Говорят, по крайней мере те немногие, кому довелось такое испытать, будто утопающим последние секунды жизни кажутся, как это ни парадоксально, даже приятными. Сопротивление закончено, вода попадает в легкие, жертва становится безвольной и получает от своего состояния некое извращенное удовольствие.

Последние несколько недель Сюзанна постоянно об этом думала. Ведь иногда ей действительно казалось, будто она тонет. А иногда – будто ходит точно лунатик и чисто механически совершает определенные телодвижения, не отдавая себе отчета в том, что говорит или делает. Некоторые наверняка сочтут это прогрессом, с горечью думала Сюзанна. Она убирала дом, следила за тем, чтобы в холодильнике была еда, и даже не жаловалась на низкие потолки. Они с Нилом относились друг к другу корректно, внимательно, признавая, что прошедшие недели им обоим дались нелегко, и не желая усугублять причиненный каждому из них моральный ущерб. Сюзанна по крайней мере раз в день говорила Нилу, что любит его, и Нил, надо отдать ему должное, живо отзывался на ее ласку. Странное дело, но затрепанные слова, которые в начале супружеской жизни произносятся с вопросительной интонацией, скорее как провокация, становятся заверением, необходимым для мира и согласия в семье.

Она не думала об Алехандро. По крайней мере, сознательно. Однако ночью нередко просыпалась в слезах и пугалась, что проговорилась во сне. Нил относил ночные инциденты на счет переживаний из-за смерти Джесси, а Сюзанна мучилась угрызениями совести и молча просила у Джесси прощения за то, что не стала лишать Нила иллюзий.

Алехандро больше не заходил в магазин. Да и вообще, народу там поубавилось. И когда страсти улеглись, цветы унесли, охи и вздохи иссякли, у Сюзанны остались лишь постоянные покупатели. И среди них, естественно, миссис Крик, которая, как подозревала Сюзанна, исчерпала кредит доверия в других местах. Сюзанна однажды случайно заметила, как в кафе на рыночной площади после упоминания имени почтенной дамы посетители и персонал выразительно закатили глаза, и ей даже стало немножко жаль миссис Крик. Хотя сочувствие – вещь преходящая, если учесть неуемную говорливость миссис Крик и ее неоправданные претензии.

А еще приходил преподобный Ленни, который мрачно сообщил Сюзанне, что если она хочет поговорить, серьезно поговорить – тут он многозначительно поднял брови, – то он всегда к ее услугам. Ой, а еще если ей нужны лампы со стеклярусом по хорошей цене, очень симпатичные, то он знает, где их достать. Время от времени появлялась Лилиана, светившаяся тихим счастьем новой любви. Лилиана купила бумажник из свиной кожи для Артуро и несколько открыток ручной работы. Лилиана держалась весьма сдержанно, и Сюзанна поняла, что, несмотря на столь положительный результат их с Джесси усилий, Лилиана так или иначе не простила Сюзанну за ту злополучную коробку шоколада, хотя наверняка простила бы Джесси.

Артуро заходил по крайней мере раз в день выпить эспрессо, в чем, похоже, уже не нуждался. До Сюзанны дошли слухи, будто Артуро подумывает обзавестись собственной кофемашиной и не делает этого исключительно из лояльности Сюзанне, возможно полагая, что ее магазин и так потерпел большие убытки. Артуро был бесконечно добр к ней, предлагал любую помощь, например подежурить вместо Сюзанны за прилавком, отпустив ее на ланч. Однако Сюзанна по возможности старалась не злоупотреблять его любезностью. В последнее время из-за отсутствия аппетита у нее редко появлялось желание сбегать на ланч; более того, она опасалась, и не без оснований, что если Артуро будет околачиваться в ее магазине, то это вряд ли понравится Лилиане, которая и без того косо смотрела на Сюзанну.

Время от времени она ловила на себе его грустный, настороженный взгляд и вымучивала в ответ беззаботную улыбку. Улыбку, которая означала: «Я в порядке, честное слово». Улыбку, которую Сюзанна в последнее время так часто надевала на лицо, что уже успела забыть, каково это – искренне улыбаться.

Нил сообщил ей, что магазин терпит убытки. Правда, счел за благо особо не распространяться на эту тему. Ему не хотелось расстраивать ее еще больше. Он всего-навсего каждые несколько дней проверял бухгалтерию, и то, как после изучения счетов он горестно подпирал рукой голову, лучше любых слов говорило Сюзанне об истинном положении дел.

Она понимала, что должна стараться еще больше, но новый жизнерадостный интерьер магазина, а также постеры, которые кто-то повесил, чтобы замаскировать заколоченные окна, больше не могли увлечь ни ее, ни кого бы то ни было. Ярко раскрашенные столы казались убогими и самопальными, а столешницы теперь были украшены разноцветными разводами от мокрых чашек. На стенах вместо некогда приклеенных там фотографий и картинок остались унылые заплатки, на которые Сюзанна не могла смотреть без душевной боли, а карты она сама, поддавшись минутному порыву, закрасила белой эмульсионной краской; да и вообще, из-за нехватки товара на полках магазин теперь казался совсем другим. Более скучным. Более безликим. И менее всего похожим на то, что она представляла себе год назад.

Сюзанна это понимала. Впрочем, так же как и остальные. Выражаясь высокопарно, магазин лишился души.

Погода определенно меняется. Именно так сказали Виви милые дамы из Женского института, когда она приехала утром забрать овощи, которые заказывала каждую неделю. Бесконечные недели безоблачного синего неба и удушающей жары сменились часами, а затем и днями с порывистыми ветрами, свинцовыми тучами и проливными дождями. Цветы уже отцвели, их головки побурели и поникли, словно в ожидании неизбежной участи сгнить на земле, а деревья прежде времени начали сбрасывать листву, проливаясь золотым дождем на тротуары и обочины. Конечно, за все в этой жизни приходится платить, и непогода – расплата за такое чудесное лето, подумала Виви. Пожалуй, не стоит вывешивать белье во дворе.

– Ну что, затарилась? – Появившийся за спиной у Виви муж поцеловал ее в щеку.

– Более-менее. Кстати, ловлю тебя на слове. Ты, кажется, говорил, что не претендуешь на полноценный ланч.

– Сэндвичи в кабинете – то, что нужно. Сомневаюсь, что кому-нибудь из них захочется задержаться. Ну, может, разве что Люси, если она взяла выходной.

– Нет. Она сказала, что ей надо успеть на дневной поезд, а затем – в офис.

– Наша девочка – настоящий трудоголик, – заметил Дуглас, подходя к столу проверить сэндвичи. – Ума не приложу, и в кого она такая уродилась.

Амбары были доверху забиты сеном и соломой. Урожай собран, а поля распаханы. Виви заметила, как Дуглас привычно поглядел в окно на хмурое небо, чтобы оценить вероятность дождя. И дождь не заставил себя ждать. Первые капли застучали по оконному стеклу, и Виви с грустью поняла, что лето закончилось. Зима в деревне тянется почему-то гораздо дольше. А все из-за темноты и холода, вечной слякоти и бурой земли, необходимости постоянно кутаться от ледяного холода. Поэтому нет ничего удивительно, что фермеры часто впадают в депрессию. И тем не менее в этом году перспектива все более коротких дней и кромешной тьмы почему-то казалась менее тяжким испытанием, чем прежде.

– Ты что-нибудь говорил своей матери? – спросила Виви, снимая обертку с торта из магазина.

Виви даже не потрудилась понизить голос, поскольку Розмари настолько оглохла, что уже не могла принять участия в обычном разговоре.

– Да, – ответил Дуглас. – И сказал ей, что в любом случае учтем ее пожелания. Хотя она, возможно, и придерживается другого мнения. Я объяснил ей, что это своего рода хороший компромисс, и если она хорошенько подумает, то наверняка согласится.

– И?..

– И я сказал ей, что для меня счастье членов моей семьи, включая и ее, важнее всего.

– И?..

– Она захлопнула у меня перед носом дверь.

– Бедненький. – Виви дружески обняла мужа.

Сюзанна приехала первой, и Виви, бросившись открывать дверь, наступила на кошку. Кошка мяукнула, но так слабо, что сразу стало понятно: у нее не осталось сил даже жаловаться.

– Похоже, я едва не раздавила кошку Розмари, – открыв дверь, сообщила Виви.

Но Сюзанна, казалось, ее не слышала.

– Я ненадолго. – Сюзанна чмокнула мать в щеку. – Мне надо вернуться в магазин.

– Знаю, дорогая. Очень мило с твоей стороны, что нашла для нас время. Папочка тебя не задержит, обещаю. Я приготовила вам сэндвичи. Чтобы ты смогла перекусить, пока он будет говорить. Сделай милость, проверь, все ли в порядке с кошкой Розмари. Не сломала ли я ей, грешным делом, лапу.

– Трудно сказать, – попыталась улыбнуться Сюзанна. – Кошка всегда была кривоногой. Ой, посмотри, она ходит! На твоем месте я не стала бы волноваться.

Сюзанна очень похудела, заметила Виви, проводив дочь на кухню, где миссис Камерон выкладывала сэндвичи на поднос. Но дело было не только в худобе: она выглядела посеревшей и измученной, словно жизненные силы покинули ее. Виви пожалела, что в это тяжелое для нее время дочь не сумела найти утешения в муже. Хотя, с другой стороны, Виви не могла дать голову на отсечение, что проблемы дочери отчасти не связаны с Нилом.

– Может, стоит приготовить что-нибудь специально для миссис Фэрли-Халм? Если я ничего не путаю, она не большой любитель сэндвичей, – сказала миссис Камерон.

– Миссис Камерон, вы знакомы с Сюзанной? Моя старшенькая. Сюзанна. На самом деле, миссис Камерон, я как раз собиралась попросить вас приготовить Розмари яичницу. – Виви понизила голос. – Сегодня она наверняка останется у себя во флигеле.

– В знак протеста? – Сюзанна прислонилась к плите, словно желая согреться.

– Полагаю, вся ее жизнь – это сплошной протест, – ответила Виви и сразу почувствовала себя предательницей. – Ладно, разберусь с выглаженным бельем и сама соберу для нее поднос.

Через пару минут она отнесла поднос во флигель, затем собрала еще один, поставив туда чайник и четыре кружки. Вернувшись на кухню, Виви обнаружила, что Сюзанна тоскливо смотрит в окно. Убитое лицо дочери привело Виви в состояние крайнего уныния. И она вдруг осознала, что именно эта эмоция стала для нее самой привычной. Но какая мать может быть счастлива, если ее ребенок страдает?! Виви вытерла руки о передник и повесила его на дверь, борясь с желанием обнять дочь точно так же, как до этого обнимала Дугласа.

– Кстати, дорогая, у тебя есть какие-нибудь мысли по поводу портрета Афины? Ты хочешь, чтобы мы оставили его в галерее?

– Никаких, – ответила Сюзанна. – На самом деле мне как-то было не до того.

– Ну конечно. Я все понимаю. Если захочешь еще раз на него взглянуть, ты знаешь, где он висит.

– Спасибо, мама. Не сегодня.

Безжизненный голос Сюзанны невольно заставил Виви задаться вопросом: неужели дочь до сих пор скорбит по погибшей подруге? Ведь как бы там ни было, та умерла совсем недавно. Виви хорошо помнила, какой эффект произвела тогда смерть Афины на их семью – узкий круг людей, знавших правду о «затянувшихся заграничных каникулах» последней. И хотя сама Виви была не слишком убита горем – но кто ее за это осудит? – она до сих пор помнит тот невероятный шок, который испытала от осознания того, что молодую и красивую женщину – мать, в конце концов! – злая судьба так несправедливо лишила жизни.

И, в очередной раз почувствовав свою несостоятельность, она задумалась о том, как облегчить страдания дочери. Ей хотелось узнать у Сюзанны, что ее так сильно тревожит, предложить ей свою поддержку. Однако горький опыт научил Виви, что Сюзанна заговорит только тогда, когда будет готова. Чему, скорее всего, не суждено случиться.

– Люси приедет через минуту, – сказала Виви, доставая салфетки. – Бен встречает ее на станции.

Виви не собиралась присутствовать на их встрече, ведь, в конце концов, она знала, о чем пойдет речь. Но Дуглас сказал, что ему нужна ее поддержка, и Виви устроилась в дальнем конце комнаты, возле книжных полок, испытывая тихую материнскую радость при виде своих детей. За лето волосы Бена, работавшего на свежем воздухе, совсем выгорели, и теперь он слегка смахивал на деревенского простака. Люси, сидевшая справа от него, выглядела загорелой и цветущей, что, впрочем, неудивительно, ведь она только что провела каникулы в каком-то экзотическом месте. Сюзанна, со своей молочно-белой кожей, темными волосами, тенями под глазами, резко выделялась на их фоне. Она всегда будет красивой, подумала Виви, но сегодня, похоже, она меньше всего думала о своей внешности.

– Сью, а я как раз собирался тебе звонить, – произнес Бен, сунув в рот сэндвич. – Передай Нилу, что у нас уже готов список участников охоты начала сезона. Если он захочет пойти, я забью ему место.

– Не уверена, что у нас есть на это деньги, – отозвалась Сюзанна.

– Обижаешь, подруга. Неужели ты думаешь, что я возьму с него деньги?! – Учитывая добродушный нрав Бена, его негодование казалось немного наигранным. – Я тебе вот что скажу. Коли уж Нил такой щепетильный, он может отплатить мне, почистив наш старый свинарник.

– Или прибравшись в твоей комнате, – пихнула брата локтем в бок Люси. – Так как между ними нет большой разницы. И когда ты наконец отсюда съедешь, маменькин сынок?

– А когда ты наконец заведешь себе парня?

– А ты девушку?

– Когда ты начнешь жить по-настоящему?

– Хмм… – задумчиво протянула Люси. – Восемьдесят тысяч в год плюс бонусы, офис с видом на Темзу, собственная квартира, членство в двух частных клубах и каникулы на Мальдивах. Или карманные деньги от папы с мамой, комната, в которой живешь с двенадцати лет, старая развалюха вместо машины, в связи с чем приходится постоянно брать мамину, и зажигательные вечера на дискотеке для юных фермеров. Хм… И кому из нас действительно нужна настоящая жизнь?

Это была их обычная манера пикироваться. Виви знала: таким способом они укрепляют семейные узы. Но пока Люси и Бен добродушно подкалывали друг друга, Сюзанна не проронила ни слова. Она постоянно поглядывала то на часы, то на отца, рывшегося в бумагах на столе в поисках очков.

– Итак, в чем дело, папа? – не выдержала Люси. – Мы что, ставим сегодня «Короля Лира»? А я, должно быть, Корделия?

Дуглас нашел очки в тонкой серебряной оправе, нацепил их на нос и посмотрел на младшую дочь поверх стекол:

– Очень остроумно, Люси. На самом деле я решил, что пора посвятить вас в тонкости управления поместьем. Я немного изменил завещание. Поместьем будет управлять Бен, но вы обе будете иметь в этом определенный финансовый интерес, а также право голоса в принятии решений относительно его будущего. Поэтому, полагаю, будет лучше, прежде чем со мной что-то случится, ознакомить вас с текущим состоянием дел.

Люси выглядела заинтересованной:

– А можно взглянуть на финансовые отчеты? Мне всегда хотелось узнать, какую прибыль приносит поместье.

– Сомневаюсь, что она обеспечит тебе отдых на Мальдивах, – сухо заметил Дуглас. – Но я сделал несколько копий. Они в синей папке. Правда, я попросил бы их никуда не уносить. Хотелось бы, чтобы вся информация находилась в одном месте.

Люси подошла к столу и углубилась в электронные таблицы, которые для Виви были темным лесом. Виви знала, что жены некоторых фермеров ведут бухгалтерию своих мужей, хотя лично она буквально на заре их отношений с Дугласом честно призналась ему, что не отличит дебета от кредита.

– Во-первых, я собирался сказать вам, что мы получили разрешение перестроить амбары возле Филмор-Хауса в летние домики. – (Бен поерзал на стуле, тем самым давая понять, что он в курсе.) – Нам кажется, что это перспективный рынок и при условии нормальной заполняемости мы сможем за несколько лет компенсировать затраты на перестройку.

– Гости на уик-энд, – произнесла Люси. – Кейтеринг для верхнего сегмента рынка, и вы будете смеяться.

– И те, кто приедет на неделю. Меньше стирки и уборки, – заметил Бен.

– По словам моего босса, людям с деньгами нереально найти нормальный коттедж. Он говорит, пластиковые столовые приборы и нейлоновые простыни.

– Мама, возьми, пожалуйста, на заметку, что нам не нужны нейлоновые простыни.

– Поверить не могу, что их до сих пор продают! – ужаснулась Виви. – И от них дико потеешь.

– Бен будет руководить строительными работами. – Дуглас испытующе посмотрел на детей. – Он будет отвечать за бронирование, уборку, а также за финансовую сторону вопроса. Если не справится, придется его пристрелить.

– И тем самым сэкономить на фазанах.

– Представляю себе, как Бен голышом бежит по лесу, а его преследуют банкиры в твидовых костюмах, – рассмеялась Люси. – Ой, но только ланч мне сейчас точно в рот не полезет.

– Ведьма! – не остался в долгу Бен. – Передай мне сыр и маринованный огурец.

– Остаются еще кое-какие проблемы, в частности вопрос субсидий. Но сегодня, так и быть, не стану вас этим грузить, тем более что вы спешите. Но, Сюзанна, есть еще одна вещь, на которую я хочу обратить твое внимание. – (Сюзанна сидела с кружкой чая на колене. Виви заметила, что она даже не прикоснулась к сэндвичам.) – Когда я обсуждал судьбу амбаров, у меня был длинный разговор с Аланом Рэндоллом, ну ты знаешь, с тем риелтором. И он сообщил мне, что владелец твоего магазина вроде бы собирается продавать помещение. Вот мы и подумали, может, ты захочешь, чтобы мы это профинансировали?

Сюзанна аккуратно поставила кружку на столик возле себя:

– Что?

– Твой магазин. Нил говорил мне, что на данный момент дела идут не блестяще, но я знаю, ты вложила в него немало труда. По-моему, это неплохой маленький бизнес, по крайней мере, у него есть потенциал, и я хочу помочь тебе развернуться.

Не успел Дуглас открыть рот, как Виви, не сводившая глаз с дочери, поняла, что они совершили очередную ошибку.

Сюзанна тяжело вздохнула, вскинула голову, ее лицо мучительно напряглось.

– Папа, тебе вовсе не обязательно это делать.

– Делать – что?

– Выплачивать мне компенсацию. За плачевное состояние наших дел. За летние домики Бена. Ну да ладно.

– Сюзанна! – ахнула Люси.

– Это законное деловое предложение, – сказал Дуглас.

– Я вовсе не хочу быть невежливой. Честное слово. Но лучше бы вам держаться подальше от моего бизнеса. Я сама решу, что с ним делать.

– Господи боже мой! – рассердился Бен. – Они просто пытались помочь.

Сюзанна ответила с ледяной вежливостью:

– Знаю. Очень мило, что вы обо мне подумали, но я не нуждаюсь в помощи. Правда. И предпочитаю, чтобы вы оставили меня в покое. – Она обвела глазами комнату. – У меня реально нет никаких проблем. И я настоятельно прошу вас позволить нам с Нилом самим решить, как жить дальше.

Лицо Дугласа мгновенно стало замкнутым.

– Отлично, Сюзанна, – произнес он, склонившись над бумагами. – Как пожелаешь.

Люси нашла Сюзанну там, где и рассчитывала: на каменных ступеньках перед офисами. Сюзанна курила, поджав коленки к груди, словно у нее были рези в животе. Когда Люси закрыла за собой дверь, Сюзанна кивнула ей в знак подтверждения.

– Мне нравится прическа. – (Сюзанна вяло махнула рукой.) – Но зачем ты подстриглась? Мне казалось, тебе нравятся длинные волосы.

Сюзанна сморщила нос:

– Захотелось сменить имидж. В самом деле, – ответила она, затушив сигарету. – Хотя, если честно, не совсем так. Меня уже тошнит от постоянных разговоров, что я похожа на этот дурацкий портрет.

– О… – В ожидании разъяснений Люси потянулась к пачке сестры за сигаретой.

– Нилу нравится, – наконец произнесла Сюзанна. – Он всегда предпочитал короткие стрижки.

Небо было затянуто тучами, грозившими пролиться новым дождем, и сестры поплотнее закутались в куртки, чувствуя, как холод от сырых каменных ступенек неумолимо проникает под одежду.

Люси сделала длинную затяжку:

– Представляешь, вот уже два года, как я бросила курить, а все равно иной раз приятно иногда выкурить сигаретку.

– Так же как и целую пачку.

Ее странный тон насторожил Люси. Передумав, она затушила сигарету и сунула улику за цветочный горшок, совсем как тогда, когда они были подростками.

– Небось собираешься устроить мне выволочку?

– За что?

– За то, что отказалась от папиной помощи. Бен уже сказал свое «фе».

– С какой стати?

– Ну, других это, похоже, не останавливает.

Они сидели молча, погруженные в свои мысли, и смотрели, как в небе резвятся облака, оставляя время от времени ярко-голубые просветы.

– Сью, что происходит?

– Ничего. – Сюзанна уставилась на амбары прямо перед собой.

Повисла томительная пауза.

– Я в курсе того, что тогда случилось в магазине. И даже пару раз пыталась до тебя дозвониться. Убедиться, что ты в порядке.

– Знаю. Прости. Забыла перезвонить.

– Ты уже полностью вернулась к делам?

– Теоретически. Нил говорит, что с такими продажами мне долго не протянуть. У меня сейчас фактически нет никакой прибыли. И я не знаю, как снова привлечь покупателей. – Сюзанна виновато улыбнулась сестре. – Похоже, на данный момент я не самый дружелюбный человек. Каюсь. Даже в лучшие времена у меня это не слишком-то хорошо получалось. Вот почему я и не вижу смысла, чтобы папа вкладывался в мое предприятие.

Люси наклонилась вперед, положив подбородок на коленки:

– А как у тебя с Нилом?

– Прекрасно.

– Но я так понимаю, что сигналов о появлении Пикока-младшего пока что нет…

– Думаю, здесь более уместно выражение «будь что будет». Полагаю, я приложу чуть больше усилий, когда стану… чуть жизнерадостнее… – Ее голос угас.

– Приложишь чуть больше усилий? – скорчила рожу Люси. – Кем ты хочешь стать? Степфордской женой? – Она покосилась на сестру, но, сообразив, что той сейчас явно не до шуток, сразу стала серьезной. – Сью, ты сама на себя не похожа. Ты похожа… – Люси тщетно пыталась подобрать правильное слово, – на женщину, вышедшую замуж просто для разнообразия.

Сюзанна подняла на сестру полные слез глаза:

– Люси, не стоит так шутить. Я очень стараюсь. Правда. Стараюсь изо всех сил.

Ветер взъерошил ее коротко стриженные волосы.

После секундного колебания Люси Фэрли-Халм обняла свою прекрасную, несчастную, запутавшуюся сестру и прижала к себе так крепко, как не делала этого даже в далеком детстве.

Сюзанна собиралась закрывать магазин. Ей не было никакой необходимости возвращаться туда после ланча у родителей. Поскольку прибыль от проданного кофе не компенсировала затрат на бензин. Небо угрожающе нахмурилось, окутав город тьмой, разыгравшийся не на шутку ветер с шумом гонял в сточных канавах пустые консервные банки.

Сюзанна знала, что снаружи магазин выглядит таким же негостеприимным, как и внутри. Несмотря на клятвенные заверения строителей, новые окна до сих пор не прибыли, и закрывавшие оконные проемы доски, выцветшие и обшарпанные, служили не слишком приятным напоминанием о судьбе Джесси. Накануне днем Сюзанне пришлось отдирать с фасада стикеры с предложением надомникам заработать «десятки тысяч», если они позвонят по указанному номеру мобильного телефона, а также объявление о гаражной распродаже рядом с Уайт-Харт.

У Сюзанны не было ни желания, ни сил бегать за строителями. Она обвела глазами ненужные товарные запасы, полупустые полки, на которые так и не удосужилась выставить новые поступления, и у нее невольно возник вопрос: будет ли она скучать по всему этому, когда магазин закроется? Если бы она не охладела к своему начинанию, то предложение отца стало бы для нее спасительной соломинкой. Но сейчас оно казалось очередным унижением в длинной череде обид, которые она была не в состоянии пережить.

Сюзанна проверила коробки с молоком в холодильнике и чисто по привычке заправила кофемашину, подумав, что все мамаши уже встретили своих отпрысков после школы и теперь благополучно разошлись по домам, а значит торговли на сегодня больше не будет. Но Сюзанну это не волновало. Она чувствовала себя бесконечно усталой. Она подумала о своей холодной постели, о неотвратимости возвращения в пугающий уют родного дома, где она сразу же заберется под одеяло. Пожалуй, стоит поставить будильник на половину восьмого вечера, чтобы встать к приходу Нила. Да, так будет лучше всего.

Дверь открылась.

– Вы видели, что творится на рыночной пощади? – спросила миссис Крик.

– Я собиралась закрываться.

– Там натуральный затор из машин. На всем парковочном пространстве. И все орут друг на друга. – Миссис Крик сняла шапку и села за синий стол. – А рыночные торговцы над ними смеются. Старые дураки. А все потому, что им жаль раскошелиться на сорок пенсов и припарковаться за церковью. – Она устроилась поудобнее и сощурилась на доску с меню, как будто со вчерашнего дня там могло что-то измениться и Сюзанна решила предложить что-то еще, помимо обычных семи видов кофе. – Мне, пожалуйста, капучино, с коричневым кусковым сахаром. Тем, что из красивой коробки. На вкус он совсем другой, чем тот, что продают в супермаркете.

Возражать было бессмысленно. Да и у Сюзанны сейчас не хватило бы на это сил. Она решила показать Нилу чеки, свидетельствующие о том, что за сегодняшний день она продала аж три чашки кофе, по одной в час, пока магазин работал.

Она принялась возиться с кофемашиной, прислушиваясь вполуха к болтовне миссис Крик и кивая в нужных местах, поскольку пожилая дама обычно нуждалась в небольшом поощрении. Сюзанна с Джесси давным-давно поняли, что миссис Крик отчаянно требуется аудитория. «Кивайте и улыбайтесь, – в свое время посоветовала Джесси Сюзанне. – Тогда создастся полное впечатление, будто вы ее внимательно слушаете».

– Кстати, я вам говорила, что меня попросили сшить свадебное платье?

Сюзанна никогда не спрашивала Джесси, хочет ли та выйти замуж. Однако Сюзанна хорошо представляла подругу в роли невесты; безумный ярко-розовый наряд, сплошь в бисере, перьях и цветах. Сюзанна вспомнила, что говорила на похоронах Кэт Картер о ногтях дочери, и горько пожалела, что Джесси в свое время не представился шанс надеть свадебное платье. Хотя, с другой стороны, законный брак стал бы для Джесси оковами, намертво соединившими ее с Джейсоном. Вспомнив о Джейсоне, Сюзанна в очередной раз представила себе, как его фургон врезается в фасад магазина, и постаралась выкинуть из головы навязчивый образ.

– Вы забыли про сахар. Мне, пожалуйста, тот коричневый, что из коробочки.

– Что?

– Сахар, Сюзанна. Я просила два кусочка.

Сюзанна подумала, что она, возможно, уже в том самом состоянии, когда ее больше ничего не волнует. Нет, боль от утраты Джесси, конечно, никуда не исчезла, однако теперь ее притупило состояние оцепенения, ощущение, что сопротивляться бессмысленно, так как она, Сюзанна, больше не хозяйка своей судьбы. Все, чем она обладала, ускользало между пальцев, а сил бороться уже не осталось. Гораздо проще было просто плыть по течению. Даже забавно, думала Сюзанна, что она стала пассивным наблюдателем именно тогда, когда Алехандро сумел скинуть с себя этот морок. У нее, казалось, до сих пор стоял в ушах грохот от мощного удара по доске, свидетельствующего о том, что Алехандро стал другим человеком. Но она уже не думала об Алехандро.

– Платье для девушки из библиотеки. Той самой, с торчащими зубами. Вы ее знаете? Жуткие волосы. В наши дни девушки больше не ухаживают за собой так, как когда-то. В прежние времена мы делали укладку дважды в неделю.

– Неужели? – Сюзанна поставила кофе перед миссис Крик, подошла к единственному уцелевшему окну и принялась наблюдать за прохожими, торопливо пробегавшими мимо с низко опущенной головой.

– Представляете, я не шила подвенечных платьев… дай бог памяти, наверное, лет тридцать пять, не меньше. Я разговаривала с ней об одной книжке в библиотеке. Обо всех этих голливудских звездах пятидесятых годов, ну вы знаете. И она сказала, что ей очень нравится один фасон, но таких платьев больше никто не делает. Тогда я ответила, что могу сшить ей его. В любом случае получится дешевле, чем во всех этих магазинах для невест. Просто уму непостижимо, сколько сейчас стоят подвенечные платья!

Снова зарядил дождь. Совсем как в тот день, когда Алехандро вошел в магазин и уговорил их выпить мате. Она оглянулась на полку и увидела, что его серебряный чайник все еще там, засунутый между вещами, не рассортированными после того ужасного происшествия, которое все вежливо называли несчастным случаем. Господи, как же она могла не заметить чайника раньше?!

– Угу, лет тридцать пять назад. Последнее сшитое мной подвенечное платье. Кстати, свадьба тоже проходила в нашем городе.

– Мм… – пробормотала Сюзанна.

Она осторожно взяла серебряный чайник обеими руками, чувствуя его тяжесть и гладкие очертания. Прости, Ал, мысленно сказала она.

– Очень красивое платье. Белый шелк, скроено по косой. Очень простое, немного похоже на то, что нравится современным девушкам. Я скопировала фасон с платья, что было на Рите Хейворт… Ой, как же назывался фильм, где она была настоящей женщиной-вамп? «Гильда», что ли?

– Я не знаю, – ответила Сюзанна.

Она подняла чайник и прижала к щеке, ощущая, как металл холодит кожу, а затем – как начинает постепенно нагреваться.

– Если хорошенько подумать, Рита Хейворт была очень даже неплохой моделью. Хотя невеста тоже оказалась еще той штучкой. Сбежала – вроде бы так? – через два года после свадьбы.

– О… – Сюзанна закрыла глаза.

– А как, бишь, ее звали? Необычное такое имя. Атланта? Ариадна? Нет, кажется, Афина. Именно так. Вышла замуж за одного из Фэрли-Халмов.

Сюзанна только через несколько секунд отреагировала на знакомое имя. Она медленно повернула голову к миссис Крик, небрежно вертевшей чашку, рядом с которой на столе лежала шерстяная шапка.

– Повторите, что вы сейчас сказали?

– Красивая девушка. Закрутила роман с коммивояжером и все такое, а ребенка подкинула мужу. Хотя и ребенок-то был не его. Ой, они держали это в секрете, но все знали. – (Время остановилось. Слова миссис Крик камнем падали между ней и Сюзанной, а стены магазина вдруг начали стремительно сжиматься.) – Вот именно. Афина Форстер. Вы вряд ли помните Фэрли-Халмов, слишком долго жили в Лондоне, да и вообще, но когда я была еще молоденькой, они считались здесь крупными землевладельцами. – Миссис Крик сделала глоток кофе, не замечая окаменевшую у окна фигуру. – Изумительное платье. Я им очень гордилась. У меня вроде где-то даже завалялось его фото. Но потом я страшно переживала, потому что шила платье в дикой спешке и забыла вшить в кромку голубую ленту. На счастье. Мы обычно всегда так делали. Просто на счастье. «Что-то старое, что-то новое, что-то взятое взаймы и что-то голубое». – Старая дама скрипуче хихикнула. – И когда я услышала, что та девица дала деру, то сказала мужу: «Ну вот, нате вам! Наверное, это я во всем виновата».