майкла давно умерла.

– У вас есть адрес Питера Маккенна?

Чан назвала адрес. Обычный дом на обычной улице. Линкольн-парк, Чикаго. Квартира номер 32. Программист набрал какую-то команду, и на экране появилось нечто вроде портала главного сервера Администрации социального обеспечения. Настоящий сервер, принадлежащий правительству. Ричер посмотрел на Чан, и она кивнула, словно хотела сказать: да, все правильно, у меня есть такой же. Программист ввел данные Питера Маккенна и тут же получил номер его карточки социального страхования, который моментально привел к Майклу, потому что они являлись получателями страховых пособий друг на друга, выплачиваемых по смерти застрахованного. Ближайшие родственники. Номер карточки социального страхования Майкла позволил отыскать его адрес – также в Линкольн-парк, Чикаго.

Программист обратился к другой сложной базе данных, ввел номер карточки социального страхования Майкла Маккенна и его адрес, и на мониторе появился длинный список буквенно-цифровых кодов. Интернетные отпечатки пальцев. Майкла Маккенна и никого другого.

Затем программист ввел следующую команду, и на мониторе появился новый небрежно отформатированный заголовок – зеленое на черном, но с вкладками браузера, пробелами и центровкой, что напоминало коммерческий продукт. Или его прототип. Чем он и являлся, пришел к выводу Ричер. В некотором смысле. Потенциально. Он выглядел достаточно привлекательно, точно сверкающие изумруды на бархате. В глаза Ричеру сразу бросилось слово Батискаф.

– Вы поняли? – спросил программист.

– Подводная лодка, – сказала Чан. – Способная добраться до океанского дна.

– Сначала я назвал ее «Немо». В честь персонажа романа «Двадцать тысяч лье под водой». Он командовал субмариной, которая называлась «Наутилус». Мне он понравился, потому что nemo на латыни означает «никто». Тогда мне это показалось уместным. Но потом вышел фильм про рыбу. И все было испорчено.

Он набрал новую команду, и появилось окно ввода поискового запроса.

– Ну, включаем двигатель. Ставлю на то, что за тридцать две секунды задача будет решена.

И он скопировал все сведения в окно запроса. Не просто имя Майкла Маккенна, но и длинные строки буквенно-цифровых кодов из предыдущей базы данных. Отпечатки пальцев. Очевидно, они были лучше, чем имя.

Программист нажал кнопку мыши, и в голове Ричера заработал секундомер.

Пять секунд.

– Наступит день, когда все будет происходить гораздо быстрее. Первичный поиск уже сам по себе неплох, но для поиска внутри страниц используется функция из допотопного текстового редактора.

Двенадцать секунд.

– Прошу вас, не делайте ложных выводов. В абсолютном выражении это достаточно быстро. Проблема в том, что Невидимая сеть очень велика, а у меня нет преимуществ «Гугла». Никто не хочет, чтобы я обратил на него свое внимание. Они желают прямо противоположного. Но я уже там. В эту минуту. Я среди них. Они меня не видят, я же их вижу.

Двадцать пять секунд.

Программист замолчал.

А потом поиск закончился.

На мониторе появился новый список ссылок.

– Мы его нашли, – сказал программист. – Двадцать шесть секунд. Намного быстрее обещанных тридцати двух.

– Очень неплохо, – заметил Ричер.

– Я рискнул. Сузил поле поиска. Я знал, где смогу его найти.

– И где же?

– Я надеюсь, мистер Уэствуд рассказал обо мне. Иногда другие выбирают за нас кроличьи норы, в которые мы спускаемся. И совсем необязательно в соответствии с нашими достоинствами.

– Решение, но не существо проблемы, – сказал Ричер.

– Поиск в Невидимой сети – технически изящная задача, но пребывание в ней может оказаться весьма неприятным. Там есть всего понемногу, но в конечном счете она что-то вроде стула на трех ножках. Третья ножка – это огромный преступный рынок, где продается все, от номера твоей кредитной карты до убийства. Есть аукцион, где наемные убийцы сражаются друг с другом за получение заказа. Побеждает тот, кто поставит наименьшую сумму. Есть сайты, где можно выбрать, как умрет ваша жена, и есть люди, которые обеспечат вам специальные скидки.

– Где вы нашли Майкла Маккенна? – спросила Чан.

– Вторая ножка Невидимой сети – это самая отвратительная порнография. Тошнотворная даже для меня, а я не самый обычный человек.

– Вы нашли его там?

– Нет, я нашел его в третьей ножке.

– И?..

– Это было просто. Причина – ангедония. Из-за стрелки его счастья, указывающей на ноль. Третья ножка Невидимой сети представляет собой самоубийство.

После небольшой паузы программист из Пало-Альто продолжил:

– Время от времени я просматриваю их сайты. Надеюсь, как антрополог, а не извращенец. Не как посетитель зоопарка. Полагаю, Майкл Маккенн находился на самой нижней отметке. Он имел склонность к депрессии с самого рождения; его мать умерла, когда он был маленьким. Паршивое сочетание. Я уверен, он мечтал, чтобы все поскорее закончилось. Каждый день… Мы не можем даже представить, насколько они убеждены в своем желании умереть. Тут речь идет не о вре́менных подъемах и падениях. Такие люди ненавидят свою жизнь, глубоко и искренне, и хотят, чтобы она закончилась. Они мечтают сесть в автобус, покидающий город. Так они говорят. Но это серьезный шаг. Некоторые сайты предлагают поддержку. Вот почему я спросил о внезапно появившемся друге. Их называют партнерами по самоубийству. Они совершают его вместе. Берутся за руки и прыгают, если можно так выразиться. Такие сайты их притягивают. Там они ведут долгие дискуссии о совместимости. Партнер Майкла также исчез?

– Мы не знаем, – ответила Чан. – Нам даже неизвестно, кто это – женщина или мужчина. Но новый друг Майкла живет рядом с Талсой, штат Оклахома, так мы думаем.

– А о чем говорят на других сайтах? – спросил Уэствуд.

– Они обсуждают способы. Бесконечно. Это главный вопрос, и там полно самых разных сведений по данному поводу. Они обсуждают самоубийство, как Священное Писание. Лучше всего выстрелить в голову из дробовика. Результат мгновенный, насколько нам известно, и эффективный на девяносто девять процентов. Выстрел из дробовика в рот дает лишь девяносто семь процентов. В грудь – девяносто шесть, из пистолета в грудь – около восьмидесяти девяти. Примерно такой же процент успеха достигается, если повеситься. Поджечь себя – всего семьдесят шесть процентов. Поджечь дом – и того меньше, семьдесят три. И никто не хочет понижать шансы еще сильнее.

Но если броситься под поезд, шансы вновь повышаются до девяноста шести, а если спрыгнуть с крыши – девяносто три. Врезаться на машине в ограждение моста – семьдесят восемь. Но сначала нужно убедиться, что ты пристегнул ремень безопасности. Иначе тебя может выбросить из машины. В таком случае твои шансы понижаются до семидесяти процентов. Ты должен находиться внутри, когда двигатель пробьет приборный щиток. И, наконец, последний, но далеко не худший, всегда популярный, едва ли не самый надежный, уступающий только дробовику, – цианид. С эффективностью более девяноста семи процентов, примерно через две минуты. Но это две минуты ужасной агонии.

И тут возникает проблема. Самые лучшие способы связаны с насилием. Но не все на такое способны. Не только женщины, но и мужчины. У кого-то нет подходящих условий. Если ты живешь в городе, у тебя нет спрятанной в амбаре старой дядиной винтовки для стрельбы по грызунам. И если ты не можешь дотащиться до ванной комнаты, как ты сумеешь взобраться на железнодорожное полотно?

– И что же они делают?

– Ведут бесконечные разговоры. О заветной цели. Быстро и безболезненно. Как если б ты заснул и не проснулся. Вот что они ищут. Когда-то у них все было. Или у их родителей. Бутылочка со снотворными таблетками и стакан виски. Или шланг в окно семейного «Бьюика». Ты засыпаешь и больше не просыпаешься. Полная гарантия. Но не теперь. Сейчас у семейного «Бьюика» есть нейтрализатор выхлопных газов. И никакой тебе окиси углерода. Во всяком случае, ее не хватит. Ты получишь головную боль и сыпь. Виски остается неизменным, но снотворное изменилось. Если выпить все сразу, то будешь спать около полутора суток и проснешься живым. В Америке жизнь стала слишком защищенной.

Так что у тех, кто хочет совершить самоубийство, возникает проблема, которая приводит их в Невидимую сеть. Клеймо позора, естественно, – но главная причина в том, что решение их проблемы переходит в серую зону. В обычном мире возникают разного рода обязательства, ответственность перед обществом и прочие юридические глупости. Например, твой «Бьюик» уже никуда не годится, а следующий лучший источник окиси углерода – это переносная жаровня, которую можно купить в супермаркете. Форма из алюминиевой фольги с древесным углем, металлический гриль, все упаковано в пленку и готово. Ты ставишь шесть или восемь штук в спальню, зажигаешь все, начинает выделяться окись углерода, но она тяжелее воздуха – сначала собирается на полу, лишь потом поднимается до уровня кровати и убивает тебя. Быстро и безболезненно. Как если б ты заснул и больше не проснулся. Заветная цель. Вот только от гриля, скорее всего, загорится стена, начнется пожар и того, кто это придумал, замучают пятью сотнями судебных исков.

– Какие еще законы они нарушают? – спросила Чан.

– Все сводится к тому, что они в состоянии сделать сами. Даже шланг в окно для некоторых слишком труден. В гараже холодно, в машине неудобно, да и все вместе выглядит как-то извращенно. Хотя окись углерода оставляет вполне приличный труп. Цвета вишни. Выглядит здоровым. Облегчает работу похоронных бюро. Но некоторые хотят умереть в собственном доме. Мечтают достигнуть заветной цели в своей постели. Тогда предлагается новая идея – другой газ. И возникает интересный медицинский факт. Могу я задать вам вопрос: если вы очень долго задерживаете дыхание, что заставляет вас желать следующего вздоха?

– Вероятно, то, что мне не хватает кислорода.

– Вот это и есть интересный факт. Дело не в отсутствии кислорода. Дело в присутствии окиси углерода. Вроде бы одно и то же, но не совсем. Истина в том, что вы можете вдыхать любой газ, и до тех пор, пока это не окись углерода, ваш мозг будет счастлив. Вы наберете грудь, полную азота, у вас совсем не будет кислорода, и ваша смерть будет близка, но легкие скажут: эй, друг, у нас все хорошо, окиси углерода нет, и нам не нужно продолжать работу, пока она не появится. И они уйдут на покой, потому что вы перестанете дышать. Зачем? Ведь окиси углерода нет. И так далее.

И тогда самоубийцы решают дышать азотом, но для этого им нужно отправиться в сварочную мастерскую, однако баллоны такие тяжелые, что их не поднять, и им приходит идея использовать гелий из магазина, где продают воздушные шары, но нужны маски и трубки; к тому же такая смерть по-прежнему будет выглядеть извращенно. Вот почему в конечном счете они возвращаются к бутылочке со снотворными таблетками и стакану виски. Как в старые добрые времена.

Только у них ничего не получается. По большей части это нембутал или секобарбитал, но теперь данные препараты тщательно контролируются. Их трудно достать. Конечно, если не нарушать закон. Есть места, где их можно приобрести. Заветная цель. Ну а все остальное – подделка. Порошкообразный нембутал из Китая и так далее. Растворить в воде или фруктовом соке. Около восьмисот или девятисот долларов за летальную дозу.

Некоторые несчастные души, впавшие в полное отчаяние, несут свои деньги в «МаниГрэм», и им остается ждать и мучиться, но они не получат порошкообразный нембутал из Китая, потому что у них его нет. Порошок на фотографиях в Интернете – обычный тальк, а сама бутылочка и вовсе не имеет к лекарству никакого отношения. И это становится последним и самым жестоким разочарованием. Людей, пытающихся покончить самоубийством, самым жестоким образом обманывают.

– Однако вы намекнули, что есть и честные предложения, – сказал Ричер. – Вы сказали, большинство, но не все.

– Секобарбитал полностью исчез. Нембутал – это последний шанс. Заветная цель. В Соединенных Штатах существует только один легальный способ применения нембутала – для легкой и безболезненной смерти крупных животных. Кое-что удается украсть, и некоторые ветеринары готовы его продавать. Почему нет? Смертельная доза для человека – всего две маленькие бутылочки. Их легко перевозить. Вам поможет «ФедЭкс». Девятьсот долларов за то, что выплескивается на пол, когда вы убиваете мула. Многие готовы согласиться на такую сделку.

– Покажите нам, что именно писал Майкл Маккенн.