Мисс Пиллбоди, школьная учительница без школы, не сомневалась, что запомнит этот день на всю оставшуюся жизнь. Джентльмены очень редко приходили к ней в гости. Но в тот знойный августовский полдень, когда даже её коттедж с толстыми стенами покинула прохлада, сразу двое едва не оттоптали друг другу ноги на вымощенной каменными плитами дорожке, что вела к её двери.

Она только что завершила урок музыки с Эмили Торрент, которая была на самом деле весьма одарённой, когда появился первый из них. Одетый в кремовый парусиновый костюм и соломенную шляпу-канотье, он был чужаком во всех смыслах слова: незнакомым ей и куда более ярким существом, чем те, к кому привык посёлок. Она как раз положила в карман медяки и трёхпенсовики, с которыми прислали Эмили, – не хватало целого флорина, однако стоило послушать, какие звуки эта девочка извлекала из запущенного пианино мисс Пиллбоди, – когда в дверь постучали.

Он приподнял шляпу, когда она ответила, и рассыпался в извинениях за то, что потревожил её. Его выговор тоже был чужим для этих краёв.

– Вы американец.

– Именно так, мэм. Брэдли Росс. В прошлом – сотрудник «Нью-Йорк геральд». Я снял маленькое жилище в нескольких домах от вашего, с намерением написать книгу за следующие шесть недель или около того.

– Книгу, – повторила она. – Как интересно. Роман?

Он рассмеялся.

– Я писатель, но не в этом смысле. Нет, книга будет о том, почему Америка должна присоединиться к Британии в сражении с Германией и её союзниками. «Славная битва» – такое у неё рабочее название.

Она одобрительно кивнула.

– Мне нравится. А она это сделает? Присоединится?

– Если я вложу свою скромную лепту, возможно. Ну так вот, по американскому обычаю, я просто знакомлюсь со своими новыми соседями. – Он поморщился. – Хотя всё проходит совсем не так гладко, как я себе представлял.

Она рассмеялась, услышав это. Мисс Пиллбоди легко могла вообразить, как кое-кто из наиболее замкнутых сельских жителей мог отреагировать на эту яркую птицу, что приземлилась среди заурядных голубей.

– Могу ли я предложить вам чаю? Можем посидеть в саду, – поспешно прибавила она, когда Чарльз, пожилой почтальон, проехал мимо и чуть не упал с велосипеда, потому что вывернул голову, наблюдая за ними через плечо. Несомненно, об этом позже будут говорить в пабе: мисс Пиллбоди принимает в своём доме мужчину!

– Отлично. Однако мне бы не хотелось причинять вам неудобство, ведь вы, должно быть, заняты, мисс?..

– Мисс Пиллбоди. И едва ли я занята. Не теперь. Присаживайтесь, пожалуйста. – Она указала на ту сторону коттеджа, возле которой под айвовым деревом расположились кованый стол и три таких же стула. – Вам придётся стряхнуть листья и проверить, не лежит ли там какой-нибудь упавший фрукт. – Она сделала мысленную заметку: надо собрать с дерева созревший урожай. У неё предостаточно времени, чтобы сделать варенье. – Мне бы не хотелось, чтобы вы испачкали этот прекрасный костюм.

– О, не переживайте. Уверен, где-то поблизости есть прачечная.

– Мистер Росс, поблизости нет ничего, и вскоре вы в этом убедитесь. А к тому, что есть, нужно ехать кружным путём.

– Да, я видел. Главная дорога перекрыта. Должен заметить, мне в весьма неприятной форме велели поскорей убираться прочь. Я им говорю, дескать, любезность денег не стоит. Так этот малый в ответ пообещал засунуть штык мне в… В общем, ладно, с удовольствием выпью с вами чаю.

В ожидании пока закипит чайник, мисс Пиллбоди разглядывала своего гостя через кухонное окно со свинцовым переплётом. У него было открытое лицо с крупными чертами, широкие плечи, густые светлые волосы, коротко остриженные на затылке и по бокам, но с привлекательной чёлкой надо лбом, и он был где-то на четыре – шесть дюймов выше большинства мужчин из посёлка и окрестностей. Они выглядели так же, как и местные коттеджи, – приземистые, тёмные и с неправильными пропорциями. Только викарий был выше ростом, а он приехал из Оксфордшира. Наверное, решила она, причина того, что мистер Росс так гармонично сложен, заключается в американской диете.

Она бросила взгляд на чинный ряд викторианских кукол, занимавший верх буфета. Посмотрела в безжизненные глаза любимой и спросила:

– Что ты думаешь про мистера Росса, Хайди?

Разумеется, керамическое личико не ответило, так что мисс Пиллбоди собрала чайник, чашки, молоко, четыре абернети и две креолы – всё, что осталось после того, как она щедро раздала содержимое коробки с печеньем своим ученикам, – и понесла в сад.

Росс, приставив ладонь ребром ко лбу, глядел в небо, где маленькая точка выписывала пируэты.

– Это «Виккерс»? – спросил он. – Аэроплан?

– Не спрашивайте меня, мистер Росс, – ответила она. – Я ничего не смыслю в таких вещах.

– Прошу вас, называйте меня Брэдли. И я буду чай без молока, если позволите.

– Разумеется. Аэроплан с лётного поля в Тетфорде. Сюда иной раз залетают цеппелины и пытаются его бомбить.

– Правда? – Он не сумел скрыть волнение в голосе. – Как часто?

– Не очень. И не переживайте, они ни разу не нанесли ущерб посёлку.

– Понятно, но это хорошее начало для книги. Подлые гунны бомбят идиллические английские пастбища при помощи своих военных машин легче воздуха. Благодарю. – Он взял чай. – Итак, мисс Пиллбоди, вы знаете, чем я занимаюсь. А как насчёт вас? Вы рисуете, – он указал на пустой мольберт, стоявший посреди сада, – и играете на пианино.

– Кое-что смыслю и в том и в другом. – Вообще-то она весьма гордилась своими акварелями. – Но в основном преподаю, или, точнее, преподавала в сельской школе.

– Прошедшее время?

Немного поколебавшись, она рассказала ему про то, что местные называли расчисткой. От этого не могло быть никакого вреда. В конце концов, все поблизости знали о случившемся. Вообще-то некоторые люди только о нём и говорили.

– И вы понятия не имеете, что они там делают? В лесу? В имении? – спросил он, протягивая руку за печеньем.

– Нет. Нам велено не задавать вопросов. «Под страхом смерти». – Она хихикнула и понизила голос до шёпота, такого тихого, что случайное дуновение ветерка могло бы унести слова прочь: – Один из местных жителей, Джимми, который работает в кузнице, но ещё и занимался, то есть занимается браконьерством, он заявил, что пробрался туда как-то ночью. В имение. За теми жирными птицами, которых в этом году не будут отстреливать. Я слышала, что он стоял посреди паба и рассказывал всем желающим про какое-то новое оружие. Тепловой луч. Как у Герберта Джорджа Уэллса… ну вы понимаете.

– Чёрт возьми. У него были доказательства?

Она покачала головой:

– Нет. Это всё пьяная болтовня. Потом, через несколько дней, он исчез. Его не было три недели. Говорят, теперь он вернулся, потому что в его коттедже время от времени горит свет, но на стук в дверь никто не отвечает.

Росс выглядел сбитым с толку.

– Выходит, люди думают, что…

– Кто-то его забрал и поговорил с ним. Очень убедительно поговорил, мистер Росс. Так что я думаю, вам не стоит писать в своей книге о том, что там происходит, чем бы оно ни было.

– Похоже на то, – сказал он, нахмурившись. – Но вы сами ничего не видели?

Она отпила из чашки, осознавая, что рассказала этому длинноногому незнакомцу слишком многое. Больше, чем собиралась. В нём чувствовалась непринуждённость, которой большинство англичан были лишены.

Но что, если это проверка? Что, если его послали военные, чтобы проверить, не болтлива ли она, не представляет ли опасности? Или, быть может, пусть он и сказал, что «в прошлом» работал в «Нью-Йорк геральд», стоит вспомнить о том, что бывших журналистов не бывает? У неё внезапно пересохло в горле. Она ничего не видела. Но кое-что слышала. Кое-что необычайно странное. Голоса, явно бесплотные, плыли над полями. Большей частью это было неразборчивое бормотание, но время от времени слово – или даже отвратительное ругательство самого низменного сорта – звучало сквозь нечёткий гул. Случались и более тревожные события – иногда тех, кто жил неподалёку от запасных железнодорожных путей, вынуждали задёргивать занавески и не выглядывать наружу, а для того, чтобы убедиться в соблюдении приказа, снаружи ставили часовых. Что же от них скрывали?

– Нет, ничего, мистер Росс, – сказала мисс Пиллбоди.

Разговор перешёл к их истокам, и она рассказала о своём брате, Арнольде.

– Что ж, Америке следует вступить в войну, чтобы уменьшить число таких случаев, как тот, что произошел с вашим братом. Мы бы мигом вывели ситуацию из тупика.

– Будем на это надеяться. Ещё чаю?

– Спасибо, но мне пора. Однако, если вы не возражаете, я бы хотел ещё заглянуть. У меня просто есть вопросы о том, как кое-что разыскать. – Он перевёл взгляд на свои брюки, где на одной из штанин виднелось небольшое пятно от чая. – К примеру, прачечную.

– Вот вы где. Простите, что вмешиваюсь. Я услышал голоса и…

Они оба повернулись и увидели офицера в мундире, который тихонько вышел из-за угла коттеджа, держа фуражку под мышкой и пышный букет полевых цветов в правой руке. Понадобилось мгновение, чтобы Нора его узнала.

– Лейтенант… – Имя где-то затерялось. Прошло целых три недели с того дня, как она повстречала молодого солдата. – Бут?

– Да. Джеймс Бут. – На миг он растерялся, потом переложил цветы в левую руку и протянул правую Россу, который встал и принял её, представившись.

– Не хочу вам мешать, – сказал Бут, переводя взгляд с Росса на мисс Пиллбоди, хотя на неё он смотрел чуточку дольше. Нора вспомнила, как он оценивающе рассматривал её в тот раз, в школе. Выходит, ему понравилось увиденное? Потому и цветы?

– Что вы, я как раз собирался уходить, – сказал Росс и подмигнул. – Разве что они для меня?

Он кивком указал на цветы, и англичанин слегка покраснел. Росс улыбнулся.

– Я так и думал. – Он забрал свою шляпу-канотье, надел на голову и коснулся полей. – Хорошего дня. Мисс Пиллбоди. Лейтенант. – Он двинулся прочь, сунув руки в карманы и насвистывая беспечную мелодию.

Когда американец скрылся из вида, Бут вручил цветы.

– Спасибо, – сказала мисс Пиллбоди. – Пусть даже при нашей последней встрече вы угрожали мне расстрелом.

Он провёл пальцем за воротником.

– Да, и мне жаль, что так вышло. Мы должны были попытаться справиться с… э-э… трудной ситуацией. Я принёс цветы в качестве извинения.

– Останетесь на чай?

– Может, стакан воды? Я приехал на велосипеде. Упарился совсем.

– Не сомневаюсь, – сказала она. – Но что же вас сюда привело, лейтенант? Неужели только желание вручить мне цветы?

– Ну нет. Это в каком-то смысле дополнительная миссия, связанная с теми, кто остался на границах, хм, запретной зоны. Меня попросили узнать, хорошо ли с вами обращаются. Вы должны были получить компенсацию за свою работу.

– Пока что ни пенни.

– В самом деле? – Он нахмурился со всей возможной суровостью, чтобы продемонстрировать своё недовольство. – Это недопустимо.

«Весьма недостоверная версия, – подумала она, – но может оказаться правдой». Только из-за того, что двое мужчин заявились в гости в один день, не стоит воспарять в облака.

– Пока что комитет образования платит мне половину жалованья. И я занимаюсь репетиторством с некоторыми детьми из тех, кого не депортировали…

– Переселили.

Она взмахнула рукой, раздражённая его словесными играми.

– Называйте как хотите. В любом случае, их куда-то увезли.

– По очень весомой причине.

– Так вы заявляете. Но это невозможно проверить, верно?

– Нет, пока что невозможно. Однако это дело государственной важности, мисс Пиллбоди, и, кажется, в прошлый раз я об этом сказал. Идёт война. Следует ожидать некоторых неудобств. – Бут снова повёл себя как тот язвительный офицер разведки, которого она обнаружила в своей классной комнате. Он перевёл дух. – И всё же я беспокоюсь из-за вашего жалованья. У нас уже было несколько похожих случаев. Фермерам не выплатили компенсацию и так далее. Я с этим разберусь.

– Спасибо. Я принесу воды.

– Буду весьма благодарен. Ещё кое-что.

– Да?

– Чем занимается ваш американский друг? Росс, верно? Я хочу сказать, он же не сельский житель, так? Одежда неподходящая.

– Он пишет книгу. – Стоит ли упоминать о журналистском прошлом? «Лучше нет», – решила она. – Я за водой.

Во второй раз за день мисс Пиллбоди изучала посетителя-мужчину через кухонное окно, ожидая, пока трубы закончат дёргаться и стонать, и из них пойдёт более чистая вода. Этот был в той же степени привлекательным, что и американец, пусть и отличался внешне, но его черты исказила хмурая гримаса, свидетельствовавшая о явном внутреннем беспокойстве. Ещё он грыз уголок ногтя.

Неужели Джеймс Бут в самом деле явился сюда, потому что его тревожит её финансовое положение? Маловероятно. По правде говоря, в округе было маловато одиноких женщин определённого класса, так что, наверное, такие мужчины рано или поздно отыскали бы путь к её порогу.

«Не переусердствуй с размышлениями, – велела она самой себе. – Что бы ни было на уме у этих мужчин, расслабься и наслаждайся вниманием. Долго это не продлится. Как всегда».