Глава 2
Между прошлым и будущим
Лунев возвращался с могилы матери пешком. Он надеялся, что после этого похода на кладбище ему станет легче, но чуда не случилось, камень с души не упал. Наоборот, от вида дурацких венков и ненужных цветов на глиняном холме, нелепо торчащем посреди грязного, истоптанного снега, стало еще тяжелее. Зачем он только пошел на кладбище? Кому это было нужно? Маме? Соседям? Или ему?
Луневу это точно не пошло на пользу, потому что теперь при мыслях о маме перед его глазами всегда будет появляться эта страшная картинка, от которой веяло смертельным холодом. Если бы Лунев и верил в Бога, то вид свежей могилы с пластиковыми цветами и торчащими из сугроба бутылками сделал бы из него атеиста. Потому что, если бы Бог существовал, жизнь не могла бы заканчиваться так нелепо. Все должно было бы выглядеть иначе. Теперь в груди Лунева не осталось ничего, кроме пустоты, из-за осознания бессмысленности существования.
Морщась от снежной пороши, Лунев вошел в арку своего двора. Его ноги без устали топтали расквашенный машинами снег, но двигался он не быстрее улитки. Лунев видел свой подъезд, но путь к нему никак не хотел сокращаться. Ему казалось, что он крутит педали велосипеда, с колес которого соскочила цепь. Впрочем, то же самое он чувствовал и при мыслях о своей жизни: имитация движения вперед и ничего больше.
Прежде чем уединиться в своей опустевшей квартире, Лунев решил зайти к Кларе Карповне. Ему казалось, что она сохранила частичку маминого тепла, в котором он сейчас особенно нуждался. Это общение было для него последним шансом на утешение.
Поднявшись пешком на пятый этаж, Лунев потопал ногами, чтобы стряхнуть с ботинок налипший снег, а затем надавил на кнопку звонка. Очень скоро он услышал шаги за дверью, затем лязганье открывающегося замка. Клара Карповна, появившаяся в дверном проеме, поняла его состояние без слов.
– Проходи, Андрей, – сказала она, отступив назад. – Я как раз чай завариваю.
Клара Карповна была одета в махровый халат в полоску, из-под которого выглядывала кофта, а леопардовые тапки едва налезали на теплые носки. Окрашенные хной волосы были собраны в высокий пучок. Вела себя она так просто и естественно, как будто Лунев пришел к себе домой, вернувшись, например, с работы. Впервые за эти долгие два дня он почувствовал себя лучше. Пройдя в квартиру, Лунев закрыл за собой дверь. Он повесил куртку на крючок и, оставив на коврике ботинки с остатками тающего снега, прошел в кухню.
– Садись! – Клара Карповна легонько похлопала Лунева по плечу и, близоруко сощурившись, надела очки.
Лунев тяжело опустился на стул, как будто в этот момент его покинули последние силы. На столе перед ним лежал наполовину разгаданный кроссворд, заполненный аккуратным почерком. Из соседней комнаты доносилось тихое тиканье старых ходиков, создававшее необъяснимый уют в этой квартире. Лунев посмотрел на Клару Карповну. Ее перемещения по кухне, звуки, домашние запахи натолкнули Лунева на мысль, что умиротворение нужно искать в быту и простоте, а не в деньгах и приключениях.
– Сейчас я сделаю чай, и пойдем с тобой в гостиную, – сказала Клара Карповна, накладывая в хрустальную вазочку песочное печенье.
Лунев собрался возразить, что не голоден, но потом понял, как сильно нуждается в том, чтобы кто-то напоил его чаем, поговорил и выслушал. Он давно забыл, каково это, когда о нем кто-то заботится. В его груди разлилось тепло благодарности, смешанное с печалью.
Клара Карповна велела Луневу нести заварочный чайник, а сама взяла чашки, сахарницу и вазу с печеньем. Пройдя по длинному коридору, они оказались в просторной гостиной. Здесь, несмотря на цветочный аромат освежителя воздуха, пахло кошкой, лежавшей на высокой красной подушке в углу дивана. Ее толстые бока мягко вздымались от мерного дыхания. Серая, в тонкую черную полоску, с невероятно пушистым хвостом, она выглядела царственно.
– Привет, – сказал Лунев.
Кошка лениво открыла желтые глаза и повернула голову в сторону вошедших, но, не увидев ничего стоящего, зевнула и отвернулась. Стены гостиной украшали картины в массивных позолоченных рамах с тусклыми изображениями пейзажей. Длинные полки старинного шкафа были заставлены аккуратными рядами книг, подобранными по цвету корешков. Посреди комнаты стоял круглый полированный стол, натертый до блеска. Клара Карповна поставила на него свою ношу и взяла чайник из рук Лунева.
– Ты уже ходил к маминой могиле? – спросила она, усаживаясь за стол.
– Как раз оттуда иду, – кивнул Лунев, сев напротив Клары Карповны.
Ему захотелось сказать о том, какое ужасное впечатление произвел на него этот поход, но он вовремя прикусил язык.
– Лидочка… твоя мама была бы довольна. – Увеличенные линзами очков, глаза Клары Карповны наполнились слезами. – Все прошло по высшему разряду, как для себя старалась. И похороны, и поминки. – После этих слов Клара Карповна не сумела сдержать слез. Сняв очки, она приложила к глазам салфетку, тут же ставшую мокрой. – Пусть земля ей будет пухом, отмучилась бедняжка.
Глядя, как Клара Карповна быстро крестится, Лунев ощутил, как в гортани набухает горячий ком. Он опустил глаза и стиснул зубы, чтобы не заплакать.
Вытерев слезы, Клара Карповна налила чай в чашки.
– Андрей, тебе нужно выпить горяченького, я вижу, что ты совсем продрог. – Она придвинула к нему чашку.
– Спасибо. – Лунев несколько раз провел ладонью по гладкой поверхности стола, как человек, пытающийся собрать мысли, которые бродят где-то далеко. – Клара Карповна, вы говорили, что у мамы был инфаркт…
– Да, несколько недель назад. – Некоторое время соседка задумчиво смотрела перед собой, а потом подняла глаза на Лунева. – После него Лидочка все время говорила, что хочет на тебя перед смертью хоть разок взглянуть. Все ждала, до последнего дня верила, что ты приедешь.
– А я не успел…
Облокотившись о стол, Лунев схватил себя руками за голову и, не сдержавшись, заплакал, беззвучно, почти без слез.
– Давай, давай, поплачь, тебе легче станет. – Клара Карповна встала и подошла к Луневу. – В себе такое горе держать нельзя. – Она погладила Лунева по коротким волосам. – Где бы ты ни был, но о маме не забывал, всегда деньги отправлял. Так что обиды у нее на тебя не было, не думай. Просто она скучала очень. Одиночество, оно, знаешь, не сахар…
– Спасибо вам за все, Клара Карповна, – произнес Лунев, распрямляя спину. – Даже не знаю, что было бы с мамой без вас. И со мной…
– Пока у нас есть силы, наш долг помогать своим ближним. – Вздохнув, Клара Карповна вернулась на свое место. – И, знаешь, заботиться о других очень приятно. Очищает душу.
Лунев понимал, что если не хочет совсем расклеиться при Кларе Карповне, то должен перевести тему разговора в другое русло.
– А как тут у вас вообще жизнь идет? – Он положил ладони на чашку с дымящимся чаем, стараясь не поднимать покрасневшие глаза. – Что нового? А то я за новостями давно не слежу.
– Да что у нас нового может быть? – Клара Карповна захрустела печеньем, стараясь придать своему тону непринужденность. – Одни воюют, другие воруют. Цены растут, а зарплаты и пенсии все те же. Едва концы с концами сводим. – От чайного пара стёкла ее очков покрылись испариной. – Недавно, например, сынок депутата сбил девочку на перекрестке. Насмерть сбил. Пьяный из клуба возвращался. И что? Думаешь, его накажут? Не-е-ет. – Клара Карповна покачала головой. – В нашей стране нет справедливости и никогда не будет.
Сделав глоток чая, Лунев поставил чашку на стол и посмотрел в окно, за которым не было видно ничего, кроме серого неба и черных верхушек деревьев.
– Все, как всегда, только мамы больше нет… – Лунев облизал обветренные губы. – Кто только придумал этот мир, где нет ничего, кроме страданий, а зло всегда побеждает?
– Ты не прав. – Клара Карповна подняла вверх указательный палец, на котором поблескивал массивный перстень. – Вот я, например, заведую детским домом для слепых детишек. И не так давно нашим попечителем стала одна благотворительная компания, «Энджелс Харт» называется. Они помогают усыновлять наших сирот. – Ее глаза взволнованно заблестели, и она понизила тон, как будто хотела доверить ему какую-то большую тайну: – Совсем недавно они сделали нам подарок – несколько десятков книг и специальную обучающую программу для слепых. А еще оборудовали медицинский кабинет по последнему слову техники.
Лунев кивнул:
– Приятно слышать, что в мире есть добрые люди.
– Знаешь, когда я познакомилась с Ангелиной Эдуардовной, хозяйкой фирмы, то очень удивилась. Если бы сама не знала, сколько она добра делает, так и не поверила бы.
– Почему не поверили бы? С ней что-то не так?
– Нет, нет! – торопливо возразила Клара Карповна. – Просто такая грандиозная благотворительность в сочетании с молодостью и красотой – это редкость по нашим временам. И, к моему стыду, сначала она мне совсем не понравилась. Не слишком приветливая. Даже холодная. Но какая у нее щедрая душа оказалась!
– Значит, теперь она вам нравится?
– Теперь я поняла, что она держится надменно, чтобы ее чрезмерной добротой не пользовались все, кому вздумается. Совсем недавно она за свой счет провела полное обследование всех детей нашего дома! Представляешь? – На глазах Клары Карповны снова выступили слезы. – Она заботится о каждом ребенке, не жалеет никаких средств на их лечение. Но, главное, находит состоятельные семьи, которые усыновляют и удочеряют детишек. Как правило, это иностранцы. Многие обещают не жалеть денег, чтобы вернуть малышам зрение.
Лунев едва не подскочил от неожиданности, когда о его ногу мягко потерлась кошка. С ласковым урчанием она принялась описывать восьмерки вокруг его ног, будто желая связать их невидимыми нитями. Лунев посмотрел на кошку. Никогда раньше он не любил этих созданий. Но сейчас в нем что-то переменилось. Он понял, что впредь именно так и хочет провести остаток жизни: завести кошку, пить по вечерам чай и ходить на работу, как все.
«Начну жить так, как хотела бы мама, – подумал Лунев. – Все. Баста. Больше никаких джунглей, никакого виски. Пришел момент начать все с чистого листа. Набело. И к черту прошлое, к черту!»
Когда нам по-настоящему плохо, мы верим, что способны начать все с нуля. Но разве возможно вычеркнуть из своих воспоминаний былой опыт? Ведь это значило бы вычеркнуть самих себя…
* * *
Чтобы начать новую жизнь, Луневу предстояло сделать первый шаг: убрать в своем жилище, избавиться от старых вещей и сделать необходимые покупки.
Сначала Лунев собрал хлам по всей квартире. Пожилым людям всегда жалко расставаться даже со старыми, никуда не годными и поломанными вещами. Лунев оставил лишь то, что хранило тепло его мамы: он не тронул ее шкаф с одеждой, полил цветы в горшках, оставил на месте потертое кресло и лупу с щербинкой. Он решил, что ее комната навсегда останется такой, какой была, и он не станет в ней ничего менять.
Но намного проще сказать себе, что начнешь все с чистого листа, чем и правда сделать это. Когда очередь дошла до комнаты Лунева, на него всей своей тяжестью навалилась ностальгия. И ее было не так-то просто одолеть. Ведь здесь были все его вещи, все то, что окружало его когда-то. И Луневу казалось, что это то, чем он сам, по сути, и являлся: гитара с лопнувшей пятой струной, фотографии давних друзей, подушка с вышитым сердцем от любимой девушки, плакаты кумиров на стене над кроватью, карандашные пометки роста на дверном косяке, китайский музыкальный центр и старые диски. Луневу казалось, когда не станет этих вещей, то и он исчезнет. Но также он знал, что если не избавится от всего этого хлама прямо сейчас, то не сможет уже никогда. И ему останется медленно тонуть в болоте воспоминаний и давно исчезнувших образов. А хотелось совсем иного. Он хотел начать отсчет с нуля.
За дело Лунев принялся сначала робко и осторожно, снимая плакаты так, словно боялся повредить их до того, как отправит в мусорное ведро. Прежде чем смять какую-нибудь бумажку, извлеченную из ящиков стола, он тщательно изучал ее. Одни он складывал слева от себя, другие справа, а третьи сминал. Но потом, все больше увлекаясь, принялся с азартом и безжалостно выбрасывать все: от гитары до старых писем, которые даже не стал открывать. Через пару часов комнату было не узнать. В ней не осталось ни сломанного стула, ни даже обоев с пометками, сделанными шариковой ручкой. Комната опустела. Но в этой пустоте не было печали, а было ожидание чего-то нового и прекрасного. Несмотря ни на что.
Следующим этапом стала покупка одежды, обуви и продуктов. Потому что барахло, лежавшее в шкафу Лунева, можно было надеть разве что на вечеринку «Назад в девяностые», а в холодильнике мерещился скелет повесившейся мыши.
В магазине Лунев провел не меньше часа. Нужно было купить все: от средств личной гигиены до хлеба с маслом. Набрав полную тележку продуктов, Лунев оказался возле стеллажей с пивом. Подумав немного, он принял неожиданное для себя решение: полный отказ от спиртного и телевизора. И то, и другое – дорога в никуда, все дальше и дальше от цели. Луневу вспомнились слова: «Алкоголь не помогает найти ответ. Он помогает забыть вопрос». Мысленно похвалив себя за силу воли, Лунев вышел из магазина с двумя большими пакетами, набитыми исключительно хозяйственными припасами.
После этого он сделал короткий марш-бросок по магазинам одежды, купив там только необходимое, потому что стопка денег неумолимо таяла. После подсчета Лунев определил, что средств у него осталось не больше, чем на месяц скромной жизни. Это означало только одно: ему нужно было срочно найти работу.
Поскольку интернета в квартире не было, Лунев закупил кипу газет с объявлениями и принялся обзванивать всех, кто нуждался в физически крепких сотрудниках, имеющих армейский опыт. В основном такие были нужны для работы на фейсконтроле или в службе безопасности. Из-за непрерывного потока голосов, цифр и букв Лунев стал плохо соображать, а толку никакого не было: то возраст не подходил, то зарплату предлагали просто смехотворную. Выпив большую чашку крепкого кофе, он снова принялся за дело. На этот раз ему повезло больше: он получил приглашение сразу на несколько собеседований.
Офисы, где Луневу назначили встречи с руководством, были похожи друг на друга, как зеркальные отражения: просторные светлые помещения, широкие мраморные лестницы, в интерьерах много сверкающего стекла и блестящего металла, за стойками сидят красивые секретарши в эффектных нарядах, с холодными улыбками на красивых лицах. И нигде ни слова правды. Как ни пытался Лунев понять, чем конкретно ему предстоит заниматься, ему не могли ответить на этот вопрос до подписания контракта с пунктом о неразглашении информации. Где-то ему предлагали работу в банковской службе по взиманию долгов, где-то – место в казино, где-то – должность таинственного курьера для особых поручений. Но ни один из вариантов не устроил Лунева. Не хотелось ему запугивать должников, быть вышибалой или перевозить черный нал. Вернувшись домой, он твердо решил, что станет таким, как мечтала его покойная мать. Во что бы то ни стало он будет жить как добропорядочный гражданин своей страны. Кота он, может, и не заведет, но жена ему точно понадобится. И, если повезет, дети тоже будут.
«Хотя… Зачем мне дети? – подумал Лунев, сев на диван. – Ведь рано или поздно я умру и заставлю их переживать те страдания, которые испытываю сейчас сам. В этом нет ничего, кроме эгоизма. – Он взял в руки пульт от телевизора. – И вообще, в жизни смысла не больше, чем в движении стрелки часов. И от этого тошно. Мы все как слепые котята…»
Лунев хотел включить телевизор, но вспомнил данное самому себе обещание.
– Да пошел ты!.. – Он отбросил пульт в сторону.
В его голове пронеслось: «Надо выпить пива. Ведь все равно жизнь не имеет смысла. Так какого черта не получить хотя бы маленькое удовольствие?»
Встав с дивана, Лунев направился в свою комнату, чтобы одеться. Но, натянув джинсы на одну ногу, он неожиданно замер, словно прислушиваясь к чему-то.
И он на самом деле слушал. Слушал свой внутренний голос, обещавший ему, что очень скоро что-то произойдет, после чего его жизнь круто изменится. Лунев сел на кровать. Он думал, стоит ли верить внутреннему голосу, который лгал ему чаще, чем посторонние люди? Но в этот раз голос был так убедителен, что Лунев решил послушать его и еще немного подождать.
Как только он принял это решение, с его души словно сняли тяжелую ношу. Внутренняя борьба закончилась. Сомнения и страхи ушли. Впервые за долгое время Лунев улыбнулся: неужели все так просто?
Да. Когда хватает силы воли, чтобы противостоять соблазну, то все становится легко. Главное – не забывать, что после каждого твоего решительного «нет» соблазн будет появляться снова и снова. Но только с каждым разом он становится все изощреннее и сильнее, как мутировавший вирус. И неизбежно приходит час, когда больше не остается лекарств, которые могли бы справиться с ним.
