Глава 8
Хмурое утро

На огромной кровати с фигурной спинкой из полированного дерева, утопая в мягких подушках и шелковых простынях, безмятежно спала Мягкова. Ее крепкий сон не мог нарушить даже храп укрывшегося с головой любовника.

Телефон Мягковой, лежавший на тумбочке у кровати, запел некогда любимый ею танцевальный хит. Но чем чаще Мягкова слышала эту песню, тем меньше она ей нравилась. В это утро от первых же нот ее буквально подбросило на кровати.

– Ну, что такое? – воскликнула она, негодуя. – Дурацкая музыка.

Раздраженно смахнув с лица непослушные пряди волос, Мягкова посмотрела на дисплей телефона, на котором высветился номер Любимова.

– Ни свет ни заря… – пробормотала она, а потом, приложив трубку к уху, ответила: – Алло!

– Ангелина Эдуардовна, у нас проблемы, – послышался глухой голос Любимова. – Непредвиденные обстоятельства.

Выражение лица Мягковой стало напряженным. Она знала, что утренние звонки, которые вместо слов «доброе утро» начинаются со слов «у нас проблемы», не сулят ничего хорошего.

– В чем дело? – спросила она, запустив пальцы в волосы.

– Только что мы прослушали разговор Клары Карповны с Луневым и Аленой. – Любимов посопел в трубку, словно думал над тем, как построить следующее предложение. – Вчера Алена вытащила Лунева из дома Горелова, так что этот подонок жив и здоров. Более того, эта парочка сейчас собирается ехать в полицию с копиями всех дел об усыновлении в «Парусе».

– Так и знала, что вам ничего доверить нельзя! – заорала Мягкова. – Два дебила! Всё за вас до ума доводить надо! И за что я вам плачу?

– Кто мог подумать, что Алена из огня своего любовника вытащит? – промямлил Любимов. – Вы же не велели нам остаться и понаблюдать. Вы приказали вас в город везти…

– Ты еще спорить со мной будешь?

Не дожидаясь ответа, Мягкова нажала на кнопку отбоя и швырнула телефон на кровать.

– Козлы, блин!

Холм, высившийся под одеялом слева от Мягковой, зашевелился. Сначала на свет показалась бритая до блеска голова, а потом огромные руки, сдернувшие с холма одеяло.

Мягкова даже голову не повернула в его сторону.

– Ты не могла бы немного потише разговаривать? – стараясь сдерживать гнев, процедил сквозь зубы Никита Сергеевич Котов. – Или тебе на меня наплевать? – Не дождавшись реакции, он добавил: – Меня всю жизнь по службе ни свет ни заря поднимают, а тут ты еще!

Котов сел на кровати, повернувшись к Мягковой широкой волосатой спиной.

– Никита, у нас проблемы, – произнесла она, равнодушно посмотрев на любовника. – Мне не до церемоний.

Котов вполоборота повернулся к Мягковой и посмотрел на нее круглыми глазами, делавшими его похожим на старого моржа.

– Что там? – спросил он, пригладив взъерошенные седые усы, не скрывавшие его крупные зубы при разговоре.

– Тот охранник, Лунев… помнишь, я тебе говорила? Он выжил. И не только выжил, но и собирается обратиться в полицию. – Мягкова поправила бретельку пеньюара, соскользнувшую с плеча. – С одной придурочной воспитательницей, у которой то ли бешенство матки, то ли еще что. Аленой Колесниковой. Они обзавелись копиями всех дел об усыновлении.

– Твою мать, Анжела! – Котов звонко хлопнул себя по волосатой ноге. – Я не воспитатель в детском саду, чтобы всем зады подтирать! Что я, по-твоему, все на свете исправить могу?

– По-моему, можешь. В конце концов, ты начальник уголовного розыска областного УВД. – Мягкова едва заметно улыбнулась. – Я верю в тебя, генерал.

Котов встал и, поправив просторные трусы, направился к письменному столу. Резким движением руки он выдвинул верхний ящик и принялся в нем что-то искать в утреннем полумраке. Наконец он нащупал пачку «Мальборо», вытряхнул из нее одну сигарету и зажигалку. Не двигаясь с места, Котов закурил.

Обхватив голые колени руками, Мягкова наблюдала, как сигаретный дым заполняет комнату. Она знала, что ее любовник найдет способ выкрутиться из этой ситуации. Если не ради нее, так ради себя самого, потому что они повязаны в этой истории так крепко, что только смерть могла разлучить их.

У генерала Котова было жесткое правило – он никогда не расхаживал по квартире с сигаретой и всегда пользовался пепельницей. Но, несмотря на это, все его жилище было пропитано табачным дымом, от которого, наверное, было бы невозможно избавиться даже за несколько лет. Обои, мебель и даже, казалось, окна – все пахло табаком. Мягкову это раздражало, но значительно меньше, чем безвольные мужчины, выскакивающие курить на лестничную площадку. Поэтому она готова была терпеть эту причуду генерала. Тем более что никто не мог решать проблемы с такой легкостью, как Котов, водивший знакомства со всеми высшими чинами в разных сферах.

Вот и теперь, докурив сигарету, генерал звонил своему приятелю, начальнику патрульно-постовой службы полковнику Алексашину. Он по-прежнему стоял посреди комнаты, широко расставив крепкие ноги, до колена прикрытые широкими трусами.

– Привет, дорогой! – Котов дружелюбно усмехнулся. – Как ты? Как жизнь? – Он провел рукой по своему гладкому черепу, сквозь бледную кожу которого проглядывала синева. – А я вот не очень. Мне, полковник, помощь твоя нужна. Как говорится, не в службу, а в дружбу. – Сделав шаг назад, Котов опустился на кровать и, выслушав ответ полковника, продолжил: – Сейчас из дачного поселка Отрадный по трассе на Славногорск будет следовать машина некой Алены Колесниковой. Какая марка – пробей по базе. Пусть твои ребята тормознут ее. – Он согласно покивал. – И с ней в машине будет ехать один нехороший человек, Лунев Андрей. Так вот, пусть твои орлы его спровоцируют, чтоб он драку затеял. Они ведь при исполнении, а он кто? Понимаешь? – Лицо Котова осветила довольная улыбка, и он засмеялся, слушая слова полковника. – Да, точно! Задержите их до выяснения обстоятельств, но только не забудьте мобилы конфисковать. – Котов встал с кровати и одернул трусы. – Спасибо! С меня банька! – Хохотнув, он покосился на наблюдавшую за ним Мягкову. – А как же… будут… Ну, добро.

Мягкова встала с кровати и поправила короткий пеньюар. Закончив разговор, Котов приблизился к ней и, звонко ударив ее пятерней по ягодицам, произнес:

– Все, считай, проблема решена!

– Я не сомневалась в тебе. – Мягкова холодно улыбнулась и вышла из спальни, виляя задом.

Похотливо глядя ей вслед, Котов цокнул языком.

Утро выдалось пасмурным. Если бы не снег, лежащий на земле, то было бы еще совсем темно. С неба уже срывались первые неуверенные снежинки. Вороны, нахохлившись, спали на высоких тополях. Черные силуэты птиц, разбросанные по веткам, напоминали таящихся шпионов. Порывистый ветер раздраженно гремел металлическими отливами. Заполненные под завязку мусорные баки были засыпаны снегом, что делало двор не таким уродливым. Где-то в темноте скребли лопатой, расчищая дорогу из гаража.

Мягкова озябла, едва успела встать с кровати, поэтому набросила поверх пеньюара зеленый махровый халат. Она его терпеть не могла, но Котов ей подарил его на Восьмое марта, чем очень гордился, поэтому очень удивлялся, если она его не носила. Мягкова не хотела спорить, потому что ее согласие по мелким вопросам позволяло незаметно манипулировать Котовым в глобальных масштабах, получая все желаемое.

Квартира Котова была обставлена добротной мебелью, но все выглядело безвкусным и неуютным, как в казарме. Цвета в квартире были преимущественно темными, что угнетало Мягкову, привыкшую к простору и шику. Про себя она думала: «Что взять с солдафона?» Мягкова не любила бывать дома у Котова, но у себя хотела его видеть еще меньше. Поэтому выбирала из двух зол меньшее, приезжая сюда один-два раза в неделю. Тем более что Котов гостевать тоже не любил.

Мягкова жить не могла без кофе. Когда ей было грустно, кофе помогал ей отвлечься; когда все шло хорошо, кофе усиливал ее благостное настроение; также она пила его, чтобы взбодриться или убить время. Поэтому Мягкова купила кофеварку в дом Котова. Он, не любящий никаких перемен, немного поспорил, но потом сдался и позволил поставить приобретение, куда вздумается. Но сам агрегатом никогда не пользовался и презирал всех любителей кофе, называя их наркоманами.

В это утро Мягкова, как никогда, нуждалась в живительной силе любимого напитка. Насыпав все необходимое в кофеварку, она ждала, пока темно-коричневая жижа польется в чашку. Подперев щеку ладонью, она нетерпеливо постукивала пальцами по столу.

Вошедший в кухню Котов лишь привычно ухмыльнулся, глядя на томление любовницы. Он поставил на плиту маленький ковшик с яйцами, которые много лет подряд ел на завтрак – всегда сваренными вкрутую. Сначала такая стабильность раздражала Мягкову, но потом она перестала обращать на это внимание. Ведь чем более предсказуем человек, тем проще им манипулировать в своих интересах. Котов жил и работал по графику, что делало его для Мягковой открытой книгой. Она прекрасно знала, куда надо нажать, чтобы получить нужный результат.

Когда вода в ковшике с яйцами закипела, Котов привычно посмотрел на наручные часы, засекая время. Хотя это ему было ни к чему, потому что время, пока варятся яйца, он отмерял отжиманиями и приседаниями.

Наконец чашка Мягковой, поглядывавшей на отжимающегося Котова, наполнилась горячим кофе с ореховой пенкой. Сделав первый глоток, она, прикрыв глаза от удовольствия, вздохнула. Затем, найдя в своем мобильном телефоне номер Абросимова, позвонила ему.

– Доброе утро, Ангелина Эдуардовна, – бодро поздоровался Абросимов, ответивший на звонок после первого же гудка.

– Абросимов, с этого момента ты ответственный за ликвидацию наших «англичан». Задержались они на этом свете. Наркоманы так долго не живут.

– Понял, – коротко ответил Абросимов. – Передоз?

– Сам придумай. И Любимова подключи. В паре сработайте.

– Сработаем, Ангелина Эдуардовна.

Не тратя времени на прощание, Мягкова связалась с Калифом, услугами которого пользовалась при необходимости. Он был профессиональным убийцей, душегубом, головорезом, хотя предпочитал именоваться киллером. Так звучало красивее, особенно вкупе с кличкой.

– Слушай внимательно и запоминай, что нужно срочно сделать. – Мягкова глотнула кофе и бросила недовольный взгляд на шумно приседавшего Котова. – Картина вырисовывается такая…

Она вкратце описала ситуацию, возникшую в опекаемом приюте. Калиф, убравший в свое время Горелова, был в курсе, что облегчало инструктаж.

– Короче, этот пронырливый охранник и воспитательница будут задержаны по пути в город, – размеренно продолжала Мягкова. – За это время нужно будет уничтожить все данные из компьютера Горелова и Шубской. И не забудь о бумагах, которые нужно сжечь. Взломай сейф, чтобы имитировать ограбление, а улики подбрось Колесниковой и Луневу.

– Приступаю к выполнению, – отрапортовал Калиф. – Но не в моих правилах работать без аванса.

– Деньги перечислю на твою карточку в течение часа, – сухо произнесла Мягкова и нажала на кнопку отбоя.

Котов мерил комнату шагами, досчитывая последние минуты. Наконец, потерев ладони, он снял ковшик с огня и залил яйца холодной водой из-под крана. Тут же он нарезал толстыми кусками ржаной хлеб и принялся намазывать его заранее извлеченным из холодильника сливочным маслом.

Думая о чем-то, Мягкова добавила в оставшийся кофе сливки и сахар.

– Никита, – произнесла она, хмуря лоб, – скажи, ведь все обойдется?

Шумно отодвинув тяжелый стул, Котов сел на него.

– Анжела, я тебя хоть раз подводил? – Он провел ладонью по усам, испачкав их крошками и маслом. – Почему ты сейчас не доверяешь мне?

– Тебе я доверяю. – Мягкова вздохнула. – Просто как подумаю, что будет, если выяснится, что благотворительный фонд «Энджелс Харт» вовсе не усыновляет бедных слепых сирот, а продает их за границу на органы…

– Угу, – кивнул Котов, очищая белое яйцо от скорлупы. – А еще этот фонд наживается на детской порнографии и проституции… – Он щедро посыпал солью яйцо. – Может, нам в церковь пойти? Покаяться? Так и так, мол, грешники мы, и нет нам прощения.

– Никита! – взмолилась Мягкова. – Ты хочешь добить меня в это и без того поганое утро?

– Ну, не желаешь исповедоваться, так не надо. – Котов откусил сразу половину яйца и отправил вслед за ним щедро смазанный маслом хлеб. Быстро прожевав это месиво, он добавил: – Расслабься. Как будто мы первый год опекаем слепышей этих. – Он принялся за второе яйцо. – Даст бог, со временем и на других сироток выйдем. Будем, так сказать, расширять бизнес, заводить новые связи.

– Хорошо, если все будет так, как ты говоришь. – Мягкова допила последние капли из чашки и встала из-за стола. – Только если Никодееву станет известно о том, что мы на грани разоблачения, то нас тоже ликвидируют. И ты об этом знаешь не хуже меня.

– Наш губернатор не так глуп, чтобы перекрывать себе кислород. Не-е-ет. – Котов отрицательно покачал головой. – Мы его курочки, несущие золотые яйца. Таких курочек не режут, их берегут.

Фыркнув, Мягкова вышла из кухни. Котов тоже встал из-за стола и, смахнув крошки в руку, выбросил их в мусорное ведро. Выйдя из кухни, он закрылся в туалете.

Мягкова зашла в ванную и, включив подсветку на зеркале, принялась намазывать лицо кремом.

– И знаешь, Никита, – сказала Мягкова громко, чтобы Котов мог ее слышать, – кислород кислородом, но не забывай, что Никодеев не только с наших трудов кормится. – Она критически осмотрела свое лицо. – Едва запахнет жареным, как он захочет выйти из игры.

– Анжела, – глухо ответил Котов из туалета через стену, – выйти из такой игры, солнышко, не так просто. Мы не в песочнице куличи делаем. Мы торгуем детьми.

– Как раз об этом я тебе и говорю. – Приоткрыв рот, Мягкова красила ресницы тушью. – Если что-то пойдет не так, то Никодеев не станет с нами церемониться.

– Если бы да кабы, – раздраженно произнес Котов и спустил воду в унитазе. – Давай не нагнетать! Не пороть, так сказать, горячку!

– А мне кажется, что это ты недооцениваешь губернатора. – Мягкова провела помадой по губам и промокнула их салфеткой. – Ты считаешь, что Никодеев не захочет терять долю, поэтому вытащит нас из любого дерьма? Так он найдет других на наше место. Ему все равно, с кем работать.

– Нет, я не считаю, что он нас погладит по головке или простит за ошибки. – Котов стоял в дверном проеме, застегивая рубашку. – И если уж на то пошло, то ты не первая, с кем я в этом бизнесе. – Он набросил на свою мясистую шею галстук и принялся завязывать узел. – Но до бабских истерик никогда не опущусь, что бы ни происходило.

– Об этом я тебя не прошу. – Мягкова застегнула замок на косметичке и, задев Котова плечом, вышла из ванной. – Я просто хочу, чтобы ты отнесся к проблеме серьезно, – крикнула она из коридора. – Потому что разоблачение – это не только конец бизнеса, а конец и нам с тобой. Без суда и следствия.

После этих слов Котов услышал, как открылась и закрылась входная дверь. Он посмотрел на свое круглое усатое лицо в зеркале.

– Господи, как же ты меня задолбал, Никита Сергеевич! – Он покачал головой. – Устал я в твоей шкуре, устал. Но другого взять негде. Есть только это мурло, блин, а другого не выдали. Приходится так и жить. – Упершись ладонями в умывальник, Котов приблизился к своему отражению. – Зачем, а, Никита Сергеевич? А хрен его знает. Все живут – значит, надо…